Глава десятая. Первый бой Кожемяки со Змеем Горынычем.
Ветер, берегом ступая,
И спускаясь до воды,
Как любовник осторожный,
Забирается в кусты.
Вот он к иве подобрался,
И слегка ее тряхнув,
Словно юбку завернув,
Начинает целовать
И за плечи обнимать.
И насытившись легко,
Убегает далеко.
Река мирно и светло струилась под обрывом, и Василий никак не мог наглядеться на прекрасную ширь, которая смущала его своим тихим покоем. Не верилось, что все вокруг затаилось в ожидании кровавых событий. Но вот стражники принесли Поляночку. Она не могла произнести ни слова, и Кожемяка отчетливо слышал, как стучали ее зубы. Ее некрепко привязали к стволу дуба и, когда стражники ушли, она в смущении закрылась букетом папортника от Василия. Он стыдливо отвел глаза от обжигающей девичьей красоты и замер. Над лесом, с огромного холма, ломая верхушки вековых сосен, летел долгожитель Преисподней-Трехглавый Змей. Понимая, что Змей его может разглядеть за стволом, Кожемяка подпрыгнул и влез на дерево. Змей долго летал кругами. Он явно осторожничал, опасаясь вновь неласкового приема. Но убедившись в полном спокойствии
Горыныч начал снижаться.
Девушка, завидев Змея страшно закричала и продолжала кричать, пока он не захлопал крыльями прямо напротив нее. Сжевав папортник одной своей пастью, Змей через ровные промежутки времени выплевывал в сторону огонь из других, и Василий понял, что Змей просто не может закрыть пасти полностью и должен, хотя бы понемногу выдыхать огонь, дабы не пекло собственное нутро.
-Эх, вот бы ему морды завязать-то чем-нибудь!-запоздало подумал Василий и, туго натянув лук, подождал, пока Змей раскроет все три пасти одновременно. Три стрелы тут же вонзились в них и Змей забился крыльями об дерево. Поляночка, на счастье, уже выскочила из веревок и бросилась в воду, а Василия страшный удар перепончатых крыл отправил туда же. Он так и не успел сразиться со Змеем, который, выломав одну из стрел на лету, пытался выдернуть другие. Ему это не удалось и, оскорблено рыча и подвывая, Змей улетел зализывать раны после неласкового приема.
Народ с радостными криками высыпал из города и вскоре Кожемяку выволокли на берег, на который он уже отчаялся вылезти сам. Сил у девушки, спасавшей его из воды, явно не хватало, чтобы вытащить из реки железного пловца. Народ радостно качал своего защитника, а тот в панике думал о предстоящем назавтра решительном сражении. Змей расправился с ним одними крыльями и он от их удара улетел на добрый десяток конских хвостов. Что же ждет его завтра в этом неравном бою, когда Змей уже заранее будет уверен в возможной засаде. Едва отбившись с помощью стражников от ликующей толпы, Василий медленно направил белого коня в священную рощу к храму Световида*. Волхвы и волшебники в длинных одеждах приняли его с честью и, ссадив с коня, подвели к резному креслу на дворе храма. Василий, не ожидавший себе княжеских почестей, был невероятно смущен таким приемом и не стал возражать против настойчивой просьбы высоченного старца-волшебника, который приводил весьма веские доводы в пользу жертвоприношения белого коня: --Твой завтрашний бой стоит тысячи таких коней, отдай его великому богу Прави и он не оставит тебя своей милостью!
Василий, поднявшись, поклонился старцу:
-Твоя мудрость украшена сединами и не мне скороучке перечить тебе в знании высших сил, управляющих богами Славной Прави. Возьми же коня и поступай с ним по своему усмотрению.
Волхвы вымыли и вытерли коня, напоили его настоями трав, а затем, принеся резную чашу, растворили коню вену, мощный жеребец поднялся на дыбы и развернул повисших на нем волхвов, однако пятый не стал ждать его нового прыжка и, едва конь опустился на передние ноги, ударил его мечом в сердце. Волхвы отскочили и конь, дернувшись из последних сил, повалился наземь, роняя с уздечки кровавую пену. Волхвы набрали полную чашу крови и понесли ее в храм, где Василий, с поклонами подойдя к деревянному, богато изукрашенному серебряными прикладами изваянию, вымазал ему губы кровью погубленного коня. Когда они вышли из храма, волхвы повернулись лицом к солнцу, и оно внезапно заблистало из облаков, но при этом налетел ветер и зашелестел длинными прядями зеленых березовых кудрей.
-Ты слышишь, как благодарно шелестят березы? Твоя жертва угодна богу. Считай, что ты уже выиграл завтрашнюю битву.
Волхвы ушли, а Василий, печалясь о коне, и снимая с себя бронь, чтобы было легче идти, расположился под березами. Он неожиданно услыхал мелодичное пение, собрался и пошел в сторону от тропы, чтобы взглянуть на чудесную певунью. Богатырь с удивлением разглядел на дереве огромную горлицу, она обернулась, и Василий увидел, что у птицы очаровательное женское лицо. Он остановился, но уже не мог вымолвить ни слова и, упав на колени, начал клониться к земле, впадая в чудесное забытье. Затем витязь вдруг встрепенулся, увидев, что горлица превратилась в красивую женщину, покрытую легким белым пухом с огромными белыми крылами за спиной. Позвав его по имени она медленно полетела вверх, а из под его ног, как подвешенные в воздухе медные диски, стремительно стали расти ступени в небо. Птица Сирин, а это была она, описав дугу, скрылась за облаками.
Василий лез и лез по этим качающимся ступеням, глядя на села и города, леса и реки, срываясь и падая, хватаясь за зыбкие диски а затем, осмелев, добежал по ним до облаков и к своему удивлению уверенно зашагал по ним. Вскоре среди вздыбленных облаков, он увидал огромные табуны белых и рыжих лошадей. Плавно подлетел к нему крылатый Полкан, полуконь-получеловек и засмеявшись над испуганным Василием крикнул:
-Не гнись богатырь, а садись-ка на коня, которого сможешь поймать.
Кони скакали по облакам и Василий начал запрыгивать, то на одного, то на другого. Но столь стремителен был их бег, что богатырь, сомлев от вида стремительно скользящих под ним облаков, падал, и пробив облако, вновь поднимался на его поверхность. Он снова бежал за парящими скакунами, но, вскочив, опять не выдерживал их стремительного полета и падал на стелящийся туман облаков. Наконец, он упал на очередное облако и, уткнувшись в белую поверхность лицом, заплакал. Когда он успокоился, то увидал, что рядом с ним стоит какой-то конь. И тогда усталый витязь, напрягшись, подпрыгнул и неожиданно взлетел ему на спину. Он уже на лету понял, что совершает страшную ошибку, прыгая на самого Полкана, тот обернулся к нему лицом и, расправив крылья, сказал с важностью:
-Ты, видно, только на стоячем коне и можешь усидеть, неумеха. Отправляйся-ка ты подобру-поздорову домой да более ко мне не приходи, пока на конях ездить не научишься!
И, неожиданно превратившись в стройного человека, начал перескакивать по спинам коней, гоняя их свистом по кругу, то соскакивая с них, то вновь догоняя и ложась на сверкающие холки. Натешившись вдоволь, он обернулся опять полуконем-получеловеком и сказал:
-Приходи ко мне через год, тогда и коня получишь, коли на боку лежать не будешь.
Кожемяка сел на потемневшее облако и горько заплакал. Полкан с сожалением посмотрел на него и вдруг заинтересовался полотенцем, которым утирал свое мокрое от слез лицо Кожемяка. По всему краю тонкого рушника скакали огненные кони, вышитые рукой непревзойденной мастерицы.
- Откуда платок, почему за пазухой носишь?
-Княжескую дочь мне в невесты великий князь посулил”-
ответил Кожемяка
-Но сперва я ее от Змея Горыныча спасти должен, а ей уже завтра к священному дереву идти, смерти ожидать.
Полкан задумался и, наклонившись с высоты своего роста, взял чудесное полотенце. Он долго рассматривал его, а затем сказал:
- Подари его мне, а я тебе сам службу сослужу и на время битвы твоим конем стану.
Кожемяка вскочил и обнял Полкана, закричав на радостях:
- Коли, правда, ты сам мне такую службу сослужишь, то возьми себе полотенце и будь моим названным братом!
Полкан улыбнулся и, полоснув себя булатным ножом по руке, протянул ее Кожемяке. Тот взял у него нож и, порезав ладонь, пожал руку названному брату. Они долго стояли, пытаясь раздавить друг другу ладони и улыбались, но затем Кожемяка почувствовал, что небо и звезды завертелись над ним хороводом и стал падать вниз, отпустив мощную длань Полкана. Захлебнувшись от леденящего ветра, забившего ему горло, он закричал и вскочил на ноги. Солнце высоко стояло в небе, рядом лежали его доспехи , а сзади...
Сзади до него донеслось фырканье богатырского коня, серого в яблоках, стоящего около трех огромных копий, которые древками были воткнуты в землю. На них, от самого лезвия чуть не до середины копья, вились черные смоляные канаты. И Кожемяка понял, что теперь уж точно Змею конец, так как, если удастся его заставить схватиться за древко копья, то потом он уже не сможет разжать свои огнедышащие пасти. Обняв коня, Кожемяка расцеловал его и, собравшись в дорогу, отправился в обратный путь к городу. Но его приключения на этом не закончились, так как встретившиеся стражники-бражники стали чествовать богатыря, а их воевода Евлампий Гаркун, страшно завидуя его победе, подсыпал ему сонное зелье в хмельное питье и, уехав с пира, богатырь упал под забором, да так и остался лежать до утра, пока его не разбудил светлый солнечный луч.