Однажды вызвал Веньку с урока дядя Прохор, деревенский кладовщик. Вид у него был несчастнейший.
– Опять Маркел? – спросил Венька.
– Он, он... – закивал головой дядя Проша. – Опять этот невыносимый котище. С самого утра начал чудить! Я на работу из-за него не пошел.
– Может он этого и добивался? Без хозяев кошки скучают.
– Так я его с собой звал! – закипел дядя Прохор. – Не идет, поросенок пуховый! Скучает он без меня, как же! Будь его воля, взашей бы меня из дома вытолкал. Развлекаться, видишь ли, ему мешаю.
– И как он... э... развлекается?
– Как умеет, – горько пошутил кладовщик. – Сначала опалил себе хвост. Я разжег утром газовую плиту. Пока бегал за чайником, он – шмыг на кухню. И хвост – в огонь! В комнате дым, запах смоли... А ему счастье! Помчался к зеркалу «трубой» своей паленой любоваться!
– Ну и как?
– Что «как»? Что «как»? Долюбовался! Зеркало вдрызг, на мелкие кусочки!.. Пока я осколки собирал, он вел себя смирно. Даже помочь пытался, все горелым хвостом у меня под носом крутил. А потом исчез!.. Я туда, я сюда: нет кота!
– Так и не нашелся? – заволновался Венька.
– На-ашелся! Он все время на гардине сидел. У самого потолка. Знаешь, что делал? Со-зер-цал!.. Разглядывал старую пыльную паутину! Мышей, что ли, там высматривал? Так мыши внизу! Все плинтуса проели, дыр в углах понаделали! Но нижние углы Маркелу до лампочки, ему верхние подавай! Взял я швабру, только хотел паутину смести – Маркел как вякнет, как прыгнет на подоконник! И давай по комнатам расхаживать. Шерсть на загривке топорщится, глаза сверкают. На меня ноль внимания! Ходит-ходит, будто он заключенный, а я – презренный надзиратель! Что он хочет этим сказать, как ты, Венька, думаешь?
– Да какой же вы надзиратель, дядя Проша? – улыбнулся Венька.
– Плохой я надзиратель, – согласился дядя Проша и попросил у Веньки помощи. Наверное, у Маркела какая-то тайна. А по тайнам нет в деревне Сугробиха лучшего специалиста, чем Венька.
Венька отбил языком чечетку и согласился помочь.
– Только мне нужна какая-нибудь игрушка, с которой Маркел игрался в детстве! Найдете?
– Найду! – пообещал дядя Проша. – После уроков тебе принесу.
Когда занятия закончились, дядя Проша ждал Веньку в коридоре.
– От Маркелового детства только «дразнилка» осталась. Вот! – Кладовщик показал бечевку, к которой был привязан клочок шерсти.
– Я ее сам сделал, чтобы маленький Маркел играл с нею, чтобы рос настоящим котом... Мужчиной! Охотником! Другие к бечевке дамский бантик привязывают, а я специально шерсть!.. Чтобы на мышку было похоже! Возьму я эту мышку, потащу по полу, а мой котеночек за ней! Ножки слабенькие, подгибаются, разъезжаются по полу... Голос тоненький... Ничего, говорю, Маркел, вырастешь – мы им зададим жару, этим маленьким воровкам! Лучшим охотником во всей Сугробихе будешь! Лучшим мышатником! Ждал, ждал, пока он вырастет – и дождался!
Венька взял у дяди Проши Дразнильную мышку. Велел кладовщику появиться вечером. А сам пристроился в коридоре, на диванчике. Поднес клочок шерсти к губам и тихо сказал:
– Мяу!
Дразнильная мышка сразу рассмеялась. Нежным таким смехом, попискивающим.
– Говори по-своему, – попросила она. – По-кошачьи у тебя с акцентом получается.
А Веньке только этого и надо! Больно он кошачий язык понимает!..
– Расскажи про Маркела, – попросил Венька. – Ты его лучше всех знаешь. Друг детства, как никак! Что с котом происходит?
– А что происходит? – удивилась Дразнильная мышь. – Ничего! Стихи парень пишет. Вот и все! Неплохие стихи. Жалостливые... Хочешь, почитаю?
Дразнильная мышка спрыгнула с Венькиных ладоней. Взобралась на подоконник, потом на цветок-столетник. Оттуда, как с эстрады, она старательно, чуть задыхаясь от волнения, прочитала:
– В МЯУТИНЕ ЖИЛ МЯУК.
И ВМЯУЧИЛСЯ ОН ВДРУГ!
МУЧИЛСЯ, МУЧИЛСЯ...
ВЗЯЛ – И РАЗМЯУЧИЛСЯ!
Венька огорошено молчал.
– Неужели не понравилось? – встревожилась Дразнильная мышка.
– Понравилось, – отозвался Венька. – Только не все понятно.
– Чего же здесь непонятного? – ревниво пискнула «дразнилка».
– Непонятно, в кого МЯУК ВМЯУЧИЛСЯ.
– В МУРРРТИЛОПУ! В большую усатую МУРРРТИЛОПУ!
– А почему про МУРРРТИЛОПУ в стихотворении ни слова?
– Маркел очень деликатный кот. Он никогда не разгласит имя чужой возлюбленной. Тебе приятно, если все узнают про твою любимую Валечку? Вот и МЯУКУ неприятно!
Венька поперхнулся и решил не уводить разговор от поэзии.
– А от чего МЯУК РАЗМЯУЧИЛСЯ?
– От того, что мучился! – просто ответила Дразнильная мышка.
– А от чего он мучился? – Венька решил докопаться до сути.
– Фу, непонятливый! МУРРРТИЛОПА-то огромная. В МЯУТИНУ ее не поймать!
– Да зачем же любимых в МЯУТИНЫ-то ловить?!!
Дразнильная мышка вздохнула:
– А еще Венька!.. Ты, Венька, точно в поэзии не смыслишь! МЯУТИНА – это ведь не обычная МЯУТИНА в углу комнаты. МЯУТИНА – это поэтический образ. Это МЯУТИНА любви!..
Вот теперь Венька наконец признал:
– Сильное стихотворение! Давай его в стенгазету, а?..
Мышка пискнула:
– Хочешь – отдавай. Поэту Маркелу это безразлично. Он выше суеты. А твоим друзьям, может, пригодится. Вдруг кто-нибудь из них ВМЯУЧИТСЯ?!
...Когда вечером в школу заглянул дядя Проша, Венька сразу повел его к стенгазете.
На самом видном месте там значилось: «Кот Маркел. СТИХИ ПРО МУРРРТИЛОПУ».
Дядя Проша протер глаза и посмотрел на Веньку.
– Ты его решил пропесочить, да? Критическая заметка про Маркела? Фельетон?
– Да нет! Действительно стихи! Ваш кот насочинял. Очень талантливо.
Дядя Проша сразу приосанился. Прочитал стихотворение. Молча показал Веньке большой палец. Видимо, в поэзии сугробихинский кладовщик знал толк.
– А кто такая Д.М.? – только и спросил дядя Проша. – Вот здесь написано: «С кошачьего стихи перевела Д.М.»...
– Одна дама, – уклончиво ответил Венька. Дразнильную мышь он решил не выдавать.
– Одна дама... Другая дама... – пробормотал Дядя Проша и, оглядевшись, шепнул: – Я подозреваю, что и сам Маркел в кого-то ВМЯУЧИЛСЯ! А то стал бы он стихи писать. Стал бы хвост в огонь совать... Я ведь в молодости тоже... И стишками баловался, и брился наголо, чтобы от остальных парней отличаться! Теперь ясно, почему он хвост опалил! Ну, и ладно! ВМЯУЧИЛСЯ так ВМЯУЧИЛСЯ!