(Рассказ второго штурмана)
Лет пять-шесть назад, будучи в Одессе, зашёл я на тамошний базар и мне, как любителю пива, сразу бросился в глаза вяленый лещ по три рубля за штуку. Походил я вокруг да около, меняя галсы, но как ни швартуйся – дорого. Постепенно жара, а наступала она быстро, загнала мою мятущуюся душу в тупик, в котором воображение рисовало ларёк со свежим пивом. Подошёл я малым ходом к лотку с вяленой рыбой, а за ним такая опрятная бабуся стоит, как бы даже не одесского разлива бабуся, и лыбится мне приятной улыбкой, будто старая знакомая. Ну, я и спросил:
– Что, бабуся, лещ-то домашний, небось?..
– Домашний, домашний, – замахала руками бабуся от моего неожиданного вопроса, – какому же ещё быть-то ему, если не домашнему.
– Ну, тогда давай сюда, – говорю, – вот этого чёрта нечищеного, что с краю.
И даю ей «трюльник», заначеный из моих отпускных. Заложил я леща за пояс и майкой прикрыл, чтоб жена не догадалась. Она у меня дотошная. Хорошо, что в это время моя благоверная в овощных рядах зарылась с головой и моей покупки не видела. А то сожрала бы вместе с лещом.
Теперь главным делом было красиво развернуться и на полных ходах оторваться от моего эскорта, взяв курс на ближайший пивной ларёк. И только я об этом подумал, как слышу сирену авральной тревоги:
– Вася-я-я! Иди сюда, халявщик несчастный! Я арбуз для тебя выбрала! Помоги же, наконец.
Мне, как раз, этого и не хватало. С моим-то радикулитом. Мне бы себя самого доставить, да леща дотащить до пив-точки. А здесь – арбуз. Но делать нечего, иначе скандала потом не оберёшься. И вот я, мучимый жаждой и палимый одесским солнцем, потащился в кильватер за моей половиной, как пёс ободранный. И, как назло, лещ мой под майкой стал солью исходить и пузо моё разъедать.
На Дерибасовской жена решила в гастроном зарулить (мало ей, видите ли арбуза с баклажанами), а я, как школяр провинившийся, на тротуаре остался. Витрину стал разглядывать. Но радости от этого никакой. Все мысли о пиве. И лещ за поясом покоя тоже не даёт. И вдруг, смотрю я: под стеклом витринным такой же лещ лежит, как у меня. Глазам не верю! Вытаскиваю я, значит, своего трёхрублёвого и начинаю сравнивать. А тут и сравнивать нечего. Похожи, как ближайшие родственники. Один к одному. Только на витрине цена стоит 70 копеек за кило, а у меня – штучного раскладу по три рубли за штуку. Меня аж холодным потом окатило. И о пиве думать перестал. Грешным делом решил уже на базар вернуться и стукнуть этим лещом по бабусиной голове. Чтоб мягче был. Но тут, к счастью, вспомнил: я ж в Одессе!
И такой меня смех стал разбирать – узнаю тебя Одесса-мама! Народ даже стал внимание на меня обращать. Жена потом делилась впечатлениями:
– Выхожу я из магазина, – говорит, – вижу, стоит мой Вася, держит сухого леща за хвост и тычет его мордой в витрину, где тоже такой же лещ лежит, и при этом дико смеётся и даже приседает от смеха, как будто гимнастику делает.
И то ли от этих приседаний, то ли от смеха, меня вдруг как заклинило. Старый мой радикулит пробудился. Я так в полуприседе, с лещом в руке, и остался, как гипсовое изваяние. Так меня прострелило всего насквозь, что не то, что смеяться, вздохнуть нормально не мог. Жена подлетает: «Вася, Вася!» А я ей:
– Вот видишь, что арбуз твой наделал. Теперь, как я дальше-то пойду?
Подхватила она все свои авоськи с овощами и фруктами, и меня ещё на буксир взяла. Потащился за ней еле-еле, весь скрюченный и скочевряженный, на полусогнутых. Не дай Бог такое со стороны видеть.
Так с пивом в тот день ничего и не вышло. Не тот курс, видно, проложил. А когда к санаторию стали подходить, – я там почки свои лечил, – размахнулся я этим лещом, да к-э-э-э-к кину его вдоль улицы. Взметнулся он у меня, как птица из неволи выпущенная, описал круг и уж гляжу, сейчас на жену мою падёт. Та аж сетки свои от испугу выронила. Прямо бумеранг какой-то австралийский, а не лещ. Но, нет, ветром его подхватило, бедолагу, подмыл он в конце полёта малость вверх и перевалился через высокий глухой забор. Там ещё собака сразу залаяла. От неожиданности, наверное. И подумал я почему-то, если хозяин за забором пиво не пьёт, лещ этот завтра снова на базаре будет. Жена, однако ж, по другому поводу сокрушалась – из-за арбуза. Разбился он у неё при падении, и транспортировке больше не подлежал.
На следующий день стала она меня звать на знаменитую одесскую толкучку. Говорят, там по частям можно атомную бомбу купить. Ну, и, знамо дело, что душа пожелает. А душа у моей жены желала всего. Кроме бомбы, конечно. Сделал вид, что почки болят, и радикулит не отпускает.
– Когда вчера лещом своим махал, радикулит не мешал, – съязвила она, догадываясь, конечно, что лещ для пива был приготовлен.
Короче, жена – на толкучку, а я опять на базар. Решил, для интересу, леща своего проведать. Думалось, что там он, бродяга. Признаю его непременно. Но лещей в тот день на базаре почему-то не продавали. И я подумал, что все они давно уже в пиве плавают. И только я так подумал, подходит ко мне местный «бичара» в синем пиджаке на голое тело и в брюках цвета пыльный асфальт, и говорит:
– Пивом угостишь? Лещ есть…
И показывает мне леща, как две капли воды на моего похожего.
– А где пиво? – спрашиваю.
– Да здесь, – машет рукой «бичара».
Сразу за базаром оказалась пив-точка. Он меня без очереди вталкивает, говорит:
– Клава, вот этому майору четыре кружки налей, он на поезд опаздывает.
Слово «майор» произвело впечатление, толпа сразу расступилась. Даже два места за столиком освободили. Просидели мы с ним над этим лещом очень плодотворно, я потом ещё повтор взял. Последний трюльник вложил в это мероприятие. «Бичара» свой пиджак на спинку стула повесил и всё втолковывал мне, что честному человеку в Одессе не прожить. Кругом одни жулики. А потом вдруг признался:
– Представляешь? Вчера сосед приходит под вечер и ни с того ни с сего мне – леща… Я не знаю чем и ответить. В закромах пусто. А он, бери, мол, под пиво в самый раз будет.
Эту историю он несколько раз повторил. И с каждым повтором всё больше и больше удивлялся. Видно было, что сосед его лещами каждый день не баловал.
А я до сих пор чую, лещ-то тот мой был. Недаром говорят: «Всё возвращается на круги своя». Вот и лещ мой ко мне вернулся по этому кругу.