42. Потребительная ценность конкретной вещи
Развитие человека есть, в первую очередь, развитие его потребностей и, следовательно, его системы ценностей, т.е. все то, что именно и насколько человек считает ценным. Так как большинство людей не умеет хорошо измерять величину ценности, то улучшение способности к их измерению равносильно существенному увеличению своего дохода! Если, к тому же, человек научится довольно точно измерять еще и качества любых продуктов и самого труда, то жизненный уровень этого человека будет на порядок выше жизненного уровня не сильно развитых в этом отношении людей с тем же уровнем номинального дохода.
При погрешности измерения ценностей (как, впрочем, и при глазомерном измерении любых иных характеристик вещей) свыше 40%, способность к измерению условно можно считать плохой; при погрешности от 30 до 40% – удовлетворительной; от 20 до 30% – хорошей; от 20 до 10% – отличной; менее 10% – превосходной. Замечу, что развитие глазомера при измерении характеристик одного типа повышает точность измерения характеристик и любого другого типа.
Ценностный мир недостаточно образованного человека чрезвычайно узок. Так, в хлебе он видит лишь одну ценность: способность утолить голод. Со временем его мир ценностей, конечно, может существенно расшириться (что, увы, случается не всегда). Так, он может увидеть в хлебе еще и моральную ценность – возможность поделиться им с другим голодным человеком. Он также может пожелать, чтобы хлеб имел определенные эстетические качества, например, чтобы хлеб был определенной формы. Но эта эстетическая потребность может быть столь гипертрофированной, что человек от хлеба не той формы может отказаться даже в случае голода. Для кого-то хлеб может представить и познавательную ценность: например, заинтересовать вопросами, кто, где и как выпечен хлеб, каковы его особенности и т.п. Хлеб может представить и интеллектуальную ценность: изобретатель может увлечься вопросом, КАК сделать хлеб вкуснее, дешевле, полезнее и т.п.
Таким образом, число различных ценностей конкретной вещи зависит, с точки зрения конкретного человека, от широты его ценностного мира, в том числе от ценностных качеств (вещей), которые известны человеку. Чем шире и разнообразнее ценностный мир человека, тем шире и разнообразнее для него окружающий мир, тем больше у него возможностей выбрать самого себя и содержание своей жизни наилучшим образом. Из этого, в частности, вытекает первоочередная задача воспитателя: показать ребенку самые разнохарактерные ценности и привить ему наиболее "положительные".
Понятно, что привить положительные ценности может только тот учитель, который знает, что это такое. И вот тут нельзя не отметить, что целенаправленное истребление большевиками российской интеллигенции привело к уничтожению носителей богатейшей системы ценностей, создаваемой веками. В результате этого российский народ оказался в духовной «черной дыре», выкарабкаться из которой он самостоятельно уже не сможет в течение многих поколений, ибо, как ему внушила и, к сожалению, продолжает внушать власть, во всех его бедах виноваты только «интеллигентские штучки» – либерально-демократические ценности. И можно только удивляться, как при такой тотальной войне и государства, и самого общества с этими ценностями последние не истреблены окончательно…
Однако в нормальном обществе первостепенной школьной дисциплиной, начиная с первого, а то и подготовительного класса, должна стать теория ценностей (аксиология). Физику и литературу можно освоить и во взрослом состоянии, в то время как душевно-нравственные ценности могут быть заложены в сознание-подсознание в основном в возрасте от трех до пяти и хоть как-то подкорректировать их можно (и то лишь частично) в семь-восемь лет. Так, ребенок, усвоивший экологические ценности, вряд ли когда-нибудь станет браконьером. Да и число гениев в науке возрастет во много раз, если о научных ценностях детям рассказывать не в десятом классе, а еще в дошкольном возрасте.
Но вот что интересно: оказывается, для каждой вещи (и даже для одного и того же качества) существует несколько видов ценностей, каждая из которых имеет свою шкалу для измерения их величин. Поскольку понимание их различия позволяет существенно поднять индивидуальный уровень жизни, рассмотрим подробнее эти ценности.
Самый простой вид ценности – потребительская. При ее измерении наличие рынка никак не подразумевается. За единицу измерения потребительской ценности может быть взята величина эмоции, возникающей при потреблении единицы какого-нибудь привычного блага, – например, типичного для себя завтрака или одного часа нетворческого труда (скажем, копки огорода или пилки дров; замечу, что в этом случае потребительная ценность будет являться величиной отрицательной). (Об этом говорилось еще в главе 23 – «Ценность».)
И теперь все возникающие эмоции можно измерять этим эталоном (эмоции). Понятно, что на практике никто этой оценки не делает, да и оценка весьма приблизительна, но такое измерение нужно хотя бы условно для понимания поведения – как своего, так и других людей. Тем не менее, одна количественная характеристика при измерении потребительных ценностей проявляется исключительно точно. Это происходит при выборе предпочтения.
Так, на 10 долларов можно приобрести потребительных наборов бесконечным множеством способов. Но все они в данный момент времени и при данных обстоятельствах способны доставить их потребителю различные эмоции: от наивысшего блаженства до крайнего отвращения. И даже самый безграмотный потребитель своим подсознанием прекрасно чувствует среди этих наборов наилучший для себя (беда тут состоит в другом: из бесконечного множества альтернатив большинство потребителей знает только несколько и то далеко не лучших).
С помощью операции предпочтения мы можем довольно точно расположить все окружающие нас ценности в ряд предпочтений: от самой желаемой (в смысле эмоции, которую можно получить при потреблении этой ценности) до самой нежелаемой (или наоборот). Интересно, что при этом физический облик ценности (т.е. субстанция, к которой ценность относится) никакой роли не играет. Так, нередко перед человеком ставится такая альтернатива: предать друга и получить конфетку, либо не получить конфетку, но остаться верным принципу дружбы.
(Обратите внимание: потребить вещь – значит потребить ее ценность; отнимите у вещи ценность – и эта вещь уже никому не будет нужна! Сравните, например: настоящее живописное полотно и ее качественная копия; внешне вещи практически неразличимы, но ценность оригинала несравнимо выше ценности копии…)
Но вот среди ценностей вдруг появляется денежная единица – допустим, один доллар. И как любая другая ценность, он занимает свое место в ряду предпочтений, разбивая последний на две части: вещи, которые ценнее одного доллара, и те, что менее ценны. Очевидно (но не без доли иллюзии), что два доллара будут, как будто, вдвое ценнее одного доллара.
Казалось бы, что и миллион долларов должен быть ценнее одного доллара в миллион раз. Ан, нет! Каждый последующий доллар оказывается для нас менее ценным. И это становится понятным из примера с какой-нибудь чисто материальной потребностью – например, с пищей. Первая ложка супа доставляет больше удовольствие, вторая – почти такое же, а уже к двадцатой мы становимся равнодушными.
А вот как обстоит дело с чувством алчности или с финансовым властолюбием: миллионер в бедном обществе чувствует себя так же, как и миллиардер в богатом обществе. (Этот известный факт нашел свое отражение в распространенном мнении: лучше быть большим начальником на малом предприятии, чем маленьким на крупном.)
Изложенное выше понимание сущности понятия ценность является базовым в австрийской политэкономической школе. Исходя из такого понимания ценности, мы можем теперь легко понять, как формируется общественная ценность вещи, которая проявляется на рынке и общественном аукционе.
Поскольку вся деятельность человека является, по существу, производством, обменом и потреблением ценностей, то понятие ценность занимает в экономической науке столь фундаментальное место, как энергия в физике. Политэкономия без ценности есть чистой воды шарлатанство. К сожалению, в науке и в управлении экономикой победила трудовая теория ценности, или рикардовско-марксова теория стоимости. Эта теория еще как-то работает, если пропорции стоимостей на товары близки пропорциям их ценностей. Но в условиях экономических кризисов эти пропорции резко нарушаются. Незнание и непонимание этого факта имеет своим следствием полную неспособность демократических государств разрешать экономические кризисы безболезненным для общества образом.
В следующей главе мы рассмотрим связь между ценностью и ценой. Но предварительно введем в рассмотрение два вида потребительной ценности – кинетическую, или активную, и потенциальную, или пассивную. Рассмотрим эти виды ценностей на примере с меховой шапкой.
Зимой потребительная ценность теплой шапки чрезвычайно высока. Но вот наступило лето, и шапка стала хозяину не нужна. Означает ли это, что потребительная ценность шапки исчезла? Отнюдь нет. Когда вещь теряет свою ценность, то ее просто выбрасывают. Но шапку хозяин не выбросит, а положит в дальний угол в гардероб – до следующей зимы. Значит, с приходом лета ценность шапки просто сменила свою форму – из активной превратилась в пассивную, или, по аналогии с энергией, из кинетической превратилась в потенциальную.
***
Пользуюсь случаем, чтобы лишний раз обратить внимание читателя на удивительный феномен. Только что мы видели нечто мистическое: как бы переливание из пустого в порожнее, но переливание «видимое»! Невидимая, нематериальная, мистическая ценность начинает как бы обретать плоть. Мы оказались у двери, ведущей в неведомый мир – мир ценностей, субстанция которых не имеет ничего общего с материей их носителей. И разве не удивительно: сама вещь (например, меховая шапка) не изменилась ни на йоту, а ее мистическая характеристика – ценность – изменилась до неузнаваемости! И до тех пор, пока управленцы-экономисты не соизволят познакомиться с королевой экономики – ценностью, управлять экономикой они будут, представляется, как слепые котята…