Долгожданный переезд в трёхкомнатную квартиру соседнего дома привёл свекровь в состояние паники: ей казалось, что её грабят, упаковывая и унося вещи.
Растерянно и безостановочно бродила свекровь по пустеющим комнатам, тревожно разглядывая коробки и узлы.
Свекровь было жалко; мягко и спокойно они с мужем объясняли, что будут вместе жить в большой квартире, что у неё теперь будет своя комната...
- Да-да, - говорила свекровь, и уже через пару минут вновь начинала озадаченно ходить и непонимающе разглядывать бушующий кавардак переезда.
- Господи, скорее бы переехать и устроиться... ей тогда станет легче.
- Завтра люди подойдут к десяти, я договорился. Надо сделать что-нибудь для ребят перекусить.
- Слушай, а где все тарелки? Я же их никуда не убирала ещё, – обратила внимание на пустую сушилку.
В кухне тарелок не было.
Тарелки нашлись совершенно случайно, после получаса поисков, рытья по коробкам, расспросов. Аккуратными стопками они стояли под кроватью, задвинутые к самой стене.
- Это мои! – по-детски возмущалась свекровь.
Доставала тарелки, пытаясь представить, сколько времени и труда понадобилось старой женщине, чтобы незаметно, по одной, по две, выносить тарелки из кухни и запихивать их под кровать.
- Мать, мы же переезжаем. Ты зачем тарелки спрятала? – ничего не понимал муж.
- Ну... вот! – и свекровь замолчала, всем видом выражая своё недовольство.
Сам переезд прошёл довольно благополучно, свекровь усадили с детьми в одной комнате за закрытой дверью, и дети отвлекали свекровь, как могли.
- Бабушка, почитай нам, - подсунула какую-то книжку дочка, сынишка достал бабушкины очки...
- ...Иван Кузьмич прочёл нам воз... воззвание Пугачёва, писанное каким-нибудь полуграмотным казаком. Разбойник объявлял о своём наме… намерении идти на нашу крепость... угрожая казнию в противном случае...
Свекровь вдруг заулыбалась, сняла очки и прокомментировала:
- Нет, ты глянь, что эта Пугачиха вытворяет! Да? Вот певичка даёт!
Улыбнулась, закрыла дверь в комнату: и, слава богу. Молодцы, ребята, отвлекают!
Комнату свекрови в новой квартире обставили в первую очередь, включили обогреватель и осторожно перевели её туда.
К квартире свекровь привыкала долго; любила сидеть в детской комнате и наблюдала за внуками.
- Ох, даже и не знаю: может, её надо было оставить в одной комнате с Машей, - вздыхала, замечая, как свекровь осторожно ходит и заглядывает во все двери в поисках своей комнаты. Однажды ночью она, видимо, так и не нашла своей комнаты: легла в детской на полу. На ковре.
Оживлялась свекровь, когда кто-то заходил в гости: по-прежнему радушно встречала, говорила, что помнит, приглашала к столу.
- Ой, какой у нас суп вкуснющий! –
И тихонечко добавляла:
- Мне не давали, но он так пахнет... М-м-м!
Нет.
Не было больше раздражения и отчаяния – появилась ответственность и страх за жизнь больной, по-детски неразумной, женщины.
По ночам теперь просыпалась от любого шороха: а вдруг опять перепутает? Выйдет ещё на мороз, простынет, заболеет... А таком возрасте любая болезнь становится опасной.
- Лёша... С мамой что-то не в порядке.
- С чего ты взяла? Всё, как обычно.
- Она стала очень много спать. Поест – и спит.
- Ну и что? Что ты выдумываешь!
- С нею что-то происходит. Она спит и ночью, и днём. Что-то не так.
- Север, полярная ночь. Всем хочется спать. Спит – и хорошо.
- Она вчера... не смогла расстегнуть халат. Как ребёнок, просто дёрнула. Даже пуговица отлетела...
За ужином муж попытался расспросить:
- Мам, у тебя что-то болит?
- Да, сынок, - почти сразу отозвалась свекровь, - болит.
Вместе попытались уточнить, что именно болит и где. Но свекровь, со своим «тающим» словарным запасом, объяснить не смогла. Ни объяснить, ни показать. Маленький ребёнок...
Каждый день отбирал у неё знания и заученные навыки: она уже не знала, как надо застёгивать пуговицы. Уже на следующее утро – не смогла расчесаться, только провела гребешком надо лбом. Потом – забыла, как надо одевать тапочки. И – спала, спала, спала...
Прислушивалась к дыханию, просила детей по телефону с работы заглянуть к бабушке.
Появился страх, предчувствие...
- Словно мозг утрачивает «оболочки», регрессирует, и очень быстро. Она мне вчера назвала свою фамилию – девичью! А фамилию по мужу – не помнит... – Галина Алексеевна слушала, качала головой и молчала.
- Муж ездил вчера в госпиталь: сказали, не возьмут даже не обследование. И в городской больнице отказали: ни прописки, ни гражданства. А на запросы ОВИРа Узбекистан плевать хотел – ни на один нет никакого ответа! Они даже не отказывают, просто, наверное, выбрасывают эти «запросы из России» пачками в урну. Надо что-то немедленно делать – а что я могу?! Безденежье, тянем от зарплаты до зарплаты... Я даже заплатить врачам – не могу!
И опять – слёзы. Слёзы беспомощности и... вины.
Северный холодный и тёмный ноябрь оказался самым тяжёлым: свекрови становилось хуже с каждым днём.
Свекровь вставала с кровати с огромным трудом, не могла самостоятельно взять ложку в руку, действовала только по словесным указаниям, подобно «зомби». Сон стал её постоянным состоянием.
Присела на кровать к свекрови, потрогала лоб, прислушалась к дыханию.
От чувства вины и беспомощности хотелось вновь «взвыть», как когда-то на полу, у ванной комнаты.
Осторожно пригладила седые растрёпанные волосы, поправила одеяло, скомкавшийся воротник и... замерла.
На шее, ощутимые пальцами, плотно сидели твёрдые, желтоватые, узлы; они опутывали всю вену и уходили по ней к голове.
Задавила в себе крик, поймала ладонью слетевшую слезу и заткнула рукой рот.
Глаза свекрови неожиданно открылись: она пристально смотрела в глаза.
- Ничего, ничего... всё в порядке... я сейчас… - говорила, как маленькому ребёнку, пыталась улыбаться, чтобы не напугать.
И не могла остановить слёзы.
«Ненавистная вода», - подумала, всё ещё удерживая улыбку на лице, вышла из комнаты, ощущая на себе пристальный следящий взгляд своего большого, безнадёжно больного, «третьего ребёнка».
Молодую, красивую и удивительно добрую и нежную женщину-врача привёз муж. В тот же день.
Объяснила доктору, что могла, потом провела её в комнату спящей свекрови, шёпотом спросила:
- ...метастазы?
- Да, это... Вы её можете разбудить?
- Да.
Свекровь смотрела на врача без эмоций, без мыслей – просто смотрела.
- Откройте рот, пожалуйста... Она может открыть рот?
- Мама, откройте рот! Надо открыть рот, - и услышав знакомый голос, свекровь с готовностью открыла рот... «маленький ребёнок»...
Осмотрев свекровь, врач сложила руки на коленях и очень тихо заговорила:
- Это невероятно. То, что с ней происходит... с таким диагнозом, она должна была сейчас кричать от боли. А она – спит. Очевидно, поражён мозг, скорее всего, метастазы идут оттуда. Невероятно.
Взять свекровь в больницу вновь отказались.
В квартире стало непривычно тихо: свекровь больше не поднималась с кровати. Не чувствовала уколов, терпеливо позволяла себя переодевать и перестилать постель, послушно глотала кашу с ложечки... и спала.
Полярная ночь: темно.
Темно утром, темно – днём, темно – ночью.
Всегда темно...