2.
Чувство прекрасного взращивалось в маленьком хоммере на слушании церковных песнопений и созерцании икон. Иргудеон всегда давал очень подробные пояснения к каждой из икон. Комментарии его обычно состояли из цитат взятых им в Писании или книгах богословов, и главное молитв просящих о чём-то у икон или точнее через обращение к оным у тех, кто там был изображен.
– Полюбуйся малыш и возрадуйся это икона Живоначальная Троица. Изображен на ней ветхозаветный сюжет. К столетнему патриарху Аврааму приходят три Ангела, чтобы возвестить о грядущем чудесном рождении сына. Для христиан три Ангела – это Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой.
Но особо воодушевлялся наставник при описании икон с женскими ликами на них. Прежде других, разумеется, Иконы Божией Матери. О многих подробно и благоговейно поведал, но сам чаще других обращался к Иконам Неупиваемая чаша, а также Всех скорбящих радость:
– Не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе Владычице. Ты нам помози, на Тебе надеемся и Тобой хвалимся. Твои бо есмы рабы, да не постыдимся.
Перед другой иконой Иргудеон не мог удержать слез и ничего не объяснял, лишь беззвучно шевелил губами. Тряня прочитал:
– Святыя и достохвальныя мученицы, Вера, Надежда, Любовь и мать их София.
Маленького Тряню все эти лекции приводили в недоумение, догматы о Троице, непорочном зачатии, жития мучеников всё это в его голове как-то не соединялось с тем, что он видел. Изображения волновали и звали как закрытые двери. Одно дело сочетания красок собранных на ограниченном пространстве. Кто-то вложил в это свой труд и веру, но было что-то другое. На маленькое и ничего еще не значащее существо смотрели глаза из огромного могущественнейшего мира, и это не был мир людей.
Тряня все-таки не выдержал и спросил, показывая на икону Иисуса Вседержителя:
– А Господь он вот такой, да?
Иргудеон не стал ругаться, а постарался, как мог помягче и поласковее объяснить:
– Понимаешь, Тряшечка солнышко ты моё, им Он явился в образе подобном этому. Да по мере им данной, не способные они ещё к лицезрению ничего более высшего, чем человеческие создания. И пока ещё самоих себя видят очень и очень частично.
Самого же Тряню больше влекло к иконам с изображениями святых воинов от Архангела Михаила до Александра Невского.
Ещё сложнее обстояло дело с музыкой. То излишнее рвение, с которым наставник навязывал, просто вбивал в малыша любовь к звукам единственно признаваемой им самим музыки. И просто иногда остервененные проповеди против любой другой, как исходящей от главного врага всему сущему. В общем, всё это как часто бывает, возымело обратное действие. Да и не слышал Тряня за громкими пояснениями и подпеванием Иргудеона, чей голос и слух были, мягко говоря, далеки от идеала, ни прекрасных звуков, ни высокого смысла.
И более того зародилось в нем желание послушать запретное, узнать, что же там такое способное возбудить в наставнике столь сильное неприятие и абсолютное отрицание.
Не верил малыш своему наставнику, весьма нередко излишнее рвение вызывает недоверие. Может, таким образом, прячут нечто или прячутся. Да и голос Иргудеона лишним был в хорах, ибо Русская Церковь, следуя греческой богослужебной традиции, никогда не использовала в храме инструментальной музыки. Это и объяснял наставник Тряне, слишком твердо старясь вбить пояснения не только ему, но и еще, быть может в большей мере себе, словно укреплял внутри защиту. Только вот от чего или кого?
– Пение, возбуждающее молитвенный дух, назидающее и укрепляющее в вере неотделимо от молитв. Первые напевы назывались знаменными.
Позднее распространен демественный распев и путевой распев. Послушаем звучание напева во глас Пятый, напева, прямо-таки загадочно прекрасного в своей печально-торжественной и молитвенной простоте...
А ты прислушайся голоса чисто ангельские, пение инокинь – От юности моея.
Малыш косился в сторону, тяжело вздыхал:
– Тоска.
Лишь однажды Тряне удалось послушать музыку без звукового сопровождения наставника. Впервые Иргудеон дослушал всё произведение, до конца молча, находясь при этом в сильном недоумении и волнении. Он хлопал своими круглыми глазами, открывал постоянно рот и потом, резко вдохнув, закрывал, словно забывал дышать. И всё время тёр свой массивный затылок. Когда прозвучали последние ноты, Иргудеон прочитал:
– Моцарт, Реквием. Германец какой-то. Наверное, админ напутал.
Но комментировать ничего не стал, будучи глубоко порядочным хоммером не смог ругать, а хвалить нельзя – не по канону.
Иргудеон пролистал весь сборник, где хранилось прозвучавшее случайно произведение:
– Бортнянский, Чайковский, Сарти "Тебе Бога хвалим", Гайдн "Сотворение мира", Рахманинов.
Потом запел как-то непривычно тихо, ни к кому не обращаясь:
– Воспев, восшел на гору Елеонскую…
Восклицайте Господу, вся земля; торжествуйте, веселитесь и пойте; пойте Господу с гуслями, с гуслями и с гласом псалмопения; при звуке труб и рога торжествуйте пред Царем Господом
Наставник закрыл сборник, но прятать не стал. При желании Тряня конечно мог бы и послушать что-нибудь, но не возникало желания, не запрещено значит, разрешено, а потому и неинтересно.