Последних страстотерпцев
Крестный ход, крестный ход
Неспешно в небо синее уходит…
Давно отцвела черемуха, и закончилось предсказанное народной приметой похолодание – погода в конце мая была уже летняя. Ранним утром я ходил за молоком в дом через дорогу. Роса еще лежит на траве, холодит босые ноги, но асфальт уже нагрет низким солнышком. И в воздухе, еще прохладном, разлиты, словно мед, запахи села и разнотравья. Пройдет пара часов, встанут жена с дочкой, и уже жарко. Нет ни росы, ни утренней свежести. Жара с каждой минутой прибавляется, и гудят шмели на цветущем за окнами дубе.
Недавно уехали Диман с Лехой, на три дня только и приезжали, – зато все источники успели обойти. Последний раз мы все вместе ездили в Цыгановку. Там очереди, особенно в женские купальни, конечно. Если Дивеево – центр православного туризма в России, то источник батюшки Серафима, несомненно, его изюминка. Мы стояли на холме Мордовского заповедника и смотрели вниз на очередь – группа паломников нараспев молилась Богородице. Вот Света зашла в купальню с пожилой женщиной, первый раз она окунается.
Обратно решили пойти пешком. День клонился к вечеру. Как приятно было после дневной жары идти по лесу, видеть стройные сосны с молодыми зелеными побегами на концах веток, белоствольные березки с такой молоденькой изумрудной листвой. Потом шли полем, мимо скита в перелеске. За новой оградой сразу бросается в глаза новая же церквушка, веселенькая, деревянная. И потом только замечаешь что-то там хозяйственное – сараи, коровники.
Вот тогда, по дороге, мы и решили окунуть в источник святого Пантелиймона Веруську. Света вдохновилась услышанным от паломницы из Саранска рассказом о купании младенца зимой и, в свою очередь, вдохновила меня.
***
Я сидел на краешке каменного ограждения, смотрел вниз. Желтые доски купальни, темно – зеленая битумная кровля на уровне глаз. Икона Святителя Пантелиймона. Мощные родники щедро дарят кристальную воду, святую. Пьешь – и зубы сводит, но хочется пить, еще и еще пить. Внутри, я знаю, полумрак, после уличного жара холодно. Разуваешься, и мокрые доски обжигают ноги. Скамеечки по бокам, крючки для одежды в бревнах.
«Часовня подновлена благодаря работникам Волгодонской АЭС в августе 2003 года» - читаешь заламинированную бумажку на стене. Мощь России, ядерное Православие. Внутри Света раздевает Веруську чтобы трижды окунуть. Сумасшедшая! младенца! в ледяную воду! Или в святую купель?
Ты веришь в Бога?..
Людей немного. За оградой продают пустые бутылки, платки, свечи. Много всего. Проедет по дороге машина, свернет за скит, где асфальт кончается, и только пыльное облако вьется посреди зеленеющего поля. А дальше ряд домов, желтый газопровод над окнами. Небо над головой яркое, синее, белоснежные облачка на нем. Какая благодать разлита над этими полями, домиками, тихой речкой!
Приглушенный крик ребенка. Раздался и сразу затих. Разве не чудо! Я ждал рева на полчаса. Хотя… разве должно быть иначе. Это ледяная вода или святая купель? Не спрашивай у других, ведь сам, оказывается, не верил, удивился – не плачет дочь.
Девушка из церковной лавки вынесла на улицу магнитофон. Музыка органично влилась в окружающую идиллию.
Я пойду сегодня на Никольское
Помянуть духовного отца
Гитара, красивый перебор. И родное все вокруг. Я так и не научился объяснять людям, почему не езжу заграницу. Калининград – до Берлина в два раза ближе, чем до Москвы. Консульства почти всех стран ЕС. И люди ездят. Который год государство финансирует поездки наших детей по Золотому кольцу, в обе столицы. «Дети России едут в Россию» программа называется. Потому что в Польше на лыжах все катались, в Амстердаме курили траву, во Франции языку обучались по программе обмена. Ну что ж, съездим теперь и в Москву.
Колокола звонят со звонницы
Уходит в небо благовест, благовест
Пройдут года – и все исполнится
А над Россиею – Голгофский Крест
Света выходит, Веру выносит на руках. Она довольная, смотрит по сторонам, меня заметила, головку задирает. Папа.
***
Вечером я через бабушкин огород вышел к реке. Вичкинза… Все названия вокруг уходят корнями в тюркское прошлое. Хан Дивей, два брата Арзай и Масай. А может, «эрзя» и «мас» – земля, где живут эрзя? Как близки русскому сердцу эти слова. Что будят они в нем? В каких глубинах души?
Над идеально гладкой поверхностью воды, почти невидимый, закручивался невесомыми струйками и не спеша поднимался вверх легкий туман. Как это часто бывает в Средней полосе по вечерам, ни листочек не шелохнется на дереве. То тут, то там стрекочут кузнечики – не пришло еще их время. Тепло. На землю уже опускается тьма, но небо еще совсем светлое. Справа за огородами редко-редко проезжают машины, мне они видны только снопами света от фар, впереди за рекой осветилась изнутри колокольня, часы пробили десять. Еще дальше – фонари в два ряда на Арзамасской. И свежесть, свежесть, свежесть. От воды, от молодой травы, будто изливается с самого неба. И на западе, на фоне угасающего заката несколько точек светятся. Фонари в соседнем селе.
Мне ясно так вспомнилась моя деревня. Сто пятьдесят километров до нее отсюда. Вечером в ясную погоду с холмов тоже видны движущиеся точки – фары машин, у опушки далекого леса. Спадает дневная жара, как сегодня – ни веточка не шелохнется, стрекочут кузнечики со всех сторон, тихо вокруг, ни души. Какой покой! Лишь эти далекие, такие редкие, плывущие вдоль леса точки, да шум таких же редких грузовиков с Сасовской дороги.
В Дивеево почти зримо ощущаешь присутствие Бога. Он, конечно же, всегда видит нас, любит нас, но здесь сама атмосфера не дает забыть о Нем. Май! Все вокруг наполнено жизнью. Вся природа словно кричит: «Жизнь! Жизнь! Жизнь!»
Кто из нас не читал в детстве Бажова, про хозяйку медной горы. Рассказ «Горный мастер» мне кажется просто гениальным в своей простоте. Данила режет из малахита чашу в виде дурман – цветка. И получается она у него как живая: и прожилочки на ней, и изъяны на листиках. А он годами сидит задумчивый, покой потерял – что не так?
Мы уже сегодня можем создавать искусственный интеллект, собак – роботов, полную имитацию травы, леса. Искусственный шум прибоя, запах тайги. Виртуальная реальность. Но чего-то не хватает в наших творениях. Что неуловимо присутствует здесь, в Дивеево, возле реки. «Что не так? Что не так?! Что не так?!!» - Данила мастер в отчаянии разбивает свою чашу молотком.
Здесь есть все, только нет души,
Вместо росы белый жемчуг дрожит,
Робот птиц восковых сторожит…
Эпилог.
Я не знаю, как родилась присказка «увидеть Париж и умереть». Прочитал недавно у Мединского про средневековые европейские города. В серии «Мифы о России». Плохо там было. В каменных лабиринтах без водопровода и канализации. Атмосфера нездоровая, тяжелый дух. И чем больше город, тем нездоровее. Тем тяжелее. Не было на Руси косметики. Может не доросли мы до цивилизованной Европы. А может не нуждались просто – скученности такой нет, баня каждую неделю.
Вера после купания спала хорошо и кушала вечером тоже. Хорошо, что жена у меня внимательная. Сам бы я не заметил, что прошли у нее дня через два прыщики маленькие на щечках. Надолго прошли.