Глава 102
Седые толстые тучи быстро заволокли небо, в комнате стало серо и темно, как в сумерках.
Ветер, уже неделю трепавший город, обрушился на него с новой силой, пригибая к земле
деревья и срывая свежие майские листья. Первые крупные капли дождя постучались в
оконное стекло, оставляя на нем мокрые дорожки следов.
Вдруг все стихло, но только на короткое зыбкое мгновение. И вот снова пыльной метелью
ветер кружился, танцевал на тротуарах, пятнистых и рябых, подхватывал капли дождя, не
давая им упасть на землю.
В комнату задувал воздух с улицы, он пахнул пылью, сыростью, тополем и маем.
Вроде бы все стихло, только листья на деревьях шипели, недовольные непогодой, да
иногда очередная капля с глухим стоном разбивалась о стекло. Массивы туч, как лошади,
подгоняемые ветром-кучером, бежали, обгоняя друг друга, наскакивая друг на друга,
иногда давая пробиться лучику солнца и сея мелкие капли дождя.
Но вот ускакали кони-тучи, кучер-ветер, растерявшись, запутался в кроне старого тополя,
иногда будоража пахучие молодые листья. Незаметно подкрался вечер.
Катя сидела у окна и смотрела, как сумерки ложатся на мокрый асфальт, заползают в
комнату, делая воздух в ней густым и полным странных теней.
На улице зажигались фонари, спешили прохожие и машины, но она ничего не замечала.
Перед ее большими печальными глазами проносились совсем другие картины и люди. Это
вновь были мечты. Их она узнавала по ни с чем не сравнимому аромату – аромату
свободы и счастья.
Может показаться странным, но она любила эти мгновения, когда ее мысли,
распростившись с реальностью, уносились в неизведанные дали, подвластные только ей
самой. Это было единственное место, куда никто не мог проникнуть, где никто не мог
ничего испортить или предать ее. Это был рай одной единственной души в огромном,
безбрежном океане жизни.
Вдруг она громко рассмеялась. Это был невесёлый смех, – смех одиночества.