Б. Черкун Человек разумный - человек познающий

ЧЕРКУН  БОРИС  ИВАНОВИЧ

Родился в селе Асенкритовка (Кустанайская обл. 40 км. от станции Тобол) 15.02.1938 года. Окончил школу и военное училище. Два года службы на границе. Болезнь, 6 лет в Москве, лечение  и самообразование. Последние 15 лет он жил в Магнитогорске. Скончался 16 августа  1985 года и похоронен на станции Тобол.
Эта книга начисто  опровергает утверждение РАН, что время  одиночек прошло, что теперь открытия делают только учёные-профессионалы, работающие в институтах и академиях. Только диалектическое взаимодействие узких специалистов-профессионалов и генералистов-самоучек может вывести науку из идеалистического болота, в котором она оказалась к нашему времени.

                ДЛЯ ЧЕГО РОЖДАЕТСЯ ЧЕЛОВЕК
                История одной необычной жизни

Философы всех времен и народов пытались ответить на вопрос: для чего рождается человек? Но мир  так и не получил на него ответа. Не желает раскрываться тайна сия. И о людях, что бы ни делали они , рассказываем чаще в прошедшем времени, то есть о том, что уже совершилось. Вперед же заглянуть никому не дано. И в данном случае нам предстоит оглянуться в прошлое, окинуть взглядом сложную, во многом трагическую, но достойную памяти жизнь Бориса Ивановича Черкуна.
В нынешнем году ему исполнилось бы пятьдесят, но уже три года как его нет. Тяжкое военное детство, как и у большинства сверстников, наложило свой отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. По завершении десятилетки направил он стопы свои не в университет, не в институт, а поехал в военное пограничное училище. Конечно, гарцевать на коне по горным тропам в любую погоду романтично, заманчиво для нормального здорового парня. Но не только романтика стала главным критери ем в выборе профессии. Послевоенная бедность, убогость родительского состояния исключала всякую возможность в оказании материальной помощи сыну, а военное училище берет курсантов на полное довольствие.
Не станем лукавить. И учёба, и особенно тревожная жизнь на заставе не угнетали, а бодрили молодого офицера. Жизнь текла бурно, тревожно и вполне удовлетворяла мятущуюся  душу. Два года пролетели, жениться успел, и с голоовой ушел в дела пограничные…  И вдруг после очередного медосмотра совершенно неожиданно выяснилось, что офицер Черкун по состоянию здоровья не может оставаться на службе в армии.
Не вышибла из колеи столь неурочная демобилизация. На первых порах пошел работать на завод, поступил на заочное отделение института в том же городе, где остался после службы.
Все планы, надежды полетели прочь. Болезнь Иценко-Кушинга расправляется с жертвой по-своему: человек начинает дико полнеть, словно его надувают, как резинового. Сердце работает с огромными перегрузками, скелет с трудом несёт заплывшее жиром, кисельное тело. Это – болезнь надпочечников, недостаточно пока изученная.
Лечиться направили в Москву, в Институт экспериментальной эндокринологии. Этот институт стал для него местом обитания на долгие годы. Сначала – множество различных исследований. Затем операции на надпочечниках, которые не дали ожидаемого результата. Явно требовалось нечто более радикальное, то есть необходимость удаления больного органа. Но существовало твёрдое непререкаемое учёное мнение, хотя  решительно ничем не подкрепленное, что удаление надпочечников – это неминуемая и немедленная смерть оперируемого. Минздрав строжайше запрещал такие операции.
И только разумное содружество двух людей – профессора А.П.Калинина и больного Б.И.Черкуна – позволило преодолеть заскорузлую догму. Горячая, настойчивая инициатива шла от больного. Вопреки запрету, сначала был удален один надпочечник, а потом, когда и это не дало нужного  эффекта – удалили второй. Так Борис Иванович оказался первым и на какое-то время единственным человеком испытавшим жизнь без надпочечников.
Невеселая эта жизнь. ВТЭК определила первую группу инвалидности на всю оставшуюся жизнь. Обозначилась пигментация кожи на лице, подступилось много других неудобств в новой жизни, более значительных. Но отвратительное ожирение все-таки удалось перебороть!
Известно, что беда не приходит одна – непременно за ней какая-нибудь некрасивая подружка тащится. Не выдержала таких испытаний жена Бориса Ивановича – сбежала ещё до возвращения его из больницы, увезла с собой сына, не оставив адреса. От такого удара не всякий здоровый удержится на ногах…
Но не это главное в рассказе об этом замечательном человеке. (А что до случая с женой, так в последние десятилетия, кажется, было бы более необычно, если бы она осталась рядом с мужем инвалидом). Самое же удивительное заключается в том, что напряженная шестилетняя борьба за жизнь шла рядом с борьбой за знания. В конечном счете получился своеобразный университет, который прошел Черкун.
Многое из истории  этого человека рассказано им самим в автобиографической повести «Эдельвейсы  растут на скалах» (ЮУКИ,1982). О главном герое повести Макара Овчарова говорится в послесловии:
«Неожиданно для меня Макар оказался философом – моего героя заинтересовала диалектика естествознания. Пришлось серьезно заняться науками: философией, математикой, физикой, теорией относительности, проблемами логики, мышления и познания… Макар решил выяснить, в какой мере человеку, не имеющему специального образования, доступна информация, добытая наукой, и как он может реализовать полученную таким образом информацию. Важно было также выяснить для себя вопрос о самостоятельности мышления в выборе темы, литературы для собственного духовного роста, роста человека, на которого не давит ничто: ни начальство, ни материальная, ни продвижение по службе и так далее. Оценка же результатов – по конкретному продукту мыслительной деятельности. А мыслить всегда означало – существовать!».
Да, ни материальная заинтересованность, ни карьера, ни мнение научного руководителя – ничто на него не давило, кроме страшной и беспощадной болезни. Доктор не чинил препятствий увлекательным занятиям  пациента. И Борис Иванович отдавался науке весь, целиком, когда позволяло состояние здоровья. День ото дня полнилась его картотека  именами учёных, названиями научных работ. Десятки складывались в сотни. А за шесть лет такого вот непринужденного счёт научных работ перевалил за три тысячи.
Об этой стороне больничной московской жизни Б.И.Черкун умалчивает в своей повести «Эдельвейсы растут на скалах». И разговор о ней особый. Многие дни, словно минуты, пролетали в библиотеке имени В.И.Ленина за чтением книг, о существовании которых ранее не подозревал.
Лирик по натуре, когда-то он даже представить себе не мог, что скучной наукой можно заниматься без принуждения. Но перевернулось всё неожиданно. Об этом Б.И.Черкун очень интересно рассказал в своей работе «Человек разумный – человек познающий», поставив эпиграфом к ней слова В.Г.Белинского; «Величайшая слабость ума заключается в недоверии к силам ума». Эти вещие слова философа много раз подтверждаются и в названной и в двух других  работах этого автора. К сожалению, ни одна из них не увидела света. А надо бы, очень надо обнародовать эти работы, изобилующие отнюдь не ординарными мыслями.
Вот как это было: «решил я все  же  прочесть  дюжину-другую книг по философии. И вдруг обнаруживаю, что в этих книгах  говорится о самых обыкновенных, земных вещах. Потом  пришлось  потревожить эволюционную теорию. Но чтобы осмыслить её, необходимо было ознакомиться с основами генетики. А последняя требовала  хотя бы  элементарных представлении о теории информации. А та, в свою очередь, заставила ... И пошло и поехало: логика, математик, физика ... И самым  удивительным открытием для меня в то время было  то, что  постигались все эти  премудрости, не  требуя  дискомфортных  усилий. Просто, читая, нужно было мыслить, анализировать, задаваться вопросами и выяснять, имеются ли на  них ответы».   Встречаются нередко и такие вопросы, на которые наука вообще не даёт пока ответов.
Но главная цель работы  «Человек разумный – человек познающий» - показать возможность, полезность и даже преимущество самообразования перед традиционным университетским образованием. Включая в понятие «самоучка» тех, кто не имел высшего образования  вообще, кто серьезно  занимался самообразованием  до поступления в высшую школу и кто имел образование в одной области науки, а значительных успехов достиг в другой отрасли науки, автор приводит многочисленные примеры из истории науки: «Дж. Бруно, Леонардо да Винчи, Галилео Галилей, Томазо Кампанелла, П.Н.Лебедев, Левенгук, Меньдель, Спенсер, Спиноза, Дж.Стивенсон, И.П.Кулибин, А.Нобель, Дж.Уатт, Мухамед Улугбек, Ж.Б.Фурье, Ш.Фурье – все они великие самоучки»
В работе множество других примеров, имен, в том числе основоположники диалектического  материализма – Маркс, Энгельс, Ленин. Приводится цитата из сочинения  Ф.Меринга о К.Марксе: «…По собственным словам Маркса, юриспруденция как дисциплина стояла для него в университете на втором плане: главными предметами он считал историю и философию, но и по этим двум дисциплинам он мало посещал лекции… Уже в университете Маркс работал самостоятельно: в два семестра он овладел запасом знаний, который нельзя было бы усвоить и в течение двадцати семестров, если воспринимать их маленькими порциями по системе академической кормёжки».
  «Циолковский из-за  глухоты не мог посещать даже начальную  школу. Всего достиг путем самообразования. Не странно ли: в мире мириады дипломированных специалистов,  теорию космических полетов разрабатывает самооучка. Более того, аттестованные мудрецы не  признали учение -Циолковского - не сумели осмыслить уже готовое. Зато горазды были высмеивать его...».
В науке, как и в искусстве, необходимо уметь  увидеть то, чего не видят другие, и ещё – уметь удивляться, подобно тому подростку, который приехал в Ленинград поступать в ПТУ и, впервые увидев разведение половин мостов, очень удивился: «Для чего это в небо их таращат?!» - «А как же иначе?» - спросили у него. – «А почему не так?» - И показал горизонтальный развод на своих ладошках, сводя и разводя поворотом кисти рук.
Из поколения в поколение более полутора веков постигали учёные мужи мостостроения, и никому из них не пришло в голову  то, что потрясло неученого подростка. Всякому, даже совершенно неподготовленному в этой области знаний человеку, совершенно очевидно, что горизонтальный развод половин мостов – легче, проще, доступнее, дешевле, надежнее и так далее, то есть по всем статьям выгоднее, так во имя чего же говоря словами упомянутого подростка, учёные всего мира «таращили» в небо половины мостов? Чем объяснить сие, ежели не закомплексованностью, передаваемой от поколения к поколениию?
В названной работе Б.И.Черкун убедительно доказывает, как самообразование, постоянно подогреваемое любознательностью, разжигает интерес к изучаемому предмету, а систематическое образование чаще всего буквально душит этот интерес, поскольку обучающийся обречен «проглатывать» готовые  «истины» и запоминать их так, как подаё преподаватель – не иначе. Всякое «вольнодумство», изыскание дополнительных материалов, кроме лекций, у многих учащихся не только не в почёте, но и не одобряется. Читать дополнительную литературу не возбраняется, конечно, так опять же лишь по рекомендательному списку. Потому студенты в большинстве своем и обходятся зубрежкой лекций.
Так все мы, окончив, скажем среднюю школу, в знаниях оказываемся похожими на строй солдат, хорошо выучивших строевой устав. Все помним и хорошо знаем: чтобы доказать, к примеру, наличие в проводнике круговых токов, надо вокруг  обесточенного вертикального провода установить на подставках  несколько магнитных стрелок, затем пустить по проводнику ток, и  все стрелки как по команде, одинаково окрашенными концами  повернутся в одну сторону друг за другом. Вот они круговые токи, почти пощупать можно.
Влияние электрического тока на магнитную стрелку было открыто Г.Х.Эрстедом в феврале 1820 года (по  другим сведениям – в декабре 1819 года). Потом это явление наблюдалось многими учеными, т.е. «стрелочные» эксперименты так утвердились, что никаких сомнений не вызывали. Да и какие могут быть сомнения в истинности полученных знаний, когда их подтверждают такие ученые, как Фарадей, Максвелл, Эйнштейн и другие. И кому придет в голову проверить или перепроверить то, что утверждают непререкаемые авторитеты!
Титулованному учёному достаточно высказать сомнение в истинности знаний утвержденных авторитетов – и он обретет неприятности. А безвестному Черкуну терять нечего, потому он, обнаружив во многих научных работах некие несоответствия и сделав собственные выводы, решил проверить их в эксперименте. Но не в точности  повторить, как это делают учителя в школах, а чуть-чуть изменив  условия опыта. Всё он сделал так же, как его когда-то учили: и вертикальный проводник, и магнитные стрелки вокруг него. Разница была лишь в том, что стрелки не на подставках с иголками крепились, а были на ниточках подвешены.
Включил ток – и, как и ожидал, стрелки, получив большую свободу, мгновенно, напрямую пришлепнулись к проводнику! Не пожелали показывать круговые токи. Эксперимент, благополучно переживший во всех учебниках физики более полутора сотни лет,  в одно мгновение потерял свою доказательность. Я не думаю, что именно Черкун первым обнаружил описанный  эффект. Скорее всего учителя физики, а особенно школьные лаборантки, готовя приборы к очередному уроку, не однажды роняли стрелки, и они так же закономерно прилеплялись к проводнику, но это считалось досадной неловкостью, и только Б.И.Черкун, проводя эксперимент, ожидал именно такого результата.
Это лишь один и, может быть, не самый яркий пример проверки «проверенного». В большой работе «Сведение магнетизма к электричеству», занимающей около 400 страниц, Черкуном описана целая серия оригинальных экспериментов, заставляющих глубоко задуматься над устоявшимися научными знаниями, которые держатся именами непререкаемых авторитетов.
Борис Иванович Черкун был человеком чрезвычайно скромным. Таких в наше время не часто встретишь. И он вовсе не собирался «воспарить» над авторитетами. Такое ему и в голову не приходило. Он поступал и жил по формуле Аристотеля: «Платон мне друг, но истина дороже». К тому же с работой по электромагнетизму он выступил не сам по себе, а под прикрытием авторитета Ампера, который с самого начала предлагал «рассматривать магниты, как совокупность электрических токов». Но ни современники Ампера, ни потомки не нашли нужным осмыслить это предложение. Тогда, полтора столетия назад, возобладала теория Фарадея, поддержанная и «одетая в математические одежды» Максвеллом.
Современная теория электромагнетизма изобилует множеством парадоксов. А «фокусы» взаимодействуя обыкновенных магнитов преподносят массу самых неожиданных сюрпризов, совершенно необъяснимых с точки зрения современной теории электромагнетизма, зато с помощью совета Ампера Б.И.Черкун любое явление подобного рода объясняет совершенно логично, доказательно, и «чудесам» не остается места».
Работа «Сведение магнетизма  к электричеству» написана популярно, в ней сможет  легко разобраться любой инженер. И в этом тоже видится незаурядный талант автора: далеко не всякому дано рассказать об очень сложных вещах с такой простотой и наглядностью. Но ни этот труд, ни другие пока не опубликованы.
Однажды он всё-таки отважился послать в научный журнал небольшую статью. Там реакция – обычная: откуда взялся такой «писатель»? И прежде чем читать рукопись, выслали автору  карточку, чтобы он заполнил её и признался, кто он такой. В карточке, кроме много прочего, надлежало сообщить, какое у автора учёное звание. А поскольку в той графе оказался  прочерк, то и вернули ему рукопись, не прочитав. То есть, прежде всего, учитывается, КТО написал статью, а не ЧТО в ней написано. Если написал начальник от науки, то сразу ясно, что непременно скажет новое слово в науке.
Последние  полтора десятка лет Борис Иванович жил в Магнитогорске. Его небольшая однокомнатная квартира без остатка  заполнена была книгами, ксерокопиями, картотекой, множеством приборов, преимущественно самодельных. Провода, катушки, измерители – ступить негде. Бесконечное число экспериментов, их усовершенствования, находки, удачи, а порой, и провалы заполняли всю жизнь. И если постигала неудача, начинал снова всё с исходного рубежа. За этими занятиями он легче переживал своё одиночество.
До самых последних  дней он  был  благодарен В.А.Смеющеву, тогдашнему секретарю Магнитогорского горкома партии, который сумел понять и оценить деятельность Б.И.Черкуна. Иные приборы невозможно было изготовить в домашних условиях, и Виктор Александрович хлоптал в мастерских, помогал в доставке готовых приборов на квартиру. При его содействии и участии было проведено обсуждение одной из работ Б.Черкуна. Обсуждение проходило с участием двух докторов и двух кандидатов наук, но заранее знаком был с рукописью лишь один из них. Да если бы и все они прочли этот труд, мало бы что изменилось, поскольку здоровые люди со степенями заведомо восприняли инвалида и самоучку как чудака.
На деле же всё оказалось не так просто, как показалось ранее. Работа называется «Движение как диалектическое равновесие». И требует она не только знания физики, но и философии, даже больше философии. Автор претендует на открытие сущности движения. А оппоненты, защитив свои звания по определенным узко специальным темам, оказались не вполне готовыми к такому разговору ни по физике, ни по философии. В этом, разумеется, нет решительно ничего зазорного, подобное состояние совершенно естественно, потому как не каждую же минуту мы держим в памяти всё ранее известное. Вместо того, чтобы просто, по-человечески признаться  в этом, оппоненты во что бы то ни стало, решили «не позориться» перед самоучкой, не показывать своей неподготовленности. Потому и разговор получился странный до  курьезов, так как каждая сторона говорила на своём языке.  И сколько Б.Черкун ни пытался раскрыть идеи своего труда – его не услышали.
Главный оппонент (тот, что заранее  был знаком с рукописью) обвинил автора, что  тот будто бы пытается выдать известный закон возрастания энтропии (второй закон термодинамики) за диалектическое равновесие… Труднее придумать более нелепое возражение, поскольку Черкун  говорит о мировом, всеобщем САМОДВИЖЕНИИ, о вечности, НЕУНИЧТОЖИМОСТИ движения,  а ему приписывают прямо противоположное. К тому же закон об энтропии – узкий, частный закон, применимый  лишь для так называемых закрытых, ИЗОЛИРОВАННЫХ систем. Так ведь надо ещё найти такую идеально закрытую систему, если учесть, что во Вселенной всё взаимосвязано и взаимозависимо.
Тяжело пережил Борис Иванович обсуждение, а точнее осуждение его работы – в больницу попал. К тому же злые языки принялись бить наотмашь, с ядовитым хихиканьем покручивали пальцем у виска. Давно  и  верно сказано, что злые языки страшнее пистолета… Но В.А.Смеющев вскоре уехал из Магнитогорска, и покатилась судьба Бориса Ивановича к последнему рубежу. Помочь ему я ничем уже не смог.
Скончался он 16 августа 1985 года на станции Тобол Кустанайской области. Отдохнуть, отдышаться поехал туда к родственникам…
В феврале восемьдесят шестого года удалось мне побывать в новосибирском Академгородке. Встретился там с доктором физики, профессором, занимающимся вопросами теории. Не отмахнулся он. Спасибо. За неделю проработал он четырехсотстраничный труд Черкуна, оценив его как честный, самостоятельный, с оригинальным подходом к рассмотрению многих парадоксальных явлений современной электродинамики. Даже высказался за создание учебного пособия для старших классов специальных физических школ на основе нескольких глав из рукописи  Б.Черкуна «Сведение магнетизма к электричеству». Больше всего учёного заинтересовали парадоксы обыкновенных магнитов и доказательное объяснение любых вариантов их взаимодействия. Предлагал и свою помощь в издании такого пособия.
Но когда речь заходила о классических экспериментах, до сих пор вставляемых в школьные учебники физики и опровергнутых экспериментами Б.Черкуна, профессор пытался либо уйти от ответа, либо утверждал, что в вузах студенты всё это узнают «правильно». Так для чего же морочить головы миллионам школьников устаревшими «истинами»?
Оказывается «по-старому проще объяснять материал». Словом, я еще раз убедился, как далеко зашло администрирование в науке. Своеобразная «лысенковщина» живет не только среди биологов, хотя вроде бы все знают, что в науке нет ничего вреднее командного стиля.
Уже в самолёте, на пути из Новосибирска, меня неотступно одолевал вопрос: а как же быть школьным учителям физики! Ведь если верно, что в институте будущий учитель узнал научную истину, то, вернувшись в  школу, он вынужден извращать эту истину, лгать во имя «упрощения», руководствуясь школьной программой и учебником. Однако беседы с выпускниками вузов наводят на мысль о том, что профессор, мягко говоря, слукавил.
В действительности, видимо, лишь в специальных НИИ учёные постоянно сталкиваются с парадоксами, и говорят о них. А как их объяснить, никому не ведомо. И здесь добрую службу могла бы сослужить гласность, но она в эти сферы не пробилась. Сошлюсь на знакомство с другим учёным. В недалёком прошлом это – старший научный сотрудник НИИ высоких напряжений при Томском политехническом институте Г.В.Николаев. В январе 1966 года газета «Советская Россия» дала крохотную заметку под заголовком «Вопреки классикам». Из пяти предложений, составивших эту публикацию, выяснилось, что автор трудится, ищет примерно в том же направлении, что и Б.Черкун. С этого завязалось наше знакомство, правда, заочное.
Г.В.Николаева не назовёшь молодым учёным – он на два года старше Б.И.Черкуна. Им написано несколько научных работ, но так как все они «вопреки», то и ни к публикации, ни к защите их автор не допускается. Гласность этим работам заказана. Казалось бы, критические материалы в любом случае следует опубликовать. Если автор заблуждается, убедительно доказать его неправоту, опять же публично, в печати. Но учёная бюрократия поступает проще: кто не с нами, тот против нас, и начальственным окриком лишает права голоса всякого, кто подвергает сомнению привычное. А в узком кругу, за закрытыми дверями, они могут употреблять любые самые невероятные «аргументы» для опровержения даже очевидной истины. Так и было в случае с Б.И.Черкуном.
В последнее время мне стало известно, что парадоксальные явления в современной электродинамике волнуют давно и многих в нашей стране. Есть учёные-подвижники и в Москве, и в Иванове, и в Новосибирске, Томске и в других городах. Не сговариваясь, даже не подозревая о существовании   друг друга, с учёными званиями и без таковых, все они – кто раньше, кто позже – обрели примерно одинаковые направления  мысли. Случайно такого не бывает! Но поскольку публиковаться им не дано, а мысль не остановима, сидят они по своим углам, продолжают совершенствовать и множить эксперименты, писать свои труды и складывать их в ящики, веря в лучшие времена.
Но добрые перемены до них пока не дошли, обсуждение рожденных гипотез в печати им недоступно, голоса они лишены. А живая мысль все равно вырвется к свету, как травинка пробивается сквозь асфальт. К сожалению Борис Иванович Черкун не дожил до нынешнего обнадеживающего времени, но теперь нам известно для чего родился этот человек и прожил недолгую, насыщенную трагизмом и озарениями  жизнь.
Г.Челябинск.  П.СМЫЧАГИН, писатель.
газета  «Челябинский рабочий» 24 июля 1988 года

                Б.И.Черкун           17 апреля 1981 г
                ЧЕЛОВЕК РАЗУМНЫЙ - ЧЕЛОВЕК ПОЗНАЮЩИЙ
                «Величайшая  слабость  ума
                заключается в недоверии к
                силам ума».
                Белинский
                Пространное вступление
   Если бы кто-то до 1972 г. предложил мне заняться  наукой, я  бы счел это неуместной и неостроумной шуткой: я органически не  выносил ничего  научного. По  натуре  я – лирик, сентиментальный  человек. Собирался даже  писать роман о любви. И вдруг будущий герой романа, помимо моей воли, оказался философом. Всё моё лирико-сентиментальное существо восставало против самой  мысли, что  придется  на какое-то время окунуться в скучный мир науки. И  вообще, мне  ли  - серднестатистическому  человеку - постигать высшие  материи! Философия! Генетика! Кибернетика!.. Перед одними  этими  названиями  благоговейно цепенеешь...
   Ради утешения совести решил я все  же  прочесть  дюжину-другую книг по философии. И вдруг обнаруживаю, что в этих книгах  говорится о самых обыкновенных, земных вещах. Потом  пришлось  потревожить эволюционную теорию. Но чтобы осмыслить её, необходимо было ознакомиться с основами генетики. А последняя требовала  хотя бы  элементарных представлении о теории информации. А та, в свою очередь, заставила ... И пошло и поехало: логика, математик, физика ... И самым  удивительным открытием для меня в то время было  то, что  постигались все эти  премудрости, не  требуя  дискомфортных  усилий. Просто, читая, нужно было мыслить, анализировать, задаваться вопросами и выяснять, имеются ли на  них ответы.
   Обычно  автор лепит судьбу героя,  у  меня  получилось  так, что будущий герой лепит судьбу  автора.   А героя моего, как вы уже, возможно, догадались, интересует  философия естествознания. Кроме того, мой герой решил выяснить, в  какой мере человеку, не имеющего  специального  (традиционного) образования, доступна  информация, добытая наукой; и как он сможет реализовать полученную таким образом информацию. Ведь среди  учёных  бытует мнение, что успехи делаемые  специалистом   в чуждой ему  области науки – это  закономерность; а вот ежели успеха   в  науке  добивается  не специалист вообще   - это курьез.
   Но если последовательно проводить эту мысль, - мысль, что  овладение научной  информацией, наконец, само   активное  познание  мира  доступно только  учёному, то  с  неизбежностью  напрашивается  вывод, что познавать законы природы способна   только  исключительная личность, этакий  сверхчеловек,   рядовой, же  среднестатистический человек, - человек как таковой, - в принципе не способен познавать мир.
    Еще раз подчеркиваю: такая концепция неизбежно приводит к выводу, что окружающую действительность познаёт не биологический вид, а  лишь избранные особи его, стоящие на  голову  выше самого вида .
   Такой взгляд на  возможности человека   в  познании  окружающего мира  оказался живучим (он бытует на  протяжении  тысячелетий!)лишь потому, что человек еще плохо знает себя, свои возможности. Путешествия Хейердала, эксперименты супругов Папазовых, рейд  лыжников  на Северный полюс, испытания на центрифугах, в  термо-  и  сурдокамерах, опыты по гипокинезии и космические  полёты  -  все  это  тоже стремление человека  познать не только  окружающий мир, но и себя.
   Однако все эти эксперименты в конечном счёте направлены на  испытание  «прочности»  человека, его сопротивляемости внешним воздействиям. А вот соль соли сущности человека  - это сущность, которая и делает человека - человеком, - его способность  познавать  окружающий мир,   - по степени изученности находится, практически, на   нулевом цикле (и такое положение определенную категорию людей  вполне устраивает!). Человек до такой степени плохо знает себя в этом отношении, что, например, до недавнего времени люди были  убеждены, что слепоглухонемые - это получеловеки, в принципе   не  способные  мыслить на  том же  уровне, что и зрячеслышащие (тем более  общаться  с последними, овладевать знаниями наравне с ними).
   На  деле же оказалось, что успехи  четверых  слепоглухих, обучавшихся  в  МГУ, превышают  средний  уровень  зрячеслышащих  студентов. Точно так  же  сегодня  люди, прошедшие высшую школу, убеждены, что человек, не прошедший этой школы, тоже  в принципе    не  способен смыслить такие мудрёные вещи, как тонкости  философии  и  частных наук. В наш век всеобщего образования, в век кандидатов и  докторов наук, восходящим к своим званиям и титулам  по  ступенькам  традиционного образования, никто  не  верит  в  самообразование, не  верит, что этим путём можно добиться  не менее значительных успехов.
   Собственно, в таком отношении  дипломированных   к  самоучкам    нет ничего  удивительного: подобный  аристократизм  (снобизм)  всегда, неизбежно возникает в любой  элите. (В  своё  время  для  людей «света» откровением  было  даже  то, что  крестьянки  тоже  любить умеют, -  см.: Н.И. Карамзин. “Бедная Лиза”).
   Во все времен  роль и возможности самообразования недооценивались,  роль  академического образования  переоценивалась. Чтобы  не  быть голословным, совершим хотя бы беглый экскурс в историю науки.  Дж. Бруно, Леонардо да Винчи, Галилео Галилей, Томазо Кампанелла, П.Н.Лебедев, Левенгук, Меньдель, Спенсер, Спиноза, Дж.Стивенсон, И.П.Кулибин, А.Нобель, Дж.Уатт, Мухамед Улугбек, Ж.Б.Фурье, Ш.Фурье – все они великие самоучки: философы, математики, физики, биологи, инженеры, химики, изобретатели, астрономы. (Под  самоучкою  я  подразумеваю тех, кто не имел высшего образования вообще, кто серьезно  занимался самообразованием до поступления в высшую школу и кто имел  образование в одной области науки,  значительных успехов  достиг  в другой области науки благодаря самообразованию).
Целые области науки разработаны самоучками. Так, решение  вопроса превращения  теплоты  в  механическую  энергию  и  обратно, дали: Джоуль - пивовар по профессии,  физические опыты были его хобби, и Гров - профессиональный естествоиспытатель -  по  образованию юрист – в последствии профессор физики, член Лондонского  королевского общества.
   Основные работы в области электромагнетизма  и  электромеханики также выполнены самоучками или не физиками: Ампер с  детства   занимался самообразованием, в 14 лет прочел все 80 томов энциклопедии; Вольта  учился в школе ордена   иезуитов,   физикой, химией, физиологией занимался самостоятельно;  Фарадей вообще  имел  неполное  начальное  образование; Ом учился в  университете, но  не   окончил его, перешел к самостоятельным  исследованиям; Франклин  путём  самообразования стал одним из образованнейших  людей  своего  времени, сделал много открытий в области электричества  и в др. областях науки; Эдисон имел лишь начальное образование, впоследствии  конструировал самые мощные для своего времени  генераторы, пустил в эксплуатацию первую в мире   электростанцию, первый   производил  опыты по электрификации железных дорог.
   Основоположники эволюционной теории Ламарк и Дарвин тоже  были самоучками. (Дарвин считал себя самоучкой, говорил, что  университет ему ничего не дал).
   Ньютон с детства  занимался самообразованием, еще  до  поступления в  университет сделал ряд открытий.
   Оптик: Френель был специалистом по строительству и ремонту дорог и мостов, заинтересовавшись оптикой, начал производить эксперименты и теоретические исследования; Юнг - физик, врач и   астроном, с юных лет занимался  самообразованием; Фраунгофер  -  немецкий  физик, член АН, сын стекольщика, высшего образования не имел, основные труды относятся к физической оптике.
Закон сохранения энергии открыт врачами Ю.Р. Мейером и Гельмгольцем.
Основоположники философии диалектического материализма – Маркс, Энгельс, Ленин – приобрели обширнейшие знания путем самообразования. Ленин, как известно, сдал экзамены за университет экстерном. Маркс лишь формально числился в университете, но лекции почти не посещал, а занимался самообразованием. Вот тому свидетельство Ф.Меринга, биографа Маркса: «Но лекции его, по-видимому, мало интересовали: в течение девяти семестров он записался не  более  чем  на двенадцать курсов, главным  образом  по  обязательным  юридическим дисциплинам, да  и из них, надо полагать, слушал немногие... По  собственным словам Маркса, юриспруденция как  дисциплина   стояла   для него в университете на  втором плане: главными предметами  он  считал историю и философию, но  и по этим двум дисциплинам он мало посещал лекции... Уже в  университете Маркс работал самостоятельно: в два  семестра  он овладел запасом знаний, который нельзя было  усвоить и в течение двадцати  семестров, если  воспринимать  их  маленькими порциями, на  лекциях, по системе  академической кормежки». (Э.Меринг. «Карл Маркс. История его жизни». М.1957, стр.38)
   Энгельс в университет вообще не поступал.
   Естественнонаучными предпосылками  марксистской  философии, как известно являются:
- закон сохранения энергии,
- открытие живой клетки,
- эволюционная теория Дарвина.
   Этих трех “китов” миру подарили “презренные” самоучки.
   Многие основоположники новых направлений в науке -  также  люди, не имевшие высшего образования вообще, или  имевшие  таковое  в другой  области.
  Циолковский из-за  глухоты не мог посещать даже начальную  школу. Всего достиг путем самообразования. Не странно ли: в мире мириады дипломированных специалистов,  теорию  космических полетов разрабатывает самоучка. Более того, аттестованные мудрецы не  признали учение - Циолковского - не сумели осмыслить уже готовое. Зато горазды были высмеивать его...
  Самоучка  Циолковский разработал теорию космических  полетов  - самоучка  Королев сделал полеты в космос реальностью.
    В детстве Королев подружился с летчиками, помогал им готовить к полетам самолеты. Чтобы быть стоящим помощником, изучил  литературу по теории воздухоплавания, по устройству самолета.  Зародилась мечта самому сделать летательный  аппарат. Он самостоятельно изучает высшую  математику, делает расчеты планера. Уже первый его планер  -  Королеву было тогда  16 лет  -  оказывается одним из лучших того  времени. В МВТУ Королев поступает уже  сформировавшимся   конструктором. Случайно знакомится с идеями Циолковского, самостоятельно  изучает их. Итог известен каждому.
  В случае с Королевым мы снова  имеем «парадокс»:  в стране  толпы специалистов  с высшим    образованием, полученным    «законным» путём, «законным» же путем приобщившихся  к премудростям конструирования, однако Главным конструктором  становится  «варяг», пришедший в конструкторы «неправильным» путём - путём  самообразования. (Вельможи от науки и в случае с Королевым оказались не в  состоянии осмыслить  готовое. Так, Королев однажды писал своему товарищу: «На  днях в одном журнале мне сказали: «Мы избегаем печатать  материалы по ракетному делу, так как всё это лунные фантазии и т.д.». К сожалению, большинство «компетентных» людей признают только признанное!)
   И если обратимся к фундаментальным  научным  открытиям, сделанным за   всю  историю  человечества, то  обнаружим, что  подавляющее большинство из них сделано самоучками. И это при условии, что  число самоучек ничтожно мало   по сравнению с числом тех, кто имел в соответствующих областях науки официальное высшее образование.  Так что «КПД» самоучки (не недоучки - недоучек множество и с  дипломами, - а  Самоучки) на  несколько порядков выше, чем «КПД»  специалиста, получившего традиционное образование.(К сожалению, никто еще серьезно не занялся изучением роли самоучек в развитии Науки. А ведь какая богатая тема  для диссертации!).




СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ
ОБРАЗОВАНИЯ И САМООБРАЗОВАНИЯ

  Возможно, кто-то возразит, что, мол, все те великие самоучки  были просто ужасно гениальные люди.  Но давайте обратимся к фактам и посмотрим, что даёт  традиционное образование и - самообразование.
Елена  Келлер, слепоглухая девушка, родившаяся в прошлом веке, начинала  с  самообразования, затем  окончила  университет (впоследствии литератор, общественный деятель). Вот, что она  писала  об университете:
 «Сюда  идут учиться, не думать». 
«Находят дни, когда  хотелось бы смести половину того, чему меня  заставляют   (Б.Ч.) учиться».
«Но  самые ужасные  пугала   университетской  жизни, это - экзамены. Проводишь последние дни в пичкании мозга  всякими формулами и числами, - невкусной и неудобоваримой пищей, - и рад бы  утопить и книги, и науки, и самого себя в глубь морскую».
С мнением  Е.Келлер перекликается и следующее замечание А.Эйнштейна:  «Для экзамена  нужно было напихивать в себя  - хочешь, не  хочешь  (Б.Ч.) - всю эту премудрость. Такое принуждение настолько меня запугивало, что целый год после сдачи окончательного экзамена  всякое размышление о научных проблемах было для  меня  отравлено. При этом я должен сказать, что мы в Швейцарии страдали от такого  принуждения, удушающего  (Б.Ч.) настоящую  научную работу, значительно меньше, чем страдают студенты во многих других местах».
Итак, мы видим, что в официальной школе обучающиеся обязаны - хочешь не хочешь, - изучать все то, что тебе дают. Кто-то за  тебя  решает, что ты должен знать,  чего тебе знать не обязательно.
Способствует ли такой метод «познания» пробуждению  любознательности? - Оказывается, совсем даже наоборот: такой подход удушает (по Эйнштейну) всякую любознательность.
Но в состоянии ли тогда  обучаемый  анализировать, осмысливать  и переосмысливать то, чем его пичкают наставники?
  Разумеется, нет. В школе не до переосмысливания. Задача обучаемого - понять материал  так, как понимает учитель, и  запомнить. А  назавтра правильно   ответить урок. И если на  минуту  представить, что обучающийся понял не так как понимает учитель, то  учащийся (студент) окажется в числе неуспевающих - со всеми вытекающими отсюда последствиями. Эйнштейн, например, считал  «почти  чудом (Б.Ч.) что современные методы обучения не  совсем  удушили святую любознательность, ибо это нежное растеньице требует... прежде всего  свободы  -  без нее оно неизбежно погибнет. Даже здоровое хищное животное потеряло бы жадность к еде, если бы  удалось  с  помощью  бича заставлять его непрерывно есть, даже когда  оно не  голодно, и  особенно если принудительно предлагаемая еда  не им выбрана».
  Продолжая эту мысль, я скажу, что чудом является не то, что  самоучка приходит к открытиям;  почти чудом   является то, что люди, прошедшие принудительную школу обучения, все же ухитряются что-то открывать.
А как учатся самоучки?
В двух словах я бы сказал так: если студент засыпает  над  книгой, то самоучка, наоборот, не  может  уснуть  от  прочитанного. (Мои сравнения между самучкой и студентом - не досужие домыслы. В свое время я тоже учился  в  институте. Я  сидел, слушал  лекции  и  думал: «Зачем мне всё это? Скука   смертная!»  Но, к  счастью, со  мной вскоре приключилось  несчастье, и я - без сожаления -  расстался  с институтом. Можно себе  представить, какой  из  меня  получился  бы «специалист».) Даже самая на  первый взгляд скучная книга  по математике или физике может вызвать у  самоучки такие бурные  эмоции, какие никогда  не выпадали на  долю «Трех  мушкетеров»: случается, что он и кукарекает, и рычит от ярости, и пляшет лезгинку!
«Главное, чем  должен  обладать исследователь,  говорит Регирер, - состоит...  во внутренней  постоянной  пытливости, вызванной стремлением к выявлению неизвестного, прежде понять причины  явлений, в склонности искать и обнаруживать неясности».
Жажда  понимания!   -   Вот та  движущая сила, которая пробуждает тягу к познанию и обуславливает открывание нового. Я не исключаю полностью того, что у некоторой  части  студентов теплится  желание  познавать  непознанное. Но  при  любых  обстоятельствах, это всего лишь жалкий эмбрион  желания  в  сравнении  с жаждой познания самоучки. И этому есть свои   объективные    причины.
Во-первых, студент знает, что он многого не знает, но впереди 2-3-4 года  обучения, и многое из того, чего он не знает, ему объяснят почти всезнающие  преподаватели. Во-вторых, проблемы, требующие  своего решения, обнаруживаются не самим студентом, эти проблемы  ему  преподносят  -  в готовом виде  -  всё те же преподаватели. А самоучка  не надеется, что придет умный дядя и  объяснит  непонятное. Перед  самоучкой постоянно возникают проблемы, одна  за  другой  -  бесконечной чередою. И уж коль появилась проблема  -  мысль  неизбежно  делает прикидку: каким может быть её решение? Ответ самоучка  ищет  в литературе. Допустим, ответ найден. Он  может  вполне  удовлетворить ищущего. Но может вызвать разочарование, и даже - протест. А это уже означает, что проблема  встала  во весь свой рост.
Такое видение проблемы не имеет ничего общего с тем, когда  студент узнает о ней от преподавателя. Тысячи студентов узнают в стенах ВУЗа об одних и тех же загадках природы, но многие ли бросаются на  поиски разгадки? Обычно - никто. Потому что  проблема, поднесенная «на  блюдечке с голубой каёмочкой» если и берется на  заметку, то чаще всего в качестве интеллектуальной побрякушки  на   случай застолья эрудитов.
Когда  же ты сам, натыкаешься на  проблему, то тебе  уже не знать душевного покоя, покудова  не разгрызешь этот орешек.
Вот почему открытия делаются самоучками.
Так что не гениальный ум,  жгучий  интерес  делает  открытия. И если не все поголовно индивидумы рода  человеческого открывают законы природы, то только потому, что большинство из нас в отношении окружающего мира  проявляют  лишь  праздное  любопытство, и  только единицы оказываются счастливой (а счастливой ли?..) жертвой любопытства жгучего.
Не ум - интерес обеспечивает успех в любом деле.
З а м е ч а н и е:
Если согласиться с тем, что  Галилей  стал  великим учёным благодаря своей гениальности, тогда почему он не стал  вторым Гиппократом? Ведь сначала  он учился на  врача.
Да  потому, что врачом его хотел видеть отец,  сам Галилей  врачом быть не очень хотел. Он любил рисовать. Но чтобы добиться мастерства в рисовании, нужно было хорошо владеть искусством перспективы. А для этого необходимо знать геометрию. Но у Галилея не  было учебника  математики. Поэтому он с жадностью слушал под дверью  лекции по геометрии, которые читались пажам. Галилей мог уловить  лишь обрывки фраз, и дома  его мозг вынужден был  проделывать  громадную работу, чтобы  по  случайным  обрывкам  услышанного восстановить стройную логику математических доказательств. Фактически юный  Галилей вынужден был почти заново воссоздать геометрию Евклида. Результат: никто из пажей, которым знание  математики  досталось  без усилий с их стороны (знание пришло  «сверху»), ничего  стоящего  в математике не сделали. А что подарил миру Галилей - всем известно.
А если бы столь жгучий интерес пробудился у Галилея не к математике, а  к медицине он вне сомнения стал бы знаменитым врачевателем.
Успех пропорционален степени любопытства!

Студент подобен путнику, идущему по городу  с  поводырем, самоучка -это путник, самостоятельно  разыскивающий в том  же  городе нужный дом. Когда  вы идете с поводырем, то потом часто не в состоянии найти - обратную дорогу. Если же вы прошли по  городу  самостоятельно, то и через  10  лет  пройдете  по  той  же  дороге  «без запинки». Происходит это потому, что когда  учитель втолковывает тебе какое-то понятие (идешь с поводырем), то оно обычно принято  на веру, не переосмысленное, просто заученное, - оседает где-то в поверхностных слоях сознания (студенту это знакомо: утром перед  экзаменом ты знаешь всё,  уже вечером не помнишь ничего из того, что знал утром). Когда  же ты сам вникнешь в суть  проблемы, мозг  работает с полным напряжением, осмысление  происходит  на качественно новом уровне, проникая в самые  недра  сознания. Это  -  качественно новый уровень знания.
Студенту знания преподаются по жесткой  программе, причем  разные дисциплины строго разграничены, отгорожены одна  от другой  Китайской  стеною. А самоучка  не планирует заранее круг вопросов, подлежащих изучению. Да  это и невозможно. Потому что  проблемы  возникают сами. Причём возникают не спонтанно, каждая из них зарождается и зреет в недрах предшествующей, самым естественным образом из неё вытекает. Поэтому решение всякой последующей проблемы является вместе с тем продолжением осмысления предшествующей. Получается  своеобразная  цепная реакция. И если учёные прилагают  огромные  усилия, (чаще  бесплодные) в поисках  путей  объединения различных  областей  знания, то для меня объединение частных  наук  произошло  само  собой. (Этот факт уже сам по себе  является  для  науки очень важным: он подсказывает естественный и единственно возможный  путь объединения разрозненного естественнонаучного знания).
Так что не своею волей определяет самоучка  круг проблем и  выбор литературы, наоборот, «цепная реакция» проблем  диктует  направление поисков, отбора литературы.
И последнее. Ученье в институте состоит из  прослушивания  лекций, штудирования учебника (где все так гладко и  ясно), и  лабораторных работ. А это значит, что оригинальные  работы  студент  и  в глаза  не видит. В лучшем случае, он может знать  о них  в  пересказе лектора, т.е. студент видит оригинальные работы глазами лектора, и то лишь в виде комментариев и «избранных мест».
А самоучка  имеет дело с  первоисточниками; при  изучении оных ему никто не навязывает своей точки зрения.
Резюме: мой литерный герой решил выяснить: а каким окажется мышление человека, который по собственному усмотрению  выбирает тему, литературу;  на  которого не давит ни  что: ни  сроки, ни  мнение руководителя, ни  спущенный  сверху  план  научных  работ, ни  премиальные и т.д. Причем результат оценивается  не  по  тестам, а  по конкретным работам.

КАК ДЕЛАТЬ ОТКРЫТИЯ: МЕТОДОЛОГИЯ И ОШИБКОВЕДЕНИЕ

Говорят, природа свои тайны держит под семью замками, за семью печатями.
Да полно, так ли это? Разве природа, к примеру, скрывала, что Земля круглая? Нет. Природа не виновата, что человек, ползая по круглой Земле, считал её плоской.
Или природа скрывала, что Земля вертится?..
Или, может быть, она скрывала от человека, что Земля и планеты вращаются вокруг Солнца? – Планеты вращаются вокруг нашего Ярилы на виду всего честного народа, и Земля, сколько существует на ней человек, неустанно вертится вокруг Солнца.
Но тогда, возможно, природа скрывала от человека закон всемирного тяготения? – Помилуйте, да она буквально тыкала каждого носом в гравитацию, иногда с таким усердием, что человек, этот «царь природы», в кровь разбивал свой нос. Человек ковал крепкие цепи, чтобы подвешивать тяжести, подпирая строения мощными колоннами – и не подозревал, что это он имеет дело с гравитацией, которая буквально на каждом шагу заявляет о своем существовании.
Так где же те семь замков, о которых так любят говорить  открыватели законов? Не выдаем ли мы  тут  свою  несостоятельность  за достоинство?
Разумеется, если природу представить  «толпе»  в  образе злодейки, этакого «скупого рыцаря», то «вызволившему» закон из-под  «семи замков» не трудно не токмо других убедить, но и самому поверить  в свою гениальность исключительность, и т.д. и т.п.
Поразмыслив над великими открытиями, я пришел к выводу, что  законы природы очень просты, и открывать их, должно быть, совсем  нетрудно. Просто нужно научиться видеть их.
  В детстве у нас была такая игра: найди на видном месте. Все  выходят из комнаты, а тот кто водит, кладет небольшой предмет на видное место. Потом все заходят  и  начинают  искать. Взрослые, которые  видели, куда был  положен  предмет, умирают  со  смеху, наблюдая, как ищущие долго не могут найти то, что не спрятано.
Так   вот   законы   природы   тоже    лежат   на    видном  месте, - они  есть то, что не с п р я т а н о: ведь все события вокруг совершаются по  строгим законам природы, которые не дано обойти ни  камню, ни  атому, ни живому существу, ни малой пылинке. Законы природы  мы  каждый  день многократно буквально попираем ногами, и - не видим их! В  упор  - не видим!
Спрашивается, почему?
Герцен называл метод эмбриологией истины. Это  значит, что  будь ты хоть семи пядей во лбу, но если пользуешься неверной  методологией, то истины тебе - не видать. И, наоборот, если ты выявил истину, значит метода твоя  была  верна (независимо  от  того, осознано  ты пользовался верным методом, или - стихийно, неосознанно, интуитивно).
Но именно с методом у нас - беда. Только потому, что мы  еще  не ухватили суть правильной методологии, которая била бы по цели  без промаха, открытие законов природы представляется  нам  делом  случая, своего рода  лотереей  фортуны, по  которой  могут  выигрывать только гении, сверхчеловеки.
  Когда уже писалась эта статья, я узнал, что у нас в стране  разработана теория  решения  изобретательских  задач  (ТРИЗ).В  деле изобретательства до недавнего времени всякая удача также была делом случая, к оптимальному решению изобретатель приходил  нелегким путём проб и ошибок. Но вот Г.Альтшуллер, исследовав множество (порядка 200.000) наиболее оригинальных  изобретений, пришел  к  выводу, что все особенности изобретательского  дела  сводятся  к  нескольким типовым вариантам. Так были открыты и затем  сформулированы законы решения изобретательских задач. ТРИЗ  доказала, что  если найдена надежная методология, то творчество становится точной наукой. Об этом красноречиво свидетельствуют  результаты  обучения  в школах  ТРИЗ, которые  организованы  во  многих   городах    нашей страны. Г.Альтшуллер пишет: «Принято заканчивать  обучение  защитой дипломных работ на уровне изобретений, причем не раз к такому  финишу приходили целыми группами без исключений, хотя в группах  наряду с учёными были и студенты, и рабочие без высшего образования».
Вот что  значит - верная  методология. Она  сломала  вековечное представление о творчестве как процессе неуправляемом, к  тому  же доступном только  «избранным».
Методологии я уделял очень много внимания. И не безрезультатно. Так, однажды я задумался: как Ньютону удалось открыть закон всемирного тяготения? Нельзя ли раскрыть ту «технологию» открывания закона? И нельзя ли, пользуясь  такой  технологией, открывать  другие законы?
  Мне удалось разгадать эту  технологию. Она  оказалась  поистине отмычкой, с помощью которой разгрызались такие орешки, о которые на протяжении столетий «гении» обламывали свои зубы мудрости.
Чтобы наглядно была видна роль методологии в познании, начнем с краткого рассмотрения состоянии науки на сегодняшний день.
    Непосвященный чистосердечно верит, что наука в наши дни процветает: как-никак, на дворе век научно-технического  прогресса! Достижения в изучении космоса, бурное развитие  техники, генная  инженерия, лазеры и т.д. и т.п.
Да, некоторые направления в науке, особенно прикладной и  экспериментальной, уверенно идут вперед. Однако наука в целом, и  особенно теоретическая физика - это великая свалка, авгиевы  конюшни. Это не только моё мнение - таково мнение учёных. Вот  что  говорит  по данному поводу К.Боулдинг: «Физики разговаривают только с  физиками, экономисты - только с  экономистами; хуже  того: специалисты  по ядерной физике говорят только со специалистами по ядерной физике, а знатоки эконометрии - только со  знатоками  эконометрии. Иногда удивляешься тому, что наука еще не превратилась в сборище  замуровавшихся поодиночке отшельников, каждый из  которых  бормочет  про себя слова на языке, понятном только ему одному».
Этот автор называет Науку пустыней взаимного непонимания.
Об узких специалистах и «генералистах» мы поговорим  несколько ниже. Теперь же я хочу обратить внимание читателя на тот  факт, что учёные не очень заботятся не только о том, чтобы понимать  специалистов из другой области науки, - они подчас не считают нужным понимать даже то, что изучают сами.
Рядовой читатель может подумать, что это пишет безответственный человек, который не отвечает за свои слова. Поэтому призываю в свидетели известного специалиста по философии естествознания  М.Бунге. Он пишет: «Распространенные формулировки квантовой механики основаны на устаревшей философии, которой едва ли кто сейчас придерживается; и в этом одна из  причин  существования  несостоятельных интерпретаций и неясностей... Многое из этой путаницы остро  воспринимается  начинающими, но  профессионал   научился    с    ними  жить (Б.Ч.) По существу же, он просто привык (Б.Ч.) повседневно  работая с концептуальным инструментом, не  претендовать на его понимание (Б.Ч.).Иногда даже утверждают, что страсть к  пониманию  -  это грешный пережиток классической физики  (Б.Ч.).Профессионал  может согласиться, что квантовая механика сформулирована довольно туманно; но иногда он выдает это  за  достоинство  (Б.Ч.),  утверждая, что квантовые события в конечном счёте непроницаемы для разума(Б.Ч.)».
   Но ведь это ничто иное, как философия активного отказа от  познания сущности явлений, в конечном счете это -  философия, проповедующая п р и н ц и п и а л ь н у ю невозможность познания окружающего нас  мира. И такая позиция характерна не только для специалистов, работающих в области квантовой механики. К примеру, в настоящее время  существуют две  противостоящие  друг  другу  геометрии: евклидова  и неевклидова. Каждая из них отрицает истинность  другой. Любому  ясно, что истинной может быть только одна из них, а другая, естественно, ложная. Математики, однако, утверждают, что никто никогда не  сможет доказать истинность той или другой геометрии, поскольку это  в принципе невозможно.
   Мы, таким образом, вновь сталкиваемся с философией активного отказа от познания мира, - сталкиваемся  с  философией, проповедующей невозможность познания некоторых особенностей бытия.
   Разумеется, ученый, придерживающийся такой философии (т.е. учёный, заранее отказывающийся от познания),познавать не в состоянии!  Он сам себе закрыл путь к познанию.
   Здесь философия сыграла роль методологии.
   Один из основополагающих принципов  философии  диалектического материализм    это принцип познаваемости материального  мира. Марксистская философия считает, что есть  еще  непознанное  в  природе, но нет в природе вещей  непознаваемых. Поэтому  всякая  попытка протащить идею о непроницаемости для разума некоторых  особенностей бытия вступает в противоречие  с  философией  диалектического материализма.
  Мой литературный герой не только признаёт тезис  материалистической философии о принципиальной познаваемости природы, но  полученными результатами подтверждает данный тезис  и  развивает  его посредством отработки конкретной методологии познания. Так, в  частности, им решена и проблема истинности одной из названных геометрий. Причём решение этой проблемы, - как и всякое  решение  загадки природы, - лежало на видном месте.
 Вернемся к  физике. Теоретическая  физика  зашла  в  тупик, поскольку она не в состоянии  объяснить  многочисленные  экспериментальные данные. Физики ищут выход из создавшегося тупика, но до сих пор их усилия были тщетны. Тем не менее, все  сходятся  на  том, что выход - в выработке принципиально новых  понятий. «Нам  нужны, - пишет акад. Д.И.Блохинцев,- новые физические понятия и, соответственно, новый язык, более адекватный внутренней природе частиц (т.е. элементарных частиц - Б.Ч.),нежели тот, которым  мы  сейчас  располагаем. Как бы не казался  сложным  и  многообразным  мир  микрочастиц, может быть, нам всё  же  не  хватает  всего  только  двух-трех слов, чтобы выразить физическую идею, необходимую для полного понимания явлений микромира. Нам ясно (? ! –Б.Ч.), что эти слова должны быть не менее революционны, чем те, которые привели к созданию квантовой теории или теории относительности».
   Здесь Д.И.Блохинцев категорически заявляет, что спасение только в создании революционно новых понятий.
   Но на каком, спрашивается, основании он делает такое заключение? Почему бы, например, не допустить, что существующие физические  теории нуждаются не только (а, может быть, и не столько) в новых  понятиях, но и в избавлении от понятий  ложных, надуманных?  Почему  не допустить такую мысль, что физика нуждается в своего рода «чистке» понятий? История науки знает немало  примеров, когда  плодотворным (и единственно верным) оказывался именно этот путь. Ведь паразитирующие в научной теории ложные понятия  причиняют  ей  не  меньше вреда, чем новые адекватные понятия - пользы.
   Перефразировав высказывание  Д.И.Блохинцева, можно  сказать, что нам, возможно, всего-то  и  нужно - избавиться  от  двух-трех  слов (ложных понятий), чтобы физическая теория вышла из тупика.
   Откуда вообще берутся ложные понятия. Возникают ли  они  совершенно случайно, или появление ошибок тоже  имеет  свою  закономерность?
   Проанализировав процесс замены ложных теорий истинными, я  пришел к выводу, что все ошибки имеют принципиально общую природу. Механизм их возникновения - как и всего сущего - очень прост.
   В арсенале науки имеется ряд универсальных  понятий, отражающих суть универсальных законов природы. Так вот, там, где при объяснении явления универсальность универсальных  понятий  игнорируется (используется «нерентабельно»), образовавшуюся понятийную нишу  неизбежно занимает  ложное  понятие. Первейший  отличительный  признак ложного понятия очень простой: ложное понятие всегда претендует на исключительность, несводимость к универсальным  законам. И, соответственно, всякая смена теорий происходит  на  почве восстановления полномочий универсального закона природы, или, другими словами – в результате подведения частного явления  под  универсальный  закон природы (что, кстати, лишний  раз  подтверждает  одно  из  фундаментальнейших положений диалектического материализма -  положение  о принципиальном единстве мира). (Это ли не тема для диссертации?!)
  Конкретные факты.
   В системе Птолемея Земля считалась центром  Вселенной; все  небесные светила вращаются вокруг Земли. В этой научной теории игнорировалось взаимодействие - фундаментальное свойство материи.
   Теория Коперника-Ньютона, как пришедшая на смену теории  Птолемея, является антиподом последней. Новая теория оказалась  адекватной реальной действительности, поскольку в образе всемирного тяготения в теорию вошло взаимодействие. Именно благодаря  осмыслению момента взаимодействия получили объяснение и те факты, которые для теории Птолемея всегда оставались неудобоваримыми.
   То же самое было и с теорией теплорода. Наблюдая, как тепло  переходит от более нагретого тела к менее нагретому, решили, что нечто, вроде невесомой жидкости, перетекает  из  одного  тела  в  другое. Поскольку это нечто с виду не похоже ни на что другое, то  ему дали таинственное имя теплород.
   Впоследствии оказалось, что теплота - это движение. Таким  образом, на смену ни на что не похожему теплороду пришло самое  фундаментальное свойство  материи - движение.
   Можно было бы проанализировать и другие случаи  замены  ложных понятий истинными, и везде мы находили подтверждение тому, что всякая ошибка является следствием игнорирования таких  универсальных понятий, как движение, взаимодействие, детерминизм, диалектика  явления и сущности и др.
   В настоящее время относительно ошибок в науке молчаливо принимается, что они - лишь пикантные анекдоты  далёкого  прошлого, а  в наш век синхрофазотронов и тонкой  измерительной  техники  ошибки исключены. Такая вера в свою непогрешимость выдается даже за  достоинство современного учёного. Так, А.Китайгородский  утверждает, что учёному «для его научной работы... не нужны знания фундамента науки. Достаточно знать работы  непосредственных предшественников, то есть устройство  двух-трёх  этажей  научной пирамиды, которые подпирают собственную работу».
   Читатель, вам не страшно от того, как спокойно об этом  говорится? Но давайте представим, что в самом фундаменте  такой  пирамиды затаилась ошибка. Ведь тогда вся эта «научная»  пирамида  окажется карточным домиком, который выеденного яйца не стоит! В  любой  момент такая пирамида может рухнуть и рассыпаться в прах.
   Вернемся к спору между двумя грандиозными научными  пирамидами - евклидовой и неевклидовой геометрией. Судьба каждой из них зависит от одного единственного кирпичика, заложенного в фундамент пятого постулата. Если кто-то сумеет доказать, что две прямые пересекаются по ту сторону секущей, по которую  сумма  внутренних  углов меньше 180 градусов, то  геометрия  Евклида  окажется  нерушимой, а геометрия Лобачевского - пирамидой лжи от  маковки  до  подошвы. А ежели будет доказано, что те же две прямые не пересекаются  по  ту сторону секущей, где сумма двух внутренних углов меньше 180 градусов, то геометрия Евклида и геометрия Лобачевского поменяются  ролями.
   Так почему  же  тогда  строители  научных  пирамид, работают, не проявляя даже признаков беспокойства? Ведь если в фундамент  теории вкралась ошибка, тогда каждый, кто причастен к  этой  пирамиде, продуцирует вздор!
    ...Но это почему-то никого из «строителей» научных пирамид  не тревожит...
   А учёные, к сожалению, ошибаются, и ошибки бывают нелепейшие. Вот тому поучительный пример. Известный в свое время итальянский  биолог  Спалланцети отказывался верить, что сперматозоиды участвуют  в оплодотворении. В 1776 г. он решил доказать свою  правоту  экспериментально.  Спалланцени профильтровал  семенную  жидкость,  сперматозоиды  выбросил, в результате то, что осталось,  потеряло  оплодотворяющие  свойства. Казалось бы, спорить больше не о чем; оплодотворяющая роль сперматозоидов доказана. Но в пылу «сражения»  Спалланцени было не до фактических результатов эксперимента, не до истины - ведь ему так хотелось быть правым! А  потому  вместо  неумолимого вывода, что именно сперматозоиды оплодотворяют  яйцеклетку, он  издаёт победный возглас: видите, сперматозоиды в оплодотворении никакой роли не  играют!  Но самым поучительным в этой истории является  то, что  и  всем  остальным мужам науки в пылу спора не до логики: все - и  сторонники и противники Спалланцени безоговорочно уверовали в  этот  «экспериментальный факт». Уверовали на целых 50 лет! Пока Прево и Дюма не надумали повторить эксперимент, в результате которого и  обнаружилась эта  «неувязочка».
  А если бы за манипуляциями «тонкого экспериментатора» (как его величает  БСЭ) наблюдал  первоклассник, он  непременно заметил бы: «Дяденька Спалланцени, а зачем ты выкинул сперматозоиды? Так  не честно!»
   Вот и ваш покорный слуга, подобно  воображаемому  первокласнику (или, точнее, подобно  Прево  и  Дюма) решил  тщательнейшим  образом проанализировать основы научного знания, в результате чего обнаружил в фундаменте физической теории 2-3 принципиальных ошибки. Причем такие ошибки, за которые в 5-6 классе  ученикам  ставят  двойку. Эти ошибки остались незамеченными на протяжении нескольких веков. Сначала они вроде бы не причиняли особого вреда. Но со  временем ошибки эти породили столько несуразицы, что некоторые  направления науки в  конце концов зашли в безнадежный тупик.
   Так что не революционные новые  понятия  нужны  сегодня  физике. Стоило исправить ошибки в основании физической теории, как  все остальные ложные понятия посыпались с древа  науки  точно  гнилые груши.
   Мне удалось объединить всю физику, не вводя в теорию  ни  о д н о г о революционно нового понятия. Более того, сами собой получили объяснение многие из тех явлений, над объяснением которых тщетно  бьются теоретики.
   Таким   образом,   не вводя   революционно   новых   понятий,   мы   можем получать   р е в о л ю ц и о н н о    новое знание.
   Если же быть точным, то я ничего не объединил. Стоило  устранить ложные понятия, как разрозненные дотоле факты сами объединились  в единую физическую теорию под эгидой универсальных принципов.
   (И л л ю с т р а ц и я: Представим, что  бухгалтер, составляя  годовой  отчет, где-то вместо (+) поставил (-). Ясно, что конечный  итог  будет фантастическим. Но стоит исправить ошибку, как все само собой  выстраивается в стройную логическую систему. Именно так обстоит  дело и с физикой. Наука - это целостный организм, в котором все  элементы тесно взаимосвязаны, взаимообусловлены и тонко друг к другу подогнаны).
   Я вполне понимаю сомнения каждого, кто будет читать эти строки. Читателю трудно будет  поверить  (просто  согласиться, наконец) что учёные, призванные делать открытия, прошли мимо открытий, а какой-то  самоучка обещает невероятное  (по нынешним представлениям).
Но, во-первых, мною не сделано ни одного голословного  утверждения, к этой статье прилагается ряд работ, в которых  подтверждается всё здесь сказанное.
Во-вторых. К примеру, какой уважающий себя академик  (или студент) снизойдет до того, чтобы заново проанализировать, скажем, три  закона механики или результаты экспериментов Фарадея? Да любой академик, любой студент скажет вам, что там  всё  элементарно     просто    и    предельно    ясно.   Это     их   искреннее   убеждение. В это  они   у в е р о в а л и   еще  со школьной скамьи. Столь «бесполезное»  занятие, как  переосмысление того, что всем «и так ясно», может позволить  себе  только самоучка. Вот почему не учёные, а самоучка обнаружил, что Ньютон, открыв законы механики, лишь приподнял завесу, «снял пенку», под которой оказались пласты непознанного. За тремя законами механики  был сокрыт закон природы, который по степени универсальности и  фундаментальности на порядок выше даже такого феномена, как закон  сохранения энергии. Ибо последний оказался всего  лишь  частным  случаем проявления нового закона. (Кстати,  в толковании Фарадеевых экспериментов тоже оказалось не все так гладко, как мы привыкли  думать).
На сегодняшний день из-за несовершенства методологии  в  науке  сложилась такая ситуация, словно учёные сознательно делают всё  от них зависящее, чтоб закрыть себе дорогу к  открытиям.

ПОЗНАНИЕ И ФИЛОСОФИЯ
Одна из таких преград на пути к познанию, которые воздвигли естествоиспытатели и которую они заботливо лелеют - это  скептическое, подчас высокомерное отношение к философии. «Было  время, - говорит М.Бунге, - когда от философов ожидали решения чуть ли  не  всех  вопросов. Философы самонадеянно вычерчивали линии  картины  мира, а физикам оставляли подсобную роль её дополнения. Когда этот  априористический подход потерпел неудачу, физик заодно отказался и  от философии. Сейчас он не ожидает от неё  ничего  хорошего. Уже  одно слово «философия» способно вызвать у него  ироническую  или  даже презрительную улыбку».
Не напоминает ли физика в этой истории взбалмошную  девицу, которая выбрасывает все яблоки только от того,  что первое  попавшеся  в руки оказалось гнилым? Не оказалась ли та провалившаяся философия  просто-напросто гнилой?
Энгельс предупреждал: «Философия мстит за  себя  задним  числом естествознанию за то, что последнее покинуло её» (т.20,стр.520). Хотя, если быть точным, совсем избавиться от философии невозможно. Уже сами разглагольствования о презрении к философии есть вполне конкретная философия! «Пренебрежение философией, - пишет М.Бунге,  - не избавляет от неё. В самом деле, когда мы говорим об отсутствии  интереса к философии, то, вероятно,  лишь заменяем философию эксплицитную, явную, философией неявной, имплицитной, а следовательно незрелой и не контролируемой».
От этой ошибки столетием раньше предостерегал  Энгельс: «Естествоиспытатели  воображают, что они освобождаются от  философии, когда игнорируют или бранят её. Но так как они без мышления не  могут двинуться  ни на шаг, для  мышления  же нужны  логические категории..., то в итоге они все-таки оказываются в подчинении у философии, но, к  сожалению, по  большей  части  самой  скверной, и  те, кто больше всех ругает философию, являются рабами как  раз  наихудших вульгаризированных   остатков    наихудших    философских    учений». (т.20,стр.524).
Однако никто не внял этому предостережению. Даже те  из  естествоиспытателей, кто в своих работах заверяет о своей приверженности диалектическому материализму, ибо, как метко  выразился  Г.Батищев,  дальше умиления диалектикой дело обычно не идет.
В современной физике безраздельно господствует  Копенгагенская школа. А в самой Копенгагенской  школе  безраздельно  господствует идеалистическая философия. Очень немногие из  учёных  задумываются над тем, верна ли Копенгагенская  доктрина, большинство  же  принимает её безоговорочно. Вот что  говорит  по  этому  поводу  М.Бунге: «Обычная интерпретация квантовой механики, известная под названием Копенгагенской доктрины, была разработана несколькими титанами, создавшими эту  теорию: Бором, Гейзенбергом, Борном, Дираком, Паули и фон Нейманом. Эта доктрина, или, скорее  семейство  доктрин, хорошо известна физикам. Большинство  из  них, видимо, не  сознают  полностью, что Копенгагенская доктрина несостоятельна в научном и  философском смысле, так как  она противоречива и не вполне физична».
Тем не менее, философия Копенгагенской  школы  является, по  сути, официальной философией современной физики, поскольку она  органически входит в почитаемую всеми физическую теорию. Благодаря такой ситуации диалектический материализм в данной области науки не только не даёт должного отпора идеалистической  философии, но, наоборот, наши  философы, считающие  себя   материалистами-диалектиками, пытаются подогнать диалектику  под  Копенгагенскую  физическую доктрину.
Философия диалектического материализма до тех пор будет  находиться на задворках естествознания, пока не докажет, что  она  способна делать научные открытия. В любом другом  случае  уверения  в  том, что диалектический материализм является высшей формой  мышления, будет не более как пустое сотрясение воздухов.
Сторонники Копенгагенской школы с полным основанием могут заявить, что они, придерживаясь идеалистической философии, являются «законодателями моды» в физике. Поскольку учёные-материалисты безоговорочно приняли  Копенгагенскую интерпретацию  физической картины мира, представители Копенгагенской школы имеют все основания предъявить материалистам, по крайней мере, две серьезнейшие претензии:
1.На каком основании учёные-материалисты, принимая  Копенгагенскую доктрину, не признают стоящую за этой доктриной идеалистическую философию?
2.На каком основании  философия  диалектического  материализма претендует на роль единственно верной? Более того, на каком  основании ваша философия, досточтимые материалисты, претендует  на роль методологии познания?  Вы покажите нам, как вы пользуетесь  диалектикой как методом, и покажите, каких таких успехов вы добились хотя бы в той же физике благодаря диалектическому методу познания.
Такие претензии к диалектическому материализму со стороны  его противников были  бы вполне законными.
 До тех пор, пока диалектический материализм не докажет  делом, что он может делать открытия, он не реабилитирует  себя. И только когда мы, пользуясь  диалектикой  как инструментом познания, начнем делать научные открытия, - только тогда диалектический материализм будет завоевывать все новых  и новых приверженцев. И тогда уже как идеалисты нас - мы их  спросим, на  каком  основании они отказываются признавать  диалектику  как  метод  познания,  как единственно верный способ мышления.
Только делом, конкретными результатами, а не призывами и  уверениями, диалектический материализм сможет завоевать умы людей, только делом он может «положить на лопатки» идеалистическую философию.
Давайте посмотрим, какую конкретно роль современные материалисты отводят философии. В.Н.Комаров приводит следующий диалог советских философов:   «Эвристическая роль философии, - увлеченно говорит Кармин, - состоит не в формировании тех или иных физических принципов и  решении конкретных физических задач, а в формировании  фундаментальных сходных понятий новых фундаментальных теорий. Именно этим диалектический материализм отличается от натурфилософии.
  - Но ведь могут же философские соображения служить критерием для выбора тех или иных направлений в физике и астрономии? - замечаю я (т.е. В.Н. Комаров - примеч. Б.Ч.).
  - Безусловно, да, - отзывается Бранский. -  Но  именно выбора.  Нельзя из философских принципов логическим путем получить физические выводы. Между прочим, именно так понимал роль философии в физике Альберт Эйнштейн».
Да, наши философы хорошо знают, как понимал роль философии в физике Альберт Эйнштейн, но подзабыли, какую роль философии  в  науке отводил Энгельс...Что ж, можно и напомнить. В «Диалектике  природы» Энгельс с полной  определенностью  говорит, что «...там, где  дело  идет о понятиях, диалектическое мышление приводит по меньшей  мере к столь же плодотворным результатам, как и математические  выкладки».  (т.20,стр.408).Так что мнение цитируемых выше философов о  роли философии в науке вступает в явное противоречие с данным положением  Энгельса. Энгельс же особо подчеркивал, что диалектика представляет  собою  «...аналог  и тем самым  метод  объяснения (Б.Ч.) происходящих в природе процессов...». (т.20,стр.367).Таким образом, еще более ста лет назад Энгельс рекомендовал  естествоиспытателям взять на вооружение диалектику в качестве метода, инструмента познания природы. Однако до настоящего времени это положение Энгельса не реализовано. В лучшем случае  исследователи-материалисты  клятвенно заверяют нас в своей приверженности  диалектическому  материализму, примеряя уже к готовому, познанному  диалектические  одежки  (философия  применяется  постфактум), или, подобно  Бранскому  и Кармину, отводят философии скромную роль лишь на стадии «формирования исходных понятий» да «выбора направления исследования» (философия применяется префактум),  напрочь отказывая ей в  дальнейшем участии в решении конкретных научных задач. Короче  говоря, такие, с позволения сказать, «диалектики» не прочь узаконить прозябание философии диалектического материализма на задворках естествознания.
Нам, наконец, пора понять, что диалектика - не аристократка, которая боится замарать ручки черновой работой. Диалектика  с  маникюром никогда не сможет стать  методом  познания. Диалектика  должна принимать самое непосредственное участие  как в формировании физических (биологических, математических и т.д.) принципов, так и в решении конкретных научных задач, - вопреки мнению (или желанию?..) Карминов и Бранских; философия     должна      принимать    самое     активное   участие   не   только  в   в ы б о р е  н а п р а в л е н и я    научного поиска,  но и в самом процессе   выработки выводов.
Иными словами, диалектика должна принимать участие  в  процессе создания теории  от первого, пробного шага  -  до  заключительного аккорда!
Для этого необходимо, чтобы сам способ  мышления  исследователя стал диалектическим.
  Каждое научное понятие должно выверяться диалектикой. Диалектика может и должна стать в мыслительном процессе  мерилом истинности нашего знания; если теория отвечает требованиям диалектики, значит она верна; не отвечает – значит -  теория  неадекватна  реальной действительности. Наконец, целый ряд особенностей бытия просто  невозможно обнаружить - и тем более понять! - без осознанного  оперирования диалектикой как методом познания.
Именно игнорирование диалектики оказалось тем камнем  преткновения, который учёные сами воздвигли на пути  к  познанию  законов природы, в результате чего, к примеру, теоретическая  физика  оказалась в безнадежном тупике. Копенгагенская  школа, хотя  и  остается пока «законодателем моды» в физике, не в состоянии  вывести  физическую теорию из тупика вот уже на протяжении нескольких  десятилетий. Так что последнее слово в физике  -  не  за  Копенгагенской доктриной с ее идеалистической философией; последнее слово в физической интерпретации картины мира будет в конце концов за философией диалектического материализма, ибо только благодаря диалектике  удалось устранить из физической теории принципиальные ошибки (и, в частности, показать несостоятельность самой Копенгагенской доктрины), что является не только подтверждением правильности  положений  «Диалектики природы» Энгельса, - полученные конкретные научные результаты являют собой дальнейшее развитие и закрепление основополагающих принципов  диалектического материализма. (Работы прилагаются).
К сожалению, в настоящее время философия многим  представляется тем же, чем является король  в  шахматной  игре, который  для  того только и нужен, чтобы его защищали. В действительности  же  философия - не «король», а – «ферзь», главная ударная фигура в «игре», имя которой - ПОЗНАНИЕ.
Стержнем же  познания является МЕТОД.
Философия как мировоззрение - это и есть  метод. И борьба  мировоззрений - это в  конечном  счете  есть  борьба  методов  познания, борьба тех принципиальных начал, которые и задают  тон  мышлению как таковому.
Только под эгидой диалектики мы можем рассчитывать на достоверное знание.
   Все эти рассуждения о роли философии в познании и о её возможностях - тоже не голословны. Так выше уже говорилось  о  фундаментальном законе, стоящем за тремя законами Ньютона. Этот закон  тоже был открыт благодаря диалектике. Более того, первый же закон, открытый диалектикой, наносит такой  сокрушительный  удар  по  идеализму, от которого тому уже никогда  не  оправиться.
Философия диалектического материализма - это точная наука.  Не менее точная, чем  математика.
РОЛЬ МАТЕМАТИКИ
Тем не мене философия в такой же мере сегодня физиками  презираема, в какой мере математика  ими  почитаема. Современная  физика практически сведена к математике, она сейчас более походит на бухгалтерию, нежели на науку. Да иначе и быть не может, поскольку физики, ее творцы, в большей степени напоминают сегодня счетных работников, нежели теоретиков-мыслителей. «Для многих из нас,- с грустью  констатирует Ф.Уолш,- неправильное  представление  будто  наука - это измерение и не имеет дела ни с чем, кроме метрики, превратилось в судорожную одержимость мысли, и чем больше научная  статья  похожа на  длинный и бескровный караван уравнений, бредущий по  пустынным страницам журнала между маленькими редкими  оазисами слов, тем  более  видят в ней  квинтэссенцию науки, хотя никто не может сказать - да и мало  кто спрашивает, - куда... направляется  караван». А  ведь  еще Энгельс  писал: «Исключительная эмпирия, позволяющая себе мышление в лучшем случае разве лишь в  форме  математических  вычислений, воображает, будто она оперирует только бесспорными фактами».(Т.20,стр.455-456).
Со времен Энгельса ситуация не только не  улучшилась, - сегодня математизация делает попытки вовсе вытеснить из науки процесс осмысления явлений природы. Определенная категория учёных обеспокоена таким положением. Так, Тугаринов пишет: «В зарубежной  литературе попытки неправомерного математизирования науки имеют цель – превратить    науку   в    чисто    логическую      субъективную         концепцию,        «освобожденную»        от       задач    исследования   д е й с т в и т е л ь н ы х   с в о й с т в   в е щ е й.
Иными словами, сейчас наблюдается тенденция подмены теоретического  мышления - вычислением. Такая  тенденция  получила  широкое распространение не только в среде западных учёных, но и среди отечественных специалистов. Об этом можно судить хотя бы по следующему высказыванию В.Сачкова: «Использование математики  для  выражения закономерностей природы означает переход теоретического  мышления на новый уровень, характеризующийся высокой степенью абстрагирования и обобщения и удаления  от  непосредственных  чувственно-конкретных образов  и представлений».
Здесь мы вновь видим всё ту же тенденцию отказа  от  понимания того, что изучаем. (Тем более, что обобщение и  абстрагирование  -  это далеко не всегда одно и то же; кроме  того, обобщение далеко  не всегда означает удаление от непосредственных образов и  представлений...) О том, до чего может  довести  математика  как  «высокая степень абстрагирования:, красноречиво говорит такой случай,  Дж. Непер, изобретатель логарифмов, написал истолкование  Апокалипсиса  с препозициями  и  математическими  доказательствами; препозиция  26, например, гласит, что папа Римский - антихрист, а препозиция 34  утверждает, что турки и магометане - это саранча. (И будьте  уверены, с математической стороны там всё безупречно).
История науки знает и другие случаи, когда  математика  уводила исследователей от истины. «Успехи той или иной математической теории, - говорит Лебедев, - не всегда могут  свидетельствовать  о  её полном соответствии с физикой данного явления», и приводит следующий факт: «Правильные по своим конечным результатам опыты Карно  и Фурье, как известно, вовсе не  свидетельствуют  о  физической  правильности идеи теплорода».
Точно так же с математической точки зрения теория  Птолемея  и теория  Коперника  тождественны, поскольку обе  верно  предсказывают положения планет, затмения Луны и Солнца на сотни лет вперед, И это при условии, что согласно системе Птолемея, Солнце  вращается  вокруг Земли, а согласно системе Коперника, наоборот, Земля  вращается вокруг Солнца.
Математике же совершенно безразлично, что вокруг чего  вращается, будучи точной наукой, тем не менее далеко не всегда может  служить мерилом истинности той или иной теории.
Почему же точная математика иногда даёт  осечку?  -  Да  потому, что математика может лишь описывать (констатировать) явление, но не может: объяснить, вскрыть сущность того  же  явления; она  может отражать только количественные  характеристики  явления, оставаясь совершенно безразличной к его качественной стороне, или, как  пишет Чандов, «математика не может выполнять методологических функций в силу отвлечения от содержательных аспектов».
Матемаатизированная наука подобна птице с подбитым  крылом: она еще может помочь себе  взмахами  здорового  математического  крыла, но парить она не в состоянии.
Что же является вторым крылом науки?
Другое крыло науки - философия, диалектика. «Философия и математика, - говорит Чандов,- находится на одном и том  же  уровне  абстрактности и всеобщности, обе имеют универсальное значение».
Конкретно: математика  должна  «описывать явление, - философия  должна» объяснять это явление путем раскрытия его сущности,
  Более того, если сегодня математика выдается за главный инструмент познания, а чахлому понятийному аппарату отведена роль падчерицы, на обе ноги хромающей за математикой, - то в интересах успешного развития науки, наоборот,  в е д у щ и м  в  процессе  познания должно стать п о н я т и е: прежде осмысливается  качественная  суть явления, а затем уже дается количественное ее описание. Ибо  только увязанное с  понятием,  сросшееся  с  качественной  определенностью  данного явления  число может подарить нам новое знание об  изучаемом явлении. Познание только качественной или только  количественной стороны изучаемого объекта в любом  случае  будет  оставаться всего лишь полузнанием, и даже менее того. Только выявленные в диалектическом единстве качественные  и  количественные  особенности явления мы можем считать полноценным знанием.
Лишь опираясь на такое двуединство философии и математики, наука может парить в океане непознанного.
А что ведущим  в познании должно стать  понятие, вытекает из следующего. Достоверное знание даёт лишь число, увязанное  с  адекватным понятием; число же, соотнесенное с  ложным  понятием  неизбежно даёт ложное знание (вспомним идею теплорода, или систему  Птолемея и систему Коперника!). Наконец, число, не увязанное ни с  какой  качественной определенностью, есть голая абстракция, выражающая  лишь количественные отношения в их  чистом виде, и только. Поэтому  говорить о получении какого-то знания, оперируя лишь математикой и игнорируя понятия, бессмысленно. Дело в том, что  игнорирование понимания того, что изучаешь (о котором физики ныне говорят с такой гордостью), аналогично игнорированию философии: в этом случае в вычислениях понятия явные, эксплицитные (говоря словами М.Бунге)  спонтанно  заменяются понятиями неявными, имплицитными, а потому  сомнительными и неконтролируемыми. Математика, бесконтрольно увязанная с такими  спонтанными  понятиями, соответственно выдаёт  сомнительного свойства результаты  (типа расходимостей и пр.).
Несуразицы в результате математических изысканий  в  физике  - это печальный факт нашего времени.
   Несмотря на сей печальный факт, сегодня в деле познания  природы математике отводится роль альфы и  омеги. Суть  такой  всеобщей  убежденности выражена в следующем  высказывании  акад. Б.Я.Смородинского: «Как бы ни была хороша физическая идея, она  превращается в теорию только тогда,  когда из нее возникают уравнения».
Иными словами, венцом теории ныне считаются уравнение, формула.
  Мною же, однако, обнаружен целый  ряд  вопиющих  неувязок  между формулой и теорией, между формулой и понятием. И единственная  причина таких неувязок в том, что понятие ковыляет за числом, и поэтому никто уже не пытается выяснить сущность, таящуюся за формулой.
Уже в первой работе, посвященной закону, стоявшему за тремя  законами механики Ньютона, будет показано несоответствие между понятийным аппаратом и аппаратом математическим. И лишь диалектическое осмысление  явлений, открыв новый закон, ввело  полную  ясность, восстановило гармонию между математической и понятийной  интерпретациями  (кстати, сама математика от этого только выиграла). Кроме того, полученный результат полностью подтверждает мысль  Энгельса  о том, что в деле выработки понятий диалектическое мышление даёт  не менее  плодотворные  результаты, чем  математические  выкладки. Результаты, полученные в прилагаемых работах, не только блестяще подтверждают эту мысль Энгельса, но, если можно  так  выразиться, материализуют  ее в конкретных открытиях.
Таким образом, только при условии, что ведущей в познании станет качественная сторона явлений - понятие,- приобретает статус справедливости и утверждение  Смородинского о том, что венцом теории является  формула  (согласно  поговорке: конец - всему делу венец)  становится справедливым.
Математика справедлива там и  постольку, где  и  поскольку  она диалектична. С помощью диалектики математика превращается из  науки призрачной в науку  кристально  прозрачную; только  в  условиях диалектического осмысления  явлений  математика  может  оправдать своё название точной науки. В деле познания и осмысления  свойств окружающего нас мира может наступить новая эра, если наука возьмет на вооружение принципы:
Через диалектику - к сущности!
Долой формализм - даешь понимание!


СПЕЦИАЛИСТ И ГЕНЕРАЛИСТ
О печальной роли узкой специализации в науке  выше  говорилось уже немало. "Есть ли спасительное средство от далеко зашедшей специализации? - вопрошает Рапопорт,- Могут ли появиться учёные «генералисты», усилия которых уравновешивали бы усилия специалистов?"
  Учёные понимают, что назрела насущная необходимость упорядочить разрозренное естественнонаучное знание, свести концы с концами, выработать какой-то общий язык науки, чтобы  специалисты  различных областей, наконец, могли понимать  друг  друга, Учёные  также  понимают, что  разрозненное  знание  могут  объединить  и  упорядочить только «генералисты», т.е. люди, которые взяли бы на себя труд  познать основы ведущих частных наук (само собой или по щучьему веление такое объединение осуществиться не  может). Однако, вполне  отчетливо понимая насущную необходимость такой упорядочивающей  работы, тем не менее никто из них пока и не подумал взяться  за  нее (дальше призывов и благих пожеланий дело не идёт); никто  даже  не представляет, как  к  этой  работе  подступиться. И  причина  здесь та, что сами они - узкие специалисты, их воспитали специалистами  - в школе, в институте, в научном учреждении. Им вбили в  голову  -  и они сейчас другим вбивают: в наше время Аристотелем быть невозможно: «Никто не может быть современным  Аристотелем, потому  что  возникла пропасть между науками и философией», - категорически  заявляет Рапопорт.
А человек, уверовавший в это, уже никогда не сможет стать  генералистом,- он сам закрыл себе туда пути.
  И если мне все же удалось стать генералистом, то  именно  потому, что я не знал, что в наше время Аристотелем  быть  невозможно. А когда искушенные люди стали говорить мне об  этом, было  уже  поздно: к тому времени у меня на этот счет имелось вполне  определенное собственное мнение.

*          *            *
    На сегодняшний день познания человечества об  окружающем  мире громадны. Однако из-за узкой специализации каждый  отдельный  специалист (даже если он отмечен самыми высокими научными титулами и званиями) использует лишь малую крупицу из того знания, что  добыто наукой за всю историю ее существования. В результате  сложилась такая ситуация, что для каждого отдельного человека это  громадное знание существует лишь де-юре (т.е. формально), а де-факто  (фактически) оно для него  не существует.
Иными словами, для научной (или практической) деятельности каждого конкретного специалиста  оказывается  совершенно  безразлично, существует ли та громадища полезной  информации, что  лежит  за пределами его узкой  специализации, или ее нет, и не было вообще.
Именно по этой причине случалась так, что какой-то закон природы, давно известный в определенной области науки, со  временем  переоткрывался  в другой области. На  такое  переоткрывание, разумеется, требовалось  время, титанические  усилия  ученого  (или  группы учёных), материальные затраты и т.д. И лишь впоследствии обнаруживалось, что время и усилия были потрачены  на  изобретение  нового «велосипеда».
Другая  -  тоже далеко не безобидная  -  сторона узкой специализации состоит в том, что узкий специалист из-за незнания основ  других наук оказывается просто не в состоянии  понять то  или  иное явление в своей узкой области.
    Сейчас много говорят и пишут о том, что нередко  важные  открытия делаются на стыке двух, трёх и т.д. наук. Это  реальный  факт. Но тогда напрашивается вывод, что чем больше окажется точек соприкосновения между частными науками, тем больше  вероятность  получения нового знания.
  Наконец, когда одна голова располагает одним  знанием, а  другая голова - совсем другим знанием, то, в принципе, не такая уж  большая разница, находятся ли  эти головы по соседству в одном  кабинете, или же пребывают в разных галактиках, ибо взаимовлияние этих двух знаний скорее символическое (как говорит поговорка, другому своего ума не вставишь). Две  такие  головы  никогда не смогут сделать, то что сделала бы одна голова, которая располагала бы суммарным  знанием первых двух. Потому что первый случай и второй  случай являют собой принципиально различные функциональные  системы, несводимые одна к другой, и потому обладающие принципиально различными  возможностями. Так один человек не в состоянии  сделать то, что делает  НИИ; в свою очередь, НИИ не в состоянии сделать  то, что  может сделать отдельный человек, ибо это  -   разнопорядковые   системы!
Знание одним человеком основ различных наук дает столь  неожиданный эффект, который  просто  невозможно  вообразить  априорно. В частности, благодаря такому знанию основ различных наук (благодаря знанию  уже  известного!) оказывается  автоматически  объясненными многие из тех проблем, которые узким специалистам в настоящее время кажутся почти неразрешимыми.
Приведу случай из собственной практики. В библиотеке  им. Ленина познакомился с филологом. В беседе, в частности, я рассказал  ему о возможностях генералиста и, в частности, о том, что знание  системы универсальных законов природы позволяет объяснять многие «неразрешимые»  проблемы. Мой собеседник, разумеется, не мог на веру принять мои слова  и  предложил  решить  одну  фонетическую  загадку. Специально проблемами фонетики я никогда не занимался. Однако поставленная передо мной «проблема» с точки зрения генералиста и не являлась научной проблемой, поскольку там всё предельно  ясно. Исходя из принципа наименьшего действия (физика), принципа  взаимоотношения между системой и элементом (общая теория систем) и  диалектики общего и особенного (философия)  я, не сходя с места, дал исчерпывающее объяснение поставленному передо мной вопросу.
Мой собеседник был полностью удовлетворён объяснением, и  удивлялся, как, оказывается, всё просто (еще больше -  тому, что  названные мною законы, оказывается, давным-давно  известны  науке, но  остаются неизвестными людям).А он несколько лет бился над  разрешением своей «проблемы», обращался за консультацией к  философам, физикам, лингвистам, логопедам...

Однако всё сказанное здесь положительное о генералистах и  отрицательное -  об узкой специализации  в науке вовсе  не означает отрицание  узкой  специализации  вообще. Всё, о  чем  здесь  говорилось, имело своей целью показать, что нынешний  курс  на  тотальную  специализацию и  фактическое  недопонимание роли  генерализациии  и её неприятие  таит  в  себе  самые  пагубные  для  науки  последствия. Науку должны делать не только специалисты, не только генералисты. Генерализация и специализация должны находиться в диалектическом единстве, дополняя друг друга и взаимно друг друга стимулируя.  Генералист, используя данные, полученные специалистами  разных областей науки, делает  обобщения  (разумеется, критические), выводя из них универсальные принципы; специалист, в свою  очередь, беря  на вооружение универсальные принципы, выявленные  генералистом, глубже проникает в недра непознанного  своей  узкой  области. Рассчитывать узкому специалисту на сколько-нибудь значительный успех  без притока новых универсальных принципов -  бесполезно. Так, Л.Арцимович пишет: «Спокойная и тихая жизнь  в  условиях  предельно  узкой специализациии при полном отсутствии интереса к тому, что  делается у твоего соседа, -  вот, к  сожалению, довольно  распространенная картина для значительной части наших  научных  институтов. В  этих условиях сделать крупные открытия так же трудно, как купить в Мосторге, скажем, лампу Алладина или волшебную палочку».
Но ведь и установить связь  каждому  с  каждым   тоже, практически, невозможно, Тогда  специалисту  пришлось  бы   переквалифицироваться на  генералиста. А одни  генералисты  в  науке  -  положение столь же плачевное, как и в  нынешней  науке, сплошь  состоящей  из специалистов.
Вот здесь-то и выступает на сцену генералист. Он  обобщает  результаты,  добытые  всеми «соседями», и выдаёт доступную всем  информацию в форме обобщения, - квинтэссенцию дотоле разрозненного знания.
  Такой подход к изучению природы - самый верный, самый  надежный - самый  оптимальный.
Однако, при современной системе образования, генералистов в  ВУЗАХ подготовить невозможно, ибо вся система высшей школы  настроена на подготовку предельно узких специалистов. Вообще  современный ВУЗ мало приспособлен для подготовки теоретиков-мыслителей, а универсалов – тем  более. Вуз больше приспособлен для подготовки  специалистов-практиков, а  также - экспериментаторов  экстра-класса, способных в сложнейшем эксперименте подтвердить (или опровергнуть) определенное теоретическое положение.
В современных условиях единственный путь стать генералистом  - это   САМООБРАЗОВАНИЕ.
    Я же, кроме всего прочего, задался целью своими  работами  показать, на что способно самообразование, и, таким образом, реабилитировать этот наиболее трудный, но и наиболее надежный путь  овладения знанием.
Homo sapiens означает  «человек разумный».
Человек разумный - значит человек мыслящий.
Человек мыслящий - значит Человек Познающий!
Творцом может стать каждый. Другое дело, что не каждый  стремится им стать...

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
  В данной статье я хотел обратить внимание читателя  на  то, что может среднестатический человек, Когда научное открытие  было  делом случая, достижения таких учёных, как Евклид и  Ньютон, считались, чуть ли не пределом человеческих возможностей. Я же имел целью показать своими работами, что человек, овладевший надежной  методологией познания, может сделать в науке не меньше, чем, скажем, Евклид,  Ньютон, Фарадей и Дарвин вместе взятые.
  В последующих статьях будет  показана  методология  открывания законов природы в действии, будет показано, что решение чисто  теоретических проблем, как  и  решение  задач  изобретательских, также сводится к нескольким универсальным принципам. Благодаря  осознанному применению прогрессивной методологии научные открытия перестанут быть делом слепого случая; открывание законов  станет  осознанным, управляемым познавательным действием. Овладение такой методологией позволит поставить дело научного познания «на конвейер» как оно уже поставлено в деле изобретательства. В настоящее  время из-за незнания законов научного познания даже самые  результативные в научном отношении учёные реализуют свои возможности не  более чем процентов на 5. А если бы у тех же учёных была на вооружении надежная  универсальная  методология  решения  научных  проблем, то продуктивность их труда могла бы быть выше во много раз.
  Данная статья, однако, не только о том, что может  человек  вообще, но и о том, что могу лично я дать обществу. Строго  говоря, физика, кибернетика, логика, математика и др. - даже  сама  философия  - сама по себе  меня мало интересовали, Конечная цель моих  изысканий - это понять, какими должны быть взаимоотношения человека с природой, чтобы человек, имеющий на вооружении такую мощную  технику, которая в исторически короткий срок может многократно перемолоть  и пустить в переработку всю биосферу Земли, не погубил бы  жизнь  на нашей планете, - чтобы он по незнанию своему  не  подрубил  сук, на котором сидит.
   Для того же, чтобы выработать единственно верную тактику  наших отношений с природой (а нам в этом отношении ошибаться  нельзя, ибо здесь, как у минеров, первая ошибка может стать и последней!), необходимо  определенно знать, что  есть  эволюция, каковы  её  законы  и    в о з м о ж н о с т и.
   Поскольку жизнь является  одной  из  форм  движения  материи, то эволюция, как биологическая форма движения  материи, должна  подчиняться  универсальным законам движения и изменения вообще.  Вот поэтому я и занялся самым тщательным изучением физики, математики, кибернетики и др. частных наук, чтобы получить  глобальное представление об основных, универсальных  свойствах материи, и на этой  основе раскрыть  универсальные законы её движения и изменения, и уже с позиции этих универсальных законов приступить к  поиску  ответа  на вопрос, что есть эволюция. Ибо  без  знания  универсальных  законов движения материи (движения как изменения вообще)  нельзя  всерьез говорить, что мы знаем законы эволюции, и  –  что  есть сама эволюция.
   Таким образом, если Ламарк впервые в истории науки во весь  голос заявил о самой  идее эволюции, а Дарвин создал теорию  эволюции уже исключительно на материалистической основе  (исключил  всякое вмешательство бога в эволюционный процесс), то третьей ступенью  в познании эволюции должно стать ее рассмотрение  с позиций  универсальных законов  движения материи.
   Только получив ответ на вопрос, что есть эволюция и  каковы  её возможности, мы можем выработать оптимальную тактику взаимоотношений с природой.
   А сделать это мы должны, если не хотим, чтобы Жизнь на Земле закончилась, возможно, уже ближайшими поколениями.

   Впереди - самый сложный вопрос: захочет ли общество взять добытое мною знание... В последнем я очень сомневаюсь.(Все мои попытки довести до широкой  общественности  что-либо  из  своих  работ окончились неудачей. Я нигде не смог добиться хотя бы  ответа, прав я или неправ: дипломированные дяди  убеждены, что  самоучка  всегда заведомо неправ).