Огромный город дышал вокруг пылью, гарью, гниющими отбросами. Ник научился не чувствовать этот запах равнодушно проходя мимо одинаковых блочных коробок. Он научился выживать и в этом мире, спрятав свою сущность за маской холодного равнодушия и смог раствориться в толпе. Давно были изучены им узкие перекрестки и широкие проспекты города, где он вырос. Но все же выходил он на его улицы и охотился на чужие чувства и эмоции. Это стало единственно интересны развлечением для него и слетало тогда сонное равнодушие и блестели серые глаза внутри глубоко надвинутого черного капюшона. Ник вдыхал глубоко, стащив надоевшую маску, и видел мир по-другому – расцветали яркими красками охватывающие окружающих его людей страсти и острый пряный запах чувств бодрил его кровь.
Он ощущал – ярко-алую ревность идущего впереди мужчины, чуть горьковатую с привкусом полыни болезненную привязанность девушки в зеленом шарфе к ее неуклюжему другу, бледно – зеленое чуть прокисшее равнодушие пожилого мужчины, и фиолетовую страсть мальчишки в смешной кепке. Ник дышал чувствами других и в этот момент жил. Равнодушно скользили по нему взгляды прохожих, замечая лишь грубо слепленный профиль, медленный шаг и развивающиеся полы пальто. А он шел сквозь толпу никем не замеченный обычный парень с ДРУГИМ взглядом.
- Ник…услышал за спиной голос и резко обернувшись увидел бледно голубой интерес с запахом гвоздики.
- Самка…мелькнула в голове чужая мысль и растворилась, Ник вернулся в серую реальность, и дежурно улыбнувшись, поздоровался с недавней знакомой. Вновь превратились окружавшие его люди в безликие мешки из плоти и крови с пустыми глазами, одинаковыми выражениями лиц. Но он давно научился маскировать свое пренебрежение к ним под маску вежливой заинтересованности. Так он жил давно.
А когда то было по-другому. Раздирали сотни непонятных эмоций и чувств его неокрепшую личность и тащили из него наружу люди в страшно-белых халатах то, что было спрятано очень глубоко. Там среди невзрачно светлых стен и длинных коридоров, где все пропахло страхом, он и научился скрывать себя, поняв, что ему по-другому не выжить.
До сих пор он боялся давящих стен своей квартиры, вспоминая пустую палату, узкую жесткую кровать, кусочек леса в окне и приторно - радостную картинку на стене.
В его квартире с навсегда поселилось это чувство-воспоминание с неприятным привкусом мяты. Стены давили, дверь манила. Ник знал, что это ощущение не пройдет и при переезде. В его жизни было бесконечное множество комнат, квартир, номеров. Везде он чувствовал себя одинаково плохо. Эта квартира была последней, и с ней он смирился, убедив себя, что здесь его дом, место, куда надо возвращаться.
Из распахнутых окон дул ледяной ветер, но Ник не чувствовал его колючего прикосновения. Наступала Ночь и приближалась неизменная тоска. Она каждый вечер сжимала яростно сердце, и оно стучало часто, словно пытаясь вырваться, освободиться. Ник знал, не помогут ни таблетки, ни бесконечные разговоры в сети, нужно просто ждать, когда заберет сон в свои спасительные объятья и впадет в долгожданное забытье сознание.
***
Зверь потянулся, просыпаясь, приминая свалявшуюся под ним за день сна листву, разминая соскучившиеся по движению мышцы. Странный сон опять мутил его сознание, вновь он видел ряды одинаковых вонючих жилищ, странных существ с тонкой кожей и покрытую чем-то гадостным землю.
Зверь выгнул дугой спину, и бесшумно прыгнул в кусты, странный сон растворился в знакомых запахах. Ночь звала его. Она дышала свободой, толкала в спину, зовя взлетать широкими прыжками над травой, желая удачной охоты. Блестела глянцево при свете луны черная шкура, сверкали азартом топазовые глаза - хищник мчался своей тропой на охоту.
Зверь не знает что такое жадность слава, или ненависть, он дышит лишь свободой и никто не знает этого чувства лучше чем он. Он знает, что такое вкус победы и как приятно забыться в битве - сладость битвы с врагом. Каждую ночь зверь вырывается из клетки и вкушает свободу своей ночи.