Новогодняя фантазия, написанная гусиным пером
Жили-были в городе Сингапурске в канун Нового года два странных драматурга. Один мистический реалист с видом на жительство, а другой – бузотёр-фантазёр без пенсионного удостоверения. Реалиста звали Прарослав, а фантазёра – Вообразилий. И решили они написать немыслимый сценарий своей будущей неокончательной жизни.
– Хватит! Довольно уже смотреть в пустой рот слепой судьбы и питаться домашними котлетами, – воскликнул 31 декабря 2008 года Вообразилий, – будем жить так гениально, как никто еще не жил!
И, не откладывая в долгий и бессмысленный ящик, постановили взяться за перо.
Ведь сначала надо было сочинить план годо-новой жизни на бумаге «вержэ». На роскошной розоватой бумаге с водяными знаками. На безумно талантливой бумаге, которая, впрочем, сгодилась бы и на новогодние фонарики.
Прежде всего, Вообразилий с диким энтузиазмом бросился на задний двор, дабы поймать самого жирного гуся (...нет, ещё не для новогоднего ужина, а всего лишь ухватить гусиное перо). Признаемся, наши друзья-соавторы любили писать по старинке – изящными гусиными перьями. Это казалось им стильным, бодрящим и нескучным. Техническая цивилизация шла только лишь вперед, а Вообразилий и Прарослав вперед и... вверх. Так им казалось.
Итак, Вообразилий побежал по новорожденному снегу, распугивая гусей, зазаборных собак и кротких соседей. Прарослав же поскрёб небритый подбородок и пошёл мыть чешскую посуду, дабы окончательно обдумать Новую Жизнь в Новом году.
– Значит та-а-ак! Вчера еще был чистый брильянтовый четверг, и радостные люди ходили в нём по бриллиантовым дорогам. Сегодня у нас замызганная пятница... В смысле – полная до краёв мировым экономическим кризисом пятница. Хотя... Нам кризис не указ. Он, можно сказать, нам по колено. Поэтому начнём потихоньку открывать чудеса, – так примерно развивал ход событий и мыслей Прарослав, ополаскивая чайные принадлежности с голубой каёмочкой. – С утреца протираем небосвод до зеркально-голубоватого блеска, потом избранные звёзды снимаем с небес, к обедне пару ласковых простеньких чудес для детишек, ну, а вечером – бесшумное северное сияние. Тэ-э-экс, вполне предостаточно! Но это всего лишь ближайшие цели, а как дальше жить-бытовать?! Стратегически, так сказать... Может Вообразилий чем экстравагантно-философическим порадует?!
А тем временем Вообразилий с вытаращенными круглыми глазами, в помятых очках, в гусином пуху и с длинным пером в руках был прекрасен.
– Эврика! – закричал он как бы вослед Архимеду.
– Неужели, нашёл? – поразился Прарослав, который слегка понимал по-архимедски.
– Не то, чтобы нашел, но вспомнил! Вовремя вспомнить – это больше, чем найти! – Вообразилий разгоряченно подпрыгнул и сделал тридцать два с половиной фуэте.
– Вспомнил! Эту притчу мне рассказал один буддистский монах... Помнишь, когда мы были в Непале, я исчез в переулочках Катманду? Это было на второй день путешествия...
– Еще бы! Тогда, по моей просьбе, тебя искала не только вся непальская полиция, но и местные диссиденты.
– Вот-вот! А меня всего лишь пригласил в свою лачугу старый монах с красными веками и... рассказал такую историю. Слушай же, мой друг, Прарослав, не перебивай!
...Однажды три образованных и молодых дервиша отправились искать в канун Нового года истину. Не то, чтобы у них было мало истин. Но они хотели отыскать свою, а не прописную. Они вернулись через год, когда опять повсюду зажигали праздничные огни, покрепче топили очаги, и украшали можжевеловые кусты яркими лентами. Они обнялись, как братья, и каждый из них воскликнул: нашёл!
– Нет ничего постоянного в мире, – сказал один. – Сила в слабости. Я понял это однажды на привале, когда варил в кипящей воде страусиное яйцо. Оно было мягким и хрупким, но, проварившись на всёпожирающем огне, стало крепким и цельным. Сила – в слабости. Это моя истина. Я буду слаб отныне и мне покорится мир.
– Это отчасти верно, - сказал второй. – Но не всё так просто и определенно. Твёрдость и сила – спутники распада, угасания. Однажды зимней ночью я варил на костре клубни маниоки. Они были крепкими и сильными, что твои кулаки. Но, проварившись в стоградусной воде, они стали рассыпчатыми и мягкими. Так и люди внешне суровые и сильные под воздействием неурядиц могут расклеиться. Поэтому не надо доверять силе – и тебе покорится мир.
– И это отчасти верно, – заметил третий, – но вот то, что открыл я. Однажды в своих странствиях я тоже кипятил воду после утомительного перехода. И в кипяток я бросил листья зеленого чая, которые сорвал днём. Чай преобразовал состав воды целиком. Можно сказать, растворился в новой враждебной среде – превратив её в полезный бодрящий напиток. Если раствориться в сложных многотрудных обстоятельствах, то можно изменить их, победив таким образом. Вот моя истина!
– О! – взвился Прарослав. – Многомудрая история! Без праздничного фейерверка и рюмки коньяку сразу и не разберешься!
– Да! – важно кивнул Вообразилий. – Не всякий праздный ум дотянется к этой истории!
– Дотянется – не дотянется! Не в этом дело! Я убежден, что историю эту надо изъять из нашего повествования, - твердо высказался мистический реалист.
– Это почему же? – ошарашено молвил бузотёр-фантазёр.
– Да потому что притча эта кажется мне весьма надуманной и, можно сказать, притянутой за уши!
– За уши... новогоднего зайца!
– Опять шуткуешь? – выдал Прарослав. – Могу высказаться ещё определённей: история эта здесь ни к селу, ни к городу!
– Так это и замечательно! – продолжал убеждать Вообразилий. – Истинное искусство – это и есть спряжение далековатых понятий. Восточные мудрецы, суфийские пророки иногда говорили о чём-то важном как бы некстати, впроброс... Короче говоря, читатели могут эту историю, прочитав, тут же и позабыть. Но – прочитав! И, уверен, не позабудут!
– Но ты, надеюсь, по крайней мере, не считаешь себя восточным пророком?! – грозно пророкотал Прарослав.
– О, нет! Я ведь только учусь! – легкомысленно ускользнул Вообразилий.
– Вечно ты уходишь от ответа!.. Ладно, пусть наш спор рассудят читатели, – ворчливо подытожил Прарослав, – если они, конечно, будут.
Сначала диктовал Вообразилий, а Прарослав записывал. Потом Прарослав тщательно формулировал, а Вообразилий лихо взмахивал гусиным пером.
При этом, хотите верьте, хотите нет – сверху их озарял волшебный новогодний блистательный... ватный... снегопад. Почему ватный? – да потому что хлопья снежные были вылеплены из натурального хлопка, а Вообразилий с Прарославом играли и сочиняли весь этот спектакль... на сцене Дома Культуры имени Первой Пятилетки. Всё это воображали они на старой дощатой сцене. Всё это проростало на скрипучих половицах.
Предновогодние притихшие зрители, покрытые белыми хлопьями, сидели в зале, причём большинство из них были обряжены умненькими Снегурочками.
На сцене важно громоздилась огромная голубая ель, полная слепительных надежд и необыкновенных упований.
Наши герои были счастливы – ведь они творили пьесу своей жизни на глазах у зрителей и вместе со зрителями.
Тут все в зале затеплили фейерверки из бенгальских огоньков.
– Вот, – выдохнули наши скромные драматурги, – у каждого из нас, из вас, своя пьеса будущей жизни. Так давайте сыграем её талантливо в Новом году! И пусть каждому сопутствует удача в его земных странствиях. А чтобы всё невероятное осуществилось, мы дарим вам не только марципаны, мандарины и мандрагоры, но и эту нарисованную дорогу жизни, по которой можно пройти до конца холста, проткнуть его своим любопытным носом и увидеть настоящую жизнь.
Светильники на сцене погасли, персонажи исчезли, как растворились... осталась только декоративная светящаяся дорога, задумчиво уткнувшаяся острым носом в линию горизонта. В зале раздались нерешительные аплодисменты, заглушаемые ватным вальяжным снегопадом.
Декабрь 2008 г.
Царское Село
____________________
данное произведение экспериментального толка написано в декабре 2008 года совместно с В.Г. Бутусовым
* вверху представлена картина Николая Якимчука "Год жёлтого Жука (Быка)"