5.
Спустя пять дней машина Томаса затормозила возле дома Анны. Он поднялся по темной лестнице, остановился перед дверью, освещенной тусклой лампочкой. Потом поднял руку и постучал: раз, другой. За дверью было тихо. Он легко повернул ручку: дверь поддалась с едва уловимым скрипом.
Спальня была пуста, возле матраса стояло несколько полных пепельниц и пара пустых бутылок из-под пива. Он пересек комнату и зашел в кухню. Окно было распахнуто настежь, по подоконнику барабанил дождь, капли залетали внутрь и оседали на раме, жалюзи, даже на столе. Возле окна стояла тонкая, почти бесплотная фигура: несмотря на летнюю жару, на Анне был толстый, на пару размеров больший, чем нужно, шерстяной свитер, джинсы и теплые носки. Сигарета в руке грозила погаснуть от порывов ветра.
-Давно ты здесь?
Он осторожно положил ключи от машины на стол и достал из кармана пачку Мальборо.
-Привет, - она закашлялась, оперлась на подоконник, чтобы не упасть. Томас встал рядом, щелкнул зажигалкой, и вдохнул в легкие дым.
-Как ты?
Анна наблюдала за вороной на крыше дома напротив. Порывисто вздохнула и пожала плечами.
-Холодно.
-Понимаю, - он поднял руку и, когда она не возразила, притянул ее к себе. Анна задрала голову, смотрела наверх, изо всех сил старалась не моргать, но слезы все равно катились по лицу, и мокрые дорожки, казалось, замерзали, сковывая щеки ледяным коконом.
-Я даже не успела попрощаться, - вместо обычного голоса получился жалкий шепот, и она ненавидела себя за это. Ненавидела свою слабость, ненавидела то, что еще не разучилась плакать, - даже не успела сказать, что он нужен мне. К черту деньги, к черту самостоятельность, ко всем чертям. Он был моим папой, понимаешь? У меня никогда не будет другого. А я так ничего ему и не сказала.
Свитер был колючим, и футболка Томаса давно покрылась мокрыми точками от капель дождя, а он держал ее, не отпускал целую вечность, пока сигарета тлела у нее в руке, а слезы уносило порывами ветра.
---
Он оставался у нее до похорон, уходя только на репетиции, и по нескольку минут уговаривал ее съесть хотя бы пару ложек йогурта. А потом, через тридцать, сорок дней, через два месяца все вошло в привычный ритм. Снова началась учеба, и круговерть из лекций, рабочих вечеров и концертов Томаса вытянула Анну из бесконечной черной дыры. Она чувствовала себя отвратительно: будто, вернувшись к обычной жизни, предала отца — как тогда, в семнадцать лет, но глубоко внутри все равно понимала, что рано или поздно нужно было признать: жизнь продолжается.
К тому же проблемы с группой отвлекли от ее собственных: тот самый продюсер, забрав напоследок почти все деньги за концерты прошедшего месяца, отказался работать с «13 times never», а они, устав от отсутствия перспектив, не стали затевать разбирательств. Йохан все свободное время просиживал в барах, тратя последние деньги на бесконечные порции виски с колой. Симо — парень Йонны - нашел подработку в никому не известной группе: в местном баре для байкеров они играли в течение пары часов почти каждый вечер. Томас, как и раньше, днем стоял на кассе в магазинчике с музыкальными dvd, а вечером часами подбирал новые мелодии на своей акустике. Было очевидно, что группа зашла в тупик: концерты в «Некрономиконе» раз в три месяца были давно пройденным уровнем, а путь на новые ступеньки был закрыт.
---
-Не заперто! - она оторвалась от книги, как раз в тот момент, когда Томас зашел в комнату с большой дорожной сумкой в руке. Поставив ее на пол, он посмотрел на Анну, ожидая ее внимания.
-Куда-то собрался? - она даже не пыталась скрыть удивления и, загнув угол страницы, села, прислонившись спиной к стене.
-Да. В Америку.
Анна чувствовала, что стены ее квартиры превратились в безумную карусель. С момента смерти отца было бы глупостью отрицать очевидное: уход Томаса станет для нее ударом, подняться после которого будет практически невозможным. Это осознание рушило ее мир, приводило к состоянию, близкому к панике, но она вспоминала его шепот и постепенно успокаивалась. «Всегда хочу быть рядом. Всегда. Всегда»
-Хорошо... - она подождала пару секунд, убеждаясь, что голос не дрожит, а трясущиеся руки не выдают эмоций, - хорошо. И скоро?
-Сегодня, - он опустился на пол рядом и пристально посмотрел ей в глаза, - ты поедешь со мной.
-Ты с ума сошел. Учеба, работа, плата за квартиру, ужины с Илмой, друзья, все остальное... Как ты прикажешьсо всем этим разобраться? Просто бросить? - растерянность ушла, уступив место ярости, обиде. Анна, казалось, готова была броситься на него с кулаками, - ты думаешь, я, как преданная фанатка, последую за тобой на любой конец света? Да что ты вообще о себе воображаешь?
-Анна, послушай, послушай меня, - он взял ее за руки, успокаивающе сжал ладони, - я знаю, это странно. Я пойму, если ты откажешься. Но если я сейчас уеду, то мы никогда больше не увидимся. Понимаешь? Никогда. Я не вернусь сюда. Меня тошнит от этого городка. Он не дает мне делать то, что я хочу, он не дает дышать. Тебя ведь ничто здесь не держит, правда? Послушай, у Йохана есть знакомый в Нью-Йорке, нам только нужно добраться до него, и все будет в порядке. Йонна и вся группа — они тоже едут, они знают, что все будет хорошо, - он говорил лихорадочно быстро, пытаясь поймать ее взгляд, сжимая ее руки в своих, - у нас все получится, ты же веришь в это, ты говорила, что веришь. Пожалуйста, прошу тебя. Тебе же нечего терять, как и мне. Чертова учеба, которая ничего тебе не дает, работа за смешные деньги — все это может быть и там. Ты же поедешь, скажи, что поедешь.
Анна отвела глаза и усмехнулась. Невыносимо раскалывалась голова.
Спустя час они уже ехали в аэропорт, где их ждали ребята из группы. Она улыбалась, представляя реакцию Илмы на сообщение, которое она оставила на автоответчике сестры. «Привет, я уезжаю в Америку. Деньги за жилье придут тебе почтовым переводом, заранее спасибо за то, что отдашь их хозяйке. Я позвоню тебе со своего нового номера. Может быть. Пока, сестренка» Да уж, в стиле «сумасбродной Анны», самого непутевого члена их семьи.
Сумка с ее вещами лежала на заднем сиденье: штук пять футболок, столько же маек, три свитера, небольшая кучка белья, минимум туалетных принадлежностей и несколько книг. Она обернулась, посмотрев на то, с чем уезжала в новую жизнь. Вроде бы сумка должна была быть побольше.
-Не жалеешь? - Томас поворачивал на перекрестке, сосредоточенно глядя в зеркало заднего вида.
Анна смотрела на его руки на руле, на завитки волос на шее, на длинные, как у девушки, ресницы. Смотрела, улыбаясь.
-Нет.
Аэропорт они пересекли бегом: посадка на их рейс почти закончилась. У таможенного контроля их ждала вся группа вместе с Йонной, и, улучив момент, она шепнула Анне на ухо: «Я даже не сомневалась в тебе, детка». Пробежав коридор, ведущий в самолет, они оказались в салоне, нашли свои места и, хохоча и споря, наконец расселись. Анна смотрела в иллюминатор: земля постепенно отдалялась: ей казалось, что уходит, чтобы больше не вернуться, ее прежняя жизнь. Было немного страшно и очень хотелось курить. Но когда Томас, взяв ее ладонь, медленно поцеловал ее — палец за пальцем, не отводя взгляда от ее лица — пришла уверенность: она все сделала правильно.
(продолжение следует)