Зависть моя бела как снег:
Ведь не каждому дано
Предвкушать свою смерть
И ждать её
Словно праздник жизни
I
Декабрь занимает в моей жизни привилегированное положение. Даже январь, а именно тогда я родился, не может с ним сравниться, и почти не отличим от остальных своих собратьев. Судьбе было угодно распорядиться таким образом, что моё появление на свет почти совпадает с Новым годом, и сейчас я не рискнул бы точно ответить на вопрос: какой же из этих дней я ждал с наибольшим нетерпением? Наверное, всё-таки Новый год. Конечно же, как все дети, я хотел скорее стать взрослым и дотошно отсчитывал оставшееся до дня рождения время. Но Новый год с его атмосферой истерически-исступлённой надежды волновал меня больше, нежели очередная веха на пути к жизни «как у взрослых». Ни время, ни перипетии личной жизни, ни политические катаклизмы не смогли заглушить чувство трепетно-благоговейного и, вместе с тем, напряжённо-вожделенного ожидания того момента, когда стрелки часов соединятся у отметки 12. Каждый раз я ждал, что с последним, двенадцатым, ударом курантов в окружавший меня мир войдёт какое-нибудь чудо. И каждый раз мои ожидания были напрасны. Всё — ёлка, праздничный стол, нехитрый интерьер в стиле провинциального комильфо — оставалось, как и прежде. Даже время, казалось, застыло. И только слова отца вырывали меня из оцепенения. «Вот и наступил Новый год», -- говорил он. Как и прежде, мои усилия обнаружить малейшие изменения, вызванные сменой караула у трона Времени, оказывались напрасными. Как и прежде, это великое таинство происходило обыденно. И мои ухищрения смотрели ему вслед, недоумевая и восхищаясь. Я не досадовал на декабрь и не разочаровался в своих симпатиях к нему. Словно мудрый учитель, он готовил меня к иному чуду, чуду взросления. Когда и как оно произошло, сказать трудно, пожалуй, невозможно, так как, подобно всем декабрьским чудесам и таинствам, оно подкралось неслышно и поставило меня уже перед фактом своего существования. Я удивлялся, нет, не самому чуду, а тому, как долго я его не замечал, как долго сопротивлялся я тому, что позже готов был назвать своим, и только своим, достижением.
II
В переполненном салоне троллейбуса было шумно и душно, пахло потом, перегаром и хвоей. Я, как всегда, занял своё любимое место, в углу задней площадки, напротив дверей.
Оттуда очень удобно наблюдать за происходящим в салоне и за окнами троллейбуса.
Но в тот декабрьский вечер всё моё внимание было приковано к одной милой особе. Сам же я, оберегая спутницу своим телом от натиска пассажиров, время от времени я украдкой следил за происходящим в салоне троллейбуса. В один из таких моментов я встретился взглядом с Борисом, своим одноклассником, которого давно уже не видел. Тот, узнав меня, уже пробирался ко мне сквозь толпу. Добравшись, он озарил нас своей лучезарной челентановской улыбкой.
- Привет. Ты откуда и куда?
-Привет. Из Абхазии домой.
-Из Абхазии? Что ты там потерял?
-Ну, во-первых, не потерял, а нашёл. Одно рыбное, точнее, мандариновое место. Так, небольшой бизнес по перемещению продуктов питания.
-Понятно. Ну, и как там, в Абхазии?
-Мрак. На каждом шагу посты. Спасу нет.
-Что, здорово дерут?
-Не так, чтобы очень. Там этого добра как грязи. Но уж больно донимает гегемон с ружьём. «Остановись, выйди из машины, предъяви документы, открой багажник…», ну, и дальше в том же духе. А если что вякнешь поперёк, мордой на асфальт, ноги на ширину плеч, руки за голову, уши параллельно дороге.
-Круто. Ну, это, во-первых, а во-вторых?
-А во-вторых, и всех последующих, мне пора выходить. С наступающим, держи.
Борис протянул мне пригоршню оранжевых и пахучих мандаринов и скрылся за дверьми троллейбуса.
- Кто это?- спросила меня моя спутница.
- Борис. Одноклассник. Мы с ним не виделись лет пять… А вот и наша остановка
III
Одноклассник... Неужели это всё, что я мог бы сказать о Борисе? Интересно, а что он сказал бы обо мне? Скорее всего, то же самое.
Если представить, что мы больше никогда не встретимся – в жизни всякое случается – то из-за недостатка добрых слов, сказанных в свой адрес, становится как-то неуютно в этом мире. Богатство человека измеряется не деньгами, а добрыми словами, которые о нём могли бы сказать другие люди. Чем больше таких слов, тем человек богаче. Эта прописная житейская мудрость стала для меня последним откровением Учителя.
В моей недолгой преподавательской практике был забавный случай по имени... впрочем, дело не в имени ученика, а в его поступке. Однажды, когда положение с оценками было критическим, он встал и «от имени всего класса» поблагодарил меня за урок. Я вспоминаю эту нелепую и наивную выходку своего ученика всякий раз, когда под тяжестью груза полученных уже мной уроков возникает вопрос о благодарности своему Учителю. Но как в некотором роде коллеги мы понимаем друг друга: благодарность учителю может быть только одна – прочное усвоение уроков.
С недавнего времени в привычном наборе атрибутов новогоднего стола у меня появился оранжевый фаворит. Снимая с него кожуру, терзая его плоть, деля её на дольки, я перебираю в памяти встречи с людьми. Мимолётный взгляд, какая-то обыденная фраза – и вот уже ощущение неясной вины перед людьми, с которыми я навсегда разминулся. Простите, случайный прохожий, за то, что пересечение наших жизненных дорог не стало событием для нас. Милая девушка, простите меня за то, что, встретившись взглядами в окнах едущих рядом автобусов, мы не выскочили на ближайшей остановке и не побежали навстречу друг другу. И вы, женщина со следами уходящей молодости на лице и фигуре, простите меня за то, что моей готовности к контакту хватило только на «Как пройти туда-то?» Простите... Простите ... Простите ...
Каждый Новый год, подобно какому-нибудь малодушному субъекту, обещающему начать новую жизнь с ближайшего понедельника, я клянусь полученными когда-то от своего одноклассника мандаринами в том, что отныне мне не будет, в чём себя упрекнуть. Но каждый Новый год сладкий с горчинкой вкус мандарина свидетельствует о моём неутешительном сальдо.