Куйун

Ветер…
Взвихрился – и упал, рассыпавшись солнечными бликами по антрациту асфальта. Но нет, он уже не ветер. Он обладает телом. И под ним вовсе не асфальт, а нечто куда более мягкое и ограниченное в пространстве.
Кровать щелкнула, потом запела, и дрожание пружин колыхнуло натянутый до предела нерв.
Комната? Куйун огляделся и поспешно зарылся лицом в подушку. Да, вроде бы, комната. Незнакомая – факт. Но обманчивый мир, в котором ему не посчастливилось очутиться, очень скоро заставит нахлынувшие ощущения измениться. Незнакомое станет обыденным, былое – грядущим, а пустое – наполненным содержанием.
Будь эта подушка настоящей, она не была бы такой обманчиво мягкой. Будь она настоящей, я бы давно задохнулся, если бы пролежал так же долго лицом вниз, как делаю это сейчас.
Он устал убегать. Забыться сном – вот все, чего он хотел. Но его мучила жажда. И отчего-то он был убежден: стоит поднять лицо от подушки – сознательно-мягкой, навязчиво-нежной и наверняка обладающей собственной волей – и на прикроватном столике обнаружится стакан воды. Один-единственный стакан. Он выпьет воду до дна, которого нет и не будет, – и снова поставит стакан на место. Рядом с бессчетным множеством остальных точно таких же стаканчиков, пустых, с поблескивающими капельками влаги на стенках, и, одновременно, - наполненных до краев. Их нет, но они есть.
Дно с этой стороны реальности – это поверхность с той стороны. Диву даешься, откуда приходят в голову подобные мысли, но они откуда-то все-таки берутся. А значит, диво поселилось куда ближе, чем думалось…
Куйун приподнял лицо от голубовато-зеленого рисунка мягкого ситца, обтягивающего нечто, заставляющее принимать себя за подушку, ухватил стакан и осушил его. Дно показалось куда ближе и шире, чем на самом деле, и в нем отразилась сморщенная ужасом человеческая физиономия. Обладатель этой физиономии отлично знал, что он сделает дальше: поставит стакан, упадет на подушку и уснет. Так уже было. Так еще будет.


* * *


Этим утром Куйун проснулся человеком. Открывая глаза, он уже знал, что в следующее мгновение зажмурится от яркого солнечного пятна, разгуливающего по лицу. И привычно закрыл глаза, повинуясь нелепой обязанности, но на этот раз непременно-существующие по утрам  лучи его не коснулись. Ошарашенный внезапностью, он вскочил на колени и осторожно, украдкой, приподнял ослепительно-белую занавеску. Его рука вздрогнула чуть раньше, чем глаза встретили за окном беспросветный мрак.
Куйун невольно отпрянул. То, что он только что увидел, могло означать лишь одно…
- Оно вернулось... Оно снова затеяло игру… Со мной… – чуть слышно сказал он себе в надежде, что звук собственного голоса придаст ему уверенности, но прежде чем он успел осознать весь ужас своей догадки, иссиня-черные хлопья ненастоящего неба, облепившие окно с той стороны, стянулись друг к другу – ближе, ближе, в тугой клубок враждебного пространства – и разразились смеющимся шепотом.
 В догонялки? – насмехалось то, чему нет названия. – Или в прятки?
Куйун похолодел, но заставил себя остаться на прежнем месте. Он знал правила игры. Как знал их и каждый из сотен тысяч его двойников, тех, что каждую ночь без сил падали на кровать, устланную голубовато-зеленым ситцем, достраивая  до бесконечности вереницу стаканов на прикроватном столике. И еще – он прекрасно знал лишь том, что стоит только отказаться от игры, и ему никогда уже не доведется проснуться в очередной раз…
Куйун отодвинулся от окна, изнывая от желания как можно скорее укрыться с головой под ненастоящим одеялом. Враждебная комната враждебного дома подернулась призрачным туманом. Стены качнулись и поплыли, то ныряя в окоемы липкого неприятия, то взмывая вверх и почти касаясь Куйуна – человека, запертого внутри себя, сознания, стремящегося внутрь, полунастоящего, полусуществующего, невероятного. Дом не любил своего пленника, но и прогнать его, к своему великому сожалению, не мог. Потому что Куйун сам построил этот дом. Вот только не успел подобрать ключи ко входной двери, запертой кем-то снаружи…
Выбирай скорее! – шепнула Запирающая. – В какую игру будем играть? Мне скучно. Не люблю долго ждать.
- Только не догонялки, бога ради… - прохрипел Куйун, вытирая о джинсы вспотевшие ладони, и с ужасом вспоминая прошедший день. – Больше я этого не вынесу…
Хорошо, - ответили беспросветные сумерки за почти настоящим окном. Они как будто бы даже обрадовались, и Куйун уловил в нереальном голосе Запирающей совсем настоящее удовлетворение.
Считаю до пяти! – улыбнулся голос, и входная дверь немедленно распахнулась.
Куйун обернулся на стук открывшейся двери и содрогнулся, замечая, как фальшивая позолота дверной ручки растворилась внутри каменной стены. Ручка больше не существовала. Она стала камнем.
Голос надолго затих, хлопнула от сквозняка форточка. Человек, неожиданно отпущенный на свободу, которой у него на самом-то деле никогда не было, нет и не будет, опустил голову в колени и обхватил себя руками. Это не помогло унять дрожь, но заставило сконцентрироваться на поиске решения.
Ему нужно придумать, куда бы спрятаться. Так, чтобы его никогда больше не нашли. Задачка – будто пропасть меж двух скал. Придумаешь, как перебраться на ту сторону, – и далекое каменистое дно ущелья останется по-прежнему далеким.
Раз! – зазвенело в ушах. Отсчет секунд начался.
Прыгнуть не удастся. Расстояние до скалы слишком велико. Выстроить мост?.. Нет, слишком мало времени. Значит, остается лишь одно. Лететь.
Два…
Куйун не двинулся. Он знал, что Запирающая все равно отыщет его, куда бы он ни проник… Если только…
Три-и-и… - зловеще протянуло безликое облако мрака, и за окном треснули сердитые молнии. – Не торопишься?.. Я по-прежнему вижу тебя!
Куйун вскочил – неожиданно даже для себя. Он бросился к окну и с грохотом распахнул его. Незримое нечто, обладающее лишь голосом, да невероятной жадностью до чужих судеб, способное убивать, но никогда так и сумевшее воскресить ни одно живое существо, - непонимающе взвизгнуло. Заскрежетала оконная рама, которую никогда раньше не открывали, глухо звякнуло и рассыпалось ненастоящее стекло. А мгла, изумленная неожиданной смелостью жертвы, спустя мгновение нерешительности хлынула в комнату, затапливая собой пространство.
Куйун отпрыгнул назад, но не удержал равновесия и вывалился за дверь, ударяясь спиной о ненастоящий пол. Понимая его намерение, смеющееся нечто немедленно брызнуло в сторону двери, торопясь догнать ускользающую жертву, но Куйун оттолкнулся локтями и вскочил, захлопнув дверь секундой раньше, чем оно смогло бы помешать ему сделать это.
Тьма зашипела. Ее удивлению не было границ, ведь пленник, неожиданно оказавшийся способным захлопнуть дверь, которую могла закрыть лишь она одна, сможет однажды научиться и открывать ее… Запирающая сдержала жажду мести в угоду размышлению.
Чего ты хочешь?.. – высвистел голос полный искреннего непонимания.
- Я хочу новую игру! И новые правила! – ответил Куйун и в одном прыжке взлетел сразу на несколько ступеней вверх по лестнице.
Хи. Хи. – Отозвалось из-за двери. Голос был таким спокойным и невозмутимым, что Куйун невольно усомнился в правильности выбранного решения. – Хорошо. Новая игра. Это мне нравится. Новые правила. Сегодня предлагаешь ты. Это хорошо. Предлагай. Слушаю твои условия. И ставлю свои.
Куйун вытер пот, заливающий глаза.
- Да, игра новая. Мое условие – ты открываешь мне двери. Все, слышала? Все до единой. И внешнюю – ту, что ведет наружу, – в том числе.
Кроме последней. – Прошипело внизу.
Куйун заставил себя ничем не выразить свою радость.
- Хорошо. Кроме последней… - он вздохнул как можно более правдоподобно. Отчаяние, слезившееся в его голосе, звучало таким настоящим…
Дальше.
- Дальше… Все просто. Мы меняемся ролями. Я – это ты. Ты – это я. Раньше ты была снаружи. И искала меня внутри. И – убивала в случае обнаружения… В случае же… кхм… моего выигрыша, ты… - Куйун постарался унять страх, но голос предательски задрожал. – Отпустила бы меня на свободу. И открыла бы мне внешнюю дверь… куда бы она ни вела…
 Но ты не победил. Ни разу.
- Да…- Куйун выдохнул. Вдохнул. Снова выдохнул. Его била дрожь.
И ты предлагаешь поменяться.
- Да. Теперь я хочу быть снаружи. Чтобы попытаться найти тебя внутри…
Голос надолго замолчал. Казалось, его бестелесный обладатель обдумывал полученное предложение. Куйун ждал, считая каждый свой выдох. Потому что любой из них мог стать последним. Если, конечно, Запирающая сумеет понять ход его мыслей. Куйун старательно не думал о том, чего он хочет. О том, что случится, стоит ему только убедить Запирающую сменить правила игры.
Наконец, молчание прервал короткий, саркастический смешок.
Хорошо, – сказала мгла, и воздух вокруг Куйуна заколебался. – Не вижу причин отказывать. Но у меня условие.
- Какое?.. – Куйун едва мог говорить.
Я снова  убью тебя, если ты не сумеешь меня найти.
- А если сумею?.. – попробовал Куйун, но мгла замолчала.
Тишина казалась бесконечным, ровным полотном бесцветного ужаса. Стены искривились и потянули друг друга за руки в постепенно набирающем темп хороводе. Куйун закрыл глаза, чтобы перестать кружиться вместе с ненастоящим миром и набраться сил перед единственным  сражением – единственным за всю свою многократно-повторяющуюся никудышную жизнь, дублирующую саму себя и свои неудачи, за тысячи прожитых жизней, ни одна из которых не могла считаться настоящей.
- Но…  Мне потребуется твоя помощь,  - осторожно начал Куйун, обращаясь к притихшему сознанию.
Какая же? – зашипела мгла, источая ядовитое сомнение.
Куйун вздрогнул. Тень от его согнутой ужасом фигуры колыхнулась в свете единственной ненастоящей лампы и раскачала стены. Возможно, это конец начала. Или начало конца. Возможно, Запирающая угадала его намерение, и теперь ему не удастся его осуществить. Возможно. Но попробовать стоит… Куйун заставил себя говорить:
 - Помощь… Какая?.. Ну… ведь… внешняя дверь будет закрыта… Ты же не хочешь отпустить меня до конца… Я бы, конечно, мог выбраться через окно… То, которое в моей комнате. Которое я разбил…
Так выбирайся! – отозвалась мгла, попискивая сотней мышиных голосов.
- Но…
Но?..
- Я же разобьюсь… Тебя, конечно же, не должна волновать такая малость… Да и меня тоже. Ведь я, как вроде, все равно возвращаюсь оттуда, как только тебе хочется поиграть… С другой стороны, если я разобьюсь до, а не после игры… То это же будет нечестно... Не по правилам… Мы же тогда не поиграем! И тебя совсем некому будет искать!
Запирающая молчала, невнятно пережевывая эхом слова человека. Обнадеженный паузой, Куйун позволил себе озвучить сокровенное.
- И… Ты бы очень мне помогла, если бы… сделала меня птицей… Ну, или, хотя бы, научила меня, как стать ветром… - осторожно закончил он и умолк, всем своим существом дожидаясь ответа.
Ненастоящее пространство Дома содрогнулось, сотрясаемое внезапным хохотом.
Ветром?! – смеялось оно, захлебываясь, давясь и кашляя. – Ветром!.. Ветром!..
Отсмеявшись, голос неожиданно стих. Куйун посмотрел на свои руки, сжимающие друг дружку в молитвенном жесте – и с ненавистью разомкнул кулаки. Они по-прежнему были кулаками из плоти и крови. А значит – ему не удалось. Куйун вздохнул, невыразительно и беззвучно. Так вздыхает разочарование, рожденное годами искренней надежды.
Начнем, - равнодушно предложил голос спустя тысячелетия тишины.
Считать не нужно, - скрипнули ступеньки под ногами несчастного, побежденного страхом и сомнением человека.
Ибо я уже спряталась… - донеслось из ниоткуда – и дверь, ведущая в комнату Куйуна, медленно отворилась, будто приглашая войти. И, словно бы повторяя ее движение, распахнулись и остальные двери Дома. Хозяин и пленник увидел каждую из них – внезапно и отчетливо – и лишь горько усмехнулся. Перспектива смерти не пугала его, ведь он уже привык умирать. Но он не хотел умирать по воле кого бы то ни было, кроме самого себя… Его пугала лишь обреченность.
Мне никогда не стать свободным от самого себя. От Дома, который я сотворил. И от могущественного голоса, который сам же сюда и впустил...
Мне никогда не обмануть вездесущую тьму. Никогда не победить ее, не спрятаться, не убежать…
Мне никогда не выйти за пределы самого себя, не открыть замка, не переступить порога последней двери.
Не выбраться…


* * *


Окно осталось открытым. Но на этот раз Куйун увидел за ним совсем настоящее небо – бирюзовое, девственно-чистое, изукрашенное завитушками высоких облаков.
Миновав голубовато-зеленый прямоугольник кровати, смазанный тоской по несбывшемуся, он остановился чуть поодаль от окна и бросил рассеянный взгляд через плечо.
- Спряталась?.. – шепнул он, горько усмехаясь. – Надеюсь, ты тщательно проверила замочек на последней двери…
Тьма не ответила, скрывая свое присутствие. Но он знал: она неотступно следит за ним. Наблюдает. Посмеивается.
Стать ветром легко, – послышался смеющийся голос.
Куйун вскинул брови.
- Ты все-таки решила мне помочь? Спасибо…
Я подумала, тебе ведь все равно не найти меня. Будь ты ветром. Будь ты хоть самим дьяволом. Ты не сумеешь меня победить.
- Спасибо…
Не перебивай.
- Слушаю…
Чтобы стать тем, кем ты хочешь, нужно иметь твердое намерение. Чтобы намерение было твердым, ты ни на секунду не должен усомниться в своих силах и способностях. Чтобы не усомниться, тебе потребуется нечто большее, чем вера. Тебе потребуется любовь к себе. И безграничная уверенность в том, что задуманное намерение совершится во благо. Но ни того, ни другого у тебя нет…
Куйун усмехнулся.
- И это – весь твой секрет?.. Я думал, он окажется несколько… хм… более существенным, что ли… Не таким банальным… И чуть менее надуманным…
 Ты попросил помощи – ты ее получил. А теперь – найди меня. Я жду.
Куйун вздохнул и посмотрел в окно.
Кстати, а почему именно ветром?..
Он не ответил. Он изо всех сил пытался нащупать на дне своей души хоть капельку любви к человеку по имени Куйун. И вдруг с ужасом понял, что Запирающая права…
Ты не способен любить себя, потому что не умеешь любить других. Ты вообще не способен на это чувство.
- Но вокруг меня никого нет…
Неправда, слепец…Ты – затравленное животное, стремящееся только к тому, чтобы вырваться из клетки, в которую сам же себя и загнал.
- Нет, это ты не пускаешь меня! Ты закрыла передо мной все двери, ты играешь со мной, а потом убиваешь!
Неправда, глупец. Ты сильнее меня, но не веришь в свои силы.
- Еще и издеваешься!
Вовсе нет! Ведь сегодня тебе удалось захлопнуть передо мной дверь и не подпустить меня близко. И вспомни-ка, разве я воспротивилась такому повороту событий? Нет! Я подчинилась, приняла твои правила игры  и даже помогла тебе советом!
- Но если ты такая добренькая, какой хочешь казаться, то зачем же ставишь передо мной невыполнимые условия? Чтобы убить в очередной раз? И если тебе даже пришло на ум помочь своему несчастному пленнику, то почему бы просто не отпустить его? Почему?!
Потому что мои условия – выполнимы… - отозвалась тьма и замолчала.
Куйун вздрогнул, уловив в этом молчании обиду, не предвещавшую ему ничего хорошего.
Ищи меня внутри, человек. А когда  найдешь – убей, чтобы я не сумела убить тебя…
Куйун закрыл глаза.
Он не помнил ни своих прошлых жизней, ни даже начала нынешней. Но ощущение полета он помнил с детства, которое, возможно, когда-то у него все-таки было… Криво усмехаясь, он медленно расставил руки в стороны и замер, устремившись в небо невидящим взглядом сквозь смеженные веки. Небо показалось ему ближе, чем было на самом деле. А вот и окно, которое он разбил, впуская тьму в свой Дом, в надежде однажды запереть ее здесь – глубоко-глубоко, в одной из бессчетного множества несуществующих комнат.
Он знал, что не сумеет найти ее, ведь еще ни одному человеку не удавалось сыграть в прятки с сумерками в собственном сердце – и победить их, как никому не удавалось и обогнать собственный страх.
Но теперь он станет ветром.
Ветром… Ветром… Бесплотным духом, оторванным от земли, забывшем обо всем том, что удерживает разум у самого асфальта, мешая ему подняться над самим собой… Как же он хотел им стать!.. Но ничего не получалось…
Вверх – и забыть о реальности, о тягучем и непослушном времени, о собственной низости и никчемности. Вверх – к самым вершинам гор, запутаться в шумящих вершинах могучих кедров, обнять облака и поцеловать звезды, он так мечтал об этом! Но кажущаяся близость кажущейся вселенной – вселенной боли, страха и разочарования – запрещала ему даже весело прыгать, как это делают дети. А уж летать…
Но почему?.. За что?.. Куйун ощутил, как руки, расставленные в стороны, налились свинцовой болью. Ему никогда не оторваться от земли…
Ты говоришь – намеревать… Но как? Как это сделать?.. Ты говоришь, я не люблю себя и ни во что не верю... Что вообще не умею любить, а без этого мне не взлететь… Но как же мне этому научиться, на ком попробовать? Кого мне полюбить, уж не тебя ли?.. – Куйун мысленно усмехнулся своему нелепому предположению, но усмешка тут же сползла с его лица. – Но ведь кроме тебя здесь все равно никого больше  нет!
Ошеломленный открытием, Куйун замер как вкопанный. Он оборотился лицом к пустой комнате, в которой никогда и никого, кроме него, не было, и шепнул в тишину:
- Я люблю тебя… Люблю. Люблю! И я – победил!
Тьма сгустилась и тотчас заполнила собой половину комнаты. Ненависть и неверие, хлынувшие наружу из-за ее пробитой брони, казалось, выдавливают воздух прочь из грудной клетки. Она шевельнулась, поднялась в полный рост и восстала беспросветным мраком, неожиданно принявшим вполне узнаваемый облик. Куйун выдохнул и застыл, глядя в глаза самому себе.
- Вижу тебя! – выкрикнул он, не зная, бояться ли ему увиденного или радоваться достигнутому.
Тьма – найденная, узнанная, пойманная врасплох – рванулась к выходу, но остановилась в яростной безысходности. Ибо внешняя дверь, та, которую она не пожелала открыть для Куйуна, – по-прежнему оставалась закрытой, но теперь уже – для нее самой.
- Осталось только догнать! – хохотнул Ветер, и устремился вслед самому себе.


* * *


Ветер…
Взвихрился – и упал, рассыпавшись солнечными бликами по антрациту асфальта. Но нет, он уже не ветер. Он обладает телом. И под ним вовсе не асфальт, а нечто куда более мягкое и ограниченное в пространстве.
Кровать щелкнула, потом запела, и дрожание пружин колыхнуло натянутый до предела нерв.
Комната? Куйун огляделся и поспешно зарылся лицом в подушку. Да, вроде бы, комната. Незнакомая – факт. Но этот обманчивый мир, в котором ему посчастливилось проснуться снова, очень скоро заставит нахлынувшие ощущения измениться. Незнакомое станет обыденным, былое – грядущим, а пустое – наполненным содержанием.
Куйун одним махом осушил стакан воды. Но на этот раз, аккуратно звякая стеклом по дереву прикроватного столика, он был убежден в том, что делает это в последний раз. Этот стакан ограничит бесконечность определенным порядковым числом.
Этим утром Куйун проснулся человеком. Открывая глаза, он уже знал, что в следующее мгновение зажмурится от яркого солнечного пятна, разгуливающего по лицу. А потом – улыбнется.
Ведь он может, действительно может все. Он способен измениться – и прожить жизнь так, как того хочет сердце. И если ради исполнения желаемого ему потребуется совершить невозможное – он сделает это, не моргнув и глазом. Даже если для этого ему придется стать ветром…


5 января 2009

___________________________
* вихрь, смерч (ойрот.)


авторский постскриптум
В силу того, что наклонный шрифт на "прозе-ру" не поддерживается, возможны некоторые сложности в восприятии текста. Прошу прощения за неудобство. С оригинальной версией рассказов можно ознакомиться на www.silence-screaming.net