День закончился. Еще один день ее рождения. Гости разошлись. Дочь перемыла посуду и расставила ее за стеклом серванта в том порядке, как делала это она сама – до следующего праздника. Зять и внук расставили по местам мебель: стол, стулья, кресла, и даже пропылесосили ковер. Квартира приобрела привычный вид: чистота, порядок, тишина – все, как она любит.
Она любила гостей, была гостеприимной хозяйкой, но ночь предпочитала проводить без них. Не то, чтобы ночующие гости мешали ей, но они были гостями за столом, за беседой на диване, а переночевавшие – они становились обычными людьми: родными, близкими, но уже не гостями.
А в день рождения тем более она хотела побыть одна, поэтому на молчаливый вопрос дочери покачала отрицательно головой: нет, она не поедет к ним, и у нее оставаться не нужно.
Наконец-то, она одна! Сейчас она достанет альбом.… Хотя, нет! Альбом она доставать не будет – всех кто дорог ей, она сегодня видела. Приходили дети (детьми она называла не только дочь, но и ее мужа и сына, своего внука), приходили подруги и бывшие сослуживцы. Портрет родителей висит в рамке напротив кресла, в котором она обычно коротает вечера. Фотография мужа - за стеклом книжного шкафа.
С мужем они расстались. Она не винит его, и даже понимает – не получал он от нее той любви, какой хотел, и которой заслуживал. Она была хорошей матерью, умелой хозяйкой, верной женой, но… не любила его страстно. И он ушел. Встретил молодую, страстную любовь и решил прожить оставшуюся жизнь ярко. Теперь его уже тоже нет в живых – сгорел в пламени чувств.
Уж сколько пишут, говорят, что опасно в пятьдесят лет менять образ жизни… Сами мужчины пишут (врачи), и сами же попадают в эту ловушку. Вот и у Миши не выдержало сердце нагрузок: бары, клубы, тусовки, спортивные тренажеры – форму-то держать надо… А питание? Она –то следила, «ухаживала» за его язвой, а там… Разве угонишься за молодыми... Мужа она не винила, жалела, а винила исключительно себя.
Но сегодня не тот день, чтобы вспоминать о грустном! Сегодня ее день, и она проведет его в приятных мыслях! А что? Жизнь у нее неплохо сложилась. Работа была интересная, друзья не забывают, дочка помогает… За помощь, конечно, зятя благодарить надо, это он обеспечивает семье достаток и позволяет дочери отстегивать и ей некоторые суммы.
Собственно, она прожила бы и на свою пенсию – скромно, но прожила. А помощь детей она тратит на «прихоти», без которых вполне могла бы обойтись: то купит себе дорогое белье ( как будто его кто видит! Но надеть иногда так приятно…), то проведет весь день в салоне красоты – «почистит перышки». В молодости она почти не уделяла внимания своей внешности, но потом пристрастилась, стала регулярно собой заниматься, и надо сказать преуспела – стала очень даже элегантной дамой! Только это теперь уже никому не нужно… разве что самой себе…изредка… в такой вот день, как сегодня.
Она достала то, о чем думала весь день – маленькую фотографию, довольно потрепанную от времени. Давно можно было переснять, но она не хотела – другая фотография не была бы так дорога. На другой ОН был бы чужой.
Разгладила рукой дорогие черты… Вытерла набежавшие слезы…
Каждый год она получала в день своего рождения открытку – без личных слов и без подписи. Просто виды Лондона на лицевой стороне и стандартное поздравление внутри.
Ради этих открыток она и ждала этот день. Они давали ей силы прожить следующий год.
А в этом году открытки не было. Да и в прошлом году тоже. Но прошлый год был тяжелый – умирала мама. Про открытку она и не вспомнила тогда, а сейчас восстановила в памяти прошлогодние события – не было открытки! Достала коробку, где хранила их, перебрала, вспоминая которую когда получила, пересчитала на всякий случай – двадцать восемь, а должно было быть тридцать – по числу прожитых без него лет.
Что же с ним случилось? Неужели… Нет! Она не будет так думать! Нельзя! Мысли материальны, они прокладывают дорогу событиям. Он жив, с ним все хорошо! Просто он забыл ее, наконец… А столько лет не забывал…
Она мало что знала о нем. После той неприглядной истории, его отец продал компанию и навсегда поселился в Лондоне. Туда же уехал и Андрей – без Киры. Кира тоже потом уехала, с новым мужем, но точно не в Лондон.
И все же, что с ним случилось?.. Почему он не прислал ей поздравление?..
Тревожные мысли прервал звонок в дверь. Она догадывалась, кто это мог быть – сосед, решивший выпить нахаляву. Он не алкаш, нормальный мужик, помогает ей иногда – то гвоздь вбить, то кран наладить, и она всегда угощает его рюмочкой, а больше ему и не надо. Ну, а сегодня сам бог велел угостить его.
Не спрашивая, открыла дверь, и ноги подкосились… За порогом стоял ОН, ее Андрей! Андрей Павлович, Андрюша – как только не называла она его в мыслях…
Такой же красивый, элегантный, с огромным букетом алых роз – лет-то ей сколько!
- Здравствуй, Катя… Пустишь? Или мне лучше уйти?
- Ну, что ты… что ты, - засуетилась она, - проходи! Какими судьбами? По делам? В командировку?
Она говорила без умолку, заглушая словами свое смятение, а он был внешне абсолютно спокоен.
- Кать, ты успокойся. Возьми вот цветы, а я пока разденусь.
Сколько раз представляла она их случайную встречу! Гордо проходила мимо… бросалась ему на шею… кричала… плакала… целовала… А все произошло так обыденно…
Он надел тапочки, которые она держала для зятя, и о чем сказала ему зачем-то, а он в ответ улыбнулся и прошел на кухню.
- Ты уже успела все прибрать после гостей?
- Откуда ты знаешь, что были гости?
- Так день рождения ведь… Я во дворе на лавочке сидел, ждал, пока разойдутся…
- А я тут недавно стала жить. Свою квартиру дочери отдала, а сама в родительскую перебралась.
- Значит, мне повезло. Я уверен был, что ты по-прежнему здесь живешь. Другого адреса и не знал…
- А как же открытки?
- Какие открытки?
- Поздравительные, с днем рождения, - она достала из коробки и показала ему, - разве не ты их посылал?
Он с удивлением смотрел на виды Лондона
- Я их не посылал…
- Тогда откуда они… - она вдруг замолкла на полуслове, - мама… Два года нет мамы, и два раза не было открыток…
Она закрыла лицо руками и заплакала - Опять она ошиблась. Опять поверила в сказку…Поверила в неумирающую любовь… Да, это любовь, но не его, а матери. Мама все знала и жалела ее.
- Кать, ты расстроилась? Я мог соврать тебе, но не хочу. Я не посылал этих открыток, но я помнил о тебе. И про день рождения помнил, и про гостиницу…
Она заставила себя улыбнуться – не будет она портить такой день! И обижаться на него не будет – он ведь пришел, к ней пришел! На праздник пришел, значит, надо праздновать!
Всю ночь просидели за столом, почти и не ели, только пили вино и разговаривали
- Я решил вернуться в Москву. Насовсем.
- Почему вдруг?
- Не вдруг. Я давно хотел, но родители были старые, их не мог оставить.
- Он умерли?
- Да.
- А жена?
- С женой давно развелся, у нее другая семья. Сын взрослый, живет отдельно.
Тошно мне там, домой хочу… Ты только не подумай, что я поэтому о тебе вспомнил. Я ничего от тебя не требую – увидел вот тебя, и жизнь светлее стала. Если позволишь, еще увидимся… Мне пора, - заторопился он, - поздно уже. - Он встал из-за стола.
- Не поздно, а рано уже… Куда ты сейчас?
- В гостиницу.
- Пока доедешь, утро наступит. Оставайся, места хватит. Я тебе в гостиной постелю.
- А удобно?
- А чего неудобного? Умывайся, раздевайся и ложись
- А ты опять в своей девичьей светелке? А шкаф цел, в котором я прятался?
- Нет, шкаф другой. Все другое… Только я да комната старые…
Андрей давно спал, а она все не ложилась. Услышала вдруг звонок мобильного телефона. Мелодия была незнакомая, значит это Андрея телефон. Она хотела только, чтобы он не проснулся, сон его нарушить не хотела, поэтому и стала искать телефон. Звук шел из портфеля – странно, что он его там держит, подумала она, пытаясь быстрее нажать на сброс.
Она была бы не она, если бы не уронила портфель. Содержимое вывалилось на пол: очки, ключи, документы, и… пачка открыток, перевязанная тесемкой.
Что ею двигало? Любопытство? Желание узнать больше о его жизни? А главное – на открытках были виды Лондона!
Не думая, как это выглядит со стороны, развязала тесемку и стала читать прямо тут, в прихожей.
Это были открытки, адресованные ей – поздравления с днем рождения! Их было тридцать – по числу лет, прожитых без нее.
Не в силах расстаться с ними, она перечитывала вновь и вновь слова любви и нежности, отчаяния и тоски, надежды и снова любви.
- Я писал, но не отправлял их, - раздалось у нее за спиной, и она бросилась ему на шею…плакала… целовала…признавалась в любви, а он прижимал ее к себе и повторял только одно слово: Катенька…
Конец