В Сугробиху вновь пришла зима. Падал снег. Кружились метели. Опять падал снег...
А потом наступил удивительный серый день. Солнца не было, но сугробы светились сами, ровно, чисто и ничуть ни холодно.
В такой день у каждого встрепенется сердце. Оказывается, свет не только в небесах. И на земле его много-много, стоит лишь дождаться...
Венька решил не терять случая и пройтись на лыжах по сугробихинским окрестьям. Такой день!..
Проверил он лыжные крепления. Выдвинул из-под кровати плоский деревянный ящик, забитый круглыми, словно от диафильмов, коробочками. Это был набор лыжных мазей. Венька стал выбирать нужную.
“Мазь, – прочитал он на первой коробке, – для прогулок по вечерней фиолетовой лыжне, сбегающей в черную расселину скал”.
Венька подумал немного и убрал коробку обратно. Достал другую. На ней значилось:
“Мазь для гонки за тракторной телегой, с которой осыпается перламутровая от мороза солома и мякинная пыль”.
Венька и эту мазь забраковал. Не такой сегодня день, чтобы за тележками с соломой гоняться...
На новой этикетке был нарисован Дед Мороз. А сама мазь предназначалась “для лыжного следа, усеянного хвойными иглами, конфетти, обрывками серпантина и фантиками от “Гусиных лапок”.
Новогодняя... Венька поставил коробку не в ящик, а на книжную полку. А то придется через пару недель вновь все перебирать. Стал рыться дальше.
Надписи извещали:
“Для ходьбы по мелкоснежью, между сухими верхушками полыни, с которых падают сизые крупинки семян и уносятся к горизонту”.
“Мазь для тех, кто любит, взлетев с трамплина, парить в золотистом закатном воздухе над золотистым же снегом, в котором увязло черно-красное петушиное перышко”.
“Предназначается для лыжников, выбирающих свои маршруты там, где снег застыл крутыми гребенчатыми волнами, розовыми на восходе”.
“Для лыжни, параллельной заячьим тропам”.
“Параллельных” мазей было несколько: для волчьих троп, для мышиных... Но Венька в них не нуждался.
Наконец на глаза попалась пластиковая коробка, опоясанная черной лентой с белыми буквами. Раньше до этой коробки Венькины руки не добирались...
“Внимание смельчакам! – с удивлением прочитал Венька. – Эта мазь незаменима на лыжне, ведущей навстречу опасным неожиданностям!”
Ого-го!..
Конечно, Венька тут же забыл про все остальное и с нетерпением воспользовался мазью для смельчаков.
В какой стороне от Сугробихи находятся опасности, Венька не представлял. Но решил довериться лыжам. Остроносым гоночным лыжам красного цвета. Смазанные специальным составом, они наверняка приведут к цели.
Сначала лыжи привели Веньку на окраину Сугробихи, к Тысячелетнему Тополю. Великое дерево, каких в мире нигде больше нет, приютило на своих ветвях столько снега, что Венька не решился приблизиться к стволу. Стоит дунуть ветру – снег сорвется с развилок и сухоручин, как снежная лавина. И – прощай, Сугробиха! До весны будут выкапывать незадачливого лыжника!
Венька издалека помахал дереву лыжной палкой и помчался дальше.
Явных опасностей больше не встречалось.
Заснеженная ольховая роща была спокойна и светла. Ольховые деревья спали. Глубоко и уютно. Сбросив с себя листья и укутавшись снежными пледами. Вот только сережки они почему-то не сняли. Может, оттого, что на них новая оправа из серебристого инея, и с такими украшениями даже во сне не хочется расставаться... Ну, девчоночьи натуры!
От рощи Венька спустился к Лизунцам, к глыбам каменной соли. Лизунцы стоят на окраине пастбища, возле них летом отдыхают коровы, облизывают соленые бока шершавыми языками. Отсюда – и название...
Сейчас Лизунцы почти полностью скрывались под снегом. Только верхушки торчали из сугробов, будто из фарфоровых солонок. Все это выглядело по-домашнему. Опасных неожиданностей здесь явно не предвиделось.
Стало темнеть. Венька прислушался к лыжам: куда тянут?.. Охотнее всего лыжи скользили на теплые огоньки Сугробихи, на маяк луны, зависшей над стогами соломы.
Ну и мазь!.. А еще для опасностей предназначена! Может, просто коробки перепутались! И Венька втер в полозья состав “для безмятежной прогулки, подтверждающей, что засыпанный снегом мир добр и никому не угрожает”...
Лыжню преградило шоссе, ведущее в далекий город. Его не успели расчистить после снегопадов, и было оно пустынным. Ни одной машины! Венька взобрался на дорожное полотно и покатил к деревянной автобусной будке с указателем “Сугробиха”.
Вдруг носок его лыжи вспорол снежный бархан. Что-то красное отлетело на обочину.
Неужели сломал лыжу? Все-таки перепутал коробки с мазью. Воспользовался составом “для любителей заканчивать путешествие на лыжных обломках” – да?
Но носок лыжи не отвалился, хоть и поцарапался. А красное “что-то”, улетевшее на обочину, оказалось газовой зажигалкой. Разовой.
Венька взял ее в варежку.
– Ка-ра-шо! – с акцентом сказала зажигалка. – Не по мой нрав три дня лежать в белый замерзший вода!
– Три дня в снегу! – понял Венька. – Да как же ты сюда попала?
– Я – потеря! – пояснила зажигалка. – Я – сокрушительный потеря у одного господин, который есть направляться в круиз вокруг света. Через ваш ужасный Сугробиха! Помогай догонять моего господин!
– Не получится! – честно предупредил Венька. – Дорогу снегом замело. Придется здесь зимовать. Ждать, пока твой господин обратно надумает.
– Ка-ра-шо! – с легкостью согласилась зажигалка. – Но я должна выдать важный предупреждение! Мне не может у вас нравиться. Я должна приводить все в соответствии с мой норов.
– Это как?
Зажигалка топталась на Венькиной варежке и озиралась вокруг.
– Я должна поджечь вон тот, и тот, и тот гора сухой травы, – зажигалка кивнула на стога сена у деревенских изб. – Мое сердце чует – это ка-ра-шо горит! Когда будет много огонь
– этот белый мерзлый вода растает. Возникнет трава... Из всякий дыра выползут обезьяны, залезут на цветущий деревья. Все будет по мой норов!
– Сено жечь?! – ахнул Венька. – С ума сошла... Вместе с сеном сгорят и дома!
– Тебе жалко эти примитивный вигвам? – надменно спросила зажигалка.
Венька представил, как полыхает Сугробиха, как тает черный, в хлопьях сажи снег, как падают на землю угоревшие от дыма снегири – и ему стало не по себе.
Размахнулся – чтобы зашвырнуть зажигалку далеко-далеко в снежное поле. Но вовремя сообразил: сама в деревню приползет... Успела ведь рассмотреть с Венькиной ладони, где дома, где копны сена. Приползет – и устроит все по своему “норову”. Снегов, конечно, не растопит, но Сугробиху уничтожит.
Венька сунул зажигалку в карман, съехал с крутобокого шоссе и пошел к дому.
А иностранная путешественница, зажигалка-путешественница-нашественница, распоряжалась из кармана:
– Когда исчезнет замерзший вода и все будет зеленый, ты должен снять свой одежда и ходить в одной набедренной повязка. Это очень привлечет туризм с сигарами. Важный мужчина с сигарами любят разный экзотик! О, как я обожаю сигары!.. Здесь везде должны быть мужчины с сигарами. Это в мой норов! Поэтому быстро надевай набедренный повязка!..
– А кольцо в нос? – хмуро спросил Венька. Он все никак не мог придумать, куда сбагрить нашественницу.
– О, да! И кольтсо в нос! Потрясающий экзотик!.. Это очень ка-ра-шо... Все в мой норов! Твой нос украшает кольтсо... Ты – в набедренной повязка!.. Ты прыгаешь, как обезьян! Важный мужчин хохочут, курят трубка, бросают тебе много-много монет... Ты доволен?..
– Еще как! – сказал Венька и остановился возле колодца.
– Отчего ты прекратил делать шаги? Что рядом? Гора из сухой травы? – спросила зажигалка. – Мне требуется выходить из кармана и зажигать траву. О кей?
– Траву мы зажжем попозже! – слукавил Венька. – Начнем с кольца!
Он снял варежки и тронул ледяную колодезную цепь. С “журавля” посыпался снег.
Лети, снежок, порхай, кружись!.. Никто тебя не тронет!
Венька отцепил ведро. Потом дужку. А потом и кольцо, которым дужка крепилась к цепи. К счастью, оно оказалось не сплошным, незапаянным.
Собравшись с силами, Венька увеличил зазор в кольце. И достал зажигалку.
– Давай помогай! – сказал он. – Надо раскалить кольцо до бела! Иначе в нос не вставить...
Зажигалка зашипела, вспыхнула голубоватым пламенем – гляньте на нее, прямо паяльная лампа!
Кольцо стало потихоньку нагреваться. “Только бы не выронить! – подумал Венька. – Только бы удержаться!..”
Сквозь шипение газа и потрескивание огня до него доносились отдельные возгласы иностранки:
– Здесь... ш-ш-ш!.. туристы приобретут... ш-ш-ш!.. уникальный экзотик-центр! Ш-ш-ш! Кольцо в нос – остальным аборигенам... ш-ш-ш! Мани-мани... ш-ш-ш!
Кольцо становилось горячее и горячее, а зажигательная речь иностранки, наоборот, остывала:
– Пш-ш!.. пальмы... пш-ш!.. сигары... ...игары ...ик! – гары...
“Выдержать! – приказал себе Венька. – Не ронять кольца! Потерпите, пальцы!.. Еще чуточку! Мы ей покажем – кольцо в нос!”
Пламя зажигалки вдруг покраснело, задымило, обожгло и без того измученные Венькины пальцы. И – погасло!
– Ик! – сказала напоследок зажигалка и смолкла. Навсегда... Что с нее взять, с разовой? Даже кольца как следует не накалила. А туда же – сугробы растопить взялась, сунулась Сугробиху переделать на свой норов.
Прикинула бы вначале, несчастная, хватит ли газу...
Венька положил обожженные пальцы на заснеженный сруб. Снежинки ласково покалывали кожу – боль снять пытаются, да?
Он запрокинул голову к небу. Оттуда, словно по вызову военной рации, валил напористый десант снежных хлопьев. Десантная подмога кружилась над землей грозно и безмолвно, занимала оборонительные позиции: на “журавле”, в каждом колечке колодезной цепи, на донце ведра и даже на Венькиных бровях...
– Отбой! – сказал Венька. – В Сугробихе по-прежнему все спокойно и мирно. Да угомонитесь вы! Не хвататься же мне завтра за новую лыжную мазь? “Для дороги сквозь ревущую пургу, рассвирепевшую по совершенно пустяковому поводу”! У меня и позабавнее маршрутов навалом.