Маленькая канарейка пела по утрам милую незатейливую песенку. Вся семья очень любила просыпаться под ее пение. Она садилась на жердочку в своей клетке и напевала на все лады:
- Фьють! Фьють! Чирик! Чирик!
И очень гордилась, что все прислушивались к переливам, которые она издавала своим крохотным клювиком.
Канарейка была ярко оранжевая, она постоянно чистила перышки, и они блестели на солнце жемчужным перламутром.
Но однажды рано утром на подоконник села маленькая невзрачная птичка, которая запела чудесную песню.
Канарейка потянулась к необыкновенной музыке всем сердцем.
Она каждый день слушала птичку, запоминая ноты, и последовательность переливов.
Иногда, когда птичка улетала, она пыталась спеть ее песню. Так, тихо, чтоб никто не услышал.
Она пропевала ноты про себя, а потом повторяла их вслух.
Вскоре все в семье заметили, что у канарейки появилась новая песня.
К привычным звукам добавились:
- Чиви-чиви! Лиль-лиль!
Канарейка вначале смутилась. Что ее хвалят за чужую песню, а потом подумала:
- И чем я хуже? Перышки у меня красивее! Голос не хуже! А то, что та птица первая придумала это «чиви-чиви», так это просто случай! Главное не то, кто первый придумал, а то, кто громче и чаще исполнит!
Теперь , когда прилетал соловей, она не радовалась. Наоборот, она издавала много шумных движений, чтобы никто не услышал его песни.
Соловей понял, что ему тут не рады, и улетел к другому окошку.
Канарейка старалась, на все лады. Но одна и та же песня, в конце концов надоедает, какой бы прекрасной она не была.
Свои старые песни она уже стеснялась петь, а экспериментируя с новыми, допускала столько фальшивых звуков, что хозяйская дочка стала накрывать клетку черным сукном.
- Как же так! Ведь у меня такие красивые оранжевые перья, они так блестят на солнце, а меня прячут за этой тряпкой! И пою я такую чудесную песню, от которой замирает сердце, вот уж неблагодарные люди!
Однажды семья уехала в гости. Они сидели на веранде у друзей и пили чай, когда откуда-то полилась знакомая им песня.
Но то ли звуки были выше, то ли голос чище, но песня струилась такими переливами, что звала за собой.
- Эх, ты! – сказала хозяйка, глянув в сторону канарейки, едва переступила порог, - Выучить смогла, а толку дать – нет.
И презрительно отвернулась.
- Ну и ну! – вторил ей хозяин – Мы и так тебя любили, для чего?
- У каждого своя слава, - вздохнула их дочь, задвигая клетку в дальний угол.
А самый маленький член семьи – сын – просто заглянул сквозь решетку и прошептал:
- Мы тебя любили за красивые перышки и скромные песенки, а ты хотела, чтобы тебя любили за то, что любят других. А чужую любовь нельзя украсть
Чужая любовь? Любовь, которая должна быть отдана чужому? Ну почему? Почему не ей?
И канарейка запела свою старую песню. Грустно, просительно.
Однако, после песни соловья, эти нотки казались жалкими, да и в расстроенных чувствах не споешь, как следует – лучше переждать…
К сожалению, теперь даже старая песня не нравилась семье. Она напоминала о том, что кто-то когда-то поступил нечестно. А подорванное доверие лишает общение удовольствия… Остается одна лишь сухая необходимость. И долг…
Поэтому канарейка переехала вместе со своей клеткой к бабушке. Когда семья приходила в гости, она очень старательно пела свое:
- Фьють! Фьють! Чирик! Чирик!
Она не знала, что по утрам к ним прилетает соловей, как в старые добрые времена, и поет свои песни на подоконнике, от всего своего соловьиного сердца.
Она думала, что людям мешает услышать ее песню обида, но ошибалась – обида проходит очень быстро. Это налет горечи изменяет вкус… Иногда на всю жизнь.
А когда песня так трогает душу, никто не смотрит, какого цвета у тебя перья.. Тебя просто слушаю.. И принимают таким, какой ты есть…