Городской пляж – любимое место отдыха Шамсият, когда отступает зима. Сколько себя помнила, она любила воду и теплый песок, греющий босые ступни. А разве может быть больше удовольствие, чем пробежка по мелководью? А потом с разбега плюхнуться животом в Каспий! Когда же начнет смеркаться, бродишь, подвернув джинсы, по щиколотку в воде и слушаешь голос любимого. Звонок телефона. «Да, мам, я с Лейлой. Не волнуйся, скоро буду». А рядом посмеивается вовсе не Лейла…
Шамсият на лавочке недалеко от берега щурилась на апрельское солнце. В середине весны еще никто не купался: днем температура могла забраться за +20, но по-настоящему вода прогреется только к лету. По берегу шатались группы ребят и девушек, детишки кидались песком друг в друга. Мимо Шамсият прошла парочка.
-Ты что, пришел на море и не хочешь потрогать воду? – наигранно удивлялась девушка.
-Ты че, гонишь, - грубовато отвечал ей кавалер, - на фига она мне сдалась, холодная же.
Шамсият передернуло. Точно такой же диалог был между ней и Гасаном, когда она впервые привела его на пляж. Да и девушка выглядела ее точной копией.
Шамсият ненавидела быть похожей на кого-то и всю жизнь вела безуспешную борьбу за неповторимость во внешнем виде. Ей нравилось носить волосы распущенными, с челкой, и вокруг она замечала сотни девушек с также распущенными волосами и челкой. Ей очень шли серьги-кольца, но с досадой видела она, что всем ее подругам нравится и идет то же самое. Тогда она решила вырваться хоть за какие-то рамки и под мамин укоризненный взгляд надела джинсы вместо стандартной черной «юбки по колено». Вышла на улицу. Ее победа над банальностью потонула среди полчищ девушек в джинсах с поясами ниже талии. Как ни пыталась Шамсият выбиться из строя заурядных дагестанок, ничего не получалось. Жизнь проходила год за годом, а она шла по следам старших подруг и сестер, след в след. И смерть ее наверняка станет такой же банальной и неприметной.
Шамсият прикрыла глаза, начавшие слезиться от солнца. Что, в сущности, ее жизнь – безумный бег от рождения к смерти, буря чувств и эмоций, кажущихся в молодости такими важными, как воздух, попытки ухватить из удовольствий, до которых дотягивались руки, чтобы было что вспомнить в старости, чтобы было какие грехи замаливать.
И вот она – старуха. Разменяла седьмой десяток. Апрельское солнце все также припекает, как и двадцать, и тридцать, и сорок лет назад. Море все также еще не прогрелось. Те же лица на пляже, хотя это, конечно, уже другие люди – внуки и правнуки ее друзей и подруг. Та же череда ее точных копий с поправкой на возраст. Она также ждет Гасана. Всегда она его ждет, хотя изредка делает попытки опоздать; но он все равно приходит еще позже.
Так давно все начиналось, столько лет прошло, но теперь в памяти отпечатались лишь какие-то вехи, мелочи испарились из поседевшей головы. Так как вся жизнь стала по сути одной мелочью, память почти свободна. Шамсият снова, хрупкими руками мысли перебирала картотеку прошлого, пытаясь найти хоть что-то, что было самым главным делом и успехом, какую-нибудь большую цель, которую могла бы на исходе дней считать достигнутой.
Может, семья? Гасан стал такой же неотъемлемой частью ее жизни, как домашние тапочки. Автоматически каждый день суешь в них ноги, а осознанно задумываешься об их существовании, лишь когда они куда-то пропадают. Гасан тоже иногда пропадает. Бывает – и на ночь. Отговорка – друзья, и теперь, когда он так же, как она рассыпается в прах, Шамсият ему верит. А раньше это было отличным поводом пожаловаться соседкам на трудную жизнь и разбитое сердце. На самом деле Шамсият это перестало беспокоить с той поры, как она родила третьего ребенка. Забот по горло. Да и не денется Гасан никуда, вернется.
А вначале так романтично – взгляды в институте, неловкое знакомство. И вот они – пара. После нескольких прогулок на пионерском расстоянии Гасан впервые дотронулся рукой до ее руки. Вроде как – случайно, но она почувствовала прикосновение каждой клеточкой тела. В следующий раз она споткнулась на дороге, и он автоматически подхватил ее под плечо. На пару секунд дольше необходимого задержал руку, заглянул в глаза. «Можно?» «Можно». И они уже держатся за руки на прогулках и в кино. Ну и что? Сейчас же не каменный век, когда ей и разговаривать-то с мужчиной до свадьбы было позором. Хотя мама, конечно, была бы в шоке, она хоть и не из каменного века, но из прошлого – точно. Через некоторое время рука Гасана уже по-хозяйски обхватывала ее талию. Потом как-то чмокнул на прощание в щеку. «Можно» - отвечали на все глаза Шамсият. Ей это нравилось, и нравилось вдвойне потому, что она чувствовала, что переступает какие-то границы, принятые ее обществом в незапамятные времена. Бросает вызов прошлому. А рядом бросали вызов сотни других дагестанских девушек, пытаясь помочь своему народу догнать и перегнать европейские нации. Они живут уже почти как их идеал, несмотря на упирающихся, но уже сдавших большинство позиций взрослых родственников и непоколебимых исламистов, которые найдутся в каждой семье, но их слишком мало и их никто не поддерживает, кроме им подобных. Конечно, стать в точности как европейцы, никто не хочет. У них свой колорит – горская особенная красота черт, умение танцевать лезгинку, а также обязательное «Йа Аллах!» - и они уже выше этих дешевых евробактерий.
Однажды, правда, Шамсият пришлось сказать Гасану «нет». Это едва не расстроило их свадьбу – так он был взбешен, привыкший к положительным ответам. Но что-то, отголоски того прошлого, наверное, не позволили ей поехать с ним и еще парой юношей и девушек в какое-то глухое место соседнего района «встречать рассвет». Свадьбу все-таки сыграли.
Вот новая веха – Шамсият держит на руках новорожденную Зарему. Гасан не слишком рад, он, разумеется, мечтает о мальчике. Через год после Заремы рождается Ангелина (имя Шамсият выбирала сама, чтобы хоть здесь соригинальничать). Прекрасные здоровые дочки, но Гасан начинает выпивать. И пропадать. Потом, через пять лет – долгожданные сыновья!
Детство и отрочество детей пронеслись перед закрытыми глазами Шамсият за несколько мгновений. Маленькие детки – маленькие бедки, большие дети – огромные проблемы. Началось с Заремы. Шамсият не обращала внимание на одежду и поведение дочери – сама была молода. Хотя мини-юбка и казалась ей слишком вызывающей, она не сомневалась: ее дочь – порядочная девушка, несмотря на мини и яркую помаду чести не потеряет. Когда Зарема говорила, что гуляет с подругой, Шамсият иногда верила, иногда – нет. Когда Зарема оставалась ночевать у подруги, мать верила всегда. Но этот внезапно появившийся блеск в глазах… Словно ее дочь одержала какую-то тайную победу. Когда она попыталась затронуть эту тему с Заремой, та только отмахнулась. Но, слава Аллаху, скоро к ней посватался их дальний родственник, и она без проблем вышла замуж.
Ангелина уехала поступать в московский вуз. Поступила. Приезжала на каникулы. А потом заявила, что выходит замуж за кабардинца. Шок. Но пришлось смириться – и так много забот: в это же время старший из сыновей Мага попадает в тюрьму за хранение и сбыт наркотиков. Гасан сказал, что не будет его вытаскивать – пусть учится уму-разуму на зоне. Через полгода после этого Рамазан называет родителей кафирами, рвет на их глазах паспорт и исчезает в неизвестном направлении.
Что сейчас осталось Шамсият в преддверии кладбища? Один внук от Заремы – больше рожать она не хочет. Внук и внучка от Ангелины, кабардинец и русская – Ангелина развелась с первым мужем. Мага сидит уже за убийство, у них дома – его своенравная жена. О Рамазане ничего не слышно уже много лет. Такая вот заурядная жизнь. Заурядная потому, что у соседки дочь тоже вышла не пойми за кого, у бывшей однокурсницы сидят оба сына... Десятки и десятки личных трагедий, похожих одна на другую. А ведь когда-то они бросали вызов. Теперь вызов бросили им. И в чем была цель, к чему рвались? Хотели жить для себя и живут теперь для себя и сами по себе. Щелкают семечки вставными зубами и промывают косточки отсутствующим подругам. Их ряды редеют как на фронте. Шамсият уже не носит джинсы, на голове – большой платок, прикрывает поредевшие седые волосы. Она наряду со всеми поносит современную молодежь, потому что это – лучшее средство заглушить чувство стыда за свое прошлое. Это ведь они, их поколение начинало. Передовики прогресса. Их матери и бабушки не шагнули так далеко, как они. Если бы только вернуть все назад!
-Шамси! – это Гасан. Молодой звонкий голос.
Шамсият открыла глаза и уставилась на него. Ни намека на седину, морщины. Ему двадцать! Она оглядела себя…Национальное платье, платок – где все это? Она что, заснула?
-Йа Аллах! – только и вздохнула Шамсият, будто вынырнула из омута.
По пути домой Гасан вроде как случайно коснулся ее кисти… Задержал прикосновение дольше случайного… Еще не поздно было отдернуть руку…