Плачущие клоуны

Лена Шестакова
7-е место в Конкурсе Наследники Толкиена VII (Конкурс Фэнтези http://proza.ru/avtor/fentasy). Мелочь, а приятно.


Время, когда люди разучились чувствовать…

Играла музыка. Громкая, бьющая по ушам музыка. Люди смеялись. Глупые смеющиеся люди.
Клоуны танцевали.

Рядом с деревней стояли небольшой жёлто-красный полосатый шатёр, пара цветастых фургонов и две лошади, которые преспокойно жевали ещё зелёную траву. В ту ночь было тепло. Стрекотал назойливый кузнечик. Небо было тёмно-синим с частыми проблесками звёзд и серебристым месяцем. В деревне никто не спал, хоть и стояла мёртвая тишина, нарушаемая редким шёпотом: «Клоуны приехали…»
В шатре на подушках сидели двое мужчин. Один лет семидесяти с бородкой, пышными рыжими с сединой усами и маленькими добродушными карими глазами, которые скрывались под пышными бровями, невнятно что-то бормотал, над чем-то смеялся, потирая блестящую лысину.
- Хо-хо! Глядишь, и денежки побегут… хо-хо! – Второй мужчина расстегнул куртку из кожи саламандры и достал из-за пазухи костяную курительную трубку.
- Я не стал бы на вашем месте радоваться, господин Снок. Вы же знаете: людям нужно что-то более... экстремальное, захватывающее, жуткое, такое, от чего сердце будет проваливается в пятки, а разум - переставать слушаться. А ваши старые фокусы никого уже не впечатлят. Лишь бабок и дедов из глухих деревень средь болот и лесов. – Мужчина набил трубку душистым табаком и закурил. Это был странный тип. Ему спокойно можно было дать от двадцати до сорока. С толку сбивали  резвые злые синие глаза, обрамлённые густыми чёрными ресницами. И вообще, весь он был какой-то чёрный, волосы, брови…И были острый нос, узкие губы, бледное лицо, длинные тонкие пальцы на белых руках. Это был человек, пришедший из кошмарного сна.
- Это ещё почему же?– Господин Снок неподдельно удивился. - Неужели мои так называемые «фокусы» не будут интересны людям? Да они от скуки с крыш прыгают! Разве не слышали? Совсем недавно! Буквально сразу же в нескольких крупных городах произошло около дюжины различных происшествий, связанных нехваткой эмоций! Да людям без разницы, какие зрелища! Лишь бы получать от них эмоции! Отрицательные или положительные, будоражащие или какие-либо другие – не важно! - Они немного помолчали. Старик потянул воздух носом в виде загнутой картошки. – Вишня? – спросил он.
- Ага, в городе купил на прошлой неделе. Неплохой табак. А иллюзионные деньги неплохие деньги, - задумчиво пробормотал мужчина, покуривая трубку и глядя на Снока.
- Опять ты за своё? Я же тебя просил не злоупотреблять магией! Просил? А, Герка? – спросил старик, взяв из напольной вазы красное яблоко и впившись в него на удивление стройными белыми зубками.
- А я вас просил не называть меня Геркой! Да и вообще, у вас у самого зубы – лишь иллюзия! – Мужчина курил, пуская из ноздрей дым.
- Хорошо, Великий Иллюзионист Герман Из Кошмарных Снов! У-у-ха-ха! – Снок добродушно рассмеялся. – Нет, Герка, для меня ты так и останешься мальчишкой из булочной, ворующим пирожки с мясом и капустой, прикидываясь невидимкой, мальчишкой из магазина мяса и колбас, расплачивающимся иллюзионными деньгами…
- Я маг, и я имею право на мелкие шалости. Мне простительно. – Герка улыб-нулся жуткой ослепительной улыбкой.
- Конечно, но ты кошмарный маг, который когда-нибудь на всех этих «фоку-сах»… - Снок сделал многозначительное лицо, наклонив голову немного набок, - …угробит свой талант. Сколько раз тебя выгоняли из Академии Магов, Некромантов и Травников? Я уже, честно говоря, не помню. А говорили у тебя великий талант, просто ты лентяй! – Снок поправил на себе чёрно-фиолетовую жилетку, воротник белоснежной рубашки, спустил рукава, застегнул всевозможные пуговички, поднялся на ноги, повязал на шею бабочку, надел цилиндр, взял плащ и вышел из шатра.
Герман убрал трубку в карман, снял куртку, оставшись в чёрной рубахе, и провёл рукой у себя перед лицом. Вокруг глаз, скрывая нос, образовалась серебристо-чёрная маска. Маг надел цилиндр и плащ и выскользнул вслед за Сноком на улицу.
Из одного зелёного в ромашку фургона вышли пять молодых парней, угрюмых, злых на весь белый свет. Снок присвистнул.
- Сегодня будет «отличное» представление. Я как чувствую, что сегодня будет «жутко весело»! Давайте, господин Герман, надевайте на них свои эти… браслеты. – Снок похлопал себя по плотному животу и прогуливающимся шагом пошёл в сторону деревни. Из синего фургона  со звёздочками выскочила обезьянка и поскакала вслед за ним. Парни по очереди подходили к иллюзионисту и магу в одном лице, подставляя руки. Герка надевал браслеты и со спокойной совестью отпускал.
- Готовьтесь. Публика не любит провалов. Я на вас рассчитываю. – Герман оглядел парней и вздохнул, покачав головой.

В маленьком фургончике сидело сразу пятеро молодых на вид людей. Они нехотя готовились к выступлению. Натягивали цветастые шаровары с ромбами, звёздочками, полосками и всяким прочим. Разукрашивали лица белым гримом, рисовали чёрные полосы, проходящие перпендикулярно глазам. Один, художник по специальности, окончивший Академию Художеств, рисовал на голом торсе другого змею, обвившуюся вокруг мускулистой шеи, тела, кусающей ещё более мускулистую руку.
Было тесно. В помещении стояли четыре ящика, табуретка, висело зеркало, везде валялась одежда, кегли, большое кольцо, смазанное какой-то жидкостью, на полке лежали кремень и огниво. Пахло краской, этой самой жидкостью, пылью и сыростью. Создавалось ощущение, что здесь произошёл чудовищный взрыв.
- Бьюсь об заклад, что сегодня нам не удаться выспаться… - пробормотал беловолосый парень с большими голубыми глазами, накаченным телом, как, впрочем, и у всех присутствующих. Он закрашивал гримом шрам, проходящий рядом с правым виском до подбородка.
- Не будь пессимистом, Малина. Мы итак «плачущие клоуны»… как меня всё раздражает!.. – воскликнул наиболее высокий с курчавыми тёмно-русыми волосами, прикрывающими уши, карими серьёзными глазами и орлиным носом, сгибая руками в разные стороны толстую железку, сидя на резном красном ящике.
- Ха, вы ребятки, а ты в особенности, Шкаф, правы. Нам сегодня не удастся выспаться. Будем выступать до утра. И меня тоже всё раздражает, - достаточно жизнерадостно сообщил парень со змеёй, поправляя рукой длинные  каштановые волосы, падающие на лицо и закрывающие небольшие серые глаза, выражающие насмешку, и целый ряд шрамов, испещряющих левую щёку.
- Не крутишь! Я щас неровно наришую! – невнятно забормотал рисующий, сжимая в руках две кисточки. – Я вам не гений, шоб ришовать как величайший многоуважемый…
- Ты сам-то не отвлекайся! – попросил Малина, любуясь в зеркале закрашенным шрамом.
- Я и не отвлекаюшь. Тьфу! Готово, иди, гошподин Каел фон Бла-Бла-Бла. Шледующий. – Художник выплюнул кисточки, утёр маленький остренький нос. Его причёска была также необычна, как и внешность. На голове среди коротких светлых волос была вырезана паутина. Один глаз прикрывала зелёная повязка в жёлтую крапинку, второй был цвета морской волны, какой-то яркий, сине-зелёный…
- Дай что ли я. – На табурет перед художником сел парень лет двадцати максимум. У него были чёрные как ночь волосы, зачёсанные назад и зелёные глаза. Чем-то он был похож на вампира, особенно, когда лицо было белым как первый снег. На правой щеке его зиял свежий синяк. Да и левый жёлто-зелёный глаз, как бы ни был он закрашен гримом, просвечивал синевой.
- Что рисовать будем, а, Синюк? – спросил художник. – Может что-нибудь на спине? Ой, и здорово же он тебе тогда дал… - Художник рассматривал синяки. – Да уж, ты прямо у нас самый настоящий Синюк.
- Рисуй, что хочешь, мне без разницы. Можешь даже на спине, - пробормотал Синюк. Художник критическим взглядом осмотрел спину паренька, испещрённую старыми шрамами, появившихся в результате многочисленных порок в детстве, взял в руки кисточку и начал рисовать, напевая какой-то мотив.
- Демона тебе намалюю…
- Малюй, малюй, мне то что? Я всё равно не вижу. Ты-то, Клякса, хоть знаешь, как его рисовать? – спросил Синюк, дотрагиваясь до больной щеки.
- Знаю, а как же? Я не раз его видел на гравюрах. – Клякса взял в зубы кисточки и продолжил. – Ты бы видел, какой шипатяшка получаетша! Шедевр, нечего шкажать.
- Хвастун, ха-ха! – рассмеялся Каел, рассматривая перед зеркалом змею.
- Кто бы, говорил, Бла-Бла! – рассмеялся Шкаф. – Эх, ребяты, смеёмся, пока можем…
- И это человек, который говорил мне не быть пессимистом! – воскликнул Малина, копаясь в ящике со спрятанной едой. – Кто будет пирожок с мясом? Никто? Тогда я сам… - Малина захлопнул ящик, сел сверху и принялся усердно жевать, да так, что даже шрам как змея дёргался на щеке.
Наступило молчание. Было слышно, как на улице в зелёной траве, которую щипали лошади, стрекотал кузнечик.
- Может, сегодня сбежим? – вдруг спросил Синюк, оглядывая присутствующих пытливым взглядом.
- С этими дурацкими браслетами? – Бла-Бла усмехнулся, убрал с лица волосы и сел на ящик рядом с Малиной.
- Мы выйдем сейчас, пока они в шатре и убежим…
- А потом нас настигнут эти… магические импульсы и всё, - пробормотал Ма-лина. – Так было с Птицей… - Молодой человек глянул на Шкаф, Бла-Бла и Кляксу.
- Он был ш нами до тебя. Тебя, Шинюк, вжали вместо него. Он шобрался бе-жать, даже шбежал, но импульш наштиг его. Я видел труп. Ничего, ни царапин, ни шиняков, ни крови… прошто беждыханное тело. Не шоветую бежать тебе я, не шоветую.
- А так хочется… - пробормотал Синюк.
- Всем хочется, ты такой не один. – Бла-Бла улыбнулся. Малина ткнул его локтём в бок.
- Хотеть не вредно, вредно не хотеть, - философски заметил Шкаф. Клякса удовлетворенно оглядел содеянный им шедевр, отойдя немного в сторону.
- Красавчик. Ты у нас, Синюк, просто ходячее творение человека и природы, прямо-таки их совместное детище! Ха-ха! У меня-таки прилив вдохновения! Щас себе бабочку намалюю, прямо на спине, клянусь своими последними башмаками, утонувшими в одной мелкой речушке! – Клякса схватился за кисточку и начал рисовать прямо у себя на спине. Все, сидя на ящиках, наблюдали за его действиями.
- Да, Клякса, ты гений… - кое-как выдавил из себя Малина, когда художник закончил. На спине молодого человека красовалась чудесная бабочка с хитроумными узорами. – Прямо творец, нет Творец с большой буквы! – Все рассмеялись. Клякса зашевелил лопатками. Создалось ощущение, что бабочка машет крыльями. – Нет, ты реальный гений!
- Пора… - чуть слышно произнёс, выглянувший из фургончика Шкаф.
Молодые люди ругаясь вылезли на улицу, где их уже ждал Вешалка, как называли втихую Великого Иллюзиониста Германа Из Кошмарных Снов.

Якса сидела на старой деревянной скамейке во дворе маленького трактира, где она остановилась на ночь. Девушка напевала, услышанную ею в трактире песенку, в такт покачивая головой с длинными вьющимися пепельными волосами. На руках у неё сидел толстый рыжий кот, обитавший здесь же при трактире. Якса гладила его по головке, тот мурлыкал от удовольствия. Во двор вышел трактирщик со всем своим выводком, миловидной женой и сердитой тёщей, за ними следом поспешила служанка со своим неповоротливым мужем, несколько мужчин в нетрезвом состоянии, какая-то семейная парочка, постоялец в дорожном костюме и даже белоснежная кошечка. Кот спрыгнул с рук девушки, поспешив за толпой. Якса подскочила к трактирщику, и, обворожительно улыбаясь, спросила:
- А куда это все собрались? – Взмах ресницами, и трактирщик уже расплылся в мерзопакостной улыбочке.
- Госпожа ведьма, разве вы не слухали, шо приехали клоуны? – Трактирщик смерил презрительным взглядом Яксу и неприятно ухмыльнулся.
- Нет, не слышала, - отрезала ведьма. И тут она увидела недалеко от деревни, благо она была небольшая, стоящая на холме средь леса, яркий шатёр, какие-то фургоны, люди… - Да какие это клоуны? Скорее наоборот…
- Вы их видите? – Трактирщик напряг зрение. – Я, лично, нет. Но вы же ведьма. Кхе-кхе-кхе! Вам видней! Там будет ентот, как величать-то его… маг короче, ваш, родственничек.
- Каждый сам по себе. Никаких родственных связей. Никаких смешных человеческих чувств. – Якса оглядела миловидную жену трактирщика. Та шла под руку с мужем. Рядом скакали трое детей. Чуть позади брела тёща.
- Тогда это зрелище не для вас, госпожа ведьма. – Трактирщик ухмыльнулся в усы.
- Это ещё почему же? Массовое зрелище, так ведь? Значит, и я могу смотреть! – Якса фыркнула. – И не надо за меня решать, что для меня, а что нет.
- Это не просто клоуны, шуты гороховые. Больно они уже осточертели. Это «плачущие клоуны»… - начал было рассказывать трактрищик. К ведьме подбежал мальчик лет пяти и заговорил с очень важным видом:
- Они должны вызывать в людях чувства. Для того они и нужны, чтобы люди могли чувствовать… - Якса наморщила нос.
- Да уж. Я тоже имею право попробовать что-нибудь почувствовать, хотя я и не уверена, что у этих оборванцев что-либо получиться. Я просто не верю в этот бред. – Якса пошла быстрее по выложенной камнем дорожке. Она думала. Она любила думать. И вспоминать.

- Папа, папа! Смотри, клоуны! Смотри! – кричала девочка в светло-голубом льняном платьице, сидящая на руках высокого пепельноволосого мужчины.
- Какие-то неправильные клоуны, что за грим? Какой кошмар! – Мужчина сморщил нос. – Это тебе, Якса, не бродячий цирк. Помнишь бродячий цирк? Там и медведи, и эти… попугаи были. И клоуны весёлые были… Якса, ты меня слышишь? Якса?
- Да, папочка?.. – Девочка плакала.
- Ты плачешь? Не надо, детка, зачем плакать. Тебя кто-то напугал? – спросил мужчина.
- Папа, ты тоже плачешь… - Девочка дотронулась до небритой щеки отца.
- Я? Я плачу… милая моя Яксочка, я плачу… твой папа плачет.
- А ты говорил, что люди разучились чувствовать…
- Кто сказал, что мы люди? Мы – маги, мы далеки от людей, хоть биологически ими являемся. Нам не должно чувствовать, но мы чувствуем.

Мальчик дёрнул ведьму за подол платья и вопрошающе глянул на неё.
- Тётенька, вы видно заснули?
- Нет, малыш. – Якса зашагала ещё быстрее, догоняя толпу. Все шумели, о чём-то спорили. Трактирщик ругался с тёщей.
- Говорю же тебе… этот новый постоялец – ведьмак! Нужно срочно страховидло шоб он прикончил!
- Маман, зачем? – Трактирщик фыркнул.
- Так оно, страховидло-то, девиц невинных за домами ловит, укусить норовит! А ежели я, женщина пожилая, выйду на улицу, оно норовит с огорода моего что-нить своровать…
- Думайте что говорите! Страховидло, ха! Придумали! Это ж кузнецов сын ваши кабачки ворует! – Трактирщик снова фыркнул.
С холма открывался наипрекраснейший вид на лагерь клоунов. Якса заметила человека в чёрном, худощавого, высокого и пятерых других парней с голыми торсами и белыми лицами. «Они просто смешны! Какие чувства? У меня лишь презрение! Каким же глупцом нужно быть, чтобы стать клоуном?! Я не знаю. Они спокойно могли бы записаться в армию, если им не хватает чувств. Наша армия – это что-то! А тот чернявый видно и есть маг! Ха, посмотрим-посмотрим, не фокусник ли это, настоящий маг или как. Какой кошмар! Надо же такой причесон иметь! С глазом-то у него что? Неужто кеглей своею выбил?» Якса заметила вышагивающего перед толпой рыжебородого старика с заметным животиком.
- Простите, уважаемый!
- Да, я вас слушаю… - Старик добродушно улыбнулся. – Вы что-то хотели? Господин Снок к вашим услугам. – Старик приподнял над головой цилиндр и слегка наклонил голову.
- Госпожа ведьма хотела бы с вами немного поговорить на тему предстоящего зрелища, если вы к коему имеете какое-либо отношение, - чётко проговорила Якса, откидывая со лба прядку пепельных волос.
- Не могла бы госпожа ведьма назвать своё имя? – Снок втянул носом воздух и тяжело вздохнул.
- Я хочу с вами поговорить, а не завести знакомство, оттого я не собираюсь распространяться о своём имени. Скажите честно, зачем нужны эти… клоуны? – Якса сморщила нос, взглянув на клоунов, стоящих у шатра и слушающих человека в чёрном.
- Разве вы не слышали? Хотя откуда? Вы же дама свободная, независимая! Эти клоуны призваны будить в сердцах людей чувства, - сказал господин Снок, улыбаясь ослепительно белой улыбкой.
- Хорошая иллюзия, - скептически заметила Якса, оглядывая лицо иллюзиониста как ценный экспонат. – А какие чувства? Не секрет, а?
- Не ведаю. – Старичок пожал плечами.
- Ну, у вас какие-либо они вызывают? – Якса тряхнула волосами и принялась разглядывать упыреобразного паренька.
- У меня? У меня они вызывают жалость… - прошептал Снок и поглядел на горы, виднеющиеся за лежащим здесь же рядом озером.
- Они знали, на что идут! – Якса фыркнула. «Глупцы! Я бы ни за что на такое не согласилась! Даже если бы мне предлагали тысячи, миллионы!»
- Откуда? Их хватали прямо на улице! Увозили далеко от родины и вот… они потеряны для всех. Они не знают где они, какой год на дворе. Знают лишь, что идёт время, когда люди разучились чувствовать.
- Бежать не пробовали? – Якса снова фыркнула. «Глупцы, каких поискать! Что им могут сделать? Вон какие мускулы… какие мускулы?.. у нас в Академии такие только у физрука были…»
- Те, кто бежали, уже мертвы. – Снок хлюпнул носом, достал из внутреннего кармана жилетки носовой платок и тихонько высморкался.
- Да уж. Весело. Нечего сказать. Они… рабы? Как в древности, как в Древнем?.. – Якса ужаснулась, вспомнив, что она проходила в Академии по истории насчёт рабов.
- Нет. Они свободны после выступлений. Делают, что хотят. А именно? Едят, спят, встают, моются, если придётся, едут дальше.
- Скажите честно: кто вы, а кто тот длинный, на палку похожий? – без преди-словий вопросила ведьма. Они были уже в пятидесяти метрах от шатра.
- Я иллюзионист, господин Снок. Не больше. А тот, как вы выразились «длинный, на палку похожий» - это Великий Иллюзионист Герман Из Кошмарных Снов.
- Действительно, ходячий Кошмарикус из Красной Книги Нечести. – Якса до-вольно улыбнулась, припомнив, как один раз ловила этот редкий экземпляр на кладбище. Все закончилось тем, что они вместе разожгли костёр, напились запасённой нечистым духом сливовой настойкой и уснули, а на утро обменялись адресами и распрощались.
- Извиняюсь, но я должен вас оставить. – Снок подошёл к Герману и что-то шепнул тому на ухо.
 Якса тяжело вздохнула, когда увидела браслеты на руках клоунов. «Рабы. Истинные рабы, чтобы не говорил это старый иллюзионист! Весело! Шикарно! Нет, никогда больше не буду посещать подобные представления! Это действительно не для меня. Такие люди, как трактирщики, держатели гостиниц, даже короли видят людей насквозь…»

Из ниоткуда играла музыка. Какая-то громкая, резвая, но грустная. И лица. Эти жуткие человеческие лица. Они смеялись. Не могли остановиться. Захлёбывались смехом. Клоуны танцевали. Люди смеялись. Это были не клоуны, марионетки, которыми умело управлял Великий Иллюзионист. Каждое движение клоунам давалось с болью. А Великий Иллюзионист продолжал дёргать за невидимые верёвочки. Клоуны танцевали. Танец боли. Люди смеялись.
Якса стояла чуть в стороне и плакала. Как в детстве. Марионетки. «Какие тут чувства? Откуда этот смех? Смех без причины – признак дурачины!» - думала ведьма, смотря как черноволосый парень падает на землю, содрогаясь от приступов боли. «Куда смотрят эти боги? Неужели они не видят что творят люди?» Лицо паренька исказила боль. Якса стояла, как окаменевшая. Люди на мгновение замолкли. Казалось, музыка стихла. Но через мгновение все шумели, безудержно хохотали. Толпа. Глупая толпа. Люди, потерявшиеся среди людей. Якса бросилась в толпу, прямо в гущу. Все как-то теснились друг к другу. Пихались, пританцовывали, снова и снова безудержно смеялись. Вся деревня.
Якса, одна, одинокая, как обычно, пыталась протолкнуться к лежащему на голой земле телу, бьющемуся в судорогах. Её оттесняли. Большая толпа. И маленькая в тот момент девушка. Это напоминало ведьминский шабаш, или вечер встреч выпускников Академии Магов, Некромантов и Травников, что в общем одно и то же.
Кое-как она протиснулась в середину толпы, наткнулась на хохочущего трак-тирщика и его мерзко ощерившуюся в зубастой улыбке жену. Тут же громогласно смеялась тёща. Несколько пьяных деревенских мужиков толкнули Яксу. Та чуть было не упала, но удержалась на ногах. На ум пришло какое-то заклинание. Тут же она его выпалила, взмахнув руками. Мужики превратились в зелёных жаб, не перестающих истерически квакать. Якса со злости откинула их концом дорожного сапога под ноги двум девицам, которые завизжали, что есть мочи. Но ведьма не остановилась, даже наоборот, отпихнула трактирщика, ударила каблуком под коленку мужа служанки, схватила за плечи его жену, откинула в сторону, сама не зная, откуда у неё взялось столько сил. Её схватил один парень, от которого несло пивом, сеном и потом. Она ударила его кулаком в живот, добавила ударом в коленку, дала три пощёчины, снова ударила в живот, только уже ногой. Парень упал. Тут же на него наступила какая-то бабка. Он закричал, вскочил на ноги и заорал на бабушку благим матом. На что та ему в той же манере и ответила. Якса двигалась дальше, работая локтями. Ею овладела ярость. Кого-то она просто толкала, кого-то била, кому-то доставались магические импульсы…
Когда она пробралась к клоунам, что-то сбило её с ног, отчего девушка упала на траву. Она заметила маленькую обезьянку с длинными клыками. Та впилась в ногу прямо сквозь платье ведьмы и жадно стала пить кровь. «Упырь! Обезьяна-упырь!» - с ужасом подумала Якса. Она ударила нечисть по голове ладонью. Та бросилась Яксе прямо в лицо. Ведьма схватила за шею обезьяну, пробормотала заклинание. Тут же у неё из рук выскользнула клыкастая жаба. Девушка ударила её каблуком, поднялась на ноги и прижала сапогом к земле. Упырь неистово заверещал. «Не зря отдала пятьсот золотых за сапоги с серебряной подошвой! Ведьма я или нет! Могу себе позволить!» Ведьма убрала сапог. На земле лежал лишь скелетик с клыкастой челюстью. Пахло палёной кожей и чем-то ещё не менее гадким.
Девушка бросилась к черноволосому парню, упала рядом с ним на колени, сильно ударившись о камни. Он уже не дрожал. Якса дотронулась до его голой груди. Сердце не билось. Проверила пульс, сама не зная зачем. Не нащупав его, она стала бить парня по щекам. Ею овладело безумие. По щекам ведьмы бежали чёрные слёзы. У Яксы потекла эльфийская тушь. Но она не обратила на это никакого внимания.
Клоуны тоже плакали. Чёрная краска с глаз стекала по щекам, превращая их лица в нечто жуткое. Они становились похожими на демонов, восставших из-под земли.
Якса схватила за руку парня и попыталась стянуть браслет. Но ничего не получилось. Как она его ни крутила, он не поддавался.
Девушка вскочила на ноги и поискала взглядом мага. Он шевелил руками и своими длинными пальцами, злобно сведя чёрные брови.
Якса вытянула руки по направлению к Герману и громогласно запела заклинание. Около её рук возникло синее свечение. Оно нарастало всё больше и больше. Голос ведьмы становился всё громче и громче. Синее пламя вырвалось из её рук. Со стремительной скоростью оно летело на мага. Тот продолжал шевелить руками, ничего не замечая. Когда пламя было уже в метре от него, он выставил руку, крикнул пару слов, и рядом с ним возник щит, отбивший огонь, но моментально исчезнувший. Люди продолжали смеяться неведомо почему, указывать на мага и ведьму и радостно кричать. Пламя летело прямо на Яксу. Та выставила две руки вперёд, выкрикнула заклинание, создав огненный шар, и бросила его прямо в мага. Синее и красное пламя ударились друг от друга и разлетелись снопами искр, опаляя всё вокруг. Шатёр, трава, фургончики – всё охватил безудержный огонь. Якса затряслась от злости, выбросила руку вперёд и бросила короткую фразу:
- Ёлочка гори!
Ведьма разразилась воистину дьявольским хохотом. Маг всплеснул руками. Одежда на нём загорелась. Он упал на землю, начал валяться и жутко вопить. Люди хохотали ещё больше.
Клоуны упали на землю. Все они бились в конвульсиях. Люди молчали и смотрели на хохочущую ведьму. Якса закружилась на месте, начала скакать вокруг толпы, неистово хохоча. Вдруг она остановилась и замолчала.
- Кажется, солнышко вышло?.. солнышко! Как я тебя люблю! – воскликнула ведьма, развернулась и побежала по направлению озера, со стороны которого вырастало алое солнце. Девушка немного приостановилась у обрыва, но, недолго думая, прыгнула в воду.
Люди молчали. Полыхал огонь. Герман лежал на земле, чёрный как тьма. Снок бил по щекам парней, пытаясь привести их в себя, размазывая по щекам скупые старческие слёзы и бормоча:
- Эх, Герка, Герка… никудышный из тебя маг, никудышный…
Клякса приоткрыл глаза и тихо проговорил:
- Можно сегодня напиться?... повод есть… - Голос его был хриплым. Половину букв он проглатывал вместе со слезами.
- Можно, можно… - бормотал старый иллюзионист. – Переходим на старые никчёмные фокусы. Говорил же я Герке, что с них хоть деньги можно получить…
Шкаф сел, дотронулся до запястья с браслетом и произнёс чуть слышно:
- Эх, Синюк… вот ты и сбежал, далеко-далеко, на Небеса ль, в Преисподнюю ль – не важно, главное сбежал из этого мира…
- И этот человек говорил мне не быть пессимистом! – воскликнул Малина подползая к Синюку. – Эй ты, дружище! Только не говори, что ты умер! Я не верю! Я всегда знал, что ты подозрительный человек, если ты, конечно, человек… - Малина бил друга по щекам. – Очнись! Эй, ты! Ну, очнись же!
Бла-Бла встал на ноги и, немного покачиваясь, подошёл к Герману. Маг лежал на земле, бледный, покрытый многочисленными ожогами, еле дышащий с широко открытыми глазами.
- Лежачих не бьют, но так хочется. – Парень с чувством пнул иллюзиониста в бок босой ногой, развернулся и громогласно объявил: - Представление окончено, господа, прошу удалиться!
Клякса и Малина теребили Синюка. Шкаф подошёл к Герману, схватил его под мышки и потащил в деревню. Снок сидел на корточках рядом с клоунами.
- Вы знаете, как снять браслеты? – спросил Клякса, думая: «Я знаю, что ты Тюфяк знаешь! Вешалка тебе рассказывал! Говори же…»
- Знаю… - Старик пробормотал ряд фраз на каком-то шипящем языке, дотронулся до браслета художника, Синюка и Малины. Несколько мгновений ничего не происходило.
- Да ладно! Неплохие браслеты… - Малина скис. Вдруг браслеты расстегнулись и упали на землю. Художник взял один из них, покрутил в руке и выкинул в кусты. То же было сделано и с остальными. Бла-Бла, заслышав радостные возгласы друзей, подошёл к ним. Снок дотронулся до его браслета и тот расстегнулся. Бла-Бла потёр запястье и облегчённо вздохнул.
- Вот так история… - пробормотал Клякса. – Все как в женском романе. Сей час, мы должны с вами похоронить нашего товарища, не проронив ни одной слезинки, воздать должное почившей ведьме…
- Почему почившей? – К ним подошла мокрая с босых ног до головы Якса.
- Почему похоронить? – спросил чуть слышно Синюк, слабо улыбнувшись.
- Ха, он жив, я так и знал! – воскликнул Клякса. – Я так и знал! Я так и знал! – Художник поднялся с земли, схватил ведьму и стал с ней танцевать. Она, в общем-то, не сопротивлялась. Откуда-то из-за деревьев появился Шкаф.
- Синюк? Ха-ха! Во даёт, лежал труп трупом и тут воскрес!
Снок долго стоял в стороне и молчал. Подошёл к Шкафу, снял с него браслет и отошёл в сторону.
- Пойду я ребятки… - проговорил он, отвязывая одну лошадь от дерева. Никто не обратил на него даже внимания. Иллюзионист, ведя лошадь за поводья, направился в противоположную от деревни сторону. Казалось? он стал ниже, постарел и сгорбился, но так лишь казалось.
- Как ты так? – спросил Малина, довольно улыбаясь. Правая щека его вместе с шрамом нервно дёргалась.
- Я вам не говорил, но я… это… оборотень… - Синюк невинно улыбнулся. – А временная остановка сердца не самое страшное для меня…
- Ха! Оборотень он! – воскликнул Шкаф. – Заставил ты нас понервничать!
- Есть немного… - скромно отозвался парень, поднимаясь на ноги.
- Надо бы этот кострище потушить… - пробормотала ведьма. – Я сей час. – Якса прошептала заклинание, и из её ладоней полилась вода. Девушка выбросила руки вперёд. Волна накрыла полыхающие остатки шатра и фургончиков...

- Как звать-то тебя? – спросил Бла-Бла, когда они оправились после пережитых волнений.
- Якса, просто Якса. Ведьма. А вы-то кто? – Девушка улыбнулась.
- Олли, но лучше Клякса, ничего лишнего. Художник. – Клякса неряшливо поклонился.
- Синюк, но звать меня Шеррл. Как все уже слышали оборотень, и курьер… - Синюк чуть наклонил голову.
- Каел фон Бла-Бла-Бла… - гордо выпятив грудь, сообщил Бла-Бла.
- Это наш собственный потомственный граф! А я Маликнилоний, или просто Малина. Я полуэльф. Офицер военно-морского флота моей родины… - Малина улыбнулся. Шрам дёрнулся на его щеке.
- А я… Шурка, можешь звать меня Шкаф… я привык. Я кузнец одного небольшого городка. – Парень протянул руку ведьме, та не сомневаясь, пожала её.
- Ну что, в деревню? – спросила Якса. – Мне надо бы обувь купить, а то мою русалки в озере утащили…
- А у нас её уже давно нет. Вперёд! Выпьем немножко в трактирчике! Нам ещё за выступление должны! Пусть расплачиваются! – воскликнул Синюк, и все, смеясь, отправились в деревню. – Пусть почувствуют стыд! Им должно быть стыдно, что они сразу же не заплатили! Пусть учатся чувствовать! А ты что любишь: вино, пиво, сливовую наливку, яблочную…
- Сливовую, - хихикнула Якса.