Виталию Соломину
Я люблю свой город. Он окружен горами со всех сторон. Он теряется летом в зелени листвы, а зимой – в морозных туманах. Я люблю свой город, где среди новых многоэтажных домов живым видением встает перед глазами небольшой домик, во дворе которого – самодельные качели, сделанные из кусочка обструганной доски и толстой проволоки. Вокруг уже начинается строительство новых домов. И в этом строительстве угадывается будущий облик улицы, на которой не будет места самодельным качелям, прикрученным к стволам двух высоких тополей. И уже вырастает забор вокруг ветхого домика, а на заборе – объявление о театре марионеток. Я не знаю еще такого слова и бегу за разъяснениями к старшим. И марионетки представляются мне странными полуживыми существами, словно качели во дворе: они живут и разговаривают, но им необходим внешний импульс, приводящий их в движение, внешний импульс в виде проволочек или веревочек, намотанных на пальцы артистов.
«Я люблю свой город…», - повторит спустя много лет известный артист, который жил в моем городе задолго до моего рождения, а потом ходил в ту же школу, в которую позже буду ходить и я. «Я люблю свой город», - скажет он задумчиво с экрана телевизора, вспоминая тихий двор, маленький дом и детские качели. И когда он приедет в родной город на гастроли, то уже на найдет своего дома. Но тополя еще будут расти на том месте, где он жил когда-то. Те ли это тополя, или из старых корней выросли новые деревья? Коснется ли он рукой их гладкой коры, чтобы найти на ней след от проволоки?
И в школу свою он придет. Он придет туда поздним летним вечером, и на теплой от заходящего солнца деревянной двери оставит записку, где напишет, что он любит свою школу. Вечер тихо опустится на родной город. Откроется дверь школы, и на пороге появится белоголовый мальчик в танкистском шлеме. Постоит, сощурившись от яркого солнца, - и вернется назад, в школу. Там, в актовом зале, - репетиция спектакля «Три мушкетера». Руководит постановкой молодая учительница литературы – моя мама. И став потом преподавателем педагогики в институте, она каждому поколению студентов будет рассказывать на лекциях… Ах, совсем не то, что ждет читатель! Она будет рассказывать, как во время репетиций, в которых были заняты старшеклассники школы, в дверь заглядывал маленький мальчик в танкистском шлеме. Казалось, он хочет помешать молодой учительнице, которая вдохновенно руководила постановкой. Казалось, он только затем и открывает дверь, чтобы посмеяться над ними. И сколько бы ни закрывала дверь молодая учительница, сколько бы старшие школьники ни выталкивали назойливого мальчишку, - он появлялся в дверях снова и снова, не пытаясь даже сказать что-то, не смея попроситься участвовать в спектакле… Наверное, ему просто хотелось быть на сцене с теми взрослыми ребятами. Но учительница была так молода! А старшеклассники – снисходительно-самоуверенны. Через много лет бывшие старшеклассники и бывшая учительница увидят его на киноэкранах, услышат о нем как о замечательном артисте. И моя мама будет читать студентам лекции о том, как трудно увидеть в ребенке нераскрывшуюся личность. Ведь ребенок, как писал Януш Корчак, - это момент во времени, это пылинка в пространстве. Проходит время, - и пылинка становится звездой.
А у нас дома, на стене комнаты, еще долго будут висеть самодельные шпаги мушкетеров из того самого спектакля. А в том зале, где проходили когда-то репетиции, будет музицировать мама артиста. И под ее музыку совсем новые поколения четвертой школы опять и опять будут выводить «Во саду ли, в огороде…». А потом ее пригласят на юбилей школы и торжественно объявят, что в президиуме находится мама адъютанта его превосходительства…
С артистом я встречусь в Москве, на спектакле «Горе от ума». Я буду сидеть в партере знаменитого театра, смотреть на сцену и вспоминать родной город, и гордится, что я тоже родилась там, и жила недалеко от его дома, и училась в той же школе, и моя мама… Я тоже люблю рассказывать эту историю своим знакомым.
Когда старшеклассниками стало уже наше поколение, снимали недалеко от города фильм «Даурия». И в статисты пригласили наших мальчиков. Мы скучно сидели на уроках, когда вдруг открылась дверь класса, - и, топоча тяжелыми сапогами, в шинелях, с приклеенными усами и высоко зачесанными волосами, - ворвались на урок наши мальчики. Съемки шли долго. И однажды, когда мы отрабатывали свой долг на овощехранилище за городом, - вдруг опять прискакали казаки, размахивая бутафорными шашками, подкручивая усы. «И мы, и мы!», - закричали девочки. И, забравшись на лошадь, я держалась за спину лихого казака. И добрый город вдалеке улыбался мне, скрытый от других городов и сел дикими горами и синими озерами.
А потом стал школьником мой сын. И, зная уже про танкистский шлем, - он пошел со мной на спектакль «Дядя Ваня», с которым приехал на гастроли в наш город Малый театр.
…На соседнем дачном участке на вбитый в землю кол, поддержи-вающий малину, надет для чего-то старый танкистский шлем. Я не собираюсь выстраивать какие-то ассоциации. Просто мне кажется, что время не умирает. И человек не уходит навсегда.
Виталий Соломин… Народный артист России. Лауреат Премии Москвы.
Я тоже люблю свой город. Я очень люблю свой город.