Так странно.Наступил момент, когда от него осталось... Только воспоминание. Подкреплённое фотографиями, письмами. Я всё ещё не могу в это поверить. Ум это принимает, с трудом, но принимает. А сердце отказывается верить. Его присутствие я чувствую. Только время заставит меня смириться перед произошедшим, принять непоправимое. Я перестану вздрагивать, когда дверь открывается, забуду прикосновение рук, и голос его изгладится из моей памяти, и мне надо будет долго сидеть, вглядываясь в старую фотографию, чтобы из беспорядочного вороха мыслей и воспоминаний уловить звуки, по которым я так истосковался.
Я знал, что это произойдёт. Даже день нетрудно было вычислить, погрешность вряд ли составила бы более одних суток. Слишком очевидно всё было, слишком неприкрытой была правда, не дающая даже тень надежды. Но я так же знал, я знал, что ничего на всей земле, никто помочь ему не сможет. Это понимание и стало его надгробием, высеченным из боли, горя, и страха перед неизбежным... Впоследствии оно получило своё материальное выражение из камня. Для остальных людей...
Трава ещё не успела пробиться на свет. Холмик резко отличается свежей землёй от окружающих, покрытых зелёной травой и цветами, могил. Так тихо вокруг, ничто не нарушает покоя тех, чьи имена высечены на камне, и глаза которых с эмалевых портретов глядят на гостей. Я, как и другие, могу лишь изредка нарушить благостное, святое безмолвие, мысленно говоря с ним, рассказывая ему свои мысли и тревоги. Я буду говорить, зная что он не ответит, но мои слова дойдут до него, где бы он ни был, и прекратив говорить, я услышу тишину...