МОРЕ ШУМИТ…
Иногда идешь по морскому берегу после шторма, и невольно становится грустно, оттого, что вдоль полосы прибоя, разбросано всякого хлама, как на какой-нибудь мусорной свалке. Чего только нет вперемежку с водорослями. Раньше такого не было. Может и за борт с кораблей меньше бросали. А сейчас бутылки, упаковки, и целлофановые мешки и прочая, прочая, не сгнаиваемая продукция цивилизации, скорее даже не цивилизации, а анти - цивилизации, если это слово понимать в том значении, каково оно изначально по смыслу.
Да, конечно и раньше, море выбрасывало на берег не только естественное природное, но сделанное человеческими руками, выбрасывало, но не такой мере… Помню, как мальчишками мы любили пробежаться вдоль грохочущих по отливу волн. И часто на перегонки, кто вперед добежит до замеченного на песчаном отливе светлого или темного пятна. И, добежав, с интересом рассматривали, например, буек, оторванный в шторм от невода, или поплавок от снасти, или спасательный круг, с надписями по-английски, или иероглифами. А случалось, находили фарфоровые вазы с драконами, или фуражку с кокардой. То-то было спору, кто первый увидел, и кто первый добежал. Но впрочем, компания была дружной, и веселой, и всем хватало находок, для игры. Ну, а морская живность была естественной, начиная от маленьких крабиков, до королевских крабов и всяких раковин и ракушек. Но в целом берег был по природному естеству чистым, с голубым под солнцем отливом и звенящей галькой.
А сейчас, даже и раковину редко увидишь, мидии и то одна мелкота, побитая волной среди валунов. Но все равно, я люблю именно после шторма выходить на берег, чтобы пристроиться, где ни будь у скал с этюдником или планшетом, для рисования. Шторм прошел, ветерок слабый, так чуть-чуть, а вот волна, волна после шторма еще долго не успокоена в океане, и летит на берег высокими накатами, гулко разбиваясь среди скал и валунов. Или белым пенным веером расходится по глянцу отлива. Одним словом красота. Живописная красота. И работается и никто не мешает.
Но однажды, мое творческое пребывание в уединении было нарушено. День после шторма выдался солнечный. И если бы не легкий, в бриз ветерок, так и вообще было бы тепло. И как раз, в час, когда я пристроился с этюдником у скалы, и положил первые мазки на холст, на берегу, чуть в отдалении показались два мальчугана, один по старше, а другой еще совсем малыш, лет четырех не более. Малыш шел с молодой женщиной, а мальчуган, обогнав их, несся в припрыжку по мокрому еще непросохшему песку отлива. Не добежав до меня метров пятнадцать, он остановился, и подняв с песка обкатанное морской волной стеклышко, побежал в обратную сторону. Дальше наблюдать за ними мне было некогда, тем более, что я стоял с этюдником, развернувшись к противоположным скалам и по этому, когда обернулся, их уже не было. Этюд был почти дописан и вскоре я и сам отправился в обратный путь, к дороге, где проходил автобус.
А на другой день, работая там же у скал, я снова увидел эту женщину и ее мальчишек. Она, то ходила вдоль прибоя, то сидела на валуне, просохшем на солнце, а ее мальчишки возились на песке, то выбирали камешки, которые приглянулись, то что-то там строили из песка. Словом занимались своим мальчишеским делом. Может, им и было любопытно узнать, что я тут делаю, но они не решались подойти ближе, как и молодая женщина, что иногда поглядывала в мою сторону. Я это видел, поскольку в этот раз писал в их направлении и на моем этюде отразился и этот момент жизни с их фигурками, вписанными в морской пейзаж с уходящим в даль берегом. И я вдел, как перед тем, как им уйти мальчуган по старше с начало пробежал в одну сторону, а потом в другую ближе ко мне. И нетрудно было догадаться, что он пробежал в поисках чего ни будь интересного на его мальчишеский взгляд. Но, что можно было найти интересного, и необычного, на захламленном «цивилизацией» берегу!? Пластмассовые бутылки!? Целлофановые мешки!? Так их и так кругом хватает.
- Мальчик! – окликнул я его, когда он оказался в метах десяти от меня,- ты что-то ищешь!?
- Ага…- отозвался он остановившись,- хочу раковину, какую ни будь найти. Большую, при большую.
- Это, какую же большую?
- А такую …- набравшись смелости, мальчуган подошел ближе.- Я в кино видел, есть такие раковины, которые приложишь к уху, и там море шумит.
- Море!?
- Ага…скоро мы улетим на самолете. Домой. А у нас моря нет.
- Это где!?
- В Бийске …
- Так вы оттуда…
- Ага. Мы здесь у второй бабушки гостим.
- Понятно.
- А вы дядя художник?
- Вроде…
- А можно мы с мамой посмотрим, что нарисовали?
- Можно.
- Мама! – тут же закричал мальчуган и побежал в сторону женщины – Мама! Дядя художник разрешил посмотреть!
- Минут, через пять ко мне подошла молодая мама в сопровождении своих мальчишек. Поздоровавшись, она немного смутилась, как бы извиняясь за старшего напросившегося на смотрины того, что я написал.
- Ой! И даже мы тут,- еще больше засмущалась она при взгляде на этюд.
- Ур - ра! И мы! – подхватил тут же старший мальчик.
- И я, вот, там я! – засмеялся следом малыш,- и мама на камуске!
- Невольно рассмеялся и я, да и как тут было не рассмеяться, глядя на малыша тут же ухватившего с этюдника большую кисть.
- А мозно, я подрисую?
- Павлик! Положи кисть! – строго произнесла женщина.
- Да пусть подрисует. – разрешил я.
- Испортит же!?
- Да нет. Павлик, ты вот здесь можешь подрисовать – показал я на незаписанное еще место внизу холста.
- Малыш сосредоточился и, подхватив с палитры самую красивую по его разумению краску, встал сбоку от этюдника, чтобы дотянутся до холста кистью. Мазок был впечатляюще ярко оранжевым.
- Ну, молодец! – похвалил я его, - как раз в нужное место.
- А я умею. – не замедлил, утвердить себя в статусе художника малыш - Да мама!?
- Умеешь. Умеешь, – согласилась мама, забирая кисть – вы уж извините.
- Да ничего…А вы завтра, снова здесь будете с малышами?
- Завтра да. Еще денек погуляем. А после завтра уже сборы.
- Я знаю, - улыбнулся я – вот, старшой сказал, что вы гостите у бабушки.
На следующий день я пришел намного раньше. Погода с утра была туманной. И прибой в этом тумане казался сонным. Волна лениво набегала на берег. Ветра не было. Но отлив был уже достаточно большим, и кое-где на мокром песке лежали «глянцево», отсвечивая темно бурые ленты морской капусты. Молодая женщина и мальчуганы появились на берегу часа через полтора, когда я уже ставил на этюдник картон, для следующего этюда.
В этот раз, увидев меня, еще издали, они направились в мою сторону.
- Здравствуйте дядя худозник! – Выпалил первым малыш и, вырвав ладошку из маминой руки, важно последовал к написанному на картоне этюду, пристроенному к ножке этюдника.
- Здорово коллега!
- Здравствуйте…вы уж извините – молвила женщина – это вот, они «идеи, да идем к художнику» А вы то уже вот, картину нарисовали. Красиво…вода у вас, как живая…
- А там вон рыбка плавает – сообщил Павлик, почти ткнув пальчиком в холст.
- Павлик! Отойди! – одернула его женщина, боясь, что он размажет серебристый мазок, принятый им в его фантазии за рыбку.
- Да нечего. Пусть смотрит.
- Дядь, а можно я тоже чуть-чуть покрашу? – вдруг спросил старший, немного застеснявшись.
- Вот еще! Все Коля, пойдемте не будем мешать – заторопилась женщина, ухватив младшего за руку.
- Да пусть попробует – разрешил я – вон те скалы с отмелью видишь.
- Ага. Я и хотел так.
- Ну, братцы вам в амбиции не откажешь - рассмеялся я,- давай пиши.
- И я тоже хочу – заканючил младший.
- Ну, тогда вдвоем и пишите – предложил я, предвидя возможный спор.
- А так что… разве можно!? – решив не спорить, с младшим удивился Коля.
- Еще как можно, потом и я с вами…
Так и вышло. Коля принялся рисовать кистью скалы, а младший следом тут же принялся вносить коррективы, размазывая по низу картона яркие пятна. Выше, как он не пыжился прилепить мазок кистью, он не доставал. Понимая, что моих советов в пылу их вдохновения пока не требуется, я отошел в сторонку, сказав, что хочу пройти за скалы посмотреть еще один вид, для этюда.
Прогулявшись, минут десять туда и обратно, я застал картину у картины. Коля стоял, размазывая по щекам слезы, а маленького, осерчавшего Павлика оттирала платком мама.
- Ну, что художники, уже написали?! – бодро спросил я, желая переменить ситуацию в мажорное состояние, а сам подумал «а хорошо, что я сегодня не масло взял, а темперу»
- Ага…написали, – прохныкал Коля - Павлик не дал берег написать…
- А что берег – взглянул я на картон – и берег хорош и море со скалами, ну может чуть подправить. Ты не против Коля? И ты Павлик? Если я чуточку трону!?
- Нет, не против! – оживились мальчуганы на мою похвалу.
Подправив самую малость, «камушки» Павлика и добавив всплеск волны, я отставил чуть подальше этюдник.
- Ну, как теперь, ваше соавторство, вас устраивает!?
- Да…- протянул Коля.
- А камуски мои, вон какие! – рассмеялся Павлик.
- А вам, как нравится? – спросил я молодую женщину.
- Очень!..
- Ну, тогда…- снял я с этюдника картон – берите, как ни как первая картина, начинающих художников.
- Мальчуганы были в полном восторге, от такого поворота событий в их творчестве, но более, наверное, мама.
- А вы сейчас пойдете работать за скалы? – Спросила она.
- Да. Как раз осталась еще одна картонка.
- А нам можно с вами, посмотреть, как там?
- Конечно! Я вот Коле хотел, как раз сказать. Там и ракушки всякие и камешки поинтереснее...
- Ну, уж камней они натаскал – улыбнулась женщина – придется ревизию делать.
Работая над этюдом, я то и дело поглядывал в сторону Коли, перебегавшего с места на место в поисках интересных приобретений. И вот он, что-то заметив, понесся ближе к противоположной скале.
- Ура! – закричал он вскоре, подняв над головой большую раковину – Мама! Мама! Я нашел…Ура! – еще громче воскликнул он, и от его восторженного крика, всполошились чайки сидевшие в отдалении.
И я видел, как компания, собравшись вместе, поочередно подносила раковину к уху, послушать, есть ли там шум моря. И мне было радостно и совсем не жалко раковину, что я принес из мастерской и положил там на песке. Ведь на какое-то время я вернулся в свое детство. А у этих мальчуганов на всю жизнь останется необычное воспоминание, этого дня. Дня их детства, в этом скоротечном времени, даже если и не сохранится раковина, в которой шумит море… И море на их первой картине.
Август 2007 год.