Она смотрела на меня не мигая. Я неторопливо шёл навстречу её взгляду со спокойным приветливым выражением лица, стараясь выглядеть сильным, уверенным и элегантным. Собственно, мне в последнее время и впрямь порой удавалось таким себя чувствовать - но только не с ней.
-Привет,- ровным голосом сказал я и изобразил губами вежливую официальную полуулыбку – как прошёл полёт? Такси нас ждёт, пойдём.
Кажется, мне удалось произнести эти слова спокойно, доброжелательно и в тоже время нейтрально, чуть холодновато. Пришлось отрепетировать эту фразу перед тем, как ехать встречать её в аэропорт Хосе Марти: с её чувствительностью она уловила бы малейшую дрожь. Что ж, первый раунд я вроде бы выдержал.
В машине можно было не смотреть в глаза, уже легче.
-Как прошла твоя миссия в Каракасе?- будничным голосом спросил я.
-Нормально. Отчёт у меня с собой. Вроде бы все позиции согласованы, но окончательное решение будет принимать руководство.
Само собой. Пустые слова; мы оба знали ситуацию, но молчать было невыносимо.
-Заедем позавтракать?
-Позже, в самолёте хорошо накормили, я летела в бизнесе.
-Какие твои дальнейшие планы?
-Завтра в Гвадалахару, потом в Буэнос-Айрес. Дел невпроворот, цейтнот безумный. Расскажи лучше, зачем меня выдернули в Гавану.
Я мысленно выругался. Деятели из департамента контрактации в своём амплуа: засунуть человека в самолёт, не объяснив толком, что к чему. Как же надоело бороться с самовлюблёнными балбесами.
-В данном конкретном случае мы с тобой в составе объединённой рабочей группы национального картеля четырёх крупнейших нефтяных компаний. Мы - эксперты по геологии. Ещё в составе группы есть экономисты, юристы. Наша задача - оценить целесообразность вхождения картеля в лицензионные блоки эксклюзивной экономической зоны глубоководного шельфа в акватории Мексиканского залива и восточного склона платформы Юкатан. Как тебе известно, Мексика добывает здесь восемьдесят процентов своей нефти; добывала бы и сто, если б дядя Сэм не оттяпал у неё Техас. Мы должны подготовить меморандум о взаимопонимании, драфт договора и соглашение о разделе продукции. Сейчас едем в отель Мелия Коиба - пять звёзд, на набережной; потом визит к резиденту консорциума в Месоамерике, потом просмотр материалов Компани Женераль де Жеофизик. Если получится, вечером урвём два-три часа на культурную программу. Сейчас, в декабре, здесь хорошо: ни холодно, ни жарко; пик туристского сезона.
-Ты изменился,- помолчав, глянула она на меня искоса.
«Ты тоже» - чуть не ляпнул я, вовремя поймав себя за язык: в нашем возрасте по отношению к женщине это могло прозвучать двусмысленно. Конечно, изменился. По крайней мере немного научился контролировать своё тело, интеллект, эмоции. Иногда мне это удаётся даже при тебе, подумал я.
-Ну не будь таким металлическим,- снова взглянула она.
Я выдержал её взгляд и чуть пожал плечами - какой есть, мол. По-моему, у меня неплохо получилось.
Вырваться в город удалось, только когда на Гавану опустилась тёплая декабрьская ночь перед Рождеством. За десять песо таксист довёз нас до Эстасьон Сентраль. Мы побродили среди музея ржавых паровозов всех времён и народов. Похоже, её это впечатлило, особенно совсем древний маленький паровозик размером с автомобиль. Потом мы выпили мохито в кабачке на улочке Езус Мария; потом выпили дайкири в баре Хемингуэя; потом шли по узким улочкам старого города, наступая на сигарные «бычки» размером с сардельку и натыкаясь на вкопанные в землю флибустьерские каронады, которые здесь незатейливо использовали в качестве оград; потом в районе колониальной застройки глазели на таинственные альковы за обрушившимися стенами – вот по этим самым камням ходили кастильские головорезы в кирасах с тяжёлыми боевыми шпагами.
Основанный конкистадорами город пребывал в состоянии перманентного праздника. В соборе на Болотной площади шло красочное представление явления волхвов. На улице с деревянной мостовой юные тонкие проститутки подсаживались к посетителям многочисленных забегаловок.
Когда в крепости Сан Карлос де ла Кабанья бабахнула девятичасовая пушка и огромную статую Христа на другой стороне бухты подсветили прожекторами, мы повернули к отелю. У причала полоскал на ветру андреевский флаг русский корвет. Парапет нескольких километров набережной Малекон был облеплен обнимающимися и целующимися парочками. Ночной Атлантический океан накатывал валы, терзая прибрежные рифы, и выбрасывал нам под ноги на скользкую от тины набережную зазевавшихся крабов.
Пока мы шли по коридору двадцатого этажа Мелия Коиба, она заметно напряглась и иногда посматривала на меня; но я уже полностью взял себя в руки и шел с доброжелательно-безмятежным выражением лица. Возле двери её номера мы остановилась.
-Ну всё, спасибо за приятный вечер. Спокойной ночи,- чуть поспешнее, чем следовало, сказала она.
-Не забудь - в номере есть бар, температура воздуха регулируется. Мой номер рядом с твоим, номера соединены дверью. Если будут вопросы - звони или просто заходи. С моей стороны дверь не заперта. Буэнос ночес.
Так; похоже, и этот раунд за мной. Твой ход, дорогуша. Я зашёл в свой номер и с лёгкой душой завалился в постель.
Я всё просчитал правильно. Она не могла не побеждать. Нигде, никогда и ни в чём. В полночь она скользнула ко мне под одеяло; и прижалась непостижимо нежным телом; и легко коснулась маленькой грудью, всегда сводившей меня с ума; и осветила декабрьскую тропическую ночь потрясающими глазищами; и обвила лианами ног; и задохнулся я в тёплых мягких губах…
-А ты знаешь, что ты единственный мужчина, с которым я испытывала оргазм?- вдруг спросила она.
-Неужели?- притворно удивился я.
Слукавил, разумеется. Конечно, знаю. Я понял это ещё десять лет назад, когда мы с тобой зимним вечером трахались в офисе на стуле. Где мы только с тобой этим не занимались, но в тот раз устроились на стуле. Я понял это, когда ты, вполне взрослая, дважды замужем женщина, вдруг застонала, и задышала, и яростно задвигалась у меня на коленях, а твои и без того огромные глазищи стали в пол-лица, и горячая влага потекла по моим ногам; а потом ты разревелась, и жалобно лепетала «что это?», глядя на тёмную лужу на полу. А потом, когда мы прощались под снежными хлопьями, положила мне лапки на грудь; и, светясь, смотрела на меня снизу вверх, и я спросил: «что ты так смотришь?», и ты ответила: «преданно. Как собака». И я в тот раз тоже тихо выл от счастья, осторожно вцепившись зубами в твоё атласное плечо.
Точно так же я выл потом, после, вцепившись зубами в подушку; когда ты вышвырнула меня из своей жизни, как надоевшего щенка на осеннюю улицу в промозглую ночь; и была непреклонна, как я ни скулил и ни скрёбся под дверью.
-Ты давно перешла на сигариллы?
-В Венесуэле пристрастилась.
-Ты всегда была авантюристкой. Отложи на день Гвадалахару. Поедем в Санта Мария дель Мар - это рядом, полчаса езды. Снежно-белый коралловый песок. Кокосовые пальмы в зарослях морского винограда. Кокосы рубят на пеньках огромными мачете и разносят по пляжу. Низко над водой проносятся бакланы. Можно выйти под парусом на катамаране в море и поймать тунца, они там огромные, ходят табунами меж бирюзовыми рифами. Или барракуду. Рыбу тебе тут же приготовят. Ласковый бриз, тишина, чистейшая тёплая вода…
Она молча курила в темноте, улыбаясь. Какая сильная и умная женщина. Ах, какая женщина…
Я проснулся от щелчка замка. Метнулся следом за ней и с разбега налетел на запертую дверь между номерами.
-Таня, подожди! Таня, Танечка!
Она стояла, прислонившись к двери с другой стороны. Сквозь щели по периметру проёма я слышал её дыхание, чувствовал тепло её гибкого тела через символические два миллиметра перегородки, которую можно было выбить одним ударом - только зачем? Чтобы увидеть в её бездонных глазах насмешливое презрение госпожи к влюблённому рабу? Или, хуже того, равнодушие?
Я бессильно прижался лбом к этому несерьёзному листу пластика, что был толще лобовой брони тяжёлого танка «Тигр».
Я позвонил ей утром и весёлым бодрым голосом пригласил на завтрак. Мы выбрали забегаловку на бульваре, где рядом с дверью висела большая фотография этого бульвара со старинными кабриолетами и надписью «10 октября 1928». Внутри на стене висела картина с грустным Чаплиным, сидящим на ступеньках рядом с оборванным мальчишкой. Пожилая тапёрша меланхолично перебирала клавиши пианино. Опознав в нас русских, нам принесли меню на почти русском языке. Непонятно, как им это удаётся. У меня внешность вроде бы вполне среднеевропейская, у Татьяны узкое лицо, прямой с горбинкой нос. Тем не менее местные безошибочно определяют национальность приезжих. Мы заказали лобстеров и «Куба либре». Сочетание, разумеется, немыслимое; но вино и коньяк тут неуместны. На островах Карибского моря надо пить ром.
Взглянув на нас, тапёрша заиграла Вертинского: «а может быть, в притонах Сан-Франциско…». Пришлось дать ей денег. После Вертинского зазвучала «Хава нагила». Мы с удивлением оглядели зал, но не обнаружили адресатов мелодии.
-Посмотрим, кто принесёт деньги,- сказала Татьяна.
После того, как музыка отзвучала, из угла зала раздались несколько негромких вежливых хлопков. Мы рухнули лицами в тарелки, давясь от смеха. Разобравшись в ситуации, тапёрша заиграла «Подмосковные вечера». Пришлось дать ей ещё несколько песо. После «Вечеров» пошла «Калинка».
-Это же бывшая «пианистка» Кэт,- сказала Татьяна - валим отсюда, пока ты не оставил здесь все свои командировочные.
Мы вышли на улицу и подозвали такси. Вслед нам доносились «Очи чёрные».
-Ты отсюда в Москву?- спросила она.
-Сперва в Париж. Послезавтра.
-Думаю, встретимся в Манагуа. Там что-то затевается.
-Возможно.
Её мальчишески угловатая фигура скрылась за дверью кабинки паспортного контроля. Я вышел из здания аэропорта к стоянке такси. Лёгкий ветерок лениво шевелил вялыми декабрьскими листьями рождественских пальм. На фоне безмятежной синевы неба болтались желтоватые паучьи яйца кокосов.
Очень захотелось низкого свинцового неба и яростной снежной крупы в лицо.
«А может быть, в притонах Сан-Франциско лиловый негр Вам подаёт манто».