Укол-Уколовна, школьный врач, развешивала на бельевой веревке свой белоснежный халат, шапочку и марлевые повязки.
Каждому ясно, что это значит...
Халат подсохнет. Укол-Уколовна его хорошенько прогладит. Натянет на себя. И всем объявит: “Попрошу в мой кабинет! Пора ставить новые прививки!”
Ух, невесело!..
Венька привстал со своей парты и стал наблюдать за Уколовной. Может, она от скуки постирушку затеяла? Да нет... Какая же весной скука? Солнце брызжет. Птицы гомонят. Сосульки – даже с бельевой веревки свисают...
Веньке бы радоваться – да вот прививка...
Вдруг в спину Веньке как кольнет что-то! Прямо под лопатку!
Венька охнул. Резко развернулся.
Позади него сидела Валька и как ни в чем не бывало решала задачу, уткнувшись в тетрадь.
– Чего пристаешь? – спросил Венька. – Уколовну из себя изображаешь, да?
Валька долго и печально посмотрела на Веньку, повертела пальцем у виска и снова склонилась к учебнику.
А над Венькиным ухом зазвенел чей-то голос, комариного писка подобие:
– Это не Валька... Это я вместо Укол-Уколовны... Хи-хи-хи!
Заозирался Венька, но никого не увидел. А невидимка заговорил снова. Только над другим ухом:
– Придется мне взяться за тебя по-настоящему. Венька-дребеденька!
Венька обиделся на невидимого болтунишку.
– Ты что обзываешься? Какой я тебе Дребеденька?
– Самый обыкновенный! Чем твоя голова забита? Проектами снежных плотин! Чертежами самострелов да рогаток! А где настоящие мысли?
– Какие – настоящие?
– А вот такие, – откликнулся Невидимка. – Любовь – солома, сердце – жар, одна минута – и пожар! Любовь – не картошка, не выбросишь в окошко! Любовь – это бурное море, любовь – это...
Венька фыркнул. И тут же схлопотал новый укол под лопатку, больнее прежнего.
– Да подожди ты... – разволновался Венька. – Хватит меня жалить! Лучше объясни, почему “любовь – не картошка” важнее снежной плотины?
– Любовь всегда важнее... – весомо заявил невидимка. – Пока ты этого не поймешь, я буду обзывать тебя Дребеденькой и... хи-хи! – делать тебе прививочки. От всякой дребедени!
Острая игла снова впилась в Веньку. На этот раз – в плечо.
Венька хватанул ладонью воздух, но никого не поймал.
– Веня! – строго сказала Валентина Павловна. – Ты что руками размахался? Кого ловишь?
– Я откуда знаю... – буркнул про себя Венька и раскрыл учебник.
Он решил не обращать внимания на приставучего невидимку.
Не тут-то было!
Невидимка царапнул чем-то Венькину шею и, хихикая, предложил:
– Венька-дребеденька, загляни-ка на девятую страницу учебника! Там тебя та-акое ждет!..
Между восьмой и девятой страницами лежал совершенно чистый клочок бумаги. Во многих местах он был проколот.
Венька вертел клок бумаги и так и сяк. Наконец, приладил его к окну.Через проколотые дырки полился солнечный свет. И стало ясно: то записка. Печатные буквы не ручкой выведены, а чем-то проткнуты!
Венька стал разбирать надпись и вскоре прочитал: “Веня! Ты мне нравишься! Незнакомка”.
– Невидимка... Незнакомка... С ума сойти можно! – сказал Венька. – Столько всего в один день свалилось!
Невидимка невозмутимо откликнулся:
– Записка, допустим, не сегодня свалилась. Она уже три дня в твоей книжке лежит. Просто ты ее не замечаешь, голова-то другим забита. Незнакомка третий день страдает, а нашему Дребеденьке хоть бы хны. Он, видите ли, думает, как лучше перегородить весенний ручей. Он размышляет о шлюзах на снежной плотине. Да тебя лечить и лечить надо!
Венька торопливо нагнулся и прикрыл шею рукой. И вовремя! Что-то острое со свистом разрезало воздух.
– Все! Хватит! – возмутился Венька. Ты просто террорист!
– Не террорист! – откликнулся невидимка. – Я доверенное лицо той самой “незнакомки”.
– Ах, так?! Тогда слушай, доверенное лицо! Еще раз меня кольнешь – читаю записку вслух!
– Ну и что? – хмыкнуло “доверенное лицо”.
– А то... Все засмеются. Кроме одной девочки. Той, что написала записку. Той, что послала тебя ко мне. Вот кому не до смеха будет, когда тайна раскроется!
“Доверенное лицо” замолчало. Потом растерянно пробормотало:
– Потрясающее благородство! Читать вслух любовную записку! А впрочем... Что ждать от сухаря, чья голова забита одной дребеденью?! Прощай, Дребеденька! Прощай, сухарик! Любовная ноша оказалась не по твоим плечам...
Невидимка исчез.
Веньке бы радоваться... Только никакой радости в себе он не находил.
“А вдруг это Валькина записка?” – подумал Венька. И ему стало совсем невмоготу.
Тут распахнулись двери и в класс заглянула Укол-Уколовна в отглаженном халате.
– Кому из вас невмоготу учиться? – спросила она.
– Мне! – честно признался Венька.
– Тогда пойдем. Поможешь. С собой возьми кого-нибудь. Там много работы.
Венька оглядел притихший класс и негромко позвал:
– Валька... Пойдем Уколовне помогать! Вдруг там девчачьи руки понадобятся!
– Еще как понадобятся! – засмеялась Укол-Уколовна.
А Валька поморщилась. Но учебник захлопнула. И пошла с Венькой.
Медицинский кабинет в сугробихинской школе – неповторим. Имеются здесь, конечно, белые простыни, серебристые инструменты. Пахнет, понятно, и лекарствами.... Но сильнее всего пахнет мандаринами. И в глаза мандариновые плоды бросаются раньше, чем всякие там щипцы да шприцы...
Мандарины выращивает Укол-Уколовна. Она раздобыла где-то саженцы комнатных деревьев – и теперь мандарины заполонили весь медицинский кабинет. Они растут в картонных банках из-под аспирина, в серебристых стерилизаторах, в пластмассовых ведерках...
Кабинет кажется конопатым от ярких оранжевых плодов.
– Вот, созрели... – сказала Уколовна. – Пора собирать урожай! Весна – дело нешуточное! Недостаток витаминов! А без витаминов и заболеть недолго... Берите корзинки – и за работу!
Уколовна засучила рукава халата.
– А прививок, значит, не будет? – спросил Венька.
– Не будет, – успокоила Уколовна. – Сегодня витаминный день!
Венька радостно подмигнул Вале. И они стали собирать мандарины. Сначала – молча. Потом Валя поинтересовалась:
– Вень, ты придумал, из чего шлюзы для плотины сделать?
Венька от такого вопроса почему-то покраснел. Понюхал мандаринку (на блестящей фруктовой кожице отразились его веснушки). А потом сказал:
– Не-а... Не придумал. И не буду! Хватит всякой дребеденью заниматься!
– Вот те раз! – ахнула Валя. – Это плотина-то дребедень? Да без плотины в Сугробихе такой цирк начнется! Весенние ручьи бестолковые... Их же дрессировать надо. Там плотину поставить, здесь... Тогда ручьи поумнеют. Превратятся в каналы. Совсем как в далеком городе Венеция. И будет сугробихинская весна организованна и небестолкова. А ты “дребедень” говоришь...
Венька спрятал лицо за мандариновую ветку и проговорил:
– Незнакомая какая-то ты стала, Валька... Про Венецию откуда-то знаешь... Словам всяким умным научилась... Дразниться перестала. Помнишь, как ты меня в начале года обзывала? Веник! А еще: Веник-Вареник! Или забыла?
– Нет, – ответила Валька, – не забыла. И дразниться не перестала. Только я тебя теперь не вслух обзываю, а про себя.
– И как? – замер Венька. – Дребеденькой, да?
– И близко не похоже! – замотала головой Валька. – Я называю тебя: ВЕНЯТАМИН! “Веня” и “витамин”! На тебя посмотришь, и становится... весело. Будто витаминку проглотил. Да и рыжий ты. Как мандариновое “лекарство”.
... С рыжими мандаринами в корзинках шли Венька и Валя по школьному коридору. Приглушенно скрипели под ногами половицы. А за окнами смеркался мартовский день. И синел, синел... Синим серебром сосулек были убраны рамы окон. Синие тени от деревьев разрисовали голубеющий снег. А одна из теней – почти фиолетовая – вдруг дернулась и плавно поплыла по осевшему сугробу: это снялся с ветки невидимый из окна грач и важно закружился над сугробихинской школой.
Неожиданно Валька остановилась. Поставила корзины на пол. Откинула рукой челку, сбившуюся на лицо.
– Волосы в глаза лезут, – сказала. – Невидимку сегодня потеряла.
Венька чуть не рассыпал мандарины.
– Невидимку? Какого невидимку?
Валька рассмеялась.
– Чего придуриваешься? Не к а к о г о невидимку, а к а к у ю... Обыкновенную! Заколку-невидимку! Наверное, где-то под партой валяется. Выскользнула из волос, а я и не заметила.
“Зато я заметил...” – хотел сказать Венька, но раздумал. Нащупал пальцем царапину на шее и нежно произнес:
– А здорово, что заколки-невидимки такие мудрые!
Валька покрутила пальцем у виска.
– Может, тебя обратно к Уколовне отвести? Невидимки могут быть красивыми и некрасивыми, удобными или неудобными. Потерявшимися могут быть... А мудрыми?
– Могут! – отчеканил Венька. – Весною и не то еще случается!