Средь суеты немым укором
Мне звездный свет отныне стал
И Странник с просветленным взором
Вдруг путь сквозь Бездну указал.
Откинув со лба прядь светлых волос, Эйвери склонился над тихо спящей под силовым полем Лианной. Из голубоватого, мерцающего холодом марева анабиозной камеры расплывчато проступали правильные черты ее бледного лица. Ресницы, казалось, подрагивали, но черные густые волосы были припорошены сверкающим инеем. Странно и неподвижно выглядело ее прекрасное, юное лицо, созданное лишь для радости и веселия.
Лина привстала, и в тоже время осталась неподвижной. Она спала, и в тоже время уже бодрствовала.
“Пойдем, я покажу тебе Свет”, - Эйвери посмотрел ей в глаза и осторожно взял ее за руку. Лианна поднялась и пошла. Лианна осталась в анабиозной камере…
“Где мы? Я ничего не вижу”, - проговорила она.
“Отбрось мысли, чувствуй! Теперь ты видишь?”
“Да”
“Тогда - вперед!”
Лине показалось, что все вокруг поплыло, закружилось. От чувства падения в бездну перехватило дух. Сначала вокруг была абсолютная пустота. Еще мгновение, и она увидела нечто необычайное. Кругом струились волны ослепительных, сияющих, гремящих красок. Цвета и музыка непрерывно струились, то строясь в правильные образы, то сливаясь в полном хаосе. Вдруг появились тонкие радужные арки, идущие из ниоткуда в никуда; расцветали невиданные цветы, обдавая Лину сказочным ароматом. Все было так легко, тонко, мимолетно, что понять, увидеть, запомнить, а тем более, передать словами, было бы немыслимо. Ни цветов не было, ни арок, ни ветра, ни волн и ни облаков, ни низа и ни верха. Был какой-то неудержимый вихрь, порыв, танец, прекрасной мелодии которого не понять. Она не знала, летит ли вперед или все вокруг рекой несется ей навстречу.
Эйвери был рядом, но она не видела его. Чувствовала лишь тепло руки, державшей ее руку, но никого не было рядом. И ее самой тоже не было…
Повсюду появились странные, полупрозрачные радужные сферы. Они вращались, как бы наматывая на себя разноцветные нити и полосы, которые все струились и струились из бесконечности.
“Где мы”?- спросила Лина.
“В открытом космосе”
“Значит, эти сферы…”
“Звезды”
Она понимала, что за всем этим кроется еще что-то большее, удивительно-прекрасное, то, что обычно видит ее спутник, но не чувствует она.
Он был рядом все эти годы, но его душа находилась где-то далеко, за сотни световых лет от нее, неведомая, загадочная, тихо мерцая, как далекая звездочка, в бездне космоса.
Внезапно потемнело и будто даже похолодало. Засверкали мириады обычных звезд: близкие, крупные, как драгоценные камни и далекая сверкающая пыль. Огромная, тусклая звезда рядом служила пищей для своей соседки - черной дыры, заметной лишь по дорожке обрушивающегося в нее звездного вещества. В красноватом свете звезды обозначилось некое пятно, несущееся навстречу.
Сначала Лина приняла его за корабль. Потом миниатюрную туманность, облако. И вот она увидела стройные решетчатые конструкции, очерчивающие не то дворец, ни то замок в открытом космосе, не имеющий ни верха, ни низа.
Внезапно она оказалась внутри сооружения и поняла, что это был храм. Размеры внутренних помещений поражали. Лина стояла на каком-то балконе, и ласковый ветер играл ее волосами. Ввысь и вдаль все уходило в синюю бездну, из которой падали лучи серебристо-белого света. Она подошла к самому краю, не испытывая никакого страха. Гладкий зеркальный пол был метрах в ста. Воздушные конструкции виднелись то там, то тут, выхваченные лучами света.
На зеркальном полу она различила множество фигур, все в белом. Ветерок доносил печальные звуки флейты. Лина обернулась и увидела, что балкон уходил вглубь здания широкой нишей, постепенно переходящей в большой зал, амфитеатр, полный белоснежных фигур, Белых ратников, как догадалась она. Внезапно Лина вспомнила, что Эйвери рассказывал о тайном храме его ордена, построенном где-то в глубинах космоса. Лина легко сбежала по ступеням амфитеатра, ее воздушный плащ развивался за спиной. Теперь она хорошо могла различить благородного на вид человека с темными волосами и изумрудно-зелеными глазами в центре. Маркус де Пелеран. Его взгляд, казалось, пронзил ее насквозь.
- Где же наш брат Эйвери? - сказал он, обращаясь к ней, - почему так давно нет его с нами?
Да, во всем ее вина. Из-за нее Эйвери был лишен всего великолепия Святилища и общения с себе подобными. Она вспомнила его горькие слова: “Кто я без Рати? Ошибка эволюции, несчастный урод”…
Все вокруг вдруг опять поплыло и исчезло. Она открыла глаза - на этот раз по-настоящему. Эйвери сидел на краю анабиозной камеры и улыбался, глазами и краешками рта. Лианна все на свете могла отдать за такую улыбку.
- Ну, как? - спросил он.
Она с трудом вспомнила, что решила попробовать провести долгое путешествие на “Скорпионе” в анабиозе. Только что со всем экипажем “Фенечки” они ловили змей для зоопарка по грязным болотам Симаны, и вот она уже на Анзире в системе Даи, где они с Эйвери надеялись отдохнуть и развеяться.
- Зря я боялась, - ответила она буднично, - это просто, как сон.
Трудно было представить себе место более прекрасное, чем планета Анзир, где сел “Скорпион”. Если есть где-то миры вечной зимы или вечного лета, то Анзир казался миром вечной осени. Робкое солнце - Дая - в розовато-радужном ореоле проливало неяркий свет из сиреневого неба. Вокруг простирались бескрайние зеленоватые озера, бежево-розовые дюны и сиреневые скалы. Облака цвета пера фламинго причудливо отражались в спокойной холодной воде.
Меж дюн росли маленькие корявые белоствольные деревца с плакучими ветвями и желтыми листочками, под деревьями - изумрудный мох и кустарнички. Животных, кроме безобидных мурашей, не было и в помине. Лишь шум ветра и плеск воды нарушали первозданную тишину.
Лина, первой выскочив из корабля, понеслась, как маленькая девчонка, утопая по щиколотку во мху и огибая лиловые валуны, к золотистой роще.
- Ой, а здесь ягоды! - донесся ее мелодичный голосок.
- Не ешь, пока я не проверю состав, - предупредил Эйвери и поспешил за ней.
Что-то странное было с этой планетой. Он уже бывал здесь, один, и ему казалось, что ландшафт тогда выглядел совсем по-другому.
Не спалось… Казалось, кто-то ходит рядом, и вокруг корабля, и внутри. Легкие-легкие шаги. Тихий шелест одежд. Вот чуть звякнуло в коридоре… и стихло. Лианна осторожно приподнялась, нашарила в темноте тапочки, накинула халат и тихо вышла в коридор. Дорожка серебристого света, похожего на лунный, пересекала ковер и выхватывала на стене кусок какой-то темной старинной картины в золоченой раме. Откуда? А может, она действительно там всегда висела? В рубку дверь полуоткрыта, там тоже этот свет, блестит что-то на пульте. Лина подошла: рукоять гиперпространственного двигателя. Тихо. И словно за спиной кто-то стоит…
Показалось. Нет? Эйвери во сне бормочет, с кем не бывает иногда. Лина села в его кресло, откинулась, поболтала ногами. Тапочек полетел под пульт.
“Ну вот, теперь искать!”
Медленно, очень медленно светало. Робко подала голос птаха на болоте, откликнулась вторая. Потянуло росистой свежестью.
“Здесь же нет никаких птиц”, - вспомнила она.
Долгий, волшебный звук ее детства поплыл, разливаясь вширь и вглубь: звонил утренний колокол…
Свет сквозь туман мягкий-мягкий. Там, где еле угадывалась темным пятном роща - светлый силуэт. Вот оно! Фигура приблизилась. Казалась, она вся состояла из света. Девушка, лет восемнадцати, лицо знакомое, толстая коса. А в глазах - грусть. Хочет сказать что-то, качает головой. Как понять? И вдруг она узнала в этой девочке себя…
Лина резко приподнялась в кровати.
- Ты что?
Уже давно рассвело, редкие тяжелые капли дождя барабанили по корпусу “Скорпиона”.
- Сколько время?
- Половина одиннадцатого.
Лина села. Халат валялся посреди каюты, один тапочек, почему-то, на подушке.
- Ты говорил, что-то не то с этой планетой? - неуверенно спросила она.
- Может быть. На маяке смотритель говорил мне, что когда-то здесь был монастырь. Потом его разорили и, уходя, последний монах сказал: на этом месте люди будут обретать свое истинное лицо. И будто бы с тех пор на планете творятся странные вещи.
После завтрака Лина, на всякий случай, заглянула под пульт. Тапочек был там. “Я становлюсь первым лунатиком в этом безлунном мире”, - констатировала она печальный факт.
Еще через трое суток, ночью, разразилась страшная гроза, под стать тропическим ураганам Симаны. Призрачный синеватый свет, мерцая, струился из всех иллюминаторов. Гром слился в непрерывный гул.
Внезапно зазвонил сигнал вызова. Эйвери бросился в рубку. Вернулся он через несколько минут и выглядел встревоженным.
- Маркус только что прилетел. Хочет поговорить.
Не в обычае главы Белой Рати было самому путешествовать на другой конец Галактики, чтобы поговорить с одним из своих учеников. Да и посадка в такую погоду - дело не из легких.
Лину охватило необъяснимое беспокойство. Она в глубине души недолюбливала Маркуса де Пелерана: его волчий взгляд жег и, несмотря на внешнюю вежливость и благородные речи, в этом человеке ей чудилось нечто звериное, нечеловеческое, способное на все. Она не раз говорила Эйвери о своих страхах, но тот лишь улыбался и качал головой.
И вот Маркус и Эйвери сидели в богато обставленном черно-золотом салоне корабля главы Рати. Лицо хозяина казалось особенно жестким сегодня. Почему Эйвери не прибыл на давно назначенную церемонию Великой Трансформации?
- Я обещал Лине показать Анзир, - скупо ответил Эйвери.
Де Пелеран лишь удивленно покачал головой.
- Маркус, я не могу без нее. Либо мне разрешат вступить в брак, либо мне придется покинуть Рать.
- Ты ставишь нам ультиматум?! - в глазах Маркуса вспыхнул, было, гнев, но быстро сменился печалью и разочарованием. - Ты слишком долго медлил, ты привык. Ты забыл, что ты один из нас, ты ратник, а не простой смертный. У тебя Вечность впереди… И все, что нужно - пройти Трансформацию прямо сейчас.
- Сейчас?!
- Да.
Эйвери покачал головой.
- Я сомневаюсь, Маркус. Действительно ли это необходимо? Останется ли то новое, совершенное, бессмертное существо мной? Может, мне удастся выжить и без Трансформации?
- Нет! - резко оборвал его Маркус. - Знаешь ли ты, что случается с теми, кто опаздывает? Мы даем им яд, чтобы избавить от страданий! У тебя еще есть двадцать минут. Соглашайся!
Это было уже слишком.
- Нет! - неожиданно для себя резко ответил Эйвери.
То была мысль о Лине, что заставила его пойти наперекор воле ордена. Он не хотел ее терять вместе со всеми привычными человеческими чувствами.
Маркус протянул Эйвери флакон с темной жидкостью.
- Я не собираюсь травиться…
- Бери! - резко сказал Маркус.
И’Латт никогда не видел своего Учителя в такой ярости. Тот вышагивал взад и вперед по салону, плащ взвивался за спиной, как черные крылья. Затем тот вдруг остановился. Глупая человеческая природа на этот раз победила. Никого нельзя было заставить пройти Трансформацию.
- Я думал, у меня еще есть время…
- Может быть, может быть, - отчужденно произнес де Пелеран. - Я принесу выпить.
Эйвери удивленно посмотрел на него.
- Не яда, вина!
Исчезнув на минуту в другом отсеке, он вернулся с бутылкой синего гринфильдорского вина и бокалами. Налив себе и Эйвери, Маркус глухим голосом сказал:
- Мне жаль терять своего лучшего ученика и возможного преемника. Для Белой Рати это большая утрата… Желаю провести остаток дней в компании твоей девочки… За девочку!
Они выпили и расстались. Несмотря на все, Эйвери шел на “Скорпион” с легким сердцем. Вино необыкновенно веселило его. Мелькнула даже мысль: а не отравлено ли оно? Нет, от яда не было бы так хорошо…
Лина встретила его на трапе “Скорпиона”. Эйвери услышал даже сквозь шум дождя, как за его спиной взревели двигатели корабля Маркуса, уносящегося в хмурое небо.
- Что случилось? - с тревогой спросила она, глядя в его расширенные зрачки.
На мгновение в свете молнии Лине показалось, что это не Эйвери, а сам Маркус стоит перед ней.
- Все прекрасно, - не своим голосом ответил И’Латт, повлек Лину вглубь корабля, крепко прижал к себе и… вонзил внезапно удлинившиеся клыки в ее тонкую белую шею…
Когда Лина очнулась, гроза все еще рокотала вокруг. Эйвери спал и вздрагивал во сне. Свет молний резко очерчивал его лицо, делая его белым и чужим. Грохнуло оглушительно, и в свете вспышки Лине показалось, что он мертв.
“А разве нет? - ее мысли мелькали, как вспышки света. - Я-то, дура, мечтала однажды уговорить его оставить все и осесть где-нибудь, хоть на Гринфильдоре, в том лесу … А он - такой же, как все эти ратники - нелюдь!”
Лина осмотрела себя и нашла множество свежих шрамов затянувшихся какой-то слизью. В глазах почему-то резало, в ушах шумело, во рту она чувствовала вкус крови, и все тело болело изнутри, словно после недавней операции. Объятой ужасом, ей все еще виделся тот тонкий девичий силуэт за иллюминатором…
Сборы заняли пятнадцать минут, не более. А потом она продиралась сквозь мокрые кусты, цепляющиеся за плащ, проваливалась в болотца, в неверном свете спотыкалась о коряги. Только бы успеть к мирному уютному огоньку домика паромщика, только бы не поглотила его буря! В том, что добрый старичок возьмет ее до маяка, она не сомневалась. Кто-нибудь непременно поможет…
Космические бродяги всех мастей и видов по-деловому сновали взад и вперед по главному залу Маяка-при-Дае. Лишь одна фигура оставалась неподвижной: это Лина сидела на своем синем чемоданчике близ станционного медотсека и горько плакала. Внезапно высокий человек в белоснежной форме быстрой походкой подошел к ней.
Она не сразу его узнала - аккуратная бородка, судя по нашивкам - капитан торгового флота… А глаза добрые, мальчишечьи.
- Лина?!
- Серж!
- Что произошло?
- А, ничего, - она вытерла глаза. - Бывало так с тобой: жизнь кажется прекрасным сном, но вдруг просыпаешься и понимаешь, что это был кошмар…
Митчелл заметил пластыри на ее шее, но не стал спрашивать. Чувствовалось, что она не хотела больше ни о чем рассказывать.
- Может, вещи помочь поднести? На какой тебе рейс?
- На какой угодно, - она опять всхлипнула, и сердце его сжалось.
- А я иду в туманность Конуса. На целый год как минимум. Мы уже заправились и скоро отчаливаем, - объяснил он.
В ее глазах вдруг вспыхнула надежда.
- Мне… Мне нужна помощь, Серж. Есть ли на твоем корабле свободная анабиозная камера?
- Да, конечно…
- Мне очень нужно исчезнуть на какое-то время. Возьмешь на борт?
Он кивнул. Знала ли Лина, как много значила она для него? Как безнадежно смотрел он ей вслед все эти годы?
И вот она опять спала, укутанная инеем. Серж проверял в последний раз все параметры на экране ее анабиозной камеры. Внезапно он нахмурился и пощелкал по экрану. Показания остались прежними.
- Бедная Лина, - прошептал он.