«В живую, сочно, в перебив хита
Из припаркованного рядом мерса,
Слетая с губ лохматого «кента»,
Течет тягучим негритянским меццо.»
(«Арбатский джаз»)
Элла Фитцджеральд и Луи Армстронг вели разговор о летнем времени. Их голоса переплетались в музыке жаркого летнего дня и оставляли впечатление, что прозрачность голоса Эллы дает прохладу, а теплый, хрипловатый голос Луи укутывает прозрачность прохлады и оставляет с тобой. Я стоял в пробке. Машины не двигались вообще. Ни с той стороны, ни с этой.
«Авария опять» - подумалось. Выходить из машины и узнавать причину, которая и так понятна – не хотелось, сколько уже всё стоит – можно и увидеть. Впереди меня было около десятка машин. – «Посижу лучше здесь. Рано или поздно все равно двинемся. Только разберутся с аварией и начнут пропускать по одной полосе несколько машин сначала в одну, потом – в другую сторону. Хорошо бы без трупов. Не нравится мне проезжать мимо чьих-то накрытых тел.»
Мимо меня прошла молодая девушка. Она была в коротенькой юбочке, и ее длинные загорелые ножки, как магниты, заставляли взгляд двигаться за ними.
«Дааа, хорошие ножки. Такие и показывать не грех. Все развлечение. Хоть на них посмотреть.» - я улыбнулся и проводил взглядом девушку. Юбочка обтягивала ее, вырисовывая продолжение замечательных ножек. Продолжение тоже было ничего себе. Особенно движение… «Интересно, зачем такой куколке идти и смотреть на то, что там впереди? Любопытство или желание видеть чужую боль? А может быть, она всего лишь куколка… Куколка, которая желает хотя бы почувствовать чужую боль потому, что свои чувства не может увидеть? «Хлеба и зрелищ» - вспомнилось мне. – «Да. Зрелищ, желательно покровавее…»
Девушка возвращалась, на ее лице играла улыбка. Она вся светилась и радовалась. Радовалась дню, себе самой, такой симпатичной, такой притягивающей взгляды. Для нее светило солнце и пели птицы.
«Хорошо не чувствовать чужое горе, как свое. Не тонуть в чужой боли и безмолвном крике. Вот так посмотришь на улыбающихся людей и тоже начинаешь видеть солнце и небо, слышать птиц и ветер. Элла потрясающа. Действительно, голосу доступны любые цветовые решения…»
Спокойный рисунок голоса Фитцджеральд в ее «Сне» успокаивал, завораживал и приносил новые оттенки в жаркий день. – «Хорошо, что сегодня с утра взял джаз. А то бы сейчас снова злился на все эти новомодные композиции. Они не плохи. Но слишком для меня шумные. Особенно по жаре. Много шума я чувствую и на работе. Работа… Работа. Надо взять отпуск и отдохнуть. Может съездить куда-нибудь?»
Эллу сменил Луи. – «Сачмо… Интересно, сколько сейчас людей знает, что Армстронг известен как Сачмо? Ритмические импровизации… Как же их называют? Забыл… По-моему, джаз свинг филинг… Сколько людей слушает классический джаз? Та девушка, интересно, хоть раз слышала об Армстронге? Или Фитцджеральд? Армстронг – наверное, в школе проходила. Был такой космонавт… А скэт я обожаю больше всего… Нет, не зря я взял джаз…»
Машины двинулись. – «Кажется, нас пустили первыми. Лишь бы не остановили меня прямо перед аварией. Не могу я видеть сейчас чужие обрывки судеб. Не хочу. Сломанные куклы, хоть и укрыты, но оставляют впечатление неожиданно порванной одежды, которую выбросили, так как носить уже нельзя... Кажется, пронесло.» - я не разглядывая исковерканные машины и суетящихся людей, по возможности, быстро миновал опасный для меня участок дороги. Но все равно, нити судеб миновать не удалось. Они обрывками цеплялись за меня, оставляя внутри порезы боли и капли криков. Пришлось включить на полную мощность динамики и переключить внимание лишь на дорогу и звуки. Армстронг хорошо помогал переключиться. Следить за рисунком его голоса было просто восхитительно, и отвлекало от ненужных мне сейчас ниток.
«Почему большинство людей не чувствует связи между собой и всем остальным. Почему они не понимают, что все, что есть вокруг, живое, и тоже чувствует любое движение нити судьбы человека. Любой поворот, любой узорчик судьбы задевает окружение и делает его ярким, живым, блестящим, четко прорисованным. А когда нити рвутся, люди гибнут вот так неожиданно, то весь мир начинает чуть подрагивать, пытаясь найти потерянную связь. Конечно, он может заменить порванную нить на новую, но это бывает очень редко. Редко… Нужно время, чтоб нить истончилась и сама исчезла. Так бывает при естественной смерти… Человек угасает… Точное выражение. Именно так и происходит. Нить его судьбы здесь угасает, но в каком-то из миров вспыхивает новая нить… Звезда вспыхнула – человек родился… А этим придется болтаться здесь долго. Вон какие яркие обрывки волокутся. В каком-то из миров… Нет. Я не хочу уходить в какой-то из этих многочисленных миров. Я хочу вернуться туда. Там мне больше нравится. Там Тишина и Звуки. Цвет и Темнота. Там есть все и нет ничего. Каждый из нас проходит свой путь по звездам. Свой Млечный Путь. И лишь собрав всё, может вернуться Домой.»
Вереница машин въехала в город.
«Так, направо, потом налево. В кафе можно выпить кофе. Хватить трепать себе нервы. Кофе и сигареты. Спокойный полумрак зала и тихая музыка.»
Я припарковался на стоянке перед кафе. Выключил музыку и нырнул в пекло города.
«Хорошо хоть стоянка близко от кафе. Не надо по жаре тащиться» - открыв дверь, я почувствовал прохладу и окунулся в полумрак помещения. Здесь было не так уж много народа. В левом зале на два столика сидела мамочка с двумя малолетними детишками, которые, уже перемазав свои мордашки, сосредоточенно уплетали пирожное. Зал слева на 7 столиков мне нравился, но сейчас там было много света. Все же прозрачный потолок и стеклянные стены, своего рода аквариум среди деревьев и неба, дают себя знать. Свет льется со всех сторон. Сейчас он мне казался жестким и ярким. Я просто всей кожей чувствовал острые грани лучей света. – «Нет, придется все же выбирать этот, который прямо. Вот тот столик, который справа, почти весь в темноте. Да и кондиционер здесь работает хорошо. Так, табличка разрешает курить. Замечательно. На сейчас – это мой столик.» - я улыбнулся и кивнул официантке.
- Как всегда? – спросила Леночка.
- Да, только принеси сначала пепельницу и … холодную минералку.
Леночка принесла пепельницу и минералку. Не забыла и зажигалку с сигаретами. Я, как всегда, все оставил в машине. Нравятся мне такие догадливые официантки.
- Говорят, была авария?
- Да… Была… Но я ничего не видел, а что, слухами земля полнится уже?
- Да, у моей подруги в машине сидел парень. Она позвонила и сказала, что теперь даже не знает, как ей быть…- тихо и как-то печально проговорила Леночка.
- А что с подругой?
- Они ждали ребенка… Теперь вот она даже и не знает, оставлять или нет…
- А друг-то ее знал?
- Да.
- Жаль… - я посмотрел на Леночку. В ее глазах дрожали слезы. – Ты не переживай. Все образуется.
- Как она будет одна с ребенком?
- Не беспокойся. – я посмотрел на Леночку и увидел, как одна из нитей четко сплелась с ее нитью и дальше по рисунку ушла к кому-то - Все будет хорошо. И с ребенком все будет хорошо. Найдется для ребенка твоей подруги хороший отец. - я улыбнулся Леночке.
- Да? – уже более радостно проговорила она – Я сейчас принесу Ваш кофе.
Через минуту мой кофе красовался на столе. Кондиционер работал в зале отлично. Было не просто прохладно, а откровенно холодно. А может быть, это мне стало холодно… Мимо меня прошла мамочка, ведя за руки своих детишек. Они нетерпеливо подпрыгивали при каждом шаге, а их довольные мордочки были уже вычищены и сияли таким светом детского неподдельного счастья, что хотелось зажмуриться от яркости. Я подмигнул белоголовому малышу и он с восторгом показал мне свое приобретение из кафе – большой ярко-красный чупа-чупс. Дверь открылась и выпустила радостно взвизгнувших малышей и суетливую мамочку. Я допил свой кофе. Закурил. Через минуту подошла Леночка.
- Еще кофе?
- Да… и скажи, у тебя есть брат?
- Да, а как Вы узнали?
- Никак. Я просто спросил.
- Он скоро вернется из армии – Леночка улыбнулась и пошла за моим заказом.
«Ну вот, оказывается все просто. Вот и нашелся отец для ребенка. Вот куда побежала нить такого сильного беспокойства. Хорошо, когда нити все-таки находят исполнителя своих беспокойств.»
- Ваш кофе.
- Спасибо, Леночка. – я с удовольствием сделал глоток и затянулся сигаретой.
«Вот и еще одна жизнь осталась не разрушенной потерянной связью.» - и словно в ответ моим мыслям, как смена дорожки при воспроизведении, в кафе зазвучал Дидье Маруани со своим магическим полетом… Звуки дробились серебряными каплями на черном фоне, рисовали танец, падали шариками и брызгами, и исчезали. Затем появлялись вновь и сталкивались с темнотой, оставляя в ней маленькие цветы звуков. – «Надо будет сегодня ночью выпить чай под этот старенький диск…Интересно, куда я его дома задевал? Давно не слышал его…»
Я допил свой кофе, подозвал Леночку и взял счет. «Так, что там у нас с чаевыми? 10 процентов от суммы… Для такой девочки – этого сегодня маловато, да и для моего настроения тоже. Ну что же, удвоим сумму чаевых» - удовлетворенно улыбнувшись, я положил плату в кармашек счета и вышел из кафе в жаркий день города.