Он оказался задумчив. Даже слишком. Вначале я заскочил к ней в палату, погладил по руке, она спала и почти не дышала, будто затаилась и вслушивалась. Мне стало не по себе. И я вышел обратно к нему в коридор, на кушетку. Он упорно сводил брови и глубоко вдыхал больничный воздух. Я не выдержал.
- Ты теперь постоянно будешь здесь торчать?!
- Нет, пока она не придет в себя.
- А если этого никогда не произойдет?!!
- Этого не будет.
Я опять почувствовал себя дураком. Какого я несу тут. Она без сознания и что будет завтра, даже врачи сказать не могут. Мне нужно успокоиться. Но вместо этого меня так и подрывает набить его задумчивое лицо.
- Мне не приятно тебя здесь лицезреть, хоть с какими ты будь благородными целями.
- Я уйду после вечернего обхода.
- А завтра опять придешь проверить пульс?! На это врачи есть, черт тебя побери!!!
- Пойдем кофе выпьем, закусочная на первом еще работает.
Я сдался. Сжимал кулаки, уже чувствовал его натянутые мышцы под казанками. Но отпустил. Мой разум уверял меня – здесь не место. ПО пути я заметил его ровную походку. Слишком ровную, скорее выверенную. Темный коричневый свитер облегал довольно подтянутый торс. Какого хера я пялюсь на его плечи… Он заказал двойной черный кофе. Я купил содовой. Он чем-то походил на свой заказ. Такой же смуглый, терпкий и зажатый в стакан. Он молчал. Я чувствовал, как поджимаются мои губы, но не мог контролировать этот процесс. Мой соперник это заметил.
- Да брось ты. Тебе не о чем волноваться. Расслабься. Я исчезну, как она откроет глаза. – он выложил эти слова будто финансовую помощь. Сделал крупный глоток и взглянул на меня. Мне стало чертовски одиноко и тошно. Слова так и закопошились.
- Ты постоянно крутишься около. Мне порой кажется, что мы извращенное подобие шведской семьи.
- Постоянно? Ты увидел меня неделю назад.
- Да мне плевать! Какого хера ты вьешься здесь? Она все тебе сказала! Проваливай, мать твою!
Я сорвался. Но казалось, что он и не слышал всех моих эмоций. Он смотрел в свой стакан. А я представлял, как через этот бумажный сосуд пробиваю ему грудную клетку и за шкирку выкидываю через окно. Как на его холеном лице пробивается кровь лопнувших капилляров, и он хрипит от сместившихся ребер. Но он сидит и спокойно глотает кофе.
- Я люблю ее - почти шопотом проговорил он.
Вот теперь я точно пробью его череп, дотащу до дороги и перееду его по палам.
- Люблю. Злись не злись – все одно. Не могу без нее. А сейчас чувствую, что здесь должен быть. Я не минуты ни о чем думать не могу. Все перебираю, когда врач зайдет, когда санитар за анализами, почему капельницу позже везут. Я с ума сойду, если не смогу хотя бы санитарку во время позвать. Я себя загрызу. Ты же тоже уверяешь, что любишь, разве не поймешь?
Не пойму. Кто такой, что бы тут разглагольствовать. Санитарку он позовет. Знаю я, чего ты крутишься, выжидаешь. Очнется и его увидит. Ах, вот кто меня любит, кто меня спас. Сука!
- Ну как знаешь. Я в друзья не набиваюсь - Он опять опустил глаза и задумался. Его волнистые густые волосы падали на лоб. Я как-то ослабел после гнева. Содовая шипела в моем стакане. Меня не оставляло странное ощущение. Будто он знает что-то, чего я не могу понять. Я смотрел в упор и вопросительно, я выжидал, вытягивал из него. Я ждал его слабости, момента сбивчивости, он оголит свой нерв, и я воткнусь в него шипом. Во мне кипело желание унизить, втоптать, разорвать в клочья его уверенность. Стереть его как какой-то укор, хотя в чем – я сам не понимал.
- Проткнешь меня взглядом - он поймал мой вектор зрения и загнул его в стол - Но она уже выбрала тебя, ты должен быть счастлив и снисходителен ко мне. Хотя… Никому не должен. Но я отчего-то не ненавижу тебя и даже напротив… Она мне как-то рассказывала про тебя, еще когда вы были мало знакомы, прибежала из кино и столько наговорила. Я ей тогда еще не сказал о своих… Надо было раньше признаться. А потом… Она так задумывалсь и улыбалась... я ушел.
Ну вот разревись, давай, как бабка повитуха от умиления. Нежности какие. Я тебе не девка тут вздыхать. Какого мерина поперся с ним. У мужика Лексус во дворе, а он стонет. Давно бы уже трех таких нашел. Я сейчас опять сорвусь.
- Еще скажи, что целомудрие хранишь, по сей день.
- Не скажу.
Ну психани ты уже, сука, сорвись, дай мне повод! Да что за ты мужик-то!
- Я воевать не собираюсь. И рад бы тебя убить, да любит она тебя. А я ее. Не выходит она из мыслей. Да разве ты не любил никогда? Откуда в тебе ненависть эта? Понимаешь, закрываешь глаза, а там она, ходит, смеется и тебе кажется – ты жив. А открываешь - глаза и нет никого. Вакуум. Да, природа тоже свое требует и вот думаешь, забыл, отпустил, вот думаешь другая, не она, но есть рядом и смотрит на тебя. А свое возьмешь и не надо уже ничего. Глаза закрываешь и плевать. Да мне только с ней надо все это. Я все кручусь, вышибаю, договариваюсь, проворачиваю. Раз в пол года позвонить, скрестившись делами, и предложить новый проект на ранг выше. А она откажется... Каждый раз отказывается. Не хочет тебе повода для нервов давать. Теряет деньги и не замечает, любит… А я опять в работу, новые связи, новый повод позвонить…Черт!
Вот сукин сын. Долго же он крутится так. Рассчитывает, значит все. И тут все рассчитал. Ну красавец. Вот подонок!
- Слушай, прекращай…
Тут вошла постовая сестра, окликнула меня. Моя девочка очнулась. Открыла глаза впервые за неделю. Зовет меня. Меня, а не его. Я доволен. Что-то внутри встало на место. Я заметил, что на потолке фосфорные снежинки, еще покупать подарки к Новому году. Кажется отпустило.
- Слышал, она открыла глаза. Проваливай. Прощай - я как-то надуманно-небрежно встал.
Он опустил глаза. Мне показалось, или он правда улыбнулся. Куда-то внутрь себя. И как-то опустил плечи. Я пошел к выходу. Он не двигался и все улыбался. Мне причудилось, что он будто с кем-то поздоровался. Я не произвольно поморщился и быстро вышел, нужно проведать мою спящую принцессу, успеть в гараж, подписать бумаги и в офис