МУЗЫКА
Меня обняли звуки и толкают
Куда-то далеко, к душе вселенной.
Я, словно, человечество страдаю,
И на висках набухли синью вены.
Иголки по спине, и пот, и слёзы,
Проносятся грома эпох великих,
Я ощущаю муки Чимарозы,
Я так болею болью Эвридики!
Мятежные, бунтующие звуки,
Кровавые и грозные свершенья,
Сжимаются до боли в пальцах руки.
Я сам, то на баррикадах, то в сраженьях.
Но буря растворилась в звонкой трели,
И мир родился - светел и спокоен...
Волшебных трав зелёные постели...
Ты можешь всё, о Людвиг ван Бетховен!
ВИДЕНЬЕ
В открытое окно, сквозь трепет занавески,
В сиянье ярком солнечных лучей,
Ко мне сегодня залетело детство.
И с ужасом спросило: "кто вы, чей?"
Меня узнать сегодня трудно очень.
Я сед, морщин глубоких сеть у глаз.
Но я шепчу, так громко, что есть мочи:
"Ведь это я, я твой, я не мираж!"
Сквозь свет в окне ко мне вошла девчонка.
Коленки голые и голубой подол.
Изгиб до боли милый шеи тонкой,
И чёлки золотистый ореол.
И тёплая волна мне к горлу подступает,
Фигурку тонкую я вижу на просвет.
Как наша жизнь прошла, теперь я точно знаю...
13 ей пока, а мне 15 лет.
ТИСОВЫЙ ЛУК (из истории Столетней войны)
Мы вольные лучники Чёрного принца,
В бою и в пирушке, кто с нами сравнится!
Хоть девушек милых, красивых, кипучих
Мы весело любим за шиллингов кучу,
Но гибкого тиса привычная твёрдость,
Вот наша любовь, наша сила и гордость.
Все ласки красавиц и смуглых, и белых
Готовы отдать мы за луки и стрелы.
Гусиные перья и цвет конопляный
Нам светят во сне и в бою непрестанно!
В Бордо мы вернёмся от улиц Парижа.
И в гости приду я к красавице рыжей!
Нацедит красотка мне кружечку эля,
Но бочку я выпью за ночь не хмелея.
Привёз я ей кольца из дальней Турени,
На грудь ей повесил заветное пенни!
И пусть мне изменит красотка, я знаю,
Я вновь по дорогам походов шагаю!
И добрый мой лук неизменно со мною,
Готов, если нужно звенеть тетивою!
Когда в Пуатье, в виноградниках южных,
Мы рыцарей Франции встретили дружно,
Мой лук, как всегда, славно спел свою песню.
И в Лондон помчался с победою вестник!
Захвачен французский король-неудачник...
Налей же мне пива полнее кабатчик!
Мы вольные лучники Чёрного принца.
В пирушке и битве, кто с нами сравнится?
За девушек милых Уэльса, Хемпшира
Готовы мы пить до скончания мира!
ЧУГУННЫЕ РЕШЁТКИ ЛЕНИНГРАДА
Паутиной сказочной
Оплетён навек.
Синий свет загадочный,
Волн печальный бег!
Кружева чугунные -
Чёрной рябью в глаз.
Камни вечно юные...
Пушкин пел для вас!
1978 год
ПЕСНЯ ЧЕКАНЩИКА
Хронология - цепочка страшных дат.
И писал её мечом своим солдат!
Битвы, штурмы, разрушенья городов
Человек запомнить накрепко готов.
Грозных деспотов правления года
Цепко помнит многоустая молва!
Ну а тот, кто сделал первый изразец,
Кто из яшмы первый вырезал ларец?
Кто заставил фрески радугой гореть,
Кто чеканкой изукрасил солнце-медь?
Человечество не помнит тех имён,
Чудо-мастер неизвестным погребен!
Но душа его в творениях поёт,
А из песен тех слагается народ!
ДОРОГОЙ К ВАВИЛОНУ
Я жил в ту эпоху случайно,
Мальчишка со взглядом печальным.
Худой, узкоплечий и смуглый,
С головкой кудрявой и круглой...
За мамой бреду по дороге,
Так ноют разбитые ноги.
Пылит и клубится дорога.
Испить бы водицы немного!
Устало горбатятся люди.
Что было, что стало, что будет?
Иду я без плача. как взрослый,
Хоть ноги кровавит короста.
Вот братик, привязанный к маме
А мама - с сухими глазами.
Толпа тяжела, похоронна.
Без криков, рыданий и стона.
Лишь память вспухает больная:
Сестрёнка в огне догорает.
Ей чернобородые люди
Сначала отрезали груди.
пылит и клубится дорога,
Испить бы водицы немного!
"Дай, мама, воды мне напиться,
Мне жарко и в мыслях кружится"
"Вот долька, сынок, апельсина.
Твой братик не съел, он уж синий;
Путь кончен, вот мост предворотный!"
"Да, кончен. Я мамочка, мёртвый"
август 1979 год.
Я ПОМНЮ...
Я помню, как оливковая мама
Склонилась надо мной прозрачным утром...
Мне белые пески глаза слепили.
Папирус шелестел на синем Ниле.
А во дворе - огромный куст инжира.
Его я помню от рожденья мира.
Под небом солнечным Египта я родился,
И домик глиняный мне каждой ночью снился!
Когда по Сирии, солдат Аменхатепа,
Я шёл с огнём жестоко и нелепо.
А чувство родины - всегда картины детства:
Песок и куст, знакомый с малолетства!
Я помню, как заботливая мама
Склонилась надо мной в прохладной юрте.
Дурманил горький запах трав колючих.
А конь наш ржёт, опять стоит навьючен.
Дешт-и-Кыпчак, я тоже там родился.
Мне конский топот каждой ночью снился...
Мы ветром мчались степью приднепровья,
Пьянея от горячей русской крови!
А чувство родины - всегда картины детства,
Мне войлок юрты дорог с малолетства!
Я помню: золотые пряди мамы
Мне шею щекотали ранним утром...
А за окном птенец шальной чирикал,
И губы мамы пахли земляникой.
В окне стоит прозрачная берёзка.
В углу избы свеча стоит из воска.
Глаза иконы круглы, как в испуге.
Под ней лежат отцовские кольчуги.
В селенье Кучково когда-то я родился.
Мой вятич-дед с чухонкой породнился.
Мне мама тихо пела про русалку...
А кости правнука сгниют потом на Калке!
А чувство родины - всегда картины детства.
Берёзку эту помню с малолетства!
И каждый миг земли теплом любви согретый
Я в памяти храню, я, сын своей планеты...
И воевать пришлось с самим собою:
Я был и Ярославом, и Ордою.
Я чьё-то детство зарубил при Каннах,
При Марафоне умирал от раны,
Про рощи вспоминая, про оливы...
А мир в крови к прогрессу шёл лениво!
Сквозь строек пыль, машин железный скрежет,
Я вижу сны всё реже, реже, реже...
апрель 1980 год.
ПОКОЛЕНЬЮ, КОТОРОЕ СТАЛО ПАМЯТНИКОМ
Ещё комочком клеток нежных
Мы плыли в чревах матерей,
А судеб наших неизбежность
Уж волны рвали с якорей!
Обычны были те родины,
как десять тысяч лет назад.
И сладко спали у груди мы,
Ласкал нас мам счастливых взгляд.
Отцов в будёновках зелёных
Звал в бой взлахмоченный наркрм.
И Тухачевского колонны
Стучали в Польшу кулаком.
А мы, в квартирах коммунальных
Росли для жизни без оков.
И во дворах, в походах "дальних"
Прутом рубали беляков.
И галстука пурпурный угол
Сжигал открытые сердца,
А папы добывали уголь
И заседали без конца!
И не было границ порывам:
Кузбасс, в аул идущий свет...
Так доказать хотелось миру,
Что в мире нас счастливей нет!
Пока мы бегали босые...
Кто мог тогда предугадать,
Как страшно посреди России
Мы будем молча умирать.
Мы - поколенье роковое,
Погибших в первый год войны.
В Дахау расстрелян ты конвоем,
Раздавлен я у Яхромы.
Победных сводок мы не знали.
Наш взгляд от счастья не темнел.
Под Ельней насмерть мы стояли,
Рвы наполняя грудой тел.
Частицей поля, пашни, степи
Теперь мы стали навсегда
И будут жить не наши дети
В послевоенные года!
Но, опалённые судьбою,
Мы встрепенёмся ото сна,
Когда промчится над землёю
Та, сорок пятого весна!
Застыли каменные скулы,
Гранитный непреклонен взгляд...
Стоим от Бреста и до Тулы,
В руках сжимая автомат!
1979 год.
МЫСЛИ...
Мысли, словно крылами трепещут,
То болезненно жалят, как осы,
То как бабочки, радугой блещут...
Свет, окошком прорезанный косо...
Вьётся синий дымок сигареты,
На губах жёлтый холод "Фетяски".
Ты читаешь Шекспира сонеты.
Профиль твой, как античная маска!
СМЕРТЬ ПОГАСИТ НАС НЕ ДО КОНЦА,,,
Как давно они на свете
Подставляют ветру лица,
Просыпаясь на рассвете...
Этим липам, что им снится?
Смерть погасит нас не до конца:
Воскресают каждую весной,
Шелестя зелёною листвой,
Биться переставшие сердца.
Сердце каждое - зелёной липы лист,
Соками земли опять живёт...
Старый парк заброшен и тенист;
Лишь аллеи гуще каждый год.
Темные, густые шапки крон...
Утомлённый шёпот-разговор:
Этим липам снится страшный сон,
Что хранитель истины - топор.
ТВОЙ ОБРАЗ...
Твой образ многомерен,
Многолик.
Овеян горьким запахом
Легенд.
Ты шла по жизни
То в венке из роз,
То степняки тебя
Тащили грубо
На рынок за косы
В разноязычный град...
То жгли на инквизиции кострах.
Сквозь дым тысячелетий
Скоротечных
Нам статуэтка женщины
Прекрасной
(Священной для скитальцев ледника)
Протягивает
Каменные руки...
Твой образ многоцветен,
Многолик...
То девой Орлеанской
Обернёшься,
То Таис-афинянка,
То Сафо...
Ты пишешь стих
Иль держишь меч в руке.
Иль направляешь государств движенье!
Прекрасна ты, Как фрески Леонардо.
Преступна,
Как Медичи и Макбет.
Порочна,
Как Готье иль Мессалина.
И гениальна, как мадам Кюри...
Тебя воспел
Любимец славы Фидий!
И мрамора волшебный блеск
Доныне светит Изумлённым людям!
7 марта 1980 год.
И ЧЁРНЫХ БЕЗДН...
И чёрных бездн, и синих небосклонов,
И правд единственных вокруг не сосчитать.
Миров на свете сотни миллионов,
И всем дано искриться, жить, сиять.
И в каждой голове живёт своя планета,
И предыстории неповторим зигзаг.
Смысл потаённых тайн и песен не пропетых
Не передать, как вкусы пенных браг!
Рождаются миры и умирают
Свой вкус, и цвет, и запах растворив
В волшебном, призрачно-туманном крае,
Где вечно осень, вечер и отлив.
Но вновь кружатся, как снежинки, жизни.
Двух одинаковых средь них не отыскать.
Рожденья чередуются и тризны.
И разумом всё это не обнять.
А я живу в своём особом мире,
Так прочно, долго, словно навсегда.
Один в большой не топленной квартире.
А за окном проносятся года.
А за окном всплывают люди-тени,
Всё больше тех, кого теперь уж нет.
Когда-то жили, мучались, терпели.
Надеялись, что вечен жизни свет!
декабрь 1980 год.
НА СМЕРТЬ МАТЕРИ
Ушло в не бытье
Круговерть ощущений нестройных,
И простился как будто
Я с розовым детством сейчас.
Поцелуй посинел мой
От хлада на лбу у покойной.
Страшной бездной могилы
Меня опалил и угас...
Вновь иду я по нежным,
Далёким дорогам былого.
Только кажутся мельче
Дворы и предметы тех лет:
То ли вырос я сам,
То ли требует время размера другого?
Сладко стиснуло грудь:
Показалось - увидел свой след.
Впрочем, нет,
То мальчишка бежит пятилетний,
Черноглазый, в коротких штанишках, с мячом.
Как прекрасно, как страшно
Живём мы на свете...
Время, раз ты палач, я прошу тебя,
Будь нам врачом...
* * *
Успокоилась ты навсегда,
На больничной постели остыла.
И привычной рукою сестра
Простынёй тебя белой покрыла.
Отшумели в горячем мозгу
Краски мира и запахи странствий.
Я узнать никогда не смогу,
Как ты гасла в больничном пространстве.
Как смогла ты сквозь тяжкий недуг
Пронести жизнелюбие, твёрдость.
Сохранить и врагов и подруг,
Гнев, любовь и надежду и бодрость.
В этот серый, промозглый февраль
Ты осталась опять без ответа...
Целый мир в бесконечную даль
Уносился от нашей планеты.
Целый мир, полный взглядов и сил
С не повторными тайнами детства.
Мы стоим у родимых могил...
И от мыслей нам некуда деться.
февраль 1980 год