Времена меняются

Сергей Аршинов
Сколько на флоте специальностей? Честно признаюсь – не знаю и даже приблизительно назвать эту цифру не возьмусь! Их и раньше-то было немало, а с развитием техники число их возросло на порядки.

Тем не менее, у каждой специальности есть свои конкретные показатели, свои критерии оценки. Каждый специалист в установленные сроки сдает экзамены, и ему присваивается соответствующая классная квалификация, отражающая уровень его подготовки.

Нет таких критериев и такой классификации только у политработников, поскольку отвечают они за все: и за то, как другие, их подчиненные, осваивают свою специальность и повышают эту самую свою классную квалификацию, и за то, как в целом кораблем решаются поставленные перед ним задачи, и за то, как ведут себя их подчиненные, причем не только на службе, но и в быту, и за то, как организовано соревнование, и за то, каков у подчиненных уровень политических знаний и сознательности и еще за многое и многое другое. А точнее сказать, за все, даже за то, что и как делает командир, и как он себя ведет.

Поэтому замполит – это единственный человек на корабле, у которого ни по одному ни боевому, ни повседневному расписанию даже место его нахождения на корабле не определено, а сформулировано весьма загадочно: «там, где трудно».*

С одной стороны, это не лимитирует политработника и действительно позволяет ему сосредоточить свои внимание и усилия на тех вопросах, которые на данном конкретном этапе и в данных конкретных условиях являются определяющими.

С другой стороны, это позволяет недобросовестным людям, случайно оказавшимся на политической работе (избравшим ее для себя именно из-за того, что здесь нет ни привязки к конкретному месту, ни конкретных критериев оценки, и строящим свою деятельность по принципу «рот закрыл, - и рабочее место в порядке» и призыву «делай, как я!» предпочитающим призыв «делай, как я сказал!»), бездельничать, в то же время предъявляя требования к другим, и, тем самым, только дискредитируя саму суть политической работы.

С третьей же стороны, это позволяет любому проверяющему, в случае какой-нибудь неудачи, всегда обвинить политработника в недостаточном внимании к тому или иному вопросу, в серьезных недоработках и упущениях, и, в конечном итоге, в том, что он в критический момент неправильно оценил ситуацию и находился не там, где это было наиболее необходимо. То есть, если конкретный виновный не будет найден, в качестве такового всегда можно назначить политработника.

Иногда пытаются все-таки ввести какие-то критерии, по которым вроде бы можно как-то количественно оценить работу. Одним из таких показателей считают количество мастеров военного дела и специалистов повышенной (в частности, первого класса) классной квалификации. И если у тебя эти показатели не растут, а еще хуже  - снизились, то работаешь ты плохо.

Но при этом никто даже не пытается вникнуть, почему это произошло. Ведь может быть, что у тебя просто уволилось в запас или перевелось к новым местам службы большинство из тех, кто имел такую классную квалификацию, а новым еще просто не подошли сроки сдавать на такой класс.

Другим критерием является уровень воинской дисциплины, который в цифровом выражении определяется не принимаемыми командованием мерами к нарушителям, а просто количеством совершенных проступков, и, в первую очередь, так называемых, грубых.
__________________
* см. рассказы «Фортуна» и «Хорошо быть летчиком!»

А если у тебя в очередной призыв пришел парень, который до этого на гражданке пьянствовал, был наркоманом, имел приводы в милицию, а то и вообще привлекался к уголовной ответственности, и с ним не могли справиться ни родители, ни школа, ни любые другие органы и организации, и с первого же дня он продолжил свои любимые занятия и на службе, и пока ты из него, как говорится, сделаешь человека, пройдет не день и не два, это мало кого интересует.

Еще одним критерием, по которому тоже пытались оценивать работу политработников, была подписка на газеты и журналы. Считалось, что, если политработник хорошо работает, то у его подчиненных высокий интерес к политическим вопросам, политической жизни и, соответственно, политической литературе.

В связи с этим предполагалось, что каждый коммунист должен в обязательном порядке подписаться на газету «Правда» и на журнал «Коммунист Вооруженных Сил» или уж, в крайнем случае, на «Коммунист». Комсомольцы, соответственно, должны были подписываться на газету «Комсомольская правда» и журнал «Комсомольская жизнь».

Кроме этого, поскольку все были людьми советскими, очень «приветствовалась» подписка на газеты «Известия» и «Советская Россия». Это с одной стороны. С другой стороны, как люди военные, все должны были подписываться на газету «Красная звезда».

Помимо того, было очень желательно, чтобы большинство офицеров выписывало журнал «Морской сборник» (а уж старшие офицеры – в обязательном порядке), а мичманы – «Знаменосец».

Для личного состава срочной службы рекомендовались журналы «Агитатор» и «Блокнот агитатора».

Если учесть, что на атомных подводных лодках, об экипаже одной из которых пойдет речь, по штатному расписанию было более чем по сорок офицеров и мичманов и около двадцати матросов и старшин срочной службы, причем добрая половина, а то и больше, офицеров, треть мичманов и по несколько человек матросов и старшин были членами или кандидатами в члены партии, то можно представить себе, что это должна была быть за подписка, чтобы полностью удовлетворять перечисленным требованиям!

Все остальные издания шли в добровольном порядке. Правда, на наиболее популярные, такие как «Литературная газета», журналы «Крестьянка», «Сельская молодежь», «Сельская жизнь», «Юный техник», «Иностранная литература», «Молодая гвардия», «Роман-газета», «Иностранная литература» и некоторые другие существовали ограничения.

Подписными же изданиями и литературными приложениями к популярным журналам, как правило, премировались те экипажи, на которых подписка была организована «лучше».


…Саша Кухарев служил замполитом уже не первый год, но в последнее время что-то у него порой не стали сходиться концы с концами, и его уже даже начали потихонечку поругивать. Во время прошлой подписки Саня был в отпуске. В его отсутствие, посчитав, что это плевое дело, ее поручили какому-то мичману, который практически пустил ее на самотек, выписал только то, что члены экипажа пожелали чисто в добровольном порядке, никого ни за что не агитируя, ничего не навязывая.

В итоге подписка получилась самая «худшая» в дивизии, за что Сашу «склоняли» при каждом удобном и неудобном случае.

Помимо этого, хоть и сами не пожелали выписывать политические издания, многие члены экипажа ворчали на зама, поскольку по результатам той подписки на экипаж дали всего одно подписное издание, которое, естественно, вообще не разыгрывалось, как обычно, между всеми офицерами и мичманами, а досталось командиру.

Посему в этот раз Саша решил взять реванш и показать всей дивизии, что значит, когда за дело берется политработник-профессионал.

«Закрутив гайки» и надавив на совесть и психику, Саня добился, что все до единого члены экипажа подписались на все без исключения политические издания в соответствии со своим, так сказать, статусом. Причем, все коммунисты подписались и на «Коммунист Вооруженных Сил», и на «Коммунист». Даже некоторых некоммунистов Саня тоже уговорил подписаться на эти издания. Все до единого офицеры выписали «Морской сборник», все мичманы – «Знаменосец», три четверти экипажа выписали либо «Известия», либо «Советскую Россию», и даже почти половина экипажа выписала газету «Труд», являющуюся органом Центрального Совета профсоюзов.

В итоге на экипаж дали аж шесть подписных изданий, и ропот по поводу «насилия» со стороны замполита сам по себе как-то немного притих.

Первого января в обед, встретив с любимым личным составом праздник, Саня возвращался домой в предвкушении заслуженного отдыха в кругу семьи. Но, войдя в подъезд, он вдруг остолбенел: его почтовый ящик походил на бочку, из которой на зиму забыли слить воду, и та, превратившись в лед и расширившись, порвала ее, выпирая из трещин кучерявыми сосульками. Только из распертого, разбухшего и как будто надувшегося почтового ящика во все стороны торчали газеты. Кроме того, половина лестничной площадки под почтовыми ящиками была завалена стопками газет и журналов, на которых были четко написаны его фамилия и адрес.

Через три дня дома всю эту литературу уже складывать было некуда. Жена закатывала истерики. И поэтому, как только после праздников и совпавших с ними выходных почта, наконец, открылась, Саня побежал в отдел доставки, разбираться с возникшим недоразумением.

Но там ему заявили, что никакого недоразумения нет, - они просто доставляют то, что у него выписано. А выписано на его адрес было: 37 газет «Правда», 78 газет «Красная звезда», 24 газеты «Комсомольская правда», 26 газет «Известия», 18 газет «Советская Россия», 28 газет «Труд» и журналы: 29 «Коммунистов Вооруженных Сил», 36 «Коммунистов», 32 «Комсомольские жизни», 36 «Морских сборников» и 38 «Знаменосцев»!

Оказалось, что Саня, проведя, так сказать, организационную сторону работы, за выписку подписных листов и доставочных карточек посадил несколько молодых мичманов, поскольку самому с таким объемом работы в установленные сроки было просто не справиться. Другие же офицеры и мичманы, которым Саня практически навязал совершенно не интересовавшие их издания, деньги-то заплатили, но в своих подписных листах указали домашний адрес Кухарева. Молодые же мичманы (их, чтобы не подставлять, никто в аферу не посвящал) не обратили на это особого внимания, а если и заметили, то по неопытности решили, что так и нужно.

Проявив недюжинную активность, Сане все-таки удалось оформить переадресование, но изменение это произошло только с начала второго квартала, а все три первых месяца года ему пришлось регулярно работать почтальоном, доставляя всю приходящую на его домашний адрес периодическую литературу на корабль.

Первого апреля, в последний раз загрузив свой только перед самым Новым годом купленный «Жигуленок» так, что в салоне было просто не повернуться и только-только хватало места, чтобы, не расставляя в стороны локти, крутить руль и переключать скорость, Саня, счастливый, отправился в казарменный городок. Он уже, наверное, давно не ездил на службу с таким удовольствием и приподнятым настроением, поэтому как-то немного отвлекся на свои мысли и не заметил, что приблизился к участку дороги, где на протяжении нескольких десятков метров бетонку покрывал тонкий ледок, сверху слегка припорошенный снежком.

Саня ударил по тормозам, но машина не слушалась. Ее стало разворачивать поперек дороги, и продолжало неуклонно нести вперед.

Весь уйдя в управление, Саня забыл о тех штабелях газет и журналов, которыми была до отказа набита его машина. Им же, в свою очередь, видимо, не понравилось столь неуважительное к ним отношение, и они решили сказать свое слово в фигурном катании, со всех сторон повалившись на Саню и практически заблокировав ему руль, педали и даже переключатель скоростей. Как назло, именно сразу за этим местом на дороге была довольно большая выбоина. Саня хорошо знал это место и всегда проезжал его очень аккуратно. А тут, уйдя в себя, он на мгновение отвлекся и спохватился, только когда красные сигналы впереди идущей машины стали стремительно приближаться.

Хорошо, впереди идущая машина уже миновала выбоину и стала постепенно удаляться. Поэтому ее «Жигуленок» Кухарева не догнал, но достиг этой самой выбоины, продолжая катиться боком. На выбоине он как будто споткнулся, и дальнейший свой путь продолжал уже кубарем.

Наконец, прекратив кувырки, он плавно скатился на крыше с дороги и замер в таком положении в придорожной канаве. Из стекол в машине осталось только водительское, да и то потому, что было приоткрыто.

С трудом выбравшись из машины, Саня в сердцах, немедленно очистил салон, выбросив всю макулатуру в придорожное болото (правда, поскольку болото было замерзшим, и макулатура так и осталась лежать горкой на самом видном месте, за это ему тоже потом досталось, - соответствующие службы, борясь с незаконными свалками, довольно легко установили автора), и зарекся больше никогда никого в вопросах подписки не насиловать.

…Прошли годы. После развала Советского Союза и краха политической системы в нашей стране, как грибы после дождя, стали появляться различные общественные и политические организации, которые, несмотря на недавнее всеобщее возмущение «засильем КПСС», стали активно изображать из себя выразителей воли народа с претензией на свою избранность, исключительность и единоличность. И хотя ни у одной из них не было не только стройной теории, обоснованной и твердой позиции, конкретных взглядов, но и хотя бы элементарной, но реальной программы, не говоря уже о хоть сколько-нибудь внятной идеологической базе, все они активно включились в борьбу за власть, на каждом углу заявляя, что только они могут спасти Россию.

Никто из «спасителей» ни политического образования, ни хотя бы малейшего опыта практической политической работы, ни даже элементарного образа мышления в этой области не имел. А необходимость во всем этом, безусловно, была, так как даже в своих руководящих документах они поначалу, не придумав ничего лучше, писали: «мы поддерживаем тех, кто у власти, поскольку, оказавшись наверху, они уже всегда и во всем правы», или: «наши цели – это достижение наших целей, а наши задачи – это выполнение наших задач»!

Но долго дурить народ такой абракадаброй было невозможно. Поэтому они, чтобы придать своим телодвижениям более приличную форму и хотя бы видимость чего-то, хоть и непонятного, но выглядящего и звучащего по-политически и гладко сформулированного, стали, как, в свое время, Советы создали институт военспецов, привлекать к этой работе бывших политработников.

Правда, держали их, в основном, на черновой работе, близко к руководящим должностям и к принятию каких бы то ни было решений не подпуская (не дай Бог, они, как люди грамотные и умеющие работать, действительно сначала придумают что-нибудь серьезное, что и в самом деле нужно будет не только провозглашать, но еще и делать, и что сможет принести реальную пользу народу, а не только самим «спасителям», а потом еще и «скинут» этих неграмотных и бесполезных претендентов на эту роль!).

Понимая всю абсурдность своего положения, некоторые политработники, в силу ряда причин, все-таки шли на это. Во-первых, им нужно было как-то содержать свои семьи, а в той обстановке найти работу, позволяющую делать это, не унижая собственного достоинства, было крайне тяжело. Они и так уже перепробовали все, что могли. Но на биржах труда и в других организациях, занимающихся трудоустройством, взахлеб заверяя их, что люди с ТАКИМ образованием и ТАКИМ опытом им нужны до зарезу, получив соответствующую плату за включение этих людей в базу, о них тут же благополучно забывали.

Пытались они и организовать собственное дело, но наше любимое новое государство делало все, чтобы люди, не обеспечившие себе до того (не будем говорить, какими путями) достаточную материальную базу, не смогли развернуться.

Во-вторых, они, в силу непростительной для их возраста и опыта наивности, рассчитывали, что действительно смогут как-то повлиять на то, чтобы из этих движений получилось что-нибудь серьезное, способное реально улучшить жизнь людей.

Ну, а в-третьих, это все-таки было то, в чем они, действительно, были профессионалами и могли работать, что называется, вкладывая душу. На то, на что «спасители» тратили дни и недели, зачатую сопровождая свою работу истериками по поводу того, как это тяжело (особенно, если в роли этих «спасителей» выступали женщины), они тратили не более получаса, плюс ко всему, делая это еще и с гораздо более высоким качеством. Поэтому «спасители», выше головы «загруженные» работой, зачастую возмущались, что эти ребята просто большей частью «бездельничают».

Правда, в той самой душе, которую пытались вкладывать в дело профессионалы, нередко появлялась горечь, когда «спасители», не советуясь с ними, а порой и в противовес их рекомендациям, принимали отдельные решения, за которые, мягко говоря, становилось стыдно.

Когда одна из таких организаций, достигнув определенного уровня, собралась во всеуслышанье заявить о себе и значительно расширить свои ряды, она, вспомнив при этом нетленную мысль дедушки Ленина, что «газета – это не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но и коллективный организатор», совершенно справедливо решила издавать свою газету.

«Клепать» ее стали, как могли, и развозили по регионам целыми контейнерами. Правда, в регионах ее почти никто не читал, в связи с чем ее нередко почти теми же контейнерами вывозили на свалку или сдавали на макулатуру (хоть какая-то польза была, поскольку финансирование из центра было весьма скромным!).

Нередко в регионах, чтобы отчистить свою совесть и хоть как-то создать видимость распространения, ее пытались силком всучить секретарям подразделенческих организаций, чтобы те распространяли ее на местах, но тогда она скапливалась уже в нижестоящих офисах.

Примерно через полгода, посмотрев на такое положение дел, центр решил, что народ гораздо больше будет проявлять интереса к тому, за что он заплатит деньги, и сделал эту газету платной, да еще и подписной.

Профессионалы пытались объяснить, что любой МАССОВЫЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ печатный орган сначала должен вызвать к себе интерес, потом «наработать» свою аудиторию и начать пользоваться устойчивым спросом. После этого его можно будет делать платным. И лишь потом, изучив ситуацию в новых (платных) условиях, если он и дальше будет продолжать пользоваться этим спросом, на него можно  будет организовывать подписку.

Но «спасители» заявили, что профессионалы мыслят старыми категориями, а у них, у «спасителей», все будет по-другому, по-новому.

Но, как и предрекали профессионалы (мастерство не пропьешь и за деньги не купишь!), как только газета стала подписной, спрос на нее не только не увеличился, а практически пропал совсем. Те, кто раньше еще когда-никогда в партийных офисах ее все-таки просматривали, иметь ее у себя дома не пожелали, а уж платить за нее деньги не собирались тем более. Даже сотрудники горкомов партии не спешили оформлять подписку.

Тогда волевым порядком из центра было разослано указание, чтобы штатные сотрудники и партийные активисты подписались, что называется, всенепременно, а в целом количество выписанных экземпляров соответствовало не менее чем десяти процентам (прямо скажем, далеко не такой уж высокий процент, но если и его приходилось обеспечивать силовым путем, то можно себе представить, какой популярностью пользовалось издание, да и сама партия) численности партийных организаций, что невольно напомнило великого А.С.Пушкина:
   
    «Мой дядя самых честных правил,
     Когда не в шутку занемог,
     Он УВАЖАТЬ себя ЗАСТАВИЛ,
     И лучше выдумать не мог!»

Скрепя сердце, штатные сотрудники оформили подписку, но, как потом оказалось, ни один из них не выписал главный рупор своей любимой партии на дом, чтобы лишний раз не раздражать своих близких.

В подразделенческих же организациях их руководители пошли еще дальше. Выполняя указания центра, они просто взяли и выписали целиком на свои офисы все необходимое количество газет, не утруждая себя бессмысленной агитацией. Благо, газета стоила не так дорого, а руководители эти в основном были людьми не самыми бедными.

Но при очередной проверке, которыми новоиспеченные партии баловались не меньше чем их низвергнутая предшественница, вся эта хитрость выплыла наружу, и вновь полетели разгромные телеграммы.

Но, как говорится, голь на выдумку хитра. Не меняя ничего по сути, руководители подразделенческих организаций все то, что они раньше выписывали на свои офисы, переоформили на домашние адреса своих активистов.

Один из моих знакомых оказался как раз в числе таких профессионалов, и трудился в горкоме одной из партий. В силу обстоятельств ему пришлось оформить подписку на газету своей партии, но сделал он это, естественно, на рабочий адрес.

Когда же однажды, вернувшись из отпуска, который пришелся как раз на рубеж подписного периода, он обнаружил свой почтовый ящик, в точности напоминающим почтовый ящик Сани Кухарева, радости его и его жены не было предела.

Оказалось, что работники подразделенческого отделения партии, на территории которого проживал мой приятель, выписывали эту газету наугад, не интересуясь не только тем, хочет ли человек получать ее, пусть даже и бесплатно, но даже не уточняя, быть может, этот человек уже и сам на нее подписался. А поскольку мой приятель для данной подразделенческой организации был сотрудником вышестоящего партийного органа, его они никак не могли обойти вниманием и заботой при оформлении подписки.

Были даже случаи, когда некоторые активисты, благодаря несогласованности внутри своих же собственных организаций, получали на дом по несколько экземпляров своей «любимой» газеты.

Да! Времена, как говорится, меняются, а вот методы практически остаются. Только если незабвенная КПСС шла к этому долгие годы, то нынешние хотят все и сразу! Видимо, есть все-таки что-то в крылатых высказываниях другого «классика» - нашего современника - Виктора Степановича Черномырдина  о том, что «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда!» и «Какую бы партию ни строили, все КПСС получается!».




31.01.06.