- Валентин Георгиевич, здравствуйте! Вы меня не узнаёте? – спросил пожилой, мне, наверное, ровесник, черноволосый, с редкими пока сединками и глубокими на лбу и подбородке морщинами, мужчина. – Я же Альберт. Помните, мы плавали на «Ракете» из Чистополя до Казани, а однажды, на «Метеоре», сразу до Горького. Я ещё вам тяжелую сумку помог нести от причала до автобусной остановки.
- А я в другой раз, - наконец-то вспомнив давнего попутчика, - вам помог перенести из «Метеора» в такси телевизор. Давайте ещё раз познакомимся!
- Альберт Темирханов. У вас супруга из нашей чистопольской Илиновки, я же из Чистополя. Вы ещё тогда собирались про нас с Сашей рассказ написать. Не написали?
- Нет, что-то не сложилось.
- Ну и правильно. У нас ведь тоже в итоге с Сашей, хотя дочке было уже восемь лет, не сложилось.
- Что так? Я и сейчас помню вашу удивительную историю свадьбы, когда ты в ЗАГС убежал в окно из запертого твоей строгой мамой дома. Вы же мне тогда представлялись как Джульетта и Ромео, Изольда и Тристан, Лейла и...
- Хватит теребить мне сердце, - грубо прервал Альберт. – И так тошно, - и потом примирительно, тихо. – Вот сейчас еду в ваш город, собираюсь, если получится, восстановить наши отношения с Сашей, правда, сnолько времени прошло, дочка уже на ветеринара учится.
«Ракета» подходила к Казани.
- Из Казани к вам как теперь добираться, - уточнил Альберт. – За последние десять лет я ни разу из города не выезжал, а за это время как раз многое изменилось. «Метеоры» не ходят?
- Ныне удобнее и дешевле всего поездом, да и из Нижнего до нашего городка проще простого – с перрона на перрон, - кивнул я на свою и его нелёгкие сумки.
- Я уезжал ещё из Горького, а однажды, это когда подаренный мамой телевизор из Чистополя привёз, так до нашего городка, вернее, прямо до дома, мы с вами ехали на такси. Вот были времена!
В купе вагона наши места оказались рядом, мне досталась верхняя полка, но Альберт уступил мне нижнюю – я всё же его на десять лет старше, просто вид у него такой изношенный. Напротив нас, только поезд тронулся, вскоре устроились два молодых парня без поклажи, но с колодой карт.
- Не желаете ли в буру?
Мы промолчали.
- Тогда в подкидного дурака для начала!
- Сроду в карты не играл, - раздраженно ответил Альберт. – А вы бы, молодые люди, шли в свое купе.
Непрошенные гости ушли искать других простаков коротать дорожное время и наверняка проиграть что-то из своих кошельков.
- Когда я с Сашей уезжал из Чистополя, я ещё водки ни разу не попробовал, на свадьбе пригубил шампанское. У меня очень строгая мама была – ещё бы, дочка Героя Советского Союза. Её вся наша татарская улица за покойного отца-героя уважала. И меня она воспитывала так, чтобы я не позорил память дедушки, которого ни разу не видел, зато о нём читал, даже был большой очерк в одной книжке. И она хотела, чтобы я взял в жены татарку, а не русскую.
ххх
Беседа наша не раз прерывалась, то в поезд, останавливающийся чуть ли не у каждого столба, подсаживались на две-три остановки попутчики, то небольшой сон, то подготовка к высадке в Нижнем. И снова двухчасовой, на этот раз без помех, разговор в пригородной электричке. На станции мы расстались – мой дом почти по соседству с вокзалом, а Темирханову надо было ещё перебраться через
Оку в рабочий поселок, что у большого леса.
Из сбивчивой, не раз прерываемой дорожными обстоятельствами беседы, а Альберт то вспоминал счастливые первые годы семейной жизни с Сашей, то говорил о разводе, перескакивая сразу через несколько лет, то просто ругал русскую привычку любое дело завершать приличной выпивкой, у меня сложился вроде неплохой рассказ. Я лишь восстановил хронологию действия и добавил своё понимание событий, поскольку впоследствии поинтересовался и судьбой Саши, так и не дождавшись обещанного от Альберта звонка с известием о примирении с бывшей супругой или, наоборот...
ххх
Саша с мамой, успевшей в третий раз за семнадцать лет выйти замуж, переехала из русской деревеньки Илиновка в ближайший к ней город Чистополь. Александру Уфимову сразу заметил в школе Альберт, хотя учился на класс младше, в десятом, поразили его голубые просто огромные Сашины глаза на её почти идеально круглом лице с короткими белыми волосами, девчушка небольшого роста, чуть рыженькая, не пухленькая, а крепенькая, тугая.
Саша тоже скоро обратила внимание на черноволосого черноокого высокого Альберта, одетого всегда аккуратно, по последней моде, потом узнала, что это мама следила за нарядами сына.
Жили Альберт и Саша на соседних улицах, одна татарская, другая – русская. По утрам сперва случайно, в школу же шли в одно и тоже время, потом специально встречались в проулке. Затем, осмелев и заранее договариваясь, иногда вечерами гуляли по центру Чистополя, по набережной широко разлившейся Камы, у пристани, однажды купили билет на туристический теплоход до Казани и обратно, чтобы полюбоваться таким широким Камским при впадении в Волгу устьем, что с палубы противоположного берега не было видно. Море, да и только!
Как-то летом Саша уехала на недельку, мама настаивала, к бабушке в Илиновку. Красота! Деревенька из тринадцати домов на крутом берегу Камы, теперь, точнее, первого из её многочисленных протоков, в тёплой прибрежной воде хорошо спасаться от июльского пекла, нырнуть так, чтобы вынырнуть через десяток метров у зелёного островка, где паслись бабушкины гуси. А, может, и не бабушкины – в этой деревеньке гуси всё лето жили самостоятельно в водно-травяном раздолье, сколько их в сентябре во двор придёт – те и хозяйские. Так вот и подростки, приезжающие в гости, без родительского надзора с утра до вечера, пока каникулы не закончатся, обитались большей частью у реки, катались на лодках, изучая протоки, учась рыбачить не по-городскому, а для зимнего запаса.
Альберт, чтобы пережить недельную скуку, уехал в Казань в гости к маминой одинокой тётке, которая была экономистом на медико-инструментальном заводе, знала все модные магазины и поможет купить модные рубашки и брюки – обновки к одиннадцатому классу. Хорошо гостить в таком городе: гуляй хоть по широкому проспекту, хоть по узким татарским улочкам из старинных домов, по которым ходили когда-то и Пешков, и Ульянов. Да и университет на следующий год может стать родным. Но на третий день Альберту захотелось домой, а вдруг Саша раньше вернется из Илиновки!
«Пазик» утомительно долго ждал очереди на паром, потом, с другого берега, медленно плёлся по ухабистой дороге к Чистополю. Не автобус, а черепаха какая-то.
Саша тоже в это время тряслась на стареньком ещё с капотом-«носом» «пазике» по пыльной трассе к городу. Вот бы и Альберт побыстрее из Казани вернулся.
Оба автобуса на автостанцию приехали одновременно, Саша увидела выходящего из салона соседнего автобуса Альберта и бросилась к нему. Впервые, крепко обнявшись, поцеловались на глазах у всех.
- Альберт, я так по тебе соскучилась!
- Саша, я тоже, поэтому и так быстро надоела мне Казань, ехал домой и думал только о тебе!
Когда мама Фатима узнала, что её сынок ходит по вечерам с русской девушкой с соседней улицы, то очень рассердилась, ругала его неделю подряд, сказав, что он должен жениться только на татарке, а русскую она и в дом не впустит. Кроме Альберта, так получилось, некому продолжить чисто татарский род дедушки-героя. Встречаться, а Альберт сразу же рассказал Саше о запрете мамы, стали теперь втайне ото всех, в основном дома у Саши, когда её мама Нина Петровна Уфимова со своим третьим супругом работали во вторую смену на часовом заводе.
Туда же, но в одну первую смену ученицей лаборантки, устроилась после школы и Саша.
Фатима и об этих встречах узнала, но Альберту на этот раз не сказала ни слова, зато придумала другой план: попросила ухаживать за Сашей молодого, наглого и красивого русского мастера с часового завода. Тот через месяц доложил, что всё бесполезно, Александра вообще ни на кого не обращает внимания, только на её Альберта. И он предложил другой план – просто тихонько кулаками проучить мальчишку, чтобы не ходил на русскую улицу. Предупреждение не подействовало, только избитый парень стал ещё осторожнее. С согласия матери заводские русские ребята решили проучить посильнее, дождавшись, когда Альберт поздним вечером выйдет от Саши.
Из окна небольшого домика Уфимовых Альберт заметил стоящих в тени тополя парней, которые две недели назад пару раз ударили его в скулы, предупредив, что в следующий раз ему будет очень больно от перелома то ли руки, то ли ноги, что само по себе переломится. Саша тоже увидела засаду, поэтому Альберта домой не отпускала, попросив подождать ухода ребят – когда заводские пойдут со второй смены, тем всё равно придется уйти.
Выключили в единственной комнатёнке свет. Саша крепко прижала к себе Альберта, словно заранее защищая от будущих невзгод. И случилось то, что должно неизменно случиться, если молодые люди давно встречаются вместе, крепко любят друг друга.
Альберт в эту же ночь предложил Саше выйти за него замуж.
- Ты хоть школу окончи, - радостно засмеялась Саша.
- Месяц всего остался, устроюсь на работу, буду искать комнатку в частном доме, у мамы всё равно нам не жить. И у вас одна комната, троим давно тесно, а тут может быть и пятеро.
Скоро должна окончиться вторая смена – караульщиков у дома уже не было. И кто-то из них успел сообщить Фатиме, что в доме Саши был выключен свет. Когда тихо вернулся Альберт, мама ждала его в дверях с ремнём, а сын впервые схватил её за руку.
Утром Фатима побежала скандалить к Уфимовым, грязно ругая у дома, чтобы слышали все соседи, и Сашу, и её маму, и её чудаковатого третьего мужа.
Альберт после получения школьного аттестата на следующий же день оформился в стройцех часового завода учеником каменщика. В конце июля договорились Сашей идти в ЗАГС, Альберт даже паспорт любимой отдал, чтобы его мама ни в чём, этого-то как раз молодые и опасались, не могла помешать.
Альберт не утаил от мамы, она сама его учила не лгать при любых вроде и оправдывающих обстоятельствах, дату подачи заявления. В то утро Фатима встала рано, собрала, пока сын спал, все его лучшие рубашки и брюки в сумку и унесла их к кому-то из соседок, потом разбудила сына и сказала ему, чтобы на работу ныне не ходил, начальству сама всё объяснит, и ушла, закрыв дверь на висячий, с улицы, замок.
А окна на что! Парень в обычной одежде выбрался в окно глазом на огород, через соседский сад вышел на другую улицу. К ЗАГСу он явился вовремя. В этот же вечер Альберт снял на окраине города, где заводилась новая улица, до осени комнатку в новом доме, пока в него окончательно не переберутся хозяева, не закончившие дела в пригородном совхозе.
Свадьба была скромной, были лишь родственники Уфимовых. Все они собрали приличную в подарок сумму денег и посоветовали молодым уехать в небольшой город Горьковской области, в котором давно жили две младшие сестры Нины Петровны. Тут Темирхановым Фатима жить спокойно не даст. Как в воду глядели: на следующее утро Фатима пришла к воротам дома Уфимовых и грязно ругала и саму Нину Петровну, и её распутную, в мать, дочь, захомутавшую её честного мальчика.
Совета старших молодые, а куда деваться-то, послушались. Обе тетки Сашу и Альберта встретили приветливо, предупреждённые письмами чистопольских Уфимовых. Помогли без промедления устроиться на работу, задёшево снять полуподвал двухэтажного дома, поскольку одинокой хозяйке была обещана любая помощь квартирантов.
Саша вместе со старшей теткой Лидой и её мужем Виктором устроилась собирать секаторы, Альберту обе тетки дружно советовали пойти каменщиком на стройку – там от СМУ-2 можно быстро получить квартиру, а на очередь за жильём ставили сразу при зачислении на работу.
Другая тётка, Зоя, помогала, поскольку жила по соседству с улицей Мастеровой и через проулок от Темирхановых, с устройством в полуподвальчике: молодые приехали без чашек-ложек.
Саша и Альберт по вечерам часто гуляли, взявшись за руки, по городу, знакомясь и с центром, и с его окраинами: садились на автобус и ехали, любуясь увиденным из окна салона, до конечной остановки, оттуда шли пешочком. На следующий день на другом автобусном маршруте добрались в новую часть города, возвращаясь пешком, удивляясь местной традиции – растить золотые, во все окна деревянных домов, лимоны. И как они тут приживаются! А вскоре и сами получили в подарок на обзаведение от бригадира каменщиков Чалова лимонный отросток.
Альберту нравился гостеприимный город, радушные Сашины тётки и их мужья, обязательно угощавшего при любой встрече нового родственника то водкой, то крепчайшей самогонкой, а то и вовсе какой-то противной настойкой боярышника, которую тётка Зоя по блату доставала у соседки-аптекрши в маленьких пузырьках и хранила, перелив в трехлитровую банку, под кроватью.
Каждую субботу Саша и Альберт ходили в баню то к тёте Лизе, то к тёте Зое. После – традиционное застолье, наливали по первой и приговаривали: «Суворов говорил, что после бани последние подштанники продай, но выпей». Альберт, вначале отказывающийся от спиртного, пригубливал только, чтобы не обидеть хозяев, постепенно привык к банным выпивкам. А когда они с Сашей в полуподвальчике принимали гостей, то водки заранее покупал побольше, чтобы все были довольны.
Саша тоже пригубливала, пока не забеременела. Альберт и на работе, с тех пор как получил первую зарплату, стал понемногу выпивать. Угостил пятью бутылками водки ребят, «прописываясь» в одной из лучших бригад каменщиков всего треста, потом его, уже не новичка, стали приглашать на пятничные винные посиделки в парке, там у бригады была своя излюбленная скамейка, а в тайнике спрятан гранёный стакан. Он даже был рад, что его стали принимать за своего, свидетельством чего было приглашение на калым – строили гаражи, ставили сараи, однажды даже подрядились класть дом. Было естественным, что большую часть калымных денег совместно на той же своей лавочке и пропивали.
Саша стала замечать, что муж всё чаще приходил навеселе, не ругала только потому, что денег приносил он теперь, всё же работал по субботам-воскресеньям, достаточно, чтобы из сыроватого подвальчика сделать уютное гнёздышко. Но однажды он явился совсем пьяный и вымазанный, где-то упал, глиной. Утром сказал, что не помнит, что было – просто пошли с новым другом, с которым собрались класть гаража, от лавочки домой и по пути выпили пива и, кажется, ещё водки.
- Если так будет продолжаться, - пригрозила супруга, - я уеду к маме!
Вечером Саша пришёл трезвый.
- Прости меня, Саша! Я же тебя люблю! Неужели мы столько преодолели, чтобы расстаться. Больше выпивать не буду, обещаю!
- И я тебя очень люблю, Альберт! Но ты становишься другим, в Чистополе вообще же не выпивал. А тут? У нас через месяц сынок или дочка будут! Даже мама твоя на нас перестала сердиться, телевизор вот ты от неё привез, только зря она в записке приписала, что он принадлежит её будущему внуку.
Альберт сдержал слово: до того, как Сашу отвёз в роддом, не принял ни капли, и напарнику сказал, чтобы тот его не соблазнял. А вот когда родилась дочка, не удержался. И бригаду угостил, и побывал с водкой в семьях обоих Сашиных тёток. И Сашу на нанятой «Волге» встретил с вчерашним запашком. Но вовремя остановился, да ещё и обстоятельства этому способствовали: СМУ-2 комплектовало отдельную бригаду для строек в заречном поселке, поскольку почти ни кто там работать не соглашался, то всем членам той новой бригады обещали квартиры в первом же пускаемом доме, фундамент которого уже заложен. Альберт уцепился за эту возможность и стал первым в списке очередников. Ездить на работу приходилось через реку, да там ещё до объекта несколько километров, а скоро река встанет, что тогда? Да и новорожденной Маше климат полуподвала оказался, подсказала после второго посещения по вызову врач, вреден.
В Умботине, где Альберт стал лучшим помощником бригадира, супруги сняли комнату, да ещё с отдельным входом, в тёплом деревянном доме, стоившим четверти месячной зарплаты, но Альберт, давно освоившийся в строительном деле, быстро нашёл напарника для кладки в посёлке гаражей и сараев. Ждали квартиру и копили деньги на её обстановку. Маша выздоровела, а с весны Альберт и Саша с удовольствием вывозили девочку в лес, осенью она сама уже бегала по хвойным тропкам окрепшими ножками. Все местные жители завидовали такой дружной паре.
Следующей весной Темирхановы получили обещанную полуторную квартиру на первом этаже нового дома, окнами на лес. Напротив, через тротуар и зелёную лужайку бригада Альберта возводила детский сад. Как раз для подрастающей Маши. Когда он открылся, Саша устроилась лаборантом на медико-инструментальный, почти по соседству с детсадом, завод.
Альберт снова понемногу начал выпивать, то с бригадой после получки, то с напарником, бутылку на двоих, когда заканчивали кладку очередного гаража. А впервые после долгого воздержания, и Саша не возражала, поднял рюмку на новоселье, на которое приехали Сашины тётки с мужьями и детьми. Были тёплые майские праздники, после душного застолья решили прогуляться по лесу, прихватив с собой и выпивку, и закуску. Уселись на лужайке, когда к ним подошёл не празднично одетый местный мужик, попросивший налить ему немножечко водки. Саша налила в гранёный стакан до краёв, а на удивленный взгляд Альберта ответила:
- Тебе меньше достанется, я не хочу, чтобы ты стал таким.
На следующую весну Темирхановым, точнее Саше, от завода выделили участок под сад – тогда модно было заниматься огородничеством, да и лишние овощи-фрукты семье не помешают. Альберт отличился тем, что первым в посёлке отважился сделать на участке не деревянную сараюшку для хранения инвентаря и укрытия от дождя, а почти под размер таких же сараюшек кирпичный домик с кирпичными же столбиками для веранды.
Сосед, термист инструментального цеха, Гоги, попросил и ему сложить кирпичный дачный домик, но не такой маленький, а вдвое больше, и с большей же верандой.
- Так запрещено же, - удивился Альберт.
- Это, понимаешь, дорогой, мои проблемы, договорюсь с кем надо. Ко мне из Грузии родственники приедут, вот на такой веранде и будем грузинское вино пить! Хочешь, тебе сейчас нашего вина принесу для закрепления договора. Ты только хороший дом клади, в деньгах не обижу, дорогой, мы, термисты, самый высокооплачиваемый на заводе народ. Или тебе водки надо? Почему вы, русские, так водку любите?
- Я не русский, татарин.
- Тем более. Ты когда-нибудь видел пьяным хоть одного кавказца, хоть грузина, хоть армянина? Не видел, я знаю. Потому что мы пьём хорошее вино, хорошо закусываем и, главное, выпиваем для беседы, а не беседуем, как вы, для продолжения пьянства. Я видел однажды, как ты, качаясь, домой шёл. Вот тебе аванс, к субботе на участок привезу кирпич, до этого фундамент мои друзья выкопают и бетоном зальют.
Когда Гоги окончательно рассчитался, Альберт на радостях, привычно выпив у магазина с напарником, закусив одним пирожком на двоих, купил в том же магазине дочке почему-то, и сам этого потом не понял, огромный грузовик.
- Это Машина машина, - скаламбурил он ещё в прихожей.
- Альберт, ты опять пьяный! И зачем девочке этот дурацкий самосвал! Она же де-во-чка! Ты же мне слово давал, что больше пить не будешь! – Саша, заплакав, ушла в маленькую комнатку, в которой умещалась лишь кровать и двухстворчатый шкаф.
Спустя минуту туда зашла Маша, таща за собой на верёвочке жёлтый автомобиль, за ней явился с виноватым лицом Альберт.
- Саша, я же тебя очень люблю. Ну, извини! Всё, что хочешь, для тебя сделаю. Всё, больше не буду!
- Правда? - Саша быстренько вытерла слёзы.- А помнишь, как ты мне у ЗАГСа обещал, что не допустишь ни одной слезинки из моих глаз! Нам тогда казалось, что мы ни в жизнь ругаться не будем.
- Поругай меня Саша, поругай, виноват я! Вот и сегодня я немного выпил, машину Маше даже купил. Бутылку уговорили с напарником, остальные деньги – вот они! Скоро ещё накалымлю.
- Лучше бы ты не калымил. Знаешь что, Альберт, возьми отпуск, отдохни, к маме в Чистополь съезди, мою маму навестишь, глядишь, тебя друзья-собутыльники позабудут, а ты их. Поезжай!
Альберт, искупая пьяную вину, так и поступил. И уже в Чистополе, сойдя с пристани, заметил, как у первой же пивнушки толпилась очередь одних русских за пивом. И в городе пьяных соотечественников не заметил. Через неделю, вспомнив о подарке тёще, поехал в Илиновку, где, ему уже сообщили, Нина Петровна жила уже с четвёртым мужем.
Там зятю были рады, новый муж тёщи выставил самогонку, на огонёк заглянул сосед Вовка, всего-то выпускник ПТУ, проходящий в своей деревне и в своём же колхозе практику. Выпивки не хватило, Вовка согласился на «Беларуси», а трактор всё время стоял у его дома, сгонять в соседнюю деревню, где был магазин. Альберт решил прокатиться с Вовкой, утеснясь с ним на сидении. Потом попросил порулить, да так на кочках, съехав чуть с дороги, напугался от прибавившейся скорости, что ещё больше разогнался, неожиданно свернув к высокому берегу Камы, Вовка еле успел затормозить. Свернули на дорогу, где трактор внезапно встал, а потом, седоки и не успели среагировать, наклонился, несколько раз подпрыгнув. Оказывается, давно были срезаны три шпильки огромного колеса, потом, сразу стало заметно по свежему срезу, внезапно лопнули и остальные, хорошо, что колесо упало под трактор, подставив под его ось свой резиновый рифлёный амортизатор.
Вовка не расстроился, а продолжил путь пешком, Альберт испуганно поплёлся за ним. К трактору, пока Альберт гостил у тёщи, мальчишка за три дня так и не заглянул.
В Чистополь тёщин новый муж отправил гостя на своей моторке по Каме, по пути остановившись у деревни на берегу, где угостил родственника водкой, разливая её в огуречный стакан, другим огурцом закусывая. На лодочной пристани чуть не утонули, еле отвернувшись, сами виноваты, от сигналившей им «Казанки», которой должны были уступить место у разворота.
От таких пьяных приключений Альберт заспешил к Саше. Дома на водку долгое время не смотрел, занялся с Сашей делами в саду, торопясь со стройки и отказываясь от предложений подзаработать и вечерних пятничных «совещаний» в бригаде, даже в гости к Сашиным тёткам, чтобы не соблазниться ни одной рюмкой, Темирхановы перестали ездить. В семье наступили счастливые, как в первый год супружеской жизни, времена, вновь в Умботине завидовали, глядя на идущую под ручку красивую пару с дочкой-снегурочкой.
А ранней весной Гоги уговорил Альберта поставить за месяц его другу-термисту точно такой же, как у него, садовый домик. К хорошей плате обещано и ежедневное угощение. Так Альберт снова начал понемногу, потом ежедневно, выпивать, явившись однажды, как год назад, весь испачканный в глине. Сашу не радовали и деньги, которые он приносил с участившихся калымных дел.
- Всё, - сказала она субботним утром, когда Альберт пришёл с улицы с вычищенными щёткой брюками и курточкой и с двумя бутылками пива, успел на минутку сбегать с магазин по соседству, - в понедельник пойду делать аборт. Ты хотел сына Руслана, чтобы он на тебя был похож. Сына-пьяницу мне не нужно! И с тобой жить не собираюсь.
В понедельник Альберт на работу не ходил, отпросившись по семейным обстоятельствам, вечером помогал готовить уроки Маше-второкласснице, с нетерпением дожидаясь приезда Саши из города. Простила!
Альберт на время присмирел, а тут у бригадира день рождения, гуляли семьями в кафе, Альберт-то и выпил немного, а на следующий вечер его с работы привели под руки.
Утром Саша молча указала на две сумки с его одеждой, лежащие у двери. Жил до осени в садовом домике, пока однажды, когда ночью выпал первый снег, под утро не замерз – поздно вечером прибрёл в сад пьяный, лег, не укрывшись старой одеждой, на лавку…
В тот же день уволился из СМУ, на следующий получил расчёт и к вечеру уехал в Горький, заночевав с купленным до Казани билетом на Московском вокзале.
Десять лет он жил у мамы, отремонтировал дом, работал на стройке, выезжая с бригадой то в Набережные Челны, то в Альметьевск, то в Зеленодольск, когда в Чистополе не было дел. Из дома выходил редко, помогал маме по огороду, татарская улица была вся непьющая, трезвой считалась и бригада, которую он вскоре возглавил. Мать Фатима приводила в дом раза два-три смуглых, с косами, девушек с их же улицы или татарских деревень, но Альберт тут же выходил из дома в огород и не показывался в комнатах, пока из них не уходили гости. Часто вспоминал Сашу и Машу, однажды решился на поездку к ним с примирением, не зная, как живут мама с дочкой, может, он эти мысли гнал от себя, Александра давно вышла замуж.
ххх
- Валентин Георгиевич, вы Александрой Темирхановой интересовались?
- Да, два года назад к ней должен был приехать её бывший муж. Хочется знать, что было дальше.
Я в тут осень отдыхал на турбазе с интригующим названием «Куст рока», оказавшейся совсем заурядной, но какие чудесные озеро и нескончаемый хвойный лес! Как-то после обеденного короткого сна прогулочным шагом пошёл по обочине шоссе, потом свернул на тропку, что вела напрямую к новым домам Умботина, где жил мой давний приятель Борис Ундалов. В небольшом посёлке все друг о друге знали до мельчайших подробностей.
- Знаю эту историю. И Альберта Темирханова знаю. Да, приезжал он, но Саша не приняла его. Но не из-за того, что не хотела. У неё тогда жила парализована мама Нина Петровна, царство ей небесное! А вот недавно дочка-ветеринар вышла замуж, супруг стал примаком, Саша оставила молодым квартиру, а сама уехала в Чистополь. Раз до сих пор не вернулась, значит, у неё всё с Альбертом наладилось. Подумать только, двенадцать лет порознь, а вот сошлись, значит, крепка была юношеская любовь! Недавно Маше прислала письмо, поздравила с беременностью, написав, что если родится внук, то пусть назовут Русланом, а если девочка – как они сами захотят, да ещё сообщила, что скоро вышлет денежный перевод, и такие переводы они с Альбертом будут присылать часто.
Да, недаром про этот посёлок говорят, что тут если в одном конце кто-то чихнёт, то в другом об этом непременно скоро знать будут. А тем более содержание такого радостного письма разве можно от соседки, а, значит, и от всех остальных утаить!