Идентификация праязыка и языческой доктрины-1
МЕНТАЛЬНОЕ
ЕДИНСТВО ВСЕЛЕННОЙ.
Абсолютное, то есть безродное всеединство не есть абстракция, а есть реальность, данная нашему видению в образе универсального космоса или вселенной. Восприятие вселенной в языческой философии двойственно; изначально это:
1. беспредельность небытия (А-бат, А-сат, А-шат);
2. безмыслие или немота;
3. без материальность или отсутствие понятий о мире;
4. вечность или безвременье;
5. и пустотность сознания или пустынность непроявленной вселенной.
Все эти определения относятся к до языческому миру, то есть к тому периоду становления человека, когда язык еще не был сформирован. На до языческом этапе прямоходящая обезьяна, подобно другим животным, воспринимала реальный мир при помощи пяти органов чувств или чувственных анализаторов внутреннего и внешнего мира:
1. зрения;
2. слуха;
3. обоняния;
4. вкуса;
5. и осязания.
Интуиция – шестое чувство, инстинктивно нащупывало пути к ментально-смысловому сознанию; у животных интуиция так и осталась на уровне животного инстинкта, но прямоходящей обезьяне удалось преодолеть рубеж интуитивного инстинкта, или первой сигнальной системы, на пути развития в себе «второй сигнальной системы» или нтелектуально-информационной интуиции (Павлов).
Это привело к тому, что на втором этапе произошел прорыв в сфере ментального сознания. В период позднего ашеля и мустье началась языческая революция, продолженная в позднем палеолите и неолите. Языческий мир в результате языческой революции, сформировал пять классов ноуменальных понятий:
1. класс становления прообразов бытия;
2. класс умопостижения умопостигаемых прообразов бытия;
3. класс становления мира физических величин «тьмы вещей» природы или класс инмира, то есть класса иного мира, относительно мира, умопостигаемых прообразов бытия;
4. класса времени или перемещения «тьмы вещей» в преходящем мире, то есть изменяющемся во времени от прошлого через настоящее в будущее, в движущейся безостановочно беспредельной вечности бытия; это класс ноуменов, осмысляющих суточное, кругообразное хождение солнца через три эона;
5. и космо-генетического класса пространства, заполнившего пустотность вселенной космическими телами: звёздами, солнцем, планетами, землёй и луной. Класс ноуменов пространства осмыслил горизонтально-годовое хождение солнца на фоне двенадцати созвездий, сформировавших двенадцать месяцев года: 1. козерог-январь, 2. водолей-февраль, 3. рыбы-март, 4. овен-апрель, 5. телец-май, 6. близнецы-июнь, 7. рак-июль, 8. лев- август, 9. дева-сентябрь, 10. весы-октябрь, 11. скорпион-ноябрь, 12. стрелец-декабрь.
Первые два класса ментального сознания сформировали ноуменальный мир прообразов бытия и отражение его в уме, где они, эти прообразы бытия и ума, превращаясь в корнелексические ноумены мышления, становятся мыслеформами ума. С них, как с матрицы, позднее будут сформированы последующие три космогонических класса:
1. класс инмира или физических величин природы;
2. класс времени или класс расчленения беспредельной вечности на прошедшее, настоящее и будущее.
3. класс пространства как класс заполнения запредельной пустотности космическими телами.
На этом завершилось формирование пяти классов протоязыка. Завершилось к шестому тысячелетию до н. э. Видимо, одновременно с завершением формирования протоязыка, шел процесс словотворения, то есть объединения корневых триад (трёхбуквенных корней) в полнокровные многотриадные слова. Соединение ноуменальных форм мысли или корневых триад (или тетрактид, четырехбуквенных корней), выражающих разнохарактерные элементы природного бытия, наряду с очень удачными словосочетаниями, порождали часто чудовищ ментального сознания. Для примера можно напомнить таких чудовищ древности, как кентавр, минотавр, Мнемозина и целый ряд других, не менее диковинных созданий периода словотворения. Однако, словотворение дало прекрасные результаты. Язык стал намного богаче, энергичнее, выразительнее, многофункциональнее. Он стал способен к конвергенции, то есть стал способен к образованию этнических языков, в языках которых одинаковые по звучанию слова выражали совершенно разные понятия. Многоязычие привело к этническому разнообразию некогда единого народа, говорящего «на одном языке и одном наречии».
Но как это стало возможным?
ВСЕЕДИНСТВО.
1.
Всеединство есть единство энерго-материального начала. Всё, что есть во вселенной, есть либо материя, либо энергия и соотносится может с материальным субстратом или с бестелесной энергией стихийных явлений природы вселенной (в том числе с энергией мышления). В доязыческие времена все видится единым, нераздробленным, картинно-статуарно, одно сплошное видение, не расчленённое ещё на аспекты думных мыслеформ. Ничто не названо, никто и ничто не имеет имён. Всё безымянно, всё сплошно становится, сплошно течет. «Тьма вещей» не имеет названия, никак не поименована именами сущими (существительными), думными формами мышления.
Доязыческий мир есть мир апофатический, когда всё было непроявленным ноуменами сознания, а потому и непознаваемым, немыслимым, статуарно-картинным, на фоне пустынной вечности беспредельной вселенной, ибо ещё не было проявления ментальных классов прообразов бытия, ума, инмира, времени и пространства, которые наполнили бы всё в миру познаваемыми и понятными формами мысли.
Исходя из того, что языческая структура ноуменов ментального сознания служит для осмысления физического мира «тьмы вещей» и космоса, мы с необходимостью приходим к началу того и другого, то есть к всеединству обеих миров до того периода, когда они начали разъединятся, когда ментальное сознание через энергию мышления раздробило мыслеформами оба мира и начало познавать себя и окружающую вселенную.
Однако, ещё до того, как энергия мыслеформ раздробила апофатическую непознаваемость мира сего, энергия как таковая была присуща физическому миру сама по себе, как энергия движения «тьмы вещей» и внутриатомных энергий химических элементов физического субстрата.
Ментальная энергия мышления, проявившая мыслеформы корневых тетрактид, возникла вместе с человеком, то есть тогда, когда прямоходящая обезьяна получила «искру божью», человеческую речь и стала Человеком (Челобогом).
А до этого всё утопало в абсолютном всеединстве всего со всем, абсолютной непознаваемости и безымянной немыслимости. Была физическая материя, была физическая энергия, но ещё не было думной мысли, чтобы всё это единораздельно различить в уме. Энергия мышления (идеальная энергия) ещё не отделилась от физической энергии и пребывала сама в себе непроявленной, как в «мутной мгле» («Хуайнаньцзи»), ибо не было ещё ума, который бы интуитивно проявил её, познал бы мир через познание самого себя, через структуры координатного кодирования элементов физического мира сущностными элементами идеального мира.
Есть некоторая специфика в определениях типов единств: так, если всеединство есть единство всех типов единств, так сказать единство всех единств, такое Одно, которое ничего не имеет вне себя, то есть опять же всё имеет в себе; и другое, ментальное, осмысляющее множественность «тьмы вещей» и самое себя(то есть осмысляющее как физический мир, так и идеальный, осмысляющий идеями вещей сами эти вполне реальные вещи). Ментальное множество расчленяется по классам понятий, родам и видам сущего, а также на множество индивидуальных вещей и явлений.
ПЛАТОН:
ЕДИНОЕ И ИНОЕ.
2.
Единое Платона есть то, что не имеет частей и само не должно быть целым. Не имея частей и не будучи целым, единое по этой причине, не может иметь ни начала, ни средины, ни конца, а поскольку начало и конец образуют предел каждой вещи, то получается, что единое не имея ни начала, ни конца, беспредельно.
Единое лишено очертаний, поскольку оно не причастно ни круглому, ни прямому. Круг везде одинаково удалён от центра, в прямой же линии центр, то есть средина отделяет начало линии от его конца так, что нет возможности видеть оба края одновременно. Наличие прямолинейности или шарообразности сделало бы Единое многим, потому что и прямолинейность и шарообразность привнесло бы в Единое части того и другого. Но поскольку Единое лишено очертаний, прямолинейности и шарообразности, не имеет частей и даже не целое; а поскольку это так, то Единое по мнению Платона «не может находится ни в другом, ни в себе самом...Находясь в другом, оно...кругом охватывалось бы тем, в чём находилось бы, и во многих местах касалось бы его многими своими частями; но так как единое не имеет частей и не причастно круглому, то невозможно, чтобы оно во многих местах касалось чего-либо по кругу». Ибо, по необходимости, оно имело бы себя и части, которые Единое окружали бы как свои собственные же и как иные. Поэтому Единое не может находится ни в себе самом, ни в чем-либо ином. Не находясь нигде, то есть ни в ином, ни в себе самом, Единое не обладает покоем или движением, ибо изменяясь или перемещаясь в пространстве, оно бы имело бы некое окружение, что невозможно для Единого по причине отсутствия чего-либо иного, кроме абсолютизма Единого. Однако и покоя не имеет Единое, ибо покой предполагает возможность покоится где-то, а единому из-за отсутствия иного, покоится негде, поскольку пребывать в чём-либо ином ему невозможно по причине отсутствия какого-либо окружения.
По этим же причинам, Единое не тождественно ни самому себе, ни иному; не может оно также и отличаться от иного и от самого себя. Отличие от самого себя сделало бы его иным по отношению к себе, а отождествление с иным превратило бы его в инобытие, а не в Единое Бытие. Однако, не отождествляясь с иным, Единое не будет и отличаться от него, ибо отличие от иного, превратило бы иное в противоположное Единое, поэтому Единому не подобает отличаться от чего бы то не было. Единое, храня единство не может становится иным, а не становясь иным, само Единое отличаться от чего бы то ни было не будет. Но Единое и не тождественно самому себе, ибо становясь тождественным самому себе, оно уже не будет единым, а будет многим.
Единое не может обладать подобием или неподобием ни себе самому, ни иному; ибо подобие подразумевает отождествление с чем-либо, и, это значило бы, что Единое не едино, но есть ещё нечто, с чем оно уподобляется, что в принципе для Единого не приемлемо; а неподобие, по причине той же неотличимости Единого от иного и от самого себя, также не свойственно Единому.
Кроме этого, Единое не может быть равным или неравным ни иному, ни себе самому, ибо это предполагало бы сравнение Единого с чем-либо другим, отличным от Единого, что в принципе не возможно по той причине, по которой содержа в себе большее или меньшее количество мер сравнения, оно не было бы Единым, а превратилось бы в числа, сравнивающих Единое мерами равенства и неравенства.
Поэтому Единое никак не причастно времени, ибо время измеряется мерами сравнения, как прошлое, настоящее и будущее, то есть оно постоянно течет в вечности, но то, что не причастно бытию одним из этих способов, не значит ли, что оно не существует ни в пространстве, ни во времени? А это значит, что Единое - это Вечная пустота, откуда не может что-либо исходить, а поэтому не существует там «ни имени, ни слова для него, ни знания о нём, ни чувственного его восприятия , ни мнения». Таково мнение Платона об абсолютном единстве начала начал до языческого миротворения.
От себя добавлю: Единое – это когда всё (и энергия, и материя) слито в неразличимую тьму энерго-материального субстрата вселенной; Единое – это Вечная Пустота апофатической Бездны, беспредельного провала которой даже боги боятся. Единое - это монадический первоисточник происхождения (творения, креационизма) дуального мира – физического и идеального; прежде всего – Первоединство Вселенной, а затем дуальное расчленение его на два противоборствующих демиургических мира: 1.материализм, и 2. идеализм, которые от начала и до конца человеческой цивилизации повязаны накрепко объединяющей их третьей составляющей основой человеческой цивилизации - координатной структурой думных ноуменов человеческого языка.
И так имеем:
1. материально–чувственный мир;
2. сущностно–ноуменальный (ментально–именной) мир; бытие чисел, букв и корнелексических монад;
3. духовно–идеалистический мир; мир языковой, цифро-словесной культуры человеческой цивилизации.
Таким образом, ваш многотысячелетний спор, товарищи материалисты и господа идеалисты по проблеме первичности материи или идей, отражающих в своих идеях материальный мир, не стоит и выеденного яйца; всё намного проще, чем вы наговорили и понаписали за многие тысячелетия ваших сверхумных дискуссий:
1.есть бытие «тьмы вещей» материально-физического мира;
2.есть бытие энергии движения внутриатомных и стихийных сил природы, в том числе и ментальной энергии мышления, порождающей сущностные ноумены ментального сознания или имена существительные, слова;
3.и есть бытие духовно–идеалистического мира языческой, словесно-цифровой, информ-коммуникационной культуры человеческой цивилизации.
ЧИСЛОВОЙ
МЕТОД ДИАЛЕКТИКИ.
3.
1.У неоплатоников Единое, или как ещё они его называют, Благо, разделяется на:
1.абсолютно непознаваемое Единое;
2. и на числовое единство в недрах единого абсолюта. Первое начало можно трактовать как непознанную пустоту или пустотную, то есть нулевую первопричину происхождения второго, теперь уже числового начала, ментального проявления мироустройства. Неоплатоник Прокл к исследованию числовой структуры координатного кодирования в недрах единого привлекает пифагорейские категории беспредельной монады и предельной диады, устанавливающей пределы растеканию в беспредельность монады, то есть он устанавливает границу между монадической беспредельностью непознаваемого (немыслимого) и двойственной (род-вид) предельностью растеканию мысли и знания.
В качестве третьего члена Прокловой триады является число, точнее единица, но уже не та, которая выше всякого познания, то есть монадическая единица, а та, которая является первой в ряду чисел вообще, то есть единица как источник и начало слоговой двойственности.
Это можно понимать так:
1.есть абсолютно непознаваемая единая беспредельность (немыслимость безимянности);
2.есть потенционально познаваемое единое, но уже не то, которое выше всякой познаваемости, а которое находится первым в ряду чисел вообще, то есть открывает собою числовой (или буквенный) ряд чисел вообще; так Прокл систематизирует неоплатоническое учение о числах в недрах Первоединого, которое уже доступно исчислению в числовой системе бытия чисел, но «недоступно никаким ноуменальным категориям», то есть жизни нумерологических чисел, как ноуменов (именований) кодирования ментальных принципов миропроявления;
3.и диада или слоговая двойственность, становится первым смысловым пределом, ограничивающим беспредельность абсолютной немыслимости непознаваемого всеединства и открытая (доступная) всем возможным ноуменальным категориям нумерологических чисел.
4. Бытие чисел (цифр): «Прокл... отделяет от абсолютно непознаваемого единого другое единое, которое уже содержит в себе некоторую множественность, но эта едино-множественность ещё не содержит в себе никаких качеств и есть только энергия самого различения и членения, и потому она предшествует даже уму, поскольку этот последний есть не только расчленённость, но и то, что именно расчленяется. Указанная едино-множественность образует у Прокла совершенно специфическую ступень эманации единого, существующую между абсолютным единым и умом; и эту ступень Прокл называет числом, или областью чисел, или «над-бытийными единицами». Таким образом, общее неоплатоническое учение о числах впервые формулировано в качестве самостоятельной эманационной ступени именно у Прокла, хотя в принципиальной форме соответствующее учение о числах было дано уже у Платона (А. Ф. Лосев, ИАЭ, 2, 311-370, 371) и у Плотина (А. Ф. Лосев, ИАЭ, 6, 486-488)». (А, Ф, Лосев, ИАЭ, т. 7, ч. 4, с. 57).
Жизнь нумерологических чисел, кодирующих корне-триадные ноумены человеческого языка в учении Прокла. «Те числа, которые зарождаются у него ещё в недрах первоединого, он сразу пока ещё не называет числами. Это у него пока ещё только единицы (henades), а не числа в собственном смысле слова (arithmoi). Единицы – это пока ещё отдельные мысленные полагания. Они возникают в качестве синтеза предельного и беспредельного, или потенциального и актуального, или монады и диады. Число,... не есть просто пересчёт отдельных единиц, число есть то, что получается в результате этого пересчёта...
На стадии первоединого у Прокла появляются не просто единицы, но уже и комбинации этих единиц в цельные числа... Свою триаду – бытие, жизнь, ум в узком смысле слова (то есть ум демиургический) – Прокл проводит уже на стадии чисел. У него получаются сначала просто отдельные единицы, и это у него – бытие чисел; затем – переход этих единиц в целую бесконечность этих единиц, и это у Прокла – жизнь чисел; и, наконец, завершительно сформированное число является принципом осмысления и всего того, что следует за пределами чисел, и это число есть у Прокла уже ступень демиургии. При таком расчлененном анализе категории числа выше всего существующего, в каком смысле они пронизывают это существующее и в каком смысле они предполагают уже переход от единственного построения к вещественному пересчёту всего существующего». (13, ч. 4, с. 61).
5. Платоники говорят о числе как о среднем начале между эйдосами (думно-корневымы тетрактидамии) и чувственными качествами (вещей, предметов), отличая такое «очисление» от числа... Учение это принадлежит, прежде всего, самому Платону, как об этом во многих местах говорит Аристотель. (Аристотель. «Метафизика», 1-6); «математические эйдосы» - «посредине», причём «они отличаются от чувственного бытием в качестве вечных и неподвижных, от эйдосов же – тем, что они множественны в своём качестве, каждый же эйдос сам есть единичность» (= различение числа как принципа и «родового» эйдоса, с одной стороны, и, с другой, эйдоса как умной индивидуальности корневой тетрактиды). (А. Ф. Лосев, " Бытие. Имя. Космос", М., 1993 год, 83-е примечание ко второй главе, стр. 421). Припомним фрагмент из трактата Плотина «О числах»: «двойка и есть сама вещь, скорее нечто созерцаемое в вещи, состоящей из двух в совокупности взятых потенций (смысловых возможностей), как бы соединённых в одно, или если ( будут иметь в виду числа), о которых говорили пифагорейцы, по каковым, как известно, числа есть результат пропорциональности».
Эйдос как умная индивидуальность есть ничто другое как идея (вид) вещи, индивидуум, личность-лицо мысли риши (речи) носит, личностное имя явленной уму вещи, её название, обусловленное нумерологическим порядком расположения родо-и-видовых букв в имясловии. Таким образом нумерологическое число находится посредине между кодируемыми числами букв и, формируемыми буквами, чувственными эйдосами, то есть словесно-смысловыми идеями (видами) вещей, осмысляющих сами по себе вещи.
6. «Резюмируя учение Платона-Плотина-Ямвлиха-Прокла-Дамаския об одном, надо сказать следующее:
1. Одно есть чистая немыслимость, чистое «сверх», абсолютная («безродная») немыслимость.
2. Одно есть относительная немыслимость, как начало диалектического пути, абсолютная единичность.
3. Одно, далее, вступая во взаимоопределение с иным, даёт потенцию сущего, или число, множество, чистое «как» сущности, или сферу «пресущественных единств», чисел.
4. Одно, далее, берётся как осуществившаяся потенция, то есть как самостоятельный эйдос, или число как эйдос.
5.Наконец, одно (как эйдетическое число) получает существенное заполнение и становится одним чего-нибудь; это и есть переход «одного» через «множество» к «сущему», к имени существительному, к ноуменальной (именовальной) сущности.
(А. Ф. Лосев, "Бытие. Имя. Космос", 29-ое прим. ко второй главе, стр.352)
НУМЕРОЛОГИЧЕСКИЙ КОД.
4.
Нумерологическая координация кодовых чисел в структуре координат ноуменов протоязыка, осуществляется за счёт, исторически сложившейся системы расположения букв и корнелексических ноуменов, по периодам функционального их возникновения из общей массы немодулированных звуков. Проще говоря, числа с самого начала становления языка, нумерологически кодировали буквы и корнелексические ноумены в координатной структуре протоязыка.
В дописменные времена с успехом использовали эту особенность формирования протоязыка; в позднем палеолите и земледельческом неолите, существовало клубочно-узелковое письмо. Информационную основу его составляли определённым образом расположенные узелки, подобно тому, как это прокалывалось отверстиями на перфокартах вычислительных машин в новое время. Память об этом сохранили русские народные сказки, несущие в себе дух былой русской мифологии. Сказочные герои (в основном это Иван – крестьянский или царский сын), чтобы найти дорогу к логову Кощея Бессмертного (в циклах времени умирающий и вновь возрождающийся дух всё мертвящей зимы), получали обычно клубок нитей от Бабы Яги (Бабы Огненной), обладавший способностью указывать дорогу. Есть и такие знаковые свидетельства тех далёких эпох, как петроглифы например, в кодовых символах своих несущих вести нам в протописьменной форме; в спиралевидных кругах с точками по кругам спирали разве не обнаруживается стремление оставить своё сокровенное знание о сущем своим потомкам. Это, конечно, не узелковое письмо, но, главное, принцип письма просматривается. Ещё немного и писаная речь заговорит на расстоянии и во времени с современниками и потомками. Это произойдёт во времена, близкие по времени к эпохе бронзы.
Когда научились обыкновенную речь записывать определённым образом, надобность запоминать порядковое расположение букв и лексических корней в структуре расположения их в координатных цепях протоязыка отпала. Язык получил письменную свободу самовыражения. Человеческая память получила мощную поддержку, теперь уже не цифровую, кодирующую звуковые эквиваленты букв, но письменную, где буквы непосредственно оформляют звуковую речь знаками письма, идентичными этим буквам. Но цифры, пронизывающие своим двоичным кодом (чёт-нечёт, течёт-нетечёт, быть-небыть) всю систему мироустройства и миропознания, в новое время стали основой всей информационно-изобразительной структуры современности.
Сокровенное знание об эпохе числового кодирования букв и корнелексических ноуменов человеческой речи, как одного из способов сохранения в памяти основ благоприобретённого языка, сохранялось на протяжении всей дописьменной метаистории и письменной истории. С каждым прожитым тысячелетием знание это становится всё более проблематичным и ущербным, всё менее узнаваемыми становятся, тускнеющие от времени, символы и кодовые знаки древней протоцивилизации. Но следы памяти о символике кодовых знаков языческой доктрины древней протоцивилизации остались в народной памяти: найти их можно в конфессиональной догматике религиозных учений, в мифологии, в языческой философии, фолклёре, сказках и, даже, в орнаментальных мотивах народов земли.
Обратим своё внимание на древнюю мифологизированную религию египтян и шумеров, на ритуальные обряды в их храмах и, числовую символику, сопровождающую мистериальную основу храмовой службы, описания которых сохранились в их сокровенных гимнах, посвящённых богам и героям, от которых, как они считали, эти народы произошли. Несмотря на древность, существовали в те времена храмовые университеты, в которых обучали будущих жрецов, которых называли Дваждырождёнными, то есть рождёнными, сперва в физическом теле, а после прохождения образовательного курса при храме, теперь уже рождёнными якобы и в духовном смысле. Были такие храмовые университеты и в Египте.Эдуард Шюре в книге "Великие Посвященные", в главе третьей, посвященной Гермесу, описал ритуал посвящения в мистериальные таинства Осириса и Исиды; следующая часть "Нумерологического кода" будет являться пересказом этой главы.
Шюре сообщает, что способного служителя культа, после соответствующей духовно-психической подготовки, с его согласия, конечно, пожелавшего пройти испытания тропою Дваждырождённых, в вечер испытаний подводили к узкому лазу, символизирующему Узкие Врата, ведущие из храма в туннель посвящения, по которому, кандидат в Дваждырождённого, мог двигаться со свечей в руках, низко согнувшись. В туннеле, в унизительной позе просителя (испытание «узкими вратами»: скорее верблюд пройдёт через узкие врата, чем чванливо-гордый, богатый человек), его настигал из бездонной тьмы голос: «Здесь погибают безумные, которые жадно восхотели знания и власти». Эхо повторяло сей возглас семь раз. Отсюда ещё можно было одуматься и вернутся назад, но для тех, кто решал продолжать инициационное испытание дальше, такую возможность терял: впереди его ждала гибель, или внутрихрамовое рабство в случае неудачного завершения инициации, в случае же удачного завершения инициации испытуемый получал возможность обучения в храмовом университете и приобщится к сокровенным тайнам языческой религии, что автоматически давало право зачисления в касту жрецов и выход на получение высокого сана в храмовой иерархии жрецов.
Далее, круто падая вниз, коридор расширялся до небольшой залы, откуда по лестнице, через воронкообразное отверстие, кандидат в дваждырождённые попадал к бездонному колодцу (колодец проверки истинности намерений кандидата служить богу). Хаос чувств путал мысли...Глубина пустоты мрачного колодца пугающе притягивала к себе; безумство отчаянной храбрости грозило гибелью, но и возврат назад – это гибель от голода, ибо возврат назад, на исходные позиции отсюда уже невозможен. В водовороте мыслей, ищущих выхода из казалось бы тупикового состояния, постоянно звучало зловещее напутствие жрецов, благословляющих его в дорогу: «Каждый прикасающийся к нашему учению, ставит на ставку свою жизнь. Безумие или смерть, вот что находит здесь слабый или порочный; одни лишь сильные и добрые находят здесь жизнь и бессмертие. Много легкомысленных вошли этой дверью и не вышли живыми из неё. Это - бездна, которая возвращает назад лишь смелых духом. Подумай основательно о том, куда ты направляешься, об опасностях, которые ожидают тебя. И если твоё мужество несовершенно, откажись от своего желания. Ибо после того, как эта дверь закроется за тобой, отступление уже невозможно».
Минуты смятения проходили; наступали минуты взвешенного осмысления реальной ситуации (ибо порочный впадает в панику, добродетельный ищет выхода из тупика лабиринта). Кандидат в дваждырождённые, начинал спокойно исследовать стены колодца; он находил при свете свечи (или лампы) ступеньки лестницы, укреплённые в углублениях стенок колодца; лестница спиралеобразно поднималась вверх.
За бронзовой решеткой находилась широкая галерея, где испытуемого встречал жрец, хранитель священных символов, знающий Поле Знания Божественного Разума и могущий провести «тропою Богов». Хранитель священного знания вводил, посвящаемого в таинства Осириса и Исиды, в галерею, опиравшуюся на колонну кариатид, в пространстве между которыми, открывались ряды символических фресок, числом 22, с каждой стороны по одиннадцать. Каждая фреска изображала собою букву и порядковый номер её в системе знаков Поля Знания Бога Атуна (Атума). Двадцать два символа, изображённых на фресках, кодировали собою «22 первые тайны» и составляли азбуку оккультной (язычески-культовой)науки, то есть абсолютные принципы или ключи, которые становятся источником мудрости и силы, если приводятся в действие волей. Эти принципы запечатлевались в памяти благодаря их соответствию с буквами священного языка и с числами, связанными с этими буквами. Каждая буква и каждое число выражают на этом языке троичный закон, имеющий своё отражение в мире божественном, в мире разума и в мире физическом.
Хранитель священного знания объяснял посвящаемому «внутреннюю суть мира» через «смысл таинственного состава» множества вещей, проявленных к бытию (от первоначальной субстанции единой мыслеосновы) через Уранию Изиду «к колеснице Озириса, от башни к пылающей звезде, а от неё к короне магов».
«И запомни, что означает эта корона; всякая воля, которая соединяется с божественной волей, чтобы проявлять правду и справедливость, вступает ещё в этой жизни в круг силы и власти над всем сущим и над всеми вещами; это награда для освобождённого духа, - напутствовал хранитель божественного знания испытуемого.
После ознакомления с алфавитной символикой божественного знания, перед испытуемым открывалась дверь, через которую он входил в коридор, на дальнем конце которого пылало пламя костра. Оптический обман, создававший иллюзию пламени огня, исходил от смолистых веток, косыми рядами переплетённых на проволочных решетках. Минуя огонь, испытуемый легко прошел между огненными решетками. За крещением огнём, необходимо было пройти испытание крещением водой, где нужно было преодолеть «стоячую чернеющую воду», освещённую заревом, падающим от оставшегося позади костра.
После крещенского очищения огнём и водой, двое жрецов вводили посвящаемого в тёмный грот, где, слабо освещённое, находилось мягкое ложе для отдыха. Здесь ему помогали сменить одежду, массажировали, натирали ароматическими составами масел и смол, и уходя, говорили: «Отдохни и ожидай иерофанта».
Музыкальная мелодия, едва различимая, успокаивала и расслабляла его волю. Волнение предыдущих испытаний уходило прочь, исчезало. Накатывалась волна покоя и завершенности дел, по крайней мере, на данном этапе. И он засыпал сном праведника, исполнившего все обряды, положенные церемониальным ритуалом.
Проснувшись от прикосновения молодой девы чудной красоты, достойной соперничества с девами древних мистерий Милитты, испытуемый видел в её руках чашу, полную ароматного вина. Соблазн был очень велик. Если испытуемый поддавался искушению, его ожидало вечное рабство при храме и смерть в подземных лабиринтах храма; но если ему хватало благоразумия преодолеть соблазнительное искушение в душе своей и прогнать искусительницу вместе с её зельем, как в грот входили двенадцать жрецов с факелами и его торжественно вводили в залу, где иерофанты в белых одеждах встречали его в полном составе и с большими почестями. Здесь, перед ликом бронзовой статуи Изиды, на руках которой находился её сын Горус (Хорс); а на груди сверкала звезда, увенчанная семью лучами, посвещаемый в таинства Изиды и Озириса принимал на себя обет молчания.
За этим следовали долгие годы учения и службы в том храме, в котором посвящаемый в мистериальные таинства Осириса и Исиды, проходил испытания. «Древние мудрецы были убеждены, что человек может овладеть истиной лишь тогда, когда она станет частью его внутренней сути, естественным проявлением его души...В одном из залов храма тянулись в два ряда священные изображения, такие же, как те, что ему объясняли в подземной пещере в ночь первых испытаний; они изображали двадцать две тайны бытия. На этих тайнах, которые давали лишь угадывать на пороге оккультного обучения, основывалось всё богопознание; но нужно было пройти через все посвящения, чтобы вполне понять их...Посредством этих образов, целомудренных и важных, невидимая и неосязаемая истина проникала медленно в сердце ученика. В немом общении с этими молчаливыми божествами без имени, каждое из которых, казалось – состояло во главе одной из сфер жизни, он начинал испытывать нечто совершенно новое: сперва углубление в суть своего существа, а затем отделение от земного мира, как бы вознесения над всем земным».
В конце обучения посвящаемый должен был пройти иниционный ритуал иллюзорной смерти и вторичного рождения, теперь уже духовно. После удачного окончании ритуала, посвящённый получал звание Дваждырождённого иерофанта. Для этого адепт посвящения ложился в саркофаг; в колеблющемся свете небольшого светильника, выделения которого обладали, возможно, наркотическими свойствами, он видел четырёх сфинксов; всё это сопровождалось погребальным пением. Затем резко всё стихает; он остаётся один. Догорая, гаснет светильник. Он чувствует, как неподвижность гипнотического сна сковывает все его члены, смутным становится его сознание, впадающее в галлюцинаторный экстаз. Разнообразные видения, вызванные вдыханием наркотических паров и возникающие на базе духовного опыта и знания, приобретённого всей предшествующей жизнью, проходят перед его внутренним взором; часть эффектов, посредством которых, необходимо укрепить веру посвящаемого в таинства Осириса и Исиды, умело проводятся служителями этого ритуала.
Главный из них, благословление Исиды. Она склоняется над посвящаемым в Дваждырожденного со словами: «Я – твоя невидимая сестра, я – твоя божественная душа, а это – книга твоей жизни. Она заключает страницы твоих будущих жизней. Придёт день, когда я разверну их все перед тобою. Теперь ты узнал меня. Позови меня, я приду».
Наступает пробуждение.
«Ты воскрес к новой жизни, идём вместе снами на собрание посвящённых и расскажи нам своё странствие в светлом царстве Озириса. Ибо отныне ты – наш брат», - говорят ему, приглашая на торжественное посвящение в Дваждырождённого Иерарха языческого богословия, в Волхва, ведающего Волхование (Чудо Преображения Господне). Отныне он становится одним из них, членом касты Первосвященников мистериально-языческого культа Осириса и Исиды. Печать молчания накинута на его уста; он будет хранить внутри себя эзотерическую часть мистериального культа для Дваждырожденных; и проповедовать ту часть культа, которая называется экзотерической и предназначена для непосвящённой, в таинства языческих мистерий, паствы.
Библиография:
Платон: "Парменид".
Плотин: "О числах". Перевод А. Ф. Лосева.
А. Ф. Лосев: "ИАЕ", т. 7.
Эдуард Шюре: "Великие посвященные. Гл."Гермес".
ПРОДОЛЖЕНИЕ ВОСПОСЛЕДУЕТ.