Милые сердцу чувства. Праздник первой проталины
Народам, у которых на их земле снежный покров лежит многие месяцы, крупно повезло – им дано вволю натосковаться о теплом времени и с приближением весны взорваться от чувств. И одним из самых радостных весенних событий – появлением первых проталин…
С трудом (так как по глупости не стремился запомнить) вспоминаю первые проталины в своей ранней детской жизни.
1947-й год и мне пять лет. Снега вокруг еще по колено, а перед южной террасой деревянной дачи в подмосковном Пушкине снег уже на полметра от террасы оттаял, и земля даже немного просохла. Земля! Как после многомесячного плавания в океане! Низ террасы еще не обшит, и можно было под террасу залезть, поизучать щепки и обрезки половых досок. Интересно-то как было!..
1948-й год. Деревня Малынь под Тулой. Как началась весенняя капель – помню, как набухший снег прорвался ручьями под заливистое кукареканье красного петуха – тоже помню, а вот как выглядели последние остатки снега перед домом – припомнить никак не могу. Помню, что после снеготаянья сразу грязь, а за нею… на возвышающемся скате подвала соседского дома и под стеной самого дома – чистое и сухое место: первая сухая проталина! И сразу, как бабочки, налетели подружки моей двоюродной девятилетней сестры, чтобы поиграть в классики, веревочку и пристенный мячик. Играть в эти игры они меня не приглашали, ибо я был на три года моложе их. О девочках я не запомнил ничего – ни их лиц, ни их одежды, разве только что все они были худющие, тонконогие и милые. На каком-то этапе игры в мячик они смешно растопыривали ноги и, чтобы мяч не запутался в подоле, успевали одной рукой схватить оба края подола и приподнять их, после чего им было нужно еще стремительно развернуться на пол-оборота и поймать мячик! Это вам не классический теннис!..
1950-й год. Опять Пушкино. Весна. Прежде всего оттаивали тропинки, с которых всю зиму сметали снег. Конечно, они были грязными, слякотными. Но зато к утру они подмерзали так, что по ним можно было бегать хоть в носках! А еще сказочной была проталина по дороге в школу, толстый слой хвои у забора под сосновой аллеей позволял не проваливаться даже в неподсохшую грязь…
В следующую весну фантастическая проталина появилась на покрытом елями северном склоне нашего оврага. Вокруг снег, а на некрутом склоне, среди молоденьких, еще не порубленных на Новый год елочек и замшелых пней, можно было поиграть в салочки без тяжелого пальто! Иногда толстый слой игольника под ногой сдвигался, оголяя толстый слой голубой наледи – то были слезы уходящей зимы…
В последующие годы проталины из памяти куда-то исчезли. Очередная появится только в восьмом или девятом классе. Мартовское солнце – воробьи за школьным окном заливаются так, что нам с однокашником Валеркой Зеленым решение приходит само собой…
На следующий день еду для школьного перекуса берем от души, маскируя ее так, чтобы родители чего-нибудь не заподозрили. На полпути к школе мы круто поворачиваем налево, выходим на Старо-Ярославское шоссе, а далее по лыжне вдоль опушки леса уходим к дальнему краю Новодеревенского болота, в центре которого лежит еще покрытая льдом группа озер. Снег уже начал таять, и дренажные канавы таят в себе опасность провалиться по пояс. Чтобы перебраться через них, подкладываем стволы сухостоя. Ну вот и насыпь по другую сторону канавы. Она не высокая – всего на полметра выше уровня воды в канаве. И шириной метра два, но это та ширина, за которой мы сюда и забрались.
На насыпи росло с пяток чахлых, но коряжистых, закаленных на ветру и солнце сосен. Пробираемся к самой толстой. Под ней солнцепечный склон даже просох. А вокруг еще белым-бело и ни души. Валерка – заядлый любитель охоты, но и жизнь на природе, само собой разумеется, – наша стихия. Через минуту мы сидим на игольчатой перине у бездымного костра и жарим хлеб с колбаской. А когда костер подойдет, мы закладываем в золу по три картофелины и подкладываем веток. День в самом разгаре – «еще не вечер»! Домой возвращаемся с запозданием: мол, задержали в школе…
На следующий год первая проталина находилась вдвое дальше. Сначала – два с половиной километра по Красноармейскому шоссе. А потом нужно было на полкилометра углубиться через лес в сторону, где снега было по пояс. А мы ходили «в школу» уже в ботинках… Обошлись мы с ним «малой кровью»: с ближайших к дороге елочек наломали веток и связали по две пары разлапистых веника. И вот по ним, перекладывая их после каждого шага, мы и пробрались до безымянных небольших лесных озер, окруженных, как и предыдущие, ирригационной канавой, с насыпью со стороны большого леса к востоку от канавы. Проталин еще мало, они небольшие, лес холодный и потому быстро проникает в душу большой костер, заведомо не доступный постороннему взгляду.
Эти озера я всегда считал своими, ибо ни разу не встречал здесь кого-либо. Да и пробраться сюда через ирригационные канавы и болота было непросто. Как-то летом я провалился в первую топь. К счастью, глубина оказалась всего в метр. На дне лежал нетолстый слой ледяного ила, под которым оказалось твердое глинистое дно. В озерах водилась масса мелких карасей. Озера прятались за прямоугольным выступом леса, с двух сторон огражденным канавой. Вдоль канавы в большом количестве росли толстые березы и несколько осин, на которых мы (а я больше других) оставляли свои «граффити». Мой знак был «С» с буквой «в» в центре. Однажды я увидел на осине знак чужака: он был красивее моего, поскольку делался неглубоким надрезом коры.
И в этом глухом углу леса мы с Валеркой, подложив под себя по охапке елового лапника, наслаждались вольной жизнью. Мы чистили подгоревшие с одного боку картофелины, а вместо чая прикладывались к разрезу на березе, из которого тонкой, но непрерывной струйкой стекал березовый сок…
Следующая памятная весенняя проталина зафиксировалась, благодаря фотографиям, уже в марте 1970 года. Она находилась на солнечном обрыве небольшого котлована. Это место – сразу за мостом через речку Скалбу по Красноармейскому шоссе – было весьма загадочным: за несколько последних лет там было выкопано с десяток нелегальных могил вроде бы для людей, но кто в них был похоронен, выяснить не удалось.
По краю глядящего на юг обрыва стояло несколько великолепных дубов. И вот первые проталины в округе появлялись здесь – на солнцепеке. Наверное, в этот раз и зародилась в нашем сознании потребность в ежегодном Празднике первой проталины. С тех пор мы всей семьей с нетерпением ждали мартовских припеков солнца, следя за тем, чтобы не пропустить романтичный момент появления первой проталины и любым способом отправиться на нее с легким рюкзаком со снедью.
Последняя в памяти наша проталина была на Воре, рядом с Воря-Богородским лесничеством. Это было году в 1975-м. Оставив свой горбатый «Запорожец» у лесничества, мы с Соней метров двести пробирались по колено в снегу к краю невысокого обрыва над долиной реки. А на самом краю, под невысокими соснами и березками, нас ждала сухая поляна, покрытая сухой травой. И опять, как и прежде, ритуал: костер, подушки из веток, «скатерть-самобранка»… К сожалению, было холодно – солнце пришло к нам только к вечеру.
А вот теперь уже четверть века, как мы живем без снега. И теперь для нас праздник – не проталина, а сам снег, ЛЮБОЙ. В 1989-ом, на Рождество, поехали за ним в Швецию, а он – как назло – ровно к 25-му декабря сошел весь, без остатка! Два раза попадали на снег в Арденах, три раза он выпадал под Парижем и дважды – в Ландах. Последний снег здесь был очаровательный. Я нащелкал фотографий, но они нечаянно «сгорели» – не туда нажал. Знать, не суждено. Обидно!..
===============
На фото: Проталина на р.Скалбе (март, 1970). Костром заведует уже младший сын…