1
На пыльной просеке стоит девушка. Она задумчиво смотрит вдаль. Светланская, а жители любовно называют ее Светланкой. Главная улица: деревянные домики, заборы, покой и патриархальная тишина. Окраина России.
Девушка медленно бредет по тропинке. Улица призраков, говорит она себе, маленьких неуловимых призраков, плывущих сквозь время и пространство. Через несколько лет здесь будут резвящиеся дети, опрокинутые тележки, судачащие домохозяйки и приветственные возгласы. Костры и коптящие в зимнюю ночь дымоходы.
Облачка пыли вьются вокруг башмаков тоненькой, словно березка, девушки, оседая на них. Вот и дом отставного солдата.
- Лексей Николаич! – кричит девчушка, открывая калитку.
- Иду-иду, - и на пороге появляется высокая фигура Лексея. Ему уже за пятьдесят, но больше сорока не дашь: военная выправка, густые и черные, как смоль, волосы, добрые глаза.
- Привет, Аленка. Что-то давненько ко мне не заглядывала. Заходи! Женихи, небось, проходу не дают!
- Что вы, что вы! Какие женихи? – смеется Аленка. И уже серьезно:
- Мамочке по хозяйству помогала. Кроме меня никого у нее. Устала она, а я ж молоденькая! Дай, думаю, все сама сделаю: «Мамусь, ты самая-самая мамусь. Ты устала, я же вижу, пойди отдохни. Я сама справлюсь, немаленькая – все-таки десять лет!» Улыбается мама, но не хочет одну меня оставлять:
- Взрослая! Пойди ж ты! А я и не заметила! – не отдыхает мама, все работает…
- И как же ты ее уговорила? – веселится Алексей Николаевич. – Чаек будешь?
- Не-ааа, спасибо.
- А я поставлю. Вдруг передумаешь. Он у меня вкусный, со смородинкой. Так как же уговорила ты маму?
- И вовсе я не уговаривала, - хитро прищурилась девушка. – Все ночью спят?
- Спят.
- Так вот, мамочка спала, а я – нет. Встала тихонько, зажгла лучину и давай убираться, по хозяйству хлопотать. Просыпается утром ма, а все сделано. Улыбается, смеется, целует меня. На целый день отдых ей!
- Ну ты даешь! Молодчинка! Умничка! Все-таки попьем с тобой чайку, а я тебе как дом свой строил расскажу…
Теплый дом у Алексея, большой, светлый, печка. Вокруг трава, высокая ель упирается ветвями прямо в крышу. Гордится солдат своим домом!
- Спасибо, Лексей Николаич, пойду я. Засиделась у вас, мамочка волнуется. Может, по дороге придумаю, как ей еще помочь.
- Заходи почаще, Аленка. Всегда рад тебя видеть.
Девчушка бежит по улице, останавливается. Закрывает глаза. Через дымку лет доносятся до нее крики играющих детей, тявканье ворчливых собачек. Все это в будущем.
Безоблачное небо. Над домами кружат голуби. Пахнет полынью и еще чем-то неуловимым. Глупо она поступает, чего там. Ее воображение рисует картины из будущего. Но тут в душе сама собой рождается какая-то песенка, которая потеснила мысли, и, напевая, Аленка бодро шагает дальше.
Не надо больше ночи напролет думать над тем, как жить дальше, борясь с тягостным чувством, преследующим ее с мамой. Теперь, теперь она вечерами бродит по собственной земле. Их участок, и море рядом! Большинство из них, переселенцев, приспособились к новым условиям. Правда, предстоит много работы, но это ничего. И теперь силой не заставишь жить по-старому…
Аленка сидит молча, глядя на горы и бухту. Бухта уже не так пустынна, как раньше. Всматривается внимательно: на переднем плане – «Манджур», за ним – пароходокорвет «Америка», а слева скромно пристроилась шхуна «Ермак».
Откуда-то прилетела птица и запела, сев на корявое дерево. На небе стали собираться облачка, алое зарево поглотило солнце и потускнело. Пора возвращаться домой, ее ждет мамуся.
Закат мерцал, будто свеча на ветру, потом перестал мерцать, и это был уже не солнечный свет, а лунный. Вот и дом рядом. Он распластался на холме, прильнул к нему, словно спящее юное существо. Аленка нерешительно шагает вперед, заклиная небо, чтобы дом не исчез. Хотя знала, что он не может исчезнуть. Он продолжал стоять на месте, в окошке показался силуэт мамы.
Аленка побежала, и дом никуда не делся, стоял, реальный, вещественный. Пересекла двор, заросший травой, и остановилась перед дверью.
- Мамочка, я пришла! – Отворяется дверь, она переступает через порог, и ее окружает родное домашнее тепло…