Утро выдалось самим обычным. Эля привыкла вскакивать в последний момент, успевала сварить кофе перед уходом сына в колледж и сразу садилась за комп. Впервые в жизни она могла заняться тем, о чем мечтала всегда – писать. Если не брать во внимание странные сны, в последнее время мучившие ее ночами, она была счастлива. Тем особым, выстраданным счастьем одинокой женщины, сумевшей преодолеть в жизни много бед, испить чашу горестей, но остаться самой собой. В эти моменты, творя новые миры и населяя их еще не знакомыми, но уже близкими ей героями, она чувствовала себя чуток демиургом и была переполнена ощущением чего-то нереально-сказочного. Словно сама приобщалась к сказке, которую сочиняла. А еще была игра, вроде обычная он-лашка, но ей почему-то очень нравилось открывать страницу, грузить свой образ, любоваться на дивные формы и гордую осанку ее эльфиечки,(расу выбрала сразу, словно других и не существовало). Вот над ником страдала долго, а потом откуда-то из глубин то ли памяти, то ли подсознания вынырнуло странное имя - Эллариоли. Имя звучащее, как горный родник, странное и бесспорно эльфийское. И чуток похоже на ее собственное Эля, от Эльвира, (выпендрились же ее родители в свое время). Эльке исполнилось тридцать пять, конечно, еще не старость, но, к сожалению, и не юность, наполненная надеждами и мечтами. Игра наконец загрузилась и Элька ринулась в бой. Как прекрасен мир, в котором возраста просто не существовало, мир, где тебя ценили, не только, как бойца, но как личность и просто женщину. Может потому так много взрослых дядь и теть увлеченно играют здесь, прячась от собственных комплексов и проблем реальной жизни. Элька умела и любила пошутить, компания подобралась лихая - все дамы после тридцати - уже умные и еще красивые, без дурацких комплексов и заморочек. Шутили так, что вечно уставшие от скучной охраны правопорядка модераторы, слетались в их комнату, дабы развеяться и просто похохотать. Эльке не раз говорили, что день, начатый из просмотра чата их комнаты, потом всегда удачный. Что-что, но чувство юмора ей никогда не изменяло. Она отхлебнула кофе, как всегда чуть остывший и сладкий, и увлеченно присоединилась к обсуждению новой животрепещущей темы в чате, как бы уговорить Абаму баллотироваться в президенты России, или Украины, на худой конец. Смех в разных городах был самым настоящим, когда девчонки начали выкладывать свои методы убеждения данного индивидуума променять сытую Америку на наши просторы. Вечно в настроении "Говорушка", предлагала просто отослать ему фоты наших девчонок. Причем не моделей, а пойдут самые обычные. Неунывающая "Пепельная кошка", предлагала ради такого случая навестить кандидата лично, за одним убедиться в других достоинствах политика. Но эту идею пришлось отмести сразу, так как после такой проверки хронически не удовлетворенными славянскими девами, вероятность, что кандидат, при условии, что выживет, захочет хоть на миг покинуть спальню, равнялась нулю. "Шахрезада" предложила угостить шикарного негра ящиком перцовки и цыганами, а потом в невменяемом состоянии отправить бандеролью к нам. А отсюда по российскому бездорожью, авось не скоро вырвется, рашен-бездорожье рулит. Обсуждали долго, смакуя детали, хорошо, что утром детки в школе и в чате в основном половозрелые экземпляры, якобы работающие в собственных кабинетах, за собственными компами. И если учесть, что некоторым при этом приходилось делить кабинет с сотрудниками и подчиненными, то премия была гарантирована, за удивительную работоспособность в начале дня - пальцы так и порхали над клавиатурой, и только довольные лица и не всегда сдержанный смешок, мог дать понять, что, увы, работой тут и не пахнет.
Проведя пару боев, Элька с сожалением свернула игру, и спрятав асю в инвизе, чтобы не мешали, вернулась в свой мир. Она писала детскую сказку, полу-роман полу-легенду, мир полный магии и вечной борьбы добра со злом. Ее мир, где она была гордой элфийкой, девой-воином, потерявшей род и саму себя. Ее дева отреклась от силы и даже имени, и поняв, что натворила искала способ все поправить. Эля, непостижимым образом, сама превращалась в эту деву, часто спорила с собой, была не согласна с решением героини, но не мешала ей жить и творить свои ошибки. Впервые канва ее рассказа плелась сама. Эле иногда казалось, что она пишет то, что видит ночью. А вот о снах своих предпочитала не вспоминать. Наверно, есть счастливые люди, которым ночью снятся сны, сказочные жар-птицы, или розовые слоны с большими алыми бантами, или хотя бы те, за кем они скучают, друзья и одноклассники. Эле всегда снились события ее прошлого и, почему-то, редко радостные.
Очень часто снился муж, но не тот высокий ласковый парень, в которого она влюбилась и подарила свое сердце сразу, а другой - угрюмый и агрессивный. Паша, после того, как заболел. Ее мало кто понимал, и она отчасти была рада этому, ну как объяснить, что такое жить с душевно больным? Недавно еще любимым, обожаемым человеком, от которого осталась одна оболочка и даже та, неуловимо измененная. Как объяснить, что такое спать при не запертых дверях с ножом или топором под подушкой, боясь каждого шороха? Объяснить почему она молодая двадцатилетняя девчонка с крохой сыном на руках не могла его бросить? Даже после того, как он избил ее до полусмерти, после того, как как играл на неё в карты, даже после того, как связав их с подругой, бросил на кровать и поджег под ними матрац. Как можно объяснить человеку не верящему в ад, что он существует? Эля даже не пыталась. Она была в аду, жила в нем, едва уцелев физически и душевно. Но бросить того, которого любила, пока был здоров полон сил и идей, а теперь стал болен и не отвечал за свои поступки, не могла. Ей часто снился тот день, когда она задремала сидя на табуретке, потому, что из-за болезни мужа не могла спать две недели. Он сам терял тогда сон и ей не давал отдохнуть. И как Пашка вошел, а она не услышала, и потребовал от нее еду. Она наливала борщ, тоскливо ожидая вспышки ярости, и Пашка набросился на нее. Эля видела, словно со стороны, свою руку с ножом, нацеленную под левую лопатку мужа. И как что-то сжало ее пальцы, словно кто-то стоял рядом и не дал, не позволил ей нанести удар. И еще снились похороны, и Пашка, встающий из гроба и гонящийся за ней. Его не стало десять лет назад, но до сих пор Эле казалось, что он ее не отпустил. А в последнее время ей снились совсем уже странные сны, где она была настоящей Эллариоли, и куда-то шла, терпя лишения. И страдала так, что жутко даже представить. Шла пустынной горной тропой, балансировала над пропастями, рискуя сорваться, спала где придется и больше всего боялась не дойти, не успеть, не исправить что-то очень важное и последнее, что слышала Эля, после пробуждения был почему-то детский плач...