Арройо.
Мясо уже дожаривалось на открытом огне, когда ночное небо озарила яркая вспышка. Странное и пугающее зрелище аборигены запомнили надолго: винтокрылая машина была поражена в борт чем-то ярким, переливающимся, бело-желтым. Покачнувшись в воздухе, она резко завалилась набок и понеслась прямо к сидящим у костра людям. Едоки разбежались, побросав свой ужин.
Тяжеленная махина ударилась о землю, разбросав вокруг камни и угли, и ее немедленно окутало едким черным дымом, изнутри какое-то время слышались стоны. Потом все стихло, но кто-то в этой канители расслышал еще какие-то звуки, словно трубило огромное животное.
Пустоши.
Патруль из трех человек, вооруженных тяжелыми пулеметами и гранатометами, в устрашающего вида боевых костюмах, гордо шел по бывшему шоссе, собирая дань с караванов и вольных искателей удачи.
Всегда с особым рвением шли они за ограду своей базы, чтобы здесь, вместе, проверить крепость своей дружбы и верность своих умений.
Солнце уже клонилось к закату, и даже сквозь защитные глазные фильтры, отсекавшие ультрафиолет, невозможно было смотреть на огромный красный шар, клонившийся к горизонту и причудливо растворявшийся в жареном воздухе.
Эта дорога не была разрушена войной - она не имела стратегического значения, соединяла фермерский городок с более крупным населенным пунктом. Асфальт, конечно, потрескался от времени, но по нему было куда проще катить тележки, груженые мясом, овощами и прочими нехитрыми продуктами.
Патрули заметно скучали - еще ни одной добычи за сегодня. Они продолжали идти, и вскоре увидели на горизонте знакомые очертания каравана. Вмиг приободрившись, штурмовики лязгнули затворами, смахнули песок со знаков отличия на плечах, и быстрым шагом стали приближаться к расположившимся на привале людям.
- Так, - начал один из штумовиков, - покажите вашу торговую лицензию министерства финансов! - эта бумага выдавалась до войны, и, конечно, никто и не мог ее иметь.
- Что? Какая лицензия? - удивился караванщик.
- Платите штраф, и я не советую вам пытаться обмануть закон!
Предводитель каравана, уже знакомый с манерами штурмовиков Анклава, был, кажется, рад и счастлив. Он прекрасно помнил, что иногда грабеж начинался с расстрела двух-трех человек, чаще всего женщин или детей. Он послушно поклонился и полез в одну из повозок за припасенным на этот случай золотом.
Пока старик копошился, штурмовики прошли лагерь насквозь и убедились, что вооружены торговцы только парой пистолетов да топорами самодельными - беззащитны они перед тяжелыми пулеметами и разрывными гранатами.
У тряпичной ограды лагеря сидел человек в чистой одежде и что-то чертил на песке. Штурмовик подошел к нему и ткнул стволом в спину, но никакой реакции не последовало. Тогда он схватил сидяшего за плечо и пытался дернуть, но почувствовал в руке сильную боль, мышцы его свело и пальцы одеревенели. Незнакомец встал, отряхнулся, обернулся и посмотрел на схватившегося за руку солдата.
- Вы сейчас же уйдете, - тихо и отстраненно произнес он.
- Да кто ты такой есть, я тебя задушу сейчас и всех твоих родных порешу! - хрипел штурмовик.
- Я даю тебе шанс, солдат.
- Да я тебя сейчас, - он попытался вскинуть винтовку, но почувствовал удар чего-то очень тяжелого и горячего в грудь. Перед глазами поплыла пелена, и он отключился, так и не сумев нажать на курок.
Двое других прибежали на звук удара. На земле лежал бездыханный солдат, кожа на его груди покраснела и стала пузыриться от ожога, а осколки бронированного костюма дымились по разные стороны.
- Старик, ты поплатишься за это! - со скрипом зубов рычал командир патруля. - Молитесь, сволочи, сейчас начнем убивать всех, и будем это делать долго и мучи...
Командир патруля почувствовал тупой удар, и перед тем, как потерять сознание, только успел понять, что шлем проломлен.
Третий патрульный отпрянул назад, дал вокруг себя несколько очередей из пулемета, и побежал к центру лагеря. Он громо взревел, когда увидел перед собой вспышку света, которая ослепила его. По женским воплям и крикам детей он понял, что ослеплен не он один. Нащупывая рукой край палатки и поливая пространство перед собой свинцом, он пытался откорректировать светофильтры своего шлема. В палатке истошно вопила женщина, над головой которой проносились горячие свинцовые капли.
- Всем лечь! - кричал начальник каравана.
- Сволочи, отребье вонючее! Это вам за лейтенанта Кэролайна! - орал штурмовик.
Глухой удар пришелся ему между ног. Солдат на некоторое время потерял дар речи, после чего заорал неистово и стал валяться по земле, упустив из рук пулемет. Второй удар пришелся в солнечное сплетение, он и привел к потере сознания.
Предводитель каравана еще долго кричал прежде чем вдохнуть сладкого дыма и крепко уснуть.
Проснувшись, караванщики не обнаружили нападавших, а раненые с удивлением находили свои раны перевязанными. Вокруг лагеря по-прежнему лежала безбрежная пустыня с пронзавшим ее шоссе, а в кибитке почему-то осталось отданное штурмовикам золото.