- Да вот, к примеру, история. У нас в конце весны недалеко от дома построили огороженную собачью площадку. Большую, метров двадцать по периметру. Внутри лесенки сделали, барьерчики разные, чтоб было, где животным поиграть, поваляться. А у входа – удобную лавочку со спинкой. Пока собаки резвятся, хозяева сидят, расслабляются. Контингент на площадке определенный – все больше в возрасте, да в теле. Потому и лавка - место вожделенное. Из бывающих здесь пожилых заводчиц, розовощеких деловых мамаш и мужиков – под сорок, каждый хочет устроиться поудобнее. Стоять неохота – животы перевешивают. Особенно хороши два местечка – на них чья-то заботливая рука сиденья от стульев старых набила: ягодицам комфортно.
Одно, более мягкое, обычно занимает пожилой мужчина, владелец элитного стаффа Жорика. Он завсегдатай на площадке. Небедствующий пенсионер, два взрослых сына, дочери. Состоятельные. Местные собаководы зовут его Михалыч. Авторитетный мужик.
Второе – как повезет. Кто первый займет, тот и банкует.
Место Михалыча сложно заполучить. С утра до вечера он - на площадке, углубленный в чтение: за газетой почти не видно его круглой лысины. Если погода хмурится и начинает накрапывать, хозяин Жорика прикрывает голову черной ильичевской кепкой. Иногда днем, из окна соседнего дома раздается голос жены: «Юра! Обедать!» Тогда Михалыч, не спеша, поднимается, зовет пса и твердым шагом бывшего ответственного партработника направляется к дому. Но вскоре вместе со своим любимцем возвращается обратно. Жорику везет – он может гулять, сколько вздумается.
Вечерами на площадке – аншлаг. Собираются хозяева серьезных собак. Складывают на край лавки поводки и ведут беседы. Темы каждый день одни и те же: какая маленькая получка, что за магазин стала наша булочная, где корм для моего Басика отхватить, какой козырный новый ошейник у твоего Барона. Про детей, щенков, футбол… иногда про Россию.
Тем временем, их подопечные – породистые стаффорды, були, овчарки – с крепкими шеями, многие чемпионы (дома медалей полный шкаф) прыгают, носятся сломя голову, только спины мускулистые мелькают. В центре, как правило, Жорик. Молодой красивый, с кожаным шипастым ошейником – авторитетен, подстать хозяину.
Как-то вечером, когда постояльцы в очередной раз обсуждали бюджеты и родословные, а их питомцы валяли дурака среди своих деревянных лабиринтов, рядом с площадкой остановился пробегавший мимо, рыжий двортерьер. В ошейнике, довольно тощий. Очевидно, хозяева не шибко жаловали его едой, а может, он просто удрал. Во всяком случае, раньше этого пса никто не видел среди местных.
Он заинтересованно смотрел сквозь рабицу, как на площадке носились Жоржик, несколько питбулей и мастиф. Между ними шла оживленная игра.
«Самсон!» – крикнула, на секунду отвлекшись от собеседников, толстая заводчица
Рая, - «Мальчик мой, иди ко мне! Голос, Самсон, голос!»
Мастиф, подлетев в два прыжка, задрав кверху большую голову, несколько раз увесисто гаркнул.
«Молодец, молодец, мальчик!» – хозяйка бросила аппетитный кусочек сосиски, - «Беги, играй!»
Наблюдавший за оградой рыжий при виде сосиски, повел носом, насторожился, подошел ближе и сел у открытой калитки. Вопрос еды его явно заинтересовал. Тем временем, Самсон, труся обратно к своим товарищам, заметил незнакомца. Застыл, несколько секунд молча смотрел, потом глухо зарычал.
Рыжий, не чуя опасности, закрутил хвостом, сделал пару шагов вперед. В это время Михалыч, увлеченный разговором, окликнул своего стаффа. Жорик ринулся к хозяину, а за ним - вся свора. На пол пути собаки увидели незваного гостя и остановились рядом с Самсоном. Жорик оскалился. Рыжий, насторожил уши, но продолжал вилять, не понимая происходящего.
Вот миг, - и широкая спина стаффорда накрыла его, что-то лязгнуло, вонзилось под рыжую шерсть у позвонков. Молодой, возможно, он еще не знал законов жесткого площадочного кодекса. Вот огромная пасть мастиффа раздробила кость на задней лапе. Запах чужой сосиски сыграл с ним злую шутку. Вот рвущие воздух клыки питов впились в худые бока. Если б он оставался у калитки, то был бы шанс спастись.
«Бог, ты мой!» – очнулись хозяева, услышав пронзивший округу, жалобный визг. Михалыч с лавки чуть не упал. Поспешили к калитке, насколько могут спешить полные, солидные люди.
«Неужели друг друга?»
«Нет, смотри, пса какого-то…»
«Господи, да откуда он взялся!» - охала толстая Рая.
Воздух сотрясался от животного стона: четверо здоровенных бойцов рвали на куски одного несчастного.
«Сейчас я своего вытащу» - запыхтел было Михалыч.
Вот вдруг резко – все тише, все тише. И, наконец, слышно только яростное рычание победителей. Акульи рты – в крови.
«Бедный! Ну, все, каюк!»
«Самсон! Ты что наделал! Вот тебе» - Рая пару раз заехала поводком по шее мастифу, тот пару раз моргнул.
Постояли молча с минуту.
«Вынесете его? Я газеты сейчас дам», - обратился Михалыч к хозяевам питбулей.
Остатки от рыжего отнесли метров на пять от площадки, и бросили под дерево.
Настроение было испорчено. Остаток вечера владельцы обсуждали произошедшее, выдвигали мнения, чтоб впредь – такого не повторилось. Говорят Юрий «Михалыч» обещал лично следить за тем, чтоб калитку закрывали.
Но, как не пройду мимо после работы – все как раньше, нараспашку, да Жорик с товарищами носятся.
Вот такая вот история. Что думаешь?
- Что думаю…грустно, конечно, жалко собаку. Но с другой стороны, глупая дворянга, сам виноват, полез…
-А я думаю, старик, ты не прав. Не он, - хозяева виноваты: поводки – на лавках, калитки – нараспашку... про остальное – не говорю.