Ромка выбежал из подъезда, хлопнув дверью. Дверь взвизгнула и скрип петли разрезал уснувшее пространство двора. Ромка огляделся. Двор спал, завернувшись в ночную темноту. И хотя кругом было спокойно, было что-то жуткое в этой притих-шей и недоверчивой темноте. Ромка поежился. А мать, похоже, была права. С таки-ми деньгами идти одному по ночному городу не лучший вариант. А он на такси по-едет, взметнулась отчаянная мысль. Деньги же есть, чего их жалеть. Выбежит сейчас на Звездный, самую освещенную и людную улицу города, возьмет такси и рванет к Рите. Пять минут и все дела. Все-то все, возразил Ромке чей-то голос, но ведь у тебя из карманов деньги торчат, три толстенные пачки. И никуда их не спрячешь. Кто знает, что за таксисты нынче по городу разъезжают, час-то поздний. Ладно, согла-сился Ромка, такси отпадает, придется идти пешком.
А что, и пойдет, кто к нему пристанет? А пристанет, так свое получит, не об-радуется. Убеждая себя таким образом, Ромка понемногу двинулся в путь.
Как только Ромка ушел в кафе, Рита разволновалась, заподозрив неладное. Слишком уж какой-то спокойный ушел, деловой, сосредоточенный, никогда таким не видела. И хмурый. Не улыбнулся, не поцеловал, как обычно. Что с ним происхо-дит? И все после этой кражи, после встречи с мамой, когда он надумал заработать денег. Надумал-то хорошо, правильно, только вот перстень этот откуда взялся? Та-кими в кафе не расплачиваются, тут Ромка что-то не договаривает, скрывает. Ладно, лишь бы все окончилось хорошо, лишь бы перстень не оказался ворованным. Рита вздохнула и пошла спать, прилечь немного. Она обычно так поступала. Ближе к полночи вставала, разогревала ужин и ждала Ромку, выглядывая его в окно.
Рита лежала на кровати и не могла заснуть. Надо же, как все повернулось! Все-го три недели прошло, двадцать дней, а она уже привыкла к Ромке, как к родному и близкому человеку. Разве так бывает? Это только в сказках пишут, что повстречал парень девушку, полюбил с первого взгляда и увез невестой в чужую сторону, в свою деревню. Вспыхнула между ними любовь и соединила молодые судьбы крепче отца с матерью. Рита не хотела уезжать. Зачем? И здесь живут люди, не хуже других жи-вут, значит, и они смогут жить. Квартира есть, пусть небольшая, зато две комнаты, отдельные. И деньги будут, если что мама поможет. Главное, чтобы Ромка не разлю-бил ее, главное, чтобы не разлюбил. Что такое любовь, Рита не знала, но твердила эти слова ежеминутно и ежедневно, как молитву. Ибо в Ромке сосредоточился те-перь весь смысл ее жизни, все блаженство и надежды. Потерять Ромку означало для Риты перечеркнуть всю ее нынешнюю жизнь.
Все же на минутку Рита вздремнула, ибо проснулась она от поворота ключа в замочной скважине. Проснулась и вскочила, недоумевая – кто бы это мог быть? Ма-ма? Она же должна приехать завтра? А где же Ромка?
- Ну, здравствуй, доченька, - высокая привлекательная блондинка поставила сумки на пол и, наклонившись, поцеловала Риту в щечку. – Как ты без меня тут справлялась?
- Хорошо, - зарделась Рита. – Нормально, мама.
- Помоги донести сумки на кухню Устала. Эти перелеты, переезды всю душу вымотают. Эта полегче, возьми красную.
Рита подняла сумку, какая тяжелая, и вместе с мамой прошла на кухню.
- Опять не прибрано, - вздохнула Валентина Григорьевна, - стоит маме уехать, как дома кавардак.
- Ну какой кавардак, мама! Посмотри, все прибрано, - расстроилась Рита.
- А это что? - Валентина Григорьевна показала на стол, где лежала тарелочка с хлебом, прикрытая салфеткой. Рядом с тарелочкой лежал кухонный нож. - Почему нож не на месте? Ты что, решила поужинать? Меня ждала? - Валентина Григорьевна улыбнулась и обняла Риту. – Соскучилась?
- Немного, - замялась Рита и с опаской посмотрела в прихожую. Скоро дол-жен придти Ромка. Как сказать маме, что у нее появился парень?
- Знаю, соскучилась. Ну, давай смотреть подарки.
Валентина Григорьевна расстегнула замок молнии и стала доставать из сумки пакеты с южными фруктами. - Это слива. Видишь, какая крупная, спелая, такая у нас не растет. Это ажина, ежевика по-нашему, только слаще. Хочешь попробовать? Я ее в Геленджике объелась. Дешевая, бери.
Валентина Григорьевна протянула дочери пакет с ажиной, но Рита помотала головой.
- Рита, что с тобой? Ты что, не рада моему приезду?
- Мама, я должна тебе сказать, - смутившись, начала Рита. Надо обо всем по-скорей рассказать маме. Нечего с этим тянуть, что будет, то будет. Все равно мама уже заметила. В эту минуту раздался звонок и Рита стремглав побежала открывать дверь. – Это Ромка. Я тебе сейчас все объясню.
- Какой Ромка? Что ты должна мне сказать? – удивилась Валентина Григорь-евна и опустилась в усталости на стул. – Ах, да, ты же говорила мне полгода назад, помню, - и, сидя, машинально продолжила вынимать пакеты, раскладывая их на столе и напевая под нос привезенный с юга, прилепившийся к языку уличный ро-манс. – Любовные романы таят в себе обманы, терзает сердца раны случайная лю-бовь. Но ты не сомневайся, скорей ему отдайся, когда упустишь счастье, потом уж не вернешь, - Валентина Григорьевна мечтательно вздохнула. - Боже, как хорошо было в Геленджике! Солнце, пляж, бескрайнее синее море, галантные обходительные мужчины. Но все когда-нибудь кончается – и время, и деньги, и молодость. Неужели я так постарела?
Она взяла косметичку, встала и пошла в ванную комнату, к зеркалу, чтобы по-смотреть на себя, разглядеть свои неисчезающие морщины, которые так мучили ее на отдыхе и с которыми она почти смирилась, старательно каждый день припудри-вая.
- Мам, познакомься, это Ромка, - выросла на ее пути Рита, выталкивая вперед запыхавшегося Ромку.
Валентина Григорьевна, все еще находясь в плену южного настроения, игриво поглядела на Ромку. Интересно, выдержит ли юноша ее взгляд. Мужчины на юге падали. Те, понятно, ради чего старались. А юноша, еще неопытный и свежий, не искушенный в любовных ласках, поймет ли он силу и глубину настоящего женского взгляда?
Ромка смутился и покраснел. Ну, и мать у Риты – закачаешься! Молодая, кра-сивая. Это тебе не гусыня.
- Ничего, симпатичный, - сказала, наконец, Валентина Григорьевна. - Молодые люди, а можно мне пройти?
- Пожалуйста, - удивилась маминому спокойствию Рита, взяла Ромку за руку и они отошли в сторону.
Валентина Григорьевна прошла в ванную, напевая, любовные романы таят в себе обманы.
- Ну и мать у тебя! – вырвалось у Ромки в восхищении.
- Да подожди ты, - оборвала его Рита и пошла вслед за мамой в ванную, зашла и прикрыла за собой дверь. – Мам, он тебе что, не понравился?
- Я же сказала, симпатичный, - ответила Валентина Григорьевна, накрашивая губы и глядя в зеркало.
- Я с ним живу, - вызывающе сказала Рита, наблюдая за реакцией матери.
- Живешь? – улыбнулась Валентина Григорьевна, продолжая глядеть в зерка-ло. – На здоровье. Только ребеночка раньше времени не заводи. Намучаешься.
- Мам, я не пойму тебя, - нахмурилась Рита. – Я люблю Ромку, а тебе все рав-но.
- Ну, кажется все, - закончила быстрый макияж Валентина Григорьевна и по-вернулась к дочери. – Да не все равно мне, Ритульчик. Просто после юга я снова чув-ствую себя молодой. Ты молодая, и я молодая. Ты хочешь, чтобы мать у тебя была молодой?
- Ну да, - ответила Рита, не понимая, куда клонит мать.
- Тогда идем к твоему Ромке, а то подумает невесть что, - Валентина Григорь-евна обняла Риту за плечи и поцеловала поочередно в обе щеки. – Молодец Ритуль-чик! Здорово! Когда свадьба?
- Не знаю, мы об этом еще не думали, - радостно покраснела Рита. – Ромка учиться хочет, в Москву поедет.
- Ну и ладно, свадьба подождет. Пойдем к Ромке, - Валентина Григорьевна от-крыла дверь и вышла в коридор. – Молодой человек, Ромочка, вы где?
- Я здесь, на кухне.
Через полчаса, которые были посвящены поеданию восхитительных по соч-ности и непревзойденных по сладости фруктов, привезенных Валентиной Григорь-евной из Геленджика, Ромка полностью забыл про свои недавние страхи. Даже про деньги, полученные от ювелира, забыл. Таких вкусностей он никогда не ел и поэтому набивал желудок до отказа, чавкал, не смущаясь, обливался соком, но все это проде-лывал с такой искренней и непринужденной радостью, что окончательно растопил сердце Ритиной мамы. И хотя Рита знаками показывала Ромке, что так есть нельзя, и сама кушала аккуратно, подавая пример, Ромка не обращал на нее никакого внимания. Ему было удивительно хорошо, как дома, где ему прощалось все.
Валентина Григорьевна улыбалась, глядя на Ромку, подмигивала Рите, мол, одобряю твой выбор, Рита пристыженно молчала.
- Ну-с, молодой человек, кушаете вы хорошо, аппетит у вас отменный, теперь мне хотелось бы вас послушать – откуда вы, чем занимаетесь и каковы ваши бли-жайшие планы?
- Мам, но я же говорила уже – он учиться будет. В Москве, - вмешалась Рита, считая начавшийся допрос недопустимым.
- Я хочу выслушать мужчину, - жестко сказала Валентина Григорьевна. - Если парень приходит в дом к девушке и живет с ней, то у него есть или по крайней мере должны быть какие-то планы и намерения. Не бросит же он тебя завтра или после-завтра! Ромочка, не стесняйтесь, расскажите нам. Мне, как матери, знать это просто необходимо.
Ромка густо покраснел и закашлялся. И здесь спрашивают. Не могут эти взрослые дружить просто так, биографию им подавай.
- С чего начать?
- Начните сначала, - как можно дружелюбнее сказала Валентина Григорьевна, располагая Ромку к доверительному разговору.
Ромка снова закашлялся, посмотрел виноватыми глазами на Риту и забасил:
- Ну, родился я в 1984 году двадцать третьего марта. А дальше что?
- Учились где?
- Учился я в музыкальном интернате.
- Для одаренных детей, - подсказала Рита.
- Да, для одаренных детей, - повторил Ромка.
- Вы – музыкант?
- Ну да.
- А на каком инструменте играете?
- На скрипке.
- Мам, Ромка лауреат, победитель областного конкурса юных скрипачей, про него в газете писали, - радостно сообщила Рита. Надо же как-то поддержать своего Ромку, а то сидит как в воду опущенный. И чего мать ему допрос устроила? Ненор-мальная.
- Ну да, лауреат, - уныло повторил Ромка. И зачем это говорить? И так все знают.
- Как фамилия у тебя?
- Курицын, - выдохнул Ромка.
- Где-то я уже слышала эту фамилию. Курицын, Курицын.., - задумчиво по-вторила Валентина Григорьевна. - А тебя по телевизору не показывали?
- Показывали, один раз, - Ромка оживился. – Я Баха играл. Чакону.
- Что играл?- переспросила Валентина Григорьевна.
- Чакону, пьеса так называется. По-итальянски танец. Близкий к пассакалье. Знаете, какой сложный, я ее три месяца учил. Еле-еле выучил. Но зато теперь на всю жизнь запомнил.
Валентина Григорьевна не знала ни чаконы, ни пассакальи, но показать своего незнания она не могла, тем более при дочери, и с понимающим видом кивнула го-ловой.
- А, пассакалья. Ну, понятно тогда. Я люблю музыку, скрипку в особенности. Может, сыграешь нам что-нибудь? Рома Курицын. Звучит!
Тут Ромка вспомнил, что забыл скрипку в кафе. И подскочил от неожиданно-сти.
- А я ее в кафе оставил, - и сел в растерянности. – Вот черт, придется снова туда идти. А думал, сегодня в последний раз.
- Не расстраивайся, завтра заберешь, тебе все равно на работу идти, - ласково сказала Рита, думая этим поддержать Ромку, но вышло как раз наоборот.
- Да бросил я эту работу, рассчитали меня, - завелся Ромка. – Вот деньги, две тысячи, - и он достал из верхнего кармана рубашки заготовленную сумму, бросил на стол. И вспомнил про деньги, полученные от ювелира, что по-прежнему лежали в карманах брюк. И снова встал перед Ромкой неотвязный вопрос – сказать про деньги или не сказать? А если сказать, то когда? Сейчас?
- Как рассчитали? А что же ты молчал? Ромка! – зазвенел обиженно голос Ри-ты.
- Не успел, - огрызнулся Ромка. – Вы многого еще не знаете. Ладно, скажу. Бы-ла не была. Вот деньги, настоящие деньги, - и он выложил на сто три толстенные пачки, - сто пятьдесят тысяч без одной. Маме на питание сейчас отдал. Так что, Ва-лентина Григорьевна, есть у нас с Ритой деньги на проживание, у вас просить не бу-дем.
Увидев перед собой внушительную сумму, Валентина Григорьевна побледне-ла. Потом отодвинулась от стола, словно боясь неосторожным движением задеть лежавшие деньги, встала, подошла к окну. А Рита, напротив, повеселела и, подско-чив к Ромке, поцеловала его в щечку.
- Перстень продал? Правда? Ну, скажи? Правда, перстень продал? Ну, Ромоч-ка, скажи!
- Ну, продал, - угрюмо ответил Ромка. – Ты же не хотела, что бы я его прода-вал, еще спорила со мной.
- Тогда спорила, а сейчас согласна. Молодец, что продал. Теперь у нас есть деньги, - и закружилась по комнате, повторяя, - есть деньги, есть деньги…
- Ничего не понимаю, - схватилась за голову Валентина Григорьевна. – Да сядь ты на место, Рита, перестань кружиться. Слышишь? Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? И откуда у вас эти деньги?
- Понимаешь, мам, - обратилась к матери Рита, - Ромка работал в кафе, и ему вместо чаевых поднесли перстень. Ну, расплатились таким образом. Музыкантам часто платят за дополнительные заказы. Только обычно деньгами, а тут вдруг пер-стень. Он вчера принес. Мы еще с ним поссорились, сдавать перстень в скупку или не сдавать. Ромка говорит сдавать, а я говорила, пока не надо, вдруг его схватятся. А сейчас думаю, правильно Ромка поступил. Пусть перстень ищут, а денежки уже у нас. Вот.
- Такими деньгами не швыряются. Что-то тут не так. Рома, расскажи все по порядку, все как есть, - с расстановкой, основательно сказала Валентина Григорьевна. – От больших денег большое зло. Откуда у тебя эти деньги?
- Да говорю тебе, он перстень сдал в скупку. Я перстень этот сама видела. Вче-ра он мне показывал, - крикнула Рита. – Ты что, не веришь мне?
- Рома! Я жду, - тихо сказала Валентина Григорьевна.
- Я не могу рассказать все как есть. Пока не могу, - глухо ответил Ромка, чувст-вуя, как сильно колотится его сердце. И вдруг закричал: – Не спрашивайте меня ни о чем, Валентина Григорьевна! Пожалуйста!
- Хорошо, не буду, Рома, - снова так же тихо сказала Валентина Григорьевна. - Но ответь мне, пожалуйста, на один вопрос, только один вопрос. Перстень этот – краденый?
- Ну, чего вы все заладили – краденый, не краденый? – взорвался Ромка и лоб его мгновенно покрылся испариной. - Рита, мама, теперь вот вы. Перстень этот я заработал своим собственным трудом. Этого объяснения вам достаточно?
Господи, и когда же кончится этот сумасшедший день?!
- Успокойся, Ромочка, больше я тебя мучать не буду. Твои объяснения меня устраивают, - Валентина Григорьевна подошла к Ромке, тронула за плечо, Ромка дрожал как в лихорадке. - Пока. Даю тебе неделю, чтобы ты собрался с мужеством и рассказал мне все, без утайки. А сейчас спать. Можно, я положу деньги в шкатулку? Рита?
- Я как Ромка, - ответила Рита.
- Рома? - Валентина Григорьевна посмотрела на Ромку.
- Да делайте с ними, что хотите, - равнодушно-устало ответил Ромка. – Мне теперь все равно.
- Не беспокойся, Рома, деньги я положу в надежное место, - подтвердила Ва-лентина Григорьевна. - Мы теперь одна семья и нам нужно держаться сообща.
- А мама? Моя мама как же? – беспомощно вдруг произнес Ромка. – Я же деньги эти для нее доставал. Нас же обокрали, всю мебель вынесли.
- Какую мебель? – нахмурилась Валентина Григорьевна, уже взяв деньги в ру-ки. – Что у вас еще произошло?
- Понимаешь, мам – заторопилась Рита, чувствуя, что мама начинает нервни-чать. – Три, нет уже четыре, дня назад Ромка ходил навещать мать. Она к нему на выпускной не пришла, он и обиделся, долго не ходил, и вот надумал идти. А у нее, оказывается, беда – квартиру обокрали. Она с отчимом Ромкиным жила, он ее и обокрал.
- Кто кого обокрал? Ничего не пойму. Ты можешь говорить яснее?
- Отчим мать Ромкину обокрал. Чего тут непонятного! – теперь и у Риты тер-пение лопнуло. Атмосфера в доме накалилась до предела.
- Ну, мальчики-девочки, с вами не соскучишься, - воскликнула в полном недо-умении Валентина Григорьевна и бросила деньги обратно на стол. – Разбирайтесь сами, без меня. Ничего не хочу знать. Деньги мне ваши не нужны, и вообще я так ус-тала от этого отдыха. Вот так встречает дочь родную мать после долгого отсутствия. Ничего не скажешь, достойная встреча!
- Мама, мамочка, не обижайся! – кинулась Рита к маме в объятия. – Я тебя так ждала, так ждала. Но вышло по-другому, извини. Я не виновата. Одно на другое на-ложилось. Я сама не пойму, что происходит, - Рита не знала, какие ей подобрать слова, чтобы как-то задобрить мать, чтобы она на нее не сердилась. И так у них было достаточно ссор в прошлые годы. Валентина Григорьевна обижалась основательно, подолгу не разговаривала с дочерью, а Рита тяжело переносила эти ссоры.
- Сейчас мы с Ромкой обо всем договоримся и тебе скажем, обязательно ска-жем. Ну, мамочка! Родная! - по щекам Риты покатились слезы.
- Ладно, ладно, не реви, - Валентина Григорьевна, похоже, отошла. Да и не сердилась она, Рите просто показалось. – А что же это мы с вами не выпили вина за встречу? Я такого винца привезла - закачаешься! Рома, чего молчишь? Или уже не хочешь со мной выпить?
- Почему? Я не против, - несмело ответил Ромка.
Валентина Григорьевна полезла в сумку и извлекла из нее бутылку муската.
- Смотри! Какое вино – мускат черного камня!
- Мамочка! Ты молодец! Какая ты молодец! Сейчас выпьем и помиримся, - Рита поцеловала маму в щеку.
- А мы и не ругались, - подмигнула Ромке Валентина Григорьевна. – Правда, Рома?
- Правда, - теперь и Ромка улыбнулся. Ему стало легче, намного легче. Когда он все расссказал - и про перстень, и про деньги, и о маме своей упомянул, с души словно камень свалился. Когда же выпил вина, терпко-сладкого, бархатистого, и во-все стало хорошо, глаза сами собой закрылись, откуда-то накатилась томительная усталость и Ромка полетел в бездну. Попросту говоря, заснул. День, долгий и тяже-лый, для Ромки закончился.
- Смотри, Ромка спит, - шепнула Валентина Григорьевна Рите. - Отведи его спать и приходи. Мы с тобой еще немного погутарим. Хорошо?
- Хорошо, мамочка. Ромка, вставай, пошли спать. Ромка!
Какая замечательная у нее мать, какой хороший Ромка, вообще все здорово, не жизнь, а прелесть, малина, думала, засыпая Рита, прижимаясь к теплой Ромки-ной спине.
Неужели Рите повезло, думала Валентина Григорьевна, тоже засыпая. И па-рень попался толковый и деньги появились. Хорошо бы, если так. Пусть ей повезет больше моего.
(продолжение следует...)