I
Дождь. Дождь… Ночной дождь. Дворники старательно стирали ночные слезы с лобового стекла. Дорога в свете фар послушно стремилась вдаль. Из колонок девичий голосок тихо плакал о несчастной любви. Ночь. Три часа. Мокрый лес справа и слева застыл черной стеной.
«Дорога. Как хорошо, что я так рано выехал. Надеюсь, что пробок не будет. Быстро вернусь. Дорога. Лес. Черный какой-то и весь мокрый. Который день идут дожди. Черная стена леса. Черный-черный-черный кот ходит задом наперед.» - неожиданно вспомнилась детская считалка – «Черные ели. Сколько вы видели за свою жизнь? Скольким машинам вы смотрели вслед? Мокрые-мокрые и черные-черные. А вот и долгожданное привидение» - я улыбнулся – «Привидение, возникшее так кстати. Привидение… Белое-мокрое-приви...»
Тормоз,сцепление,нейтралка,сцепление…
«Откуда на обочине привидение? И почему оно на обочине?» - сдал машину чуть назад, посмотрел вправо. На обочине виднелось сидящее комочком нечто в белом. Я вздохнул и открыл дверь. Звук дождя и прохладный воздух ночи ворвался в салон машины. – «Придется подходить» - Я заглушил мотор, нехотя вышел из машины и подошел к «привидению».
- Ты кто? – какое-то мгновение я ожидал ответа. «Привидение» даже не пошевелилось. – Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попал? Да ответь же мне. Тебе плохо? – чуть тронул комочек за плечо. Голова «Привидения», как от удара, резко дернулась вправо. Руки еще плотнее обхватили колени, лицо «Нечто» так и не показало. Я попытался «Это» поставить на ноги. Через минуту-другую мои старания увенчались успехом.
- Ну ты и длиннен, наверняка, метр девяноста? – ни звука в ответ. – Ты идти сам можешь? – я осторожно разглядывал найденное «Привидение». Стрижка. Не очень короткая. Волосы спутаны и падают на лоб. Светлые мокрые волосы. Я приподнял осторожно его голову. Никакого сопротивления. На лице куча свежих ссадин, один глаз заплыл, второй закрыт, опухшая скула, запекшаяся кровь в уголке губ, и, кажется, сломан нос. Мальчишка. На вид – лет 17. Футболка намокла и прилипла к худенькому телу подростка. Джинсы в нескольких местах порваны. Стоит, облокотившись на меня, на левой ноге. Правая нога… чуть согнута в колене и без упора. – Да ты еще и босой! – тишина в ответ. Ни звука. Лишь дождь все стучит и стучит свои непонятные слова. И безвольная, почти сломанная кукла в моих руках.
«Вроде не пьян, может, обколотый? Даже если и обколот, то почему здесь? В тридцати километрах от города? Как ЭТО попало сюда? Из леса? Из черного леса бредет одиноко уставший бродяга… Ннндааа… У меня в руках избитый подросток, а я все вспоминаю какие-то фразы, услышанные непонятно когда и непонятно от кого. Надо его в город. Хотя бы до ДПСников. Кто же там на посту-то сегодня? По-моему ВасьВась…»
Я осторожно довел парнишку до машины, открыл заднюю дверь и, как хрупкую вещь, уложил на заднее сиденье. Сидеть он не мог. Сразу падал на бок. Кое-как приладил ремни безопасности. Закрыл дверь. Дождь все также безучастно-монотонно рассказывал свои истории. Лес своими мокрыми глазами наблюдал за нами.
«Хана моей встрече. Хана… До следующих выходных. Подождем-подождем-подождем под дождем.»
Посмотрев на черный лес и подмигнув встречной одинокой машине, я открыл дверцу и сел. В салоне было тепло и тихо. Вместо девочки уже мальчик на ломанном русском сообщал всем о том, что он - шоколадный заяц-мерзавец. Я с раздражением выключил «зайца». Завел мотор. Теперь тишину нарушал лишь мерный звук мотора и тихий шепот дождя снаружи. Закурил, посмотрел на грязно-белое «привидение» в зеркале. Чуть поправил зеркало – стало лучше видно. Казалось, он спал. – «Кто ты? Откуда ты здесь? Кто тебя так? Избитый, сломанный какой-то и грязный. Грязный. Машину придется основательно чистить.» - вздохнул, стряхнул пепел и развернул свою красавицу в сторону города.
Тихо пел мотор, шины шуршали по мокрому асфальту. Через минут 20 показался пост. Я свернул на обочину и остановился.
«Никто не хочет мокнуть под дождем.» - с тоской пронеслось в голове. Пришлось вновь выходить из машины и плестись в сторону поста. Открыв дверь, я увидел похожего на здорового медведя в зеленоватом жилете, постового. Он сидел за столом, и с тоской смотрел в бумаги. Второй – щупленький, худенький и подвижный дежурный стоял у окна и курил.
- С утром тебя, ВасьВась. Тут вот какое дело, поговорить бы…
- Ты проехал же раньше. Иль случилось чего? – пробасил постовой. – Чтой-то ты вернулся? Случилось чего?
- Да нет. Просто вот, поговорить бы. – и я просительно посмотрел на ВасьВась. – Понимаю, что дождь, но… надо.
Громогласный Василий Васильевич, вечно пахнувший чесноком и шипром, с неохотой поднялся из-за стола и протопал за мной на улицу, под дождь. Вась-Вась, мой сосед по прошлой квартире. Сколько мы с ним выпили пива и водочки по вечерам, когда возлюбленная Земфира в очередной раз его выгоняла на улицу. Незлобный, шумный остряк, он каждый раз страдал от скандалов и плакался мне на свою горячо любимую жену. Действительно любимую. Любил он ее сильно и всегда громко. На праздники - не забывал цветы, посвящал ей песни, которые горланил под окнами дома, а если ссорился, то обязательно было слышно всем. Хлопанье дверей – самый тихий звук в этом случае.
Мы подошли к машине. Я открыл заднюю дверь и показал мальчишку.
- Кто это у тебя? Откуда ты его выкопал? – подходя к передней дверце спросил Вась-Вась.
- На обочине нашел. Примерно в 30 километрах отсюда. Ничего такого не было ночью? Не знаешь, куда его теперь?
- Документы есть у него?
- Не знаю. Не смотрел. В голову как-то не пришло – растерянно проговорил я.
- Вечно ты приземляешься в какие-то непонятки. – проворчал Вась-Вась, а я понял, что он мне поможет. Все-таки, доброе у него сердце. Может быть, только как у всех, - не ко всем. – поехали на скорую. Пусть там посмотрят его. А ты потом к ребятам загляни, может его кто ищет. – ВасьВась сказал несколько слов по рации, сел на переднее сиденье и мы двинулись на скорую.
Подъехав к больнице, Вась-Вась вышел и бодренько пошел к дверям скорой. Я остался ждать в машине. Пассажир на заднем сиденье не издавал ни звука. Казалось, он спал. Я закурил. Думать не хотелось. Мыслей – не было, лишь перед глазами стояла картинка, как паренек дернулся от моего прикосновения.
Через минут пять дверь скорой открылась, и вышел ВасьВась с медиком. Я открыл задние двери, помог им вытащить незнакомца. Он или не спал совсем, или сразу проснулся от наших попыток его вытянуть из машины. Снова не издавал ни звука, только морщился, если ему приходилось двигать правой ногой или кто-то из нас, видимо, случайно касался его синяков. Они скрылись в помещении скорой, а я остался стоять перед дверью. Идти внутрь мне не хотелось. Дождь закончился, и на небе сквозь тучки стали пробиваться лучи утреннего солнца. В больничном саду защебетали птицы. Конец мая... Птичий базар.
Стук в окно отвлек меня от невеселых размышлений о сегодняшнем дне. Вась-Вась просил зайти. Я нехотя открыл дверь в помещение скорой помощи. Полутемный коридор, тишина. ВасьВась лихорадочно крутил незаженную сигарету в руках. – Зайди – глухо вымучил он и кивнул на дверь справа. Открыв дверь, я увидел молоденького врача скорой помощи. Он сидел за столом и что-то писал в карте.
- У вашего незнакомца нет ни каких документов. Оформить в стационар его мы не можем. Состояние – сносное. Внутренних повреждений нет. Сильный ушиб правой голени, сломан нос, многочисленные синяки и рваные поверхностные порезы на теле и лице. Если есть куда забрать – можете забирать. Его сейчас обработают и приведут.
- А если ему полежать у вас? Нельзя ничего сделать? Я могу оплатить. Может отдельную палату?
Он что-то быстро написал на клочке бумаги. – Это телефон заведующего. Договаривайтесь.
«Ненавижу договариваться. Ненавижу делать сладко-елейный голос, высчитывать, что нужно дать. Нужно дать. Дать. В морду дать хочется всегда. Почему нельзя просто проявить сочувствие к парнишке? Совсем еще зеленый. Надо звонить. Если не позвоню – выкинут ведь. Куда он пойдет?» - Я набрал номер.
Через минут десять пришла нянечка из стационара и сказала, что палата для безымянного готова, можно приводить.
Врач молча кивнул ей и, уже обращаясь ко мне – Его приведут через минут сорок, час. Не раньше. Будете ждать?
- Да. – кивнул я и вышел из кабинета.
ВасьВась нервно курил на улице.
- Ну, что?
- Оформили палату. Пусть полежит под присмотром. Мало ли чего.
- Давай не будем оформлять протокол? Тебе оно надо? Мне вот точно не надо. Будет висяк ведь. Точно тебе говорю. Парнишка вряд ли заговорит. А без его слов мы мало что найдем. Я тебе лучше телефончик дам один. Попробуй сам найти его родных. А там, может и этих найдешь. – и он протянул мне прямоугольничек. – А к ребятам ты загляни. Вдруг его кто ищет. Должны же быть у него родные… - Он вздохнул – Пойду я. Дежурить мне еще…
- Хорошо. Спасибо тебе, загляни сегодня, или … лучше завтра. Но загляни. Я буду ждать.
Я закурил и сел в машину. Думать не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Так. Обрывки мыслей о делах.
Мои размышления были прерваны появившимся врачом. Он сказал, что Безымянного уже отвели в палату. Я поблагодарил – Через скорую я могу пройти туда?
- Да – коротко ответил он.
«Ну хоть здесь повезло. А то бы пришлось ждать открытия главного входа и объяснений с гардеробщицей – кто я, и куда я, и почему я без бахилл и халата...»
Пройдя заковыристыми коридорами и поднявшись по лестнице, пахнувшей хлоркой, я направился в отделение травматологии. А вот и палата. Остановившись, я вдруг понял, что не могу войти. Не могу. Я понял, что боюсь увидеть мальчишку. Я, здоровый мужик и боюсь видеть какого-то мальчугана. Может быть потому, что не могу вообще видеть избитых детей. Боюсь их взрослых глаз. Глаз, в которых слишком много знаний об изнанке жизни. Глаз, которые видели не только солнце и небо… И все же, я открыл дверь…