Я серый клочок газеты. На мне набрано старым шрифтом неразборчивые объявления, и кусочек статьи. И носит меня по свету ветер уже тридцать лет. Кружусь по русскому бездорожью, иногда задержусь на мгновенье, запутавшись в кустах, или приобняв фонарный столб, и вот эти краткие секунды выходят на нет, и окрепший ветер снова подхватывает меня в свою песню. И много я увидел, городов, русских характеров, судеб, смертей, и что ждет меня только Богу ведомо, просто кружась лечу под порывами ветра.
Просто вот так чувствую себя. Прескверно все как-то идет. Все что задумываю, не получается. Все рушится, валится, и не клеится. Видимо год такой. Не мой год.
Сейчас четко продумал маршрут и иду по продуманному пути. Маршрут такой сейчас мимо строительного института, потом чуть под уклон, старый мост через парящую речку, потом мимо дома из красного кирпича, мимо дворца Искусств и конечная точка путешествия. Большой магазин по продаже электроники. Там вроде требуется продавец.
На дворе стоит поздняя осень. Или ранняя зима, поди разбери. Ветер сырой и как шпага пробивающий все что надето. Жалит и жалит. Над городом старая женщина потрошит тощую салаку. И над городом не небо, а разломанные разведенные в стороны рыбьи бока, через которые проходит мутный, холерный свет, и на город летит содержимое рыбьих молок. Противно-сырая мелкая кашица чудом не сечет в кровь лицо, озябшие руки. Ложится на землю белой коркой, склизко расходится под ногами, и куда не кинь взгляд мусор и снег. Озябшие голуби сидят рядком синих камушков, иногда все вместе взлетают и сделав небольшой кружок над дорогой, снова мнут бело серую кашу своими красными вилочками.
Я прячу озябшие руки в карманы, и иду. Можно конечно доехать на маршрутке, но мне надо идти. И я иду. У меня в кармане последние пятьдесят рублей. И я экономлю на всем. Я иду устраиваться на работу, и не знаю возьмут меня или нет. Надо чтоб взяли, я хочу есть, мне надо платить за квартиру, и скоро ЗИМА. Надо чтоб взяли. Ой как надо.
Все кажется мне противно мерзким, грязные бока домов, выдавленные темным арки в пустые дворы, озябшие черные деревья.
Я шел и смотрел замерзшими глазами на людей, что шли мне навстречу, смотрел и думал. Вот Старичок в сером плаще и в шляпе с большими полями. Наверняка придет домой и будет поить его жена чаем с лимоном. Нетрезвый, неряшливый бомжик. До дрожи боится вечера. Наползающей из всех углов темноты, сырого холода и одиночества. Чтож, я понимаю тебя, человек. Я сам,брат, такой.
Вот показалась впереди пара. Я посмотрел на парня и уже хотел отвести взгляд, но тут увидел это. Как маленький ребенок, взяв ножницы, разрезал лицо на фотографии напополам, прямо по линии носа. Разрезал, потом подумал и свел две половинки лица непослушными пальчиками, да вот незадача, чуть не свел половинки, и один глаз выше, другой на сантиметр ниже и линия бровей, и линия рта все причудливо стало изогнуто.
И увидев это, по непонятной причине захотелось еще посмотреть. И я понимаю, что нельзя, что некультурно, непорядочно сверх меры, стал трусливо прятать глаза. И боковым зрением видя что парень, тоже привычно смущен, прячет лицо, опускает голову, отворачивается от меня.
А через мгновенье я увидел взгляд его спутницы. Девочка эта смотрела мне прямо в глаза. Честно и открыто. И сколько всего я мог видеть в ее взгляде. Она держала парня за руку, но это было лишним. Я и так все прекрасно видел. Я люблю его, скажи, или улыбнись, и я горой встану за него. Я люблю его. Ясно тебе? Люблю. И она смотрела на меня как львица, как разъяренная медведица.
Я машинально взял в сторону от такой ярости во взгляде, пропустил их назад и обернулся, смотря вслед этой паре. Душа моя пела. Как же хотелось мне, в два прыжка сократить расстояние между нами, петь и плясать, и громко кричать от распиравшего меня счастья.
Как же хотелось мне кричать им , путано объяснять что именно они делают. А потом затащить их в кафе и спустить последние деньги в заплеванном этом подвальчике.
Но я просто стоял и смотрел, смотрел как два силуэта взявшись за руки, уходили, теряясь в первом нежном снеге.
И врешь безносая. Врешь. Вертится колесо. Вертится. И все потому что Любовь. И обязательно перезимуем. Перезимуем.