В некотором царстве, в некотором государстве жили-были три бабушки. И была у них внучка Аннушка. Вы спросите: как же так? Ну, одна бабушка. Ну, две. А тут – целых три. Так не бывает. А я вам на это отвечу: в сказках ещё и не то бывает. А если вам на всё про всё объяснение требуется – извольте, объясню: две бабушки у Аннушки были родные, а третья – двоюродная.
Всем хороша была внучка. И разумна: сама грамоте выучилась. И добра: для каждого найдёт ласковое слово, приветливый взгляд, а улыбнётся – словно ясное солнышко засияет. А уж собой пригожа так, что все любовались. Одна беда: была Аннушка ленива. Ничего по дому делать не хотела. Никакой пользы от неё в хозяйстве: ни полы помыть, ни бельё постирать, ни обед приготовить. Весь дом на бабушкиных плечах. Бабушки между собой очередь установили: одна стряпает, другая стирает, третья дом прибирает. А Аннушка только книжки читает да о чём-то мечтает – летом в саду под яблоней, в тени да прохладе, а зимой дома, у печки, в самом тёплом уголке. А кто же сад растил да печку топил? – Да всё бабушки!
Приготовит, бывало, дежурная бабушка обед, зовёт всех к столу. Аннушка книжку отложит, сядет, поест: «Спасибо, бабусенька! До чего же вкусно!» Обнимет старушку, поцелует – та и не сердится на лентяйку-внучку. Ну никак невозможно на Аннушку сердиться, до того уж красива да ласкова – бабушкино сердце радуется.
И были все три Аннушкины бабушки не только замечательные хозяйки, но и великие рукодельницы. И прясть, и ткать, и шить, и вышивать – всё умели, любое дело у них в руках спорилось. И хотелось старушкам, чтобы внучка их единственная стала такой же искусной мастерицей. И учили они Аннушку, и уговаривали, и бранили, даже наказывать пробовали – ничего не помогало. Возьмётся Аннушка за прялку – все нитки перепутает. Сядет к станку полотно ткать – всё у неё наперекосяк идёт. Возьмётся рубаху кроить – только полотно изрежет. Шить станет – все пальцы иголкой исколет, а ничего толком не сошьёт. Бабушки все глаза выплакали, на внучкину работу глядя. Нет, не выйдет из неё мастерицы! Бывало, то одна, то другая бабушка скажет в сердцах: «Эх ты, Аннушка! Видно, лень-матушка раньше тебя на свет родилась. Как же ты жить-то будешь? Кто тебя, белоручку, замуж возьмёт? В хозяйстве умелые руки надобны, а не такие, как у тебя!» Аннушка только улыбается: «Ничего, бабусеньки, не горюйте! Откуда нам знать, что кому на роду написано, как судьба повернётся? Может статься, я за царевича или за королевича замуж выйду!» Бабушки только рукой махнут – что с лентяйки взять!
Только одно и получалось у Аннушки – рисунки для вышивки. Рисовала она – просто загляденье. Цветок изобразит – так и хочется его понюхать, птицу нарисует – кажется, вот-вот вспорхнёт птица. Аннушка рисовала, двоюродная бабушка вышивала, а две родные бабушки продавали чудо-вышивки соседям – так постепенно и из нужды выбились. Перестали бабушки внучку бранить. Видно, и вправду судьба у неё необычная. Пусть себе книжки читает да картинки рисует – не всем же рукодельницами да стряпухами быть! А соседи прозвали Аннушку принцессой – уважительно или в насмешку, кто знает…
И вот однажды летом сидела Аннушка в саду под яблоней, книжку читала да о чём-то мечтала, а может быть, для вышивки новый рисунок придумывала. Вдруг раздался стук копыт: едет мимо сада на белом коне добрый молодец, незнакомый, неведомый. Да такой прекрасный, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Заметил он красную девицу, остановился и крикнул: «Эй, красавица! Дай воды напиться!» Побежала Аннушка, принесла воды студёной, подала прекрасному незнакомцу, а сама краснеет, как маков цвет. Он спешился, воду выпил и стоит, с места не сходит, глаз с девушки не сводит. Вы, наверно, уже догадались, что с ними случилось: полюбили они друг друга с первого взгляда.
А был этот неизвестный красавец не кто-нибудь, а царь молодой. Перед тем, как на престол сесть государством править, решил он жениться. Понаехали к нему во дворец послы иноземные, стали сватать за него разных принцесс да герцогинь, только ни одна из них царю не понравилась. Захотел он сыскать невесту в своём царстве, да такую, чтоб красавица была и умница, добрая да приветливая, а главное – чтобы любовь была между ними. Если, сказал, не встречу такую, которую полюблю – вовсе никогда не женюсь. Лучше одному век вековать, чем с женой без любви жить.
Матушка его, царица-вдова, поначалу возражала сыну: да где же такое видано, чтобы цари по любви женились?! Царь – не то что простой мужик: не по сердцу должен невесту выбирать, а по уму, не по своей прихоти, а для государственной пользы. Но царь был хоть и молод, да на своём настоять умел, хотя бы и перед матерью. Отступилась царица, испугалась, что без внуков останется. А советники да генералы и подавно с царём спорить не решились, знали, что нрав у него крутой: уж если что решил, никого не послушает, на своём поставит.
И поехал молодой царь невесту себе искать. Чуть не всё царство объехал, много красных девиц повидал, но ни одна ему по сердцу не пришлась. Тут и встретил он красавицу Аннушку. И сказало ему сердце: это она, любовь твоя единственная!
Так всё у них и сладилось. Бабушки поплакали, поплакали, снарядили внучку, и повёз царь невесту к себе во дворец. А бабушкам сказал: собирайтесь, мол, дорогие мои будущие родственницы, на внучкину свадьбу, я из дворца золотую карету за вами пришлю.
Не хотела царица-мать, чтобы сын на простой девушке женился, но как увидала будущую невестку – смягчилась. Уж больно хороша девушка, не диво, что сын такую красавицу полюбил. Ласково приняла девушку царица, доченькой назвала. Хлопнула она в ладоши – прибежали дворцовые служанки, отвели Аннушку в покои, государевой невесте предназначенные, переодели её в царские одежды, золотом да серебром шитые, камнями самоцветными украшенные. Идёт Аннушка по царскому дворцу – все ей почтительно кланяются, государыней величают. А самая большая радость для Аннушки была – сидеть рядом с любимым женихом, в глаза ему смотреть да вместе о свадьбе мечтать.
А золотая карета, посланная за тремя бабушками, где-то в пути задержалась. Царство-то велико, просторно. Да к тому же миновало лето красное, наступила осень с дождями проливными, дороги развезло, вот карете и не проехать. Аннушка, как ни радовалась скорой свадьбе, нет-нет да и всплакнёт: никогда она прежде с бабушками надолго не разлучалась. Царь-жених гневается: не привык он, чтобы его государевы приказы так долго не исполнялись. Да что ж с погодой поделаешь? Осень – она и есть осень.
А надобно ещё сказать, что не было во всём государстве рукодельницы искуснее, чем царица-мать. Умела она прясть самую ровную пряжу, ткать самое тонкое полотно, шить самую красивую одежду. И, готовясь к свадьбе сына, мечтала царица, как будут они с молодой невесткой вдвоем рукодельничать. Уж теперь-то, думала она, ни одной пустой кладовой во дворце не останется: все заполнятся пряжей, тонким белым полотном да вышитыми рубахами. Пожалуй, и кладовых не хватит, надо будет сказать сыну, чтобы повелел зодчим выстроить новый дворец, попросторнее!..
Поделилась мать-царица своими планами с будущей невесткой. Как услышала про то Аннушка – так и обмерла: неужели свадьба расстроится? Узнает свекровь, что невестка ни прялку, ни иголку в руки не берёт, с ткацким станком управляться не умеет – обязательно уговорит царя, своего сына, отправить неумеху-бездельницу назад в деревню. Неужели придётся расстаться с любимым навсегда? Чуть не заплакала бедная Аннушка. Хорошо, что любила она книжки читать, особенно сказки, поэтому и знала верное средство от любой беды и печали: надо лечь спать, а утро вечера мудренее.
А тем временем три бабушки все глаза проглядели, высматривая на дороге царскую карету. Когда же их в столицу, во дворец отвезут? Когда же, наконец, увидят они свою внучку – царскую невесту? А кареты всё нет и нет. Решили старушки, что забыл царь своё обещание, никого за ними не послал. Надо им самим в столицу пробираться. Ну, надо так надо. Бабушки-то лентяйками не были, сложа руки сидеть да от кого-то помощи ждать не привыкли, всегда со всеми делами сами управлялись. Доберутся как-нибудь до царского дворца, добрые люди помогут. Собрались бабушки и отправились в дальний путь. А чтоб дорогу сократить, шли они просёлками да лесными тропинками, – они ведь в родных краях все тропинки знали.
Ушли бабушки, а на следующий день подкатила к их дому карета золочёная, тройкой лошадей запряжённая, – добрались, наконец, царские посланцы до места. Добрались, да опоздали: дом стоит пустой. Кинулись спрашивать соседей – те знать ничего не знают, ведать не ведают, куда старушки подевались. Может, в лес за грибами пошли? Ждали царские посланцы, ждали, – нет бабушек. Как им теперь во дворец воротиться, как царю доложить, что его приказ не выполнен? Царь с них за это головы снимет! Так и остались они в деревне бабушек дожидаться.
А во дворце тем временем шли приготовления к свадьбе. Раздала царица-мать слугам и служанкам последние приказания, убедилась, что всё идёт как надо, и отправилась к будущей невестке. Пришла в Аннушкины покои и говорит:
- Ну вот, доченька моя любезная, через три дня и три ночи станешь ты государю, моему сыну, законной женой, и будем мы с тобой вдвоём прясть да ткать, шить да вышивать. Рада я, что будущая царица такая красавица да умница, но хочу перед свадьбой посмотреть, хорошо ли ты умеешь рукодельничать. Пойдем-ка со мной.
Отвела она Аннушку в большую горницу, и увидала девушка там прялку, ткацкий станок да большую шкатулку с иголками и нитками. А будущая свекровь ей говорит:
- Для умелой мастерицы тут работы как раз на три дня. Вот тебе кудель. За один день ты её спрядёшь, за второй – соткёшь полотно, а за третий день сошьёшь из этого полотна рубаху своему мужу – пусть он порадуется, какая жена у него искусница! А ночью отдыхай. Никто тебя не потревожит, никто не побеспокоит. Всем придворным и слугам строго-настрого заказано в эту горницу заходить, даже близко к дверям никто не подойдёт. Еды и питья здесь на три дня достаточно, еще и с избытком. Ложись спать, завтра с утра за прялку сядешь. А уж вечером, как солнышко зайдёт, я сама приду и проверю, хорошо ли ты кудель спряла.
Ничего не сказала Аннушка, только кивнула. А сама думает: «Пропала моя головушка! Не судьба мне, видно, царицей быть, придётся назад в деревню с позором возвращаться. И зачем я бабушек не слушала, науку рукодельную изучать не хотела? И не то беда, что мне царицей не бывать, а то беда, что придется мне с любимым навек разлучиться». Как подумала Аннушка о разлуке с женихом – горько-горько заплакала. Сидит перед прялкой, а слёзы из глаз так и катятся.
И тут кто-то тихо-тихо постучался в дверь горницы.
Аннушка ушам своим не поверила. Кто может стучаться? Служанки? Придворные? Не осмелятся они нарушить царицын запрет. Молодой царь, жених её? Он во все покои дворцовые без стука входит – царь ведь! Да к тому же и обычай не велит жениху с невестой за три дня до свадьбы вместе время проводить. С царём она теперь только в храме свидится, где венчать их будут. Неужели это сказочные гномы или феи в дверь стучатся, решили на помощь ей прийти? Да нет, волшебные помощники только в сказках бывают…
Пока Аннушка так думала – стук повторился, да громче. Потом ещё раз. Отворила Аннушка дверь – а за дверью-то… кто бы вы думали? Ну конечно, все три бабушки, две родные, а третья двоюродная! Добрались-таки до стольного города, до царского дворца, свиделись со
своей внучкой единственной!
Кинулись тут бабушки внучку целовать-обнимать, к сердцу прижимать. И Аннушка их целует, а сама и плачет, и смеётся. Накормила-напоила она бабушек с дальней дороги, да и говорит:
- Вот что, бабусеньки мои милые! Видно, не судьба мне жить во дворце, ходить в царском венце. С вами вместе в деревню ворочусь. Буду опять картинки рисовать, а вы будете по моим рисункам вышивать да вышивками на ярмарке торговать – так и проживём. В самом деле, разве плохо мы раньше жили?
Говорит она так, а у самой на глазах слёзы. Встревожились бабушки.
- Что это ты, внученька, такие разговоры ведёшь? Али печаль какая приключилась? Аль разлюбил тебя царь молодой, али сам он тебе разонравился?
- Нет, бабусеньки, - отвечает Аннушка. – Любим мы друг друга, как прежде, и еще сильнее прежнего. Да вот матушка его, царица, хочет, чтобы невестка у нее была непременно рукодельницей. А какая из меня рукодельница – вы сами знаете, не мне об этом говорить, не вам слушать!
Слово за слово – рассказала внучка бабушкам, какую трудную задачу царица-свекровь ей задала. Выслушали бабушки и говорят:
- Ну, внученька, это горе – не беда! Мы тебе поможем. Только не говори пока никому, что к тебе бабушки из деревни приехали. Горница большая, просторная, - есть где спрятаться. А пока давай спать. Мы с дороги устали, да и тебе отдохнуть не мешает. А с утра за работу примемся.
С утра пораньше бабушки по старой привычке очередь установили, жребий бросили: выпало первой родной бабушке кудель прясть, второй – полотно ткать, а двоюродной – рубаху для царя шить. Первая бабушка работает, а две другие на Аннушку глядят, наглядеться не могут, - раньше-то ведь никогда они надолго не разлучались!
Вот и день прошёл, вечер наступил. Смотрит Аннушка – а у первой бабушки уже всё готово. Превратилась кудель в пряжу, тонкую да ровную, просто загляденье. Расцеловала Аннушка бабушку – а тут как раз и солнышко зашло. Еле успели бабушки спрятаться. Вошла в горницу царица-свекровь, поднесла свечу к пряже, полюбовалась.
- Вижу я, - говорит, - что не ошиблась: будет у меня невестка-тонкопряха! Отдыхай, дочка, заслужила. А завтра с утра пораньше принимайся за ткацкий станок.
Простилась она с Аннушкой и вышла. Вышли и бабушки из своего укрытия. Обнялись они все вчетвером да и давай радоваться, что удалось царицу провести. А потом спать легли.
На второй день, как только рассвело, уселась вторая бабушка за ткацкий станок. А две другие бабушки с милой внучкой разговоры ведут, никак наговориться не могут. Так и день прошёл. Как стало смеркаться, показала им вторая бабушка штуку тонкого белого полотна – самому царю на рубахи впору. А тут и свекровь-царица пожаловала. Рассмотрела полотно, погладила Аннушку по голове: вот, мол, будет невестушка – искусная ткачиха.
Настал третий день, пришла очередь работать третьей бабушке, двоюродной. Взялась она за шитьё. А Аннушке с другими бабушками и на этот день разговоров хватило. Двоюродная бабушка была умелой портнихой, уже к полудню с работой управилась. Так что успели они новую царскую рубаху ещё и вышивкой украсить: тут уж Аннушка постаралась, чудесный узор придумала. Царица-свекровь, как пришла вечером проведать невестку-рукодельницу, просто дар речи потеряла от восхищения: вот это красота! О такой невестке она и мечтала.
Раскрыла царица дверь горницы настежь, в ладоши хлопнула. в колокольчик позвонила, - прибежали тут служанки да придворные дамы, стали тоже восхищаться да государеву невесту поздравлять. Попросила Аннушка будущую свекровь, чтобы оставили ее одну: надобно ей перед свадьбой отдохнуть.
- Отдыхай, доченька! – говорит царица. – А завтра с утра, как рассветёт, пришлю я служанок, оденут они тебя в платье подвенечное.
Услышали бабушки такие царицыны слова – испугались. Только царица вышла, они подступили к Аннушке: мы-то, мол, как же?
- Не тревожьтесь, не беспокойтесь, бабусеньки милые! – отвечает им Аннушка. – Я вас еще до рассвета из горницы потихоньку выпущу, выберетесь вы из дворца чёрным ходом – так же, как сюда вошли, - да и подойдёте к парадным дверям, как будто только что из своей деревни в столицу явились.
Так они и сделали. Выбрались бабушки на дорогу да и направились прямо к царскому дворцу, к парадному крыльцу: мы, мол, только что из деревни на внучкину свадьбу прибыли! А по дороге-то, по дороге катит за ними карета золочёная, тройкой лошадей запряжённая, вся запылённая, а на дверцах кареты царские гербы. Это государевы посланцы, не дождавшись бабушек, решили воротиться в столицу да повиниться, что не исполнили царский приказ: авось в день свадьбы царь их помилует. А бабушки, на их счастье, тут как тут. Усадили посланцы старушек в карету с великими почестями. Так и ко дворцу подкатили.
А там уж придворные встретили родственниц молодой царицы с хлебом-солью, с поклонами, обрядили в богатые наряды, повели в пиршественный зал да за стол на почётные места усадили. А во главе стола уже сидят царь да его молодая жена Аннушка.
Пошёл тут пир горой. Гости «горько» кричат, молодые целуются, потом заиграла музыка, все – и даже три бабушки – плясать пошли. А был с ними за столом маленький царевич – царя младший братец. Смотрел-смотрел он на Аннушкиных бабушек, да и говорит своей матери:
- Матушка! А почему у этой бабушки такие большие ноги?
Вспыхнула царица-мать, хотела было отчитать меньшого сынка, чтобы вёл себя за свадебным столом как полагается. Да не успела она ничего сказать. Аннушкина первая бабушка её опередила и ответила мальчику:
- Потому, дитятко, ноги у меня такие большие, что всю свою жизнь я простояла у прялки.
Услыхал царь бабушкин ответ и говорит своей молодой жене:
- Аннушка, радость моя! Клянусь своим царским словом, что никогда ты и близко к прялке не подойдёшь!
Тут музыка кончилась, и уселись хозяева и гости снова за стол.
Заиграла музыка во второй раз. Опять все плясать пошли. А маленький царевич снова говорит:
- Матушка! А почему вон та бабушка такая квадратная?
Вторая Аннушкина бабушка отвечает ему:
- Потому, дитятко, я такая квадратная, что просидела я всю свою жизнь за ткацким станком.
- Свет мой, Аннушка! – говорит царь. – Клянусь своим царским словом, что никогда ты не сядешь за ткацкий станок!
С тем и к столу вернулись.
И в третий раз заиграла музыка, и опять мальчик-царевич у своей матушки спрашивает:
- Матушка, а матушка! А почему у третьей бабушки всё лицо красное, а нос как слива?
- Это потому, дитятко, - отвечает ему третья бабушка, - что всю свою жизнь наклонялась я над шитьём, кровь к лицу и приливала.
Тут царь ногой топнул и говорит, да так громко, что все гости услышали:
- Аннушка, голубка моя! Пусть лучше дворец по камешку распадётся и всё царство сквозь землю провалится, но ты никогда не возьмёшь иголку в руки, даю в том нерушимое царское слово!
Так и закончился свадебный пир, и стали царь с молодой царицей Аннушкой жить-поживать да добра наживать. И бабушки во дворце остались. Матушка-царица потужила, погоревала, что не сбылась её мечта, да скоро утешилась: вместо одной помощницы появились у неё целых три, да такие искусные мастерицы, каких свет не видал. По просьбе матушки велел царь выстроить новый дворец – большой, со множеством кладовых, чтобы было где хранить рукоделья. А когда появились у царя с Аннушкой детишки, сыновья да дочки, - то-то просторно им было в новом дворце!
Тут и сказке конец, а кто слушал – молодец.