Глава вторая
Лайда уже легла. Роскошное ложе, как обрамление. Тончайшая рубашка лёгкими складками вдоль тела - облегает, обнажает. Глаза закрыты, но не спит. Ждёт. А Илион всё продолжает мерить шагами спальню. Тяжёлые мысли в голове Илиона.
Эстар. Сын. Почувствовал же, увидел, как взглянул на него этот странник. Неужели судьба? Никогда такого не было, ни в одном из танов. И стало.
У Илиона друг есть, а у того дочь - немногим моложе Эстара. Мечтали, ждали - вырастут, вступят дети в союз. Видели они друг друга. Ну и что, что спокоен был Эстар? Ведь не загорелся в нём ещё фарн. А зажжётся? И понимает, что уже не будет союза, не сбудется мечта. Окно открыто; видит Илион, как сын гуляет по саду, не спит. Не мог не заметить взгляда, подаренного Элиасу.
Почему? Как такое могло произойти?
И впервые мысль пошла неверная, больная - значит, духом был слаб. Не тайна, что Лайда, и то сильнее его в той же магии. Вспомнил ночь зачатия. Видел будущего сына, прозревал, награждал его духом своим. Неужели Лайда сильнее была? Нет, не может этого быть. Не о дочери, о сыне вместе с ним мечтала. Тогда что? Обманула? Не свыше дано было дитя? Не эвира ли воспитал? Непонятного, чуждого, с иной судьбой...
Что-то метнулось по спальне - тень чёрная затаилась в углу. Под сердцем ледяной комок страха возник. Ордонт? Зажмурился - нет, не исчезло. Движется к ложу. Вот, будто накрыл собой Лайду. Лайда ли это? Как изменились черты... И что с руками?!.. Чернеют на белом покрывале, как две змеи, шевелятся. Вскрикнул от ужаса.
Вскочила Лайда, бросилась к нему - прекрасная, нежная. То ли прижимается, то ли его к себе прижимает.
- Что?.. Что?..
Уткнулся, зарылся лицом в душистые волосы. Стыдно за страх свой, за видения, за сомнения... Поднял голову, и вновь белым стал. Не ушло! За подушками затаилось. Лайда, посмотрев на него, устремила взгляд туда же.
- Видишь? - шёпотом произнёс Илион.
Засмеялась, подбежала к ложу, протянула руку. Показывает ему. На руке сидит красивый, крупный мотылёк. Чиста душа Лайды, светла, если ордонта мотыльком увидела.
Подошёл к ней, обнял, увлёк на ложе. Только не зажёгся огонь в эту ночь, впервые не зажёгся.
Утром Илион не помнил свои страхи. Чувствовал вину, стыд. За мысли свои, за испуг. Только всё равно что-то осталось в душе тяжёлое. Эстар? Может быть...
Вчера поздно приехали аттары - странники, а потому сегодня Илион и решил устроить бал. Впрочем, Илион любил праздники, легко находил для них причину. Наверное, нигде больше, ни в одном тане, не было их столько, сколько было в Фарне.
Лайда сидит перед небольшим овальным зеркалом. Диадема из сияющих камней украшает голову, а глаза не сияют. Грусть в них, и в сердце неведомая прежде тяжесть. Предчувствия какие-то нехорошие тревожат сердце. Вспоминает страх мужа. Ведь видела испуг в его глазах - ей это не показалось, но что его могло так напугать?
Тяжело отчего-то. Так тяжело, что слезы выступили на глаза.
Открылась дверь, вошёл сын. Вот у него глаза сияют.
Улыбнулась, пытаясь скрыть слёзы, но Эстар заметил:
- Мэйя? Что с тобой?..
Обняла крепко-крепко, а сердце почему-то сжалось с ещё большей болью. Показалось, что обнимает его, чтобы расстаться. Будто последний раз. "Да что со мной? Всё же хорошо". Из зала доносится музыка, смех... Вздохнула глубоко. Отлегло немного от сердца.
Как же красива эта музыка! Её любимая. И танец тоже - самый любимый. Никто не играет - музыка сама звучит. Рождается она в душе визара, доходит до сфер и возвращается воплощенная.
Притихли гости, любуясь на прекраснейший из союзов. Ничто не предвещает беды.
Дверь хлопнула. Разве можно услышать в музыке хлопок двери? И какая разница, если кто и вошёл. Любой может прийти во дворец. Но почему стихла музыка в душе Илиона? Почему остановил танец?
Увидел! Кто она? Откуда? Никогда ещё не было такого, чтобы визара пришла одна. Если визара в союзе, то всегда с мужем, если нет - с отцом. Не бывают визары-странницы! А эта... одна пришла. Эта! Никогда Илион не испытывал таких чувств. Околдован, потерян, как впервые глаза открыл на мир. Никого нет в этом мире - все исчезли. Есть только он и она. Понимает, что это безумие, что такого не было и не будет нигде, ни в одном из танов. Но... слишком много случилось того, чего никогда не было. И злое чувство, незнакомое прежде, возникло в груди, как протест против любого укора, если таковой случится. Не видит изумлённых взглядов гостей - впрочем, и красота необычайная может изумлять, не видит глаз Лайды, не видит, как метнулся к ней сын, словно желая защитить от неведомой опасности.
Идёт она прямо к нему. Расступаются перед ней, освобождая проход. Совсем близко. Подошла, поклонилась.
- Наэль... - почти шёпотом.
Чернее ночи длинные кудри, запутались в них крупные рубины - каплями крови горят. Глаза черные, бездонные. В глубине зрачков вспыхивают искры. Как костёр в ночи. Темно-синее платье облегает фигуру, лишь от бёдер спадая вниз тяжелыми складками. И поясом рубиновым перехвачена тонкая талия.
Музыка! Обжигающая, полная страсти и томления родилась, зазвучала... Взял за руку, притянул к себе, обвил другой гибкую талию, закружил по залу - и всё закружилось. Как среди звёзд скользит.
Больно. Нет ревности в этом мире. Нет её и в Лайде. Есть боль. Такая сильная, что кажется, вот-вот, и настанет смерть. Не о себе думает - о муже. Чувствует - не то, не то... Не её это Илион, не её супруг. Как в плену. И понимает, что не вырвать.
- Мэйя! - Эстар. Подбежал, обнял. В глазах слёзы, удивление, непонимание... Если бы ворвались эвиры - защитил бы! А тут бессилен.
- Эстар, лиэн таэль... - и не знает, что сказать. Обняла, смешались слёзы, а облегчения нет.
Илион? Где ты? Опустел дворец, разошлись все. Ходит, ищет. Слабая надежда в груди. Сейчас подойдёт сам, обнимет, сбросит наваждение.
В саду увидела. Не один. С ней. Бежать? Но куда?..
Он тоже увидел жену. Сам подошёл. Нет вины в глазах, напротив, как барьер поставил. От жалоб, слёз, укоров...
- Лайда, я создам тебе дом. Я всё сделаю. Не моя вина в том, что произошло. Не иначе судьба пришла ко мне. Настоящая. Ведь тогда мы были, как дети. Окунулся в любовь - себя не нашёл.
Холодно в груди, от боли холодно. Поняла, что всё, не вернётся. Ни он, ни его любовь. Дом? Зачем? Вечно жить без любви. Не примет она иной судьбы, даже если то, что он сказал - правда. Одна у неё судьба, одна любовь - Илион.
- А Эстар? - почему-то страшно стало за сына. Увидела глаза Наэль.
- Эстар не останется, - усмехнулся незнакомо, - он нашёл свою судьбу. В одном из аттаров.
Вздох вырвался из груди. Нет, не боли, не удивления - облегчения. Не поняла, не осознала, но понимание пришло, что спокойна может быть за сына. Не ей удивляться и противиться судьбам, посылаемым свыше.
Куда идти? В спальню? Не её она отныне. Толкнула дверь в одну из комнат для гостей. Присела на ложе. Уснуть бы. Навеки уснуть...
Неужели уже рассвет? Нет, ещё ночь. Только светом лёгким озарилась комната. Шагнула в неё Элейя Изначальная. Лёгкая, как видение. Смутно мерцают очи, полные скорби. Провела рукой по волосам - как ветерок коснулся. Стихает боль, оборачивается грустью. Неужели это будет теперь с ней всегда?
- Лайда, Лайда, - говорит или просто в ней слышится? - не печалься. Верь, проснётся Илион. Верой живи.
- Куда идти мне?.. Не знаю...
- Простись с сыном. Не тревожься за него. Отныне у него есть защитник. А сама иди к Сестрам. Двери Обители моей всегда открыты для тебя. Как только подумаешь, позовёшь, так сразу тропу увидишь.
Тяжёлым, горьким было расставание. Лишь одно утешало, рядом с Эстаром стояли два визара. Первых. Не рождённых. И, глядя, на одного из них, понимала - жизнь отдаст за её сына.
Суровы лица Изначальных. Никогда такого не было прежде, чтобы распался союз.
- Не я... - шепчет Элейя, - не моя вина...
Не её. Знают. Только понять не могут - почему? Поэтому и спешат в Хранилище. Пока мертва белоснежная стена, но сейчас оживёт под их руками.
Подернулась дымкой, потом, словно лёгкими клочками тумана очищаться стала, оживать. Вот и нет стены - мир лежит перед ними. Искать! Наэль... Кто она? Откуда пришла в их мир?
Альмийя. Брат их. Всегда в белоснежных одеждах, даже волосы белые. Кому, как не ему, Хранителю памяти, который всегда творит с оглядкой на прошлое, увидеть, найти.
Он тоже оставил дар этому миру - Источники Забвения. Страшные и благодатные. Почему? Может, потому, что ближе всех духом с Улайей? Да, когда творишь - всё кажется правильным, но за всем не уследишь. Откуда в созданный мир каждый раз приходит зло? Разрастается, искажает созданное, приносит боль, страдания.
Вот и подарил тайные Источники. Он - Источники, Элейя - Обитель сестёр. Окунется будущая сестра в Источник - утихнет боль. Только память остаётся, как песок на дне водоёма. Главное - не ворошить его.
Сейчас сосредоточился весь, ищет. Движется картина мира назад, отступая лёгкими шагами. Она входит во дворец, а теперь только подъезжает... и так - шаг за шагом, в прошлое.
Нашёл. Увидели. Только куда глубже заглянули. Поразило увиденное. Опять упустили, не заметили - детей своих, себе подобных, стерегли, отправив остальных за барьеры света, которые странники дарят. А за ними идёт жизнь, своя, свободная, им уже не подвластная. Нет, конечно, смотрели, видели многое. Только нет в природе Изначальных никакого насилия. А эвиры далеко ушли в своём отдалении. Хоть и произросли из единого корня. И теперь к визарам пришла та, которую можно с полным правом назвать дочерью тьмы.
Вертон. Благодатный тан в благодатном крае. Смотрят Изначальные рождение нового союза. Хороши новобрачные! Счастье плещется в глазах лучами солнечными. А теперь - нежданная радость, что каждым союзом запоминается навеки, если не даётся потом ещё одно рождение, ещё одна душа. А вот и дитя у них рождается... Имя даёт жрец - Эстерон. Только почему потом эвиром его назвали?
- Эрна, любовь моя, - светловолосый визар с мольбой смотрел на совсем ещё юную девушку, прижав её руку к своему сердцу, словно хотел, чтобы она слышала его стук, - не для того я проделал такой путь, не для того вела меня дорога, чтобы услышать от тебя "нет".
- Не о себе я думаю, Лаодис. О тебе. Не примет меня твой народ.
- Что мне народ мой? Любой тан выберем, какой захочешь. Не твоя вина, что родилась ты в народе эвиров. И сейчас, разве не переступила ты границу моего мира? Чиста твоя душа. Нечего нам бояться.
Не сказать, что не приняли - не сказать, что приняли. Но жили счастливо, до тех пор, пока не появилось дитя. Эстерон. Его не приняли. Кто знает, может, передалось ему по крови от матери что-то, но юноша отличался от визаров. Было в нём что-то дикое. Смотрит порой, а губы трогает странная усмешка, и неведомы мысли его. Не прогоняли - сам ушёл. Сначала ненадолго - захотел увидеть родню матери. Знал ведь заранее ответ, но всё равно спросил отца - почему, например, деда никогда не приглашали в гости? А потом просто исчез из Вертона. Сам ли не захотел возвращаться, или барьер уже назад не пропустил - только не вернулся. Элейя сжалилась над Эрной, послала союзу дочь. Только не остались они в Вертоне, уехали, поселились в другом тане.
Впрочем, не они интересуют Изначальных, а Эстерон. Трудно светлым искать среди тьмы. Лишь один может подняться так высоко, что без боли и страха может взглянуть. Велийя. Нет возраста у Изначальных, но Велийя кажется старше всех. Отыскал следы Эстерона. Только никакого Эстерона уже нет. А есть Старлог. Владыка Черной цитадели.
Неужели не знали? Знали. Видели, что в северных, почти пустынных землях, неладное творится. Только не догадались просмотреть путь Эстерона-Старлога. Ведь Эстерона лишь сейчас увидели. Разве можно проследить те судьбы, что были извращены и ими же отвергнуты? Свою судьбу строят сами те, кто ушёл от Изначальных.
А Старлог увёл своих последователей в далекие земли. Цитадель отстроил. И отстроил легко. Не потерял знания визара, и магию не забыл. Магия-то не волшебство, магия - это знание, соединённое с силой. Удалось ему открыть источник иной силы, не светлой. Далеко не светлой.
Может, в том, что происходит, а происходит нечто страшное - (в этом Изначальные уже нисколько не сомневались) - виноваты они сами? Ведь, если делаешь какую-то границу, то разница миров, лежащих по обеим её сторонам, будет лишь увеличиваться и увеличиваться, пока миры не станут полностью противоположными.
Но как было не создавать барьеры, если проливалась невинная кровь?
Впрочем, не везде существовали эти границы. На востоке возвышался гордый, величественный тан - Арвентос. Не захотели арвентосцы иметь барьера. Воспитали храбрых воинов, сами защищались. И пусть оружие - лишь мечи. Хотя при своих знаниях визары давно бы могли избавиться от всех врагов. Вот только... Если применить свет на разрушение, не вызовет ли это ответного удара, только уже иной, тёмной силы? Если биться светлой магией, то не появится ли ответная магия, тёмная? Как равновесие. Именно эти мысли и останавливали Изначальных, именно эти мысли и дали правителям, чтобы те прозрели возможную опасность применения силы большей, чем просто физическая.
Не ошиблись ли они? Глядя сейчас на царство Старлога, такие мысли беспокоили, и сильно. Копится сила, чувствует это Велийя. Только для чего? Когда и как изольётся?
Наэль. Дочь Старлога. Рождённая от визары. Нет этой визары в Обители сестёр. От руки собственной умерла сразу после рождения дочери, прокляв и судьбу свою, и дочь, и весь мир.
Они только в союз вступили. Гуляли рука об руку. Весна, цветом белым залит сад. Голова кружится от счастья, ароматов... "Самая счастливая... самая..." Смеётся.
Не смотрят Изначальные, что было дальше. Живая летопись сохранила её имя - Вельта, только ни её саму, ни её юного мужа не сохранила в живых.
Обезумевшую от того, что случилось на её глазах, окаменевшую при взгляде на мёртвое тело мужа, только что говорившего с нею - увозили её воины Старлога.
Наэль. Выжила дочь. Не мать творила образ её. Старлог творил. Всё силу тьмы, что постиг, вложил в своё дитя. Дар тьмы - страшный дар.
Гордый Арвентос, не возжелавший барьера, не по твоей ли земле ушла она в земли визаров?
Страшно, что в мир пришла такая сила, может быть даже равная силам Изначальных. Чувствуют ведь. И уничтожить не могут, нет в природе Изначальных разрушения. Одно хорошо, что эвира - не эвир. Сила духа, способного разрушить многое, принадлежит мужской природе. Мир не разрушит, но уже принесла первое разрушение - союз разрушила, саму любовь. Илиона выбрала. Может, потому и выбрала, что Илион духом слаб? Что ей надо, что ведёт её? Не сама пришла; та сила, что в ней затаилась - сила живая, разумная. Наэль лишь оболочка, носящая в себе эту силу, лишь образ пленительный, с помощью которого воплотится нечто иное.
Хмурит брови Улайя, суров Дэльнийя... Провидят будущее. Жизнь придёт в мир, та жизнь, которой отдаст Наэль свой дар. Не визаре - визару. Сына родит.
Сладкая ночь, горькая. Огонь сжигает тело Илиона. Ускользает мысль. Сына подарит ему Наэль взамен ушедшего Эстара. Никогда прежде не ощущалось так таинство любви. Ведь помнил, как было, когда зачинался Эстар. Сияющие глаза Лайды - погружался в это сияние и свет видел. Вглядывался, рисовал своим воображением визара будущего - по крови родного, по духу. Сына своего.
Когда сказала ему Наэль, что почувствовала приход материнства, странные чувства овладели Илионом. Не та горячая волна счастья - не схватил на руки, не закружил. Готовился к этой ночи, как к какому-то обряду - неведомому, незнакомому, запретному.
"Сын мой будущий, сын..." - не видит. Волю чужую чувствует, как плен. Борется с Наэль духом своим, и вновь ускользает мысль. Образ не может прозреть, дать, наградить. Света не видит - видит тьму. Пересилил себя, Наэль и зажег в этой тьме звезду - одну, самую яркую зажёг. Вот твой образ, дитя моё будущее.
Задумчива Лайда. Спокойно ей живётся в Обители. Любят сёстры друг друга, берегут. Только от всех сестёр она отличается судьбой своей. Все вдовы - лишь она одна среди них при живом муже.
Полностью раскрылась здесь её сила. Даже Элейя удивлена. Будто вся сила её любви ушла в её магию. Как Изначальная может взглядом пронзать пространство, видеть мужа своего - Илиона. Сильна нить любви. И целительство сразу познала. Чудеса творить может. И проходы открывает сразу.
Этому обучены все сёстры. Всем дан этот дар. Почувствуют нить скорби, идущую из мира, сразу дверь отворяют. На зеркало сияющее похожа та дверь, но это лишь, кажется. Ступишь в неё - за ней коридор изменчивый, зыбкий. Сжимается в нём время, и расстояние сжимается. Несколько шагов делаешь, а чувство такое, будто стоишь на месте, а движется сам мир тебе навстречу, меняются его пейзажи. Только нить в руках держишь крепко - любовью держишь, состраданием, мольбами тех, кто ждёт.
Видела Лайда эту скорбь. Едва пришла, едва получила знания, как почувствовала. Видно у самой ещё боль не до конца улеглась, если такой дальний и слабый зов услышала. Сразу рванулась. Наитием, а не знанием, открыла дверь переходов. Не смотрела - одна ли она или ещё кто-то из сестёр за ней шагнул. Вышла - сразу увидела. На земле визар лежит, рана глубокая, смертельная... Рядом визара, даже слёз нет, только мука такая в глазах, что никакими слезами не вымыть. Меч мужа в руках держит - жизни себя хочет лишить.
Бросилась Лайда к ней, выбила меч. Сама рану стягивает, свет струится из пальцев. Затягивается страшная рана, только дыхания не слышно. Уходит душа. Лишь тоненькой ниточкой с телом связана. Нить эта - угасающая память. Вот-вот порвётся.
- Зови его! - схватила визару за руку, притянула к телу. - Зови, не отпускай!
"Илион! Илион... Если бы ты так лежал, и нить порвалась - не отпустила бы. Дозвалась бы, вернула любовью своей. Не дала бы угаснуть памяти..." А дала. Живой, но ушёл. Порвалась нить.
- Зови его, всем сердцем своим зови! - без сил рядом опустилась. Лёгкий вздох вырвался из груди визара. Вернулся.
Прервались воспоминания тяжёлой тоской. Потянулась мыслью к мужу - почувствовала что-то нехорошее. Как в туман густой нырнула. Прояснилось - увидела. Сразу поняла. Оторвать бы взгляд, но не может. И не боль в груди, а страх. Ей ли не чувствовать Илиона? Но не чувствует. Вроде и есть, а вроде и нет его. Чужая воля им завладела. И не зачатие происходит, а нечто другое - тёмное, страшное. Всё чернотой какой-то окутано. Живой чернотой.
Ощущает Лайда силу неведомую.
"Илион! Муж мой! Не дари ей дитя! Не жизнью она плод наполняет - смертью. Смерть впускаешь в мир!"
Откуда эти знания, эти мысли?
Собрала все силы свои, незримо, бестелесно слилась с Наэль.
- Элейя, Элейя, дай мне силу твою!
Жалость сердце заливает к будущему дитя. Безвинному. Чистая душа сходит в мир, чтобы получить страшный дар. Растворяется всей сутью своей Лайда в теле Наэль. Чувствует, как сила могучая, не уступающая дару проклятому, пронзает всё её существо. Даруют Изначальные свой дар светлый, равноценный по силе. Не думают в этот момент о том, каково будет жить будущему визару, носящему в себе две силы: одной из которых можно разрушить мир, другой - создать... Нельзя иначе. Так хоть будет у него выбор, как и... у мира, в который он приходит.
Свершилось! Упала Лайда без чувств на холодный пол. Жена, но без мужа, мать, но без дитя... А когда очнулась, то почувствовала тепло у сердца. Теперь глаз не будет сводить с Наэль. Всей душою будет рядом. Не с ней. С тем, кто в ней.