ЕВГЕНИЙ ВАЛЕРЬЕВИЧ ПЕТРОВ - ТРЕТЬЕ МЕСТО В ШЕСТНАДЦАТОМ КОНКУРСЕ ФОНДА ВСМ.
- Митька, обедать!- крикнула во двор Таисия, подзывая сына.
Она, напрягая мышцы, одним движением выхватила из огненного зева печи, слабо дребезжащий на ухвате, чугунок с картошкой и поставила на застеленный старенькой, но чистой скатеркой стол. Доски столешницы слабо прогнулись от призывной тяжести. Картошка ароматно парила, наполняя горницу душистым запахом. Таисия судорожно сглотнула набежавшую слюну и непроизвольно покосилась на висевшую на стене фотографию. Молодцеватый мужчина в ладно пригнанной форме снисходительно улыбался молодой женщине. Женщина тяжко вздохнула и присела на краешек лавки, опустив натруженные руки на стол.
На пороге комнаты появился взлохмаченный мальчишка. Словно солнечные брызги озарили избу от радостной рожицы и соломенно-желтых, выгоревших за недолгое, но жаркое, лето волос.
Митька стремительно рванулся было к столу. Быстрые пальцы матери ухватили его за ухо.
- Куда это ты навострился?- с нарочитой строгостью проговорила она, поворачивая голову постреленка в сторону рукомойника,- А кто руки мыть будет?
- Да ты что, матушка,- Митька тщетно пытался вырваться из материнских рук,- они же совсем не грязные. Вот, смотри,- он демонстративно вытянул вперед ладони. Взгляд мальчишки упал на серые от осенней земли пальцы,- Ой!
- Вот тебе и «ой»,- усмехнулась Таисия и слегка подтолкнула сына в спину,- иди уже, умывайся…
Женщина снова взглянула на фотографию. «Ну, как, правильно я делаю?» Ей показалось, что ее Феденька ласково улыбнулся. На душе сразу полегчало.
1916 - Третий год Германской войны… А весточки приходят до того редко, что иной раз даже руки опускаются. Последний раз только летом маленькую записочку с безногим солдатом из соседней Ольховки прислал. Писал, что все хорошо. «Неужели так трудно черкнуть еще хоть пару слов, грамотный ведь – один из немногих в деревне»…
Митька поспешно подошел к матери, ласково прижался влажной головой к рукам, словно осознавая ее состояние.
«Все будет хорошо,- словно бы говорил вихрастый затылок,- вот увидишь».
- Ах, ты подлиза,- Таисия нежно потрепала сына по волосам,- Бате такое не понравилось бы…
- Как это не понравилось бы,- Митька резко вскинулся, глаза стрельнули по фотографии отца,- Он у нас добрый, хороший.- Митькины глаза предательски заблестели.
- Да ты что, сынок,- всполошилась Таисия,- Вот разобьет наш батька кайзера германского и вернется. И снова будем жить как прежде, как до войны.
- Да, мамочка, конечно,- Митька склонился над чугунком вылавливая пальцами горячую картошку.
Он, остужая, бережно перекидывал горячий клубень с руки на руку.
- Хватит баловаться, ешь-ка уже давай.
- Так горячо же…
- Привыкай, мужиком растешь. Думаешь ему,- она кивнула на мужнин портрет,- легче?
- А вот Семен Степаныч говорит, что эта война неправильная,- набив полный рот рассыпающейся картошкой, проговорил Митька.
- Неправда это,- сердито отозвалась Таисия, с трудом удержавшись, чтобы не дать сыну подзатыльник.- Не мог мой Феденька за неправое дело воевать…
- Не больно-то его и спрашивали,- еле слышно, чтобы мать не услышала, проговорил сын, опуская голову.
Таисия снова посмотрела на фотографию. «Феденька, хоть бы ты что сказал,- взмолилась женщина,- Подскажи…»
Неожиданный порыв ветра заставил задрожать стекла. Женщина испуганно повернулась к окну.
- Ничего страшного,- попытался приободрить мать Митька, а сам непроизвольно сжался.
Крупные капли дождя стремительно забарабанили по ветхой крыше. Серые мрачные струи с силой ударяли в землю, взбивая грязно-черные фонтанчики. Улица и двор моментально раскисли.
- Ну вот,- тоскливо проговорил Митька,- а мы с ребятами собирались идти в лес грибов пособирать. Сейчас как раз опята пошли…
- Успеете еще. Осень только началась.
Митька затравленно посмотрел на мерзкую серую стену дождя и обреченно вскарабкался на печь.
Таисия неспешно убрала со стола, ссыпала крошки в плошку домового, по старинному обычаю, и пристроилась к столу. Голова трагически опустилась на подставленные ладони. Голубые, с легкой золотинкой глаза уже в который раз устремились к фотографии. Смотреть на нее уже года два стало привычкой. Вот так посмотришь, бывало, и словно Феденька опять рядом. Словно гладит ее по русым волосам, перебирает косу. И словно говорит: «Ну что же ты, милая, я с тобой. Я никуда от тебя не денусь. Не кручинься, любимая…»
За окном стремительно темнело.
Митька на печи перестал беспокойно ворочаться, шумно вздохнул и сладко засопел. Убаюкал его несмолкаемый шум дождя.
- Вот и славно,- проговорила Таисия и чему-то тихонько улыбнулась.
Отдельные капли начали проникать сквозь ветхую крышу, наполняя редкими звуками тишину вечерней избы.
За окном неожиданно послышались тяжелые хлюпающие шаги.
Неуверенный стук раздался у двери.
- Кто это там в такую непогодь?- женщина прошла в сени и осторожно открыла дверь.
Тут же ее обхватили крепкие мужские руки и прижали к груди.
- Отстань, окаянный,- беспомощно замолотила она маленькими кулачками.- Мужняя я…
- Да ты что, Таюшка,- прозвучавший голос показался до невозможности знакомым.
Женщина подняла голову, и отчаянный взгляд наткнулся на такое родное, почти забытое, лицо мужа.
- Феденька мой,- она всхлипнула и вдруг залилась слезами.
- Успокойся моя родная,- Федор как мог бережнее обнял жену и повлек в горницу.
От промокшей шинели пахло костром, дымом и чем-то горьковато кислым. «Порохом…» догадалась женщина.
- Родной мой, милый,- беспрестанно повторяла она.
Вдруг засуетилась.
- Раздевайся, я сейчас покормлю тебя,- она метнулась к печи,- Митьку бы разбудить…
Крепкая мужская рука перехватила ее на полдороге.
- Охолонись,- голос прозвучал несколько строго,- незачем мальца тревожить. Пусть поспит.
- Да как же? Батька приехал, а он будет спать…
- Пусть поспит,- возразил Федор,- я совсем не надолго. Меня там,- он махнул рукой в сторону,- парни наши ждут…
- Какие еще парни?- вскинулась Таисия.
- Наши фронтовые,- терпеливо пояснил Федор,- Мне к ним еще вернуться надо… Давай просто побудем вдвоем.
Он нежно прижал Таисию к себе.
Женщина облегченно прильнула к нему, стараясь поглубже вдохнуть родной запах.
- Ужинать будешь?- с робкой надеждой спросила она.
- А как же,- усмехнулся он и сбросил промокшую шинель на лавку,- Тащи все что есть.
Она счастливо рассмеялась.
- Тогда иди мой руки… А то Митька тоже постоянно об этом забывает…
- Я не забуду…
Шумно заплескалась вода, сверкающими брызгами разлетаясь в свете горящего фитилька. Ради дорогого гостя Таисия не поскупилась и вытащила дорогие свечи.
- Корми,- Федор по-хозяйски уселся за столом.
Еще не остывший чугунок снова появился на столе.
Таисия всплеснула руками.
- Может подогреть?- она посмотрела в лицо мужа сияющими глазами.
Федор шумно вдохнул сладковатый запах вареной в мундире картошки. Огрубелая рука вытащила солидную картофелину, темный пальцы с крепкими ногтями старательно отделяли тонкую кожицу, обнажая желтовато-белую рассыпчатую мякоть.
Таисия удовлетворенно смотрела на насыщающегося мужа…
- Все,- он поднялся и нежно привлек жену,- Пойдем в кровать…
Таисия счастливо принимала мужнины ласки.
- Как там на фронте,- внезапно отстранилась она и тревожно посмотрела на мужа.
Мужчина словно окаменел.
- Тяжело,- наконец выговорил он,- война - она и есть война,- он тяжело помолчал.- Давай не будем об этом. Я не хочу говорить о фронте. Давай лучше – о нас.
- Да, конечно, давай о нас…- прошептала она и радостно прижалась к сильному телу Федора.
Дождь за окном неожиданно усилился. Казалось, еще чуть-чуть, и тугие струи пронзят крышу насквозь.
На печи беспокойно заворочался Митька. Таисия блаженно прильнула к Федору. Тело внезапно охватил леденящий холод. Женщина испуганно сжалась под одеялом.
- Не бойся,- мягко проник в нее шепот,- все хорошо. И все будет хорошо.
- Да?- в голосе женщины послышалась какая-то детская обида.
- Конечно, моя милая. Я же с тобой.
Широкая ладонь Федора медленно и нежно прошлась по телу женщины. Тело непроизвольно вздрогнуло и расслабилось.
А он все наглаживал и наглаживал ее, шепча на ухо ласковые и нежные слова…
Наконец Таисия сладко уснула…
* * *
Разбудил ее солнечный луч – яркий и светлый, необычный для этого времени года. От вечернего дождя не осталось ни следа. И даже земля не по-осеннему быстро высохла.
Женщина сладостно потянулась. Обернулась к Федору.
Сердце екнуло. Половинка кровати, на которой вчера блаженно лежал муж, была девственно пуста.
Таисия встрепенулась и вдруг явственно услышала стук.
- Вернулся!- вскрикнула она, выбегая как есть, в ночной рубашке, в сени.
На пороге стоял незнакомый солдат в потрепанной шинели.
От неожиданного испуга женщина вжалась в угол.
- Вы кто?
- Таисия Михалева?- вместо ответа спросил он.
Она только смогла кивнуть.
Мужик неловко стащил с головы шапку.
- Твой муж – Федор Михалев – погиб.
- Не-е-ет! Он же вчера был здесь…
- Он погиб еще летом во время вылазки австрияков…
А на тропинке медленно исчезали, растворялись вечерние следы Федора…