-Что заказывать будете?
-Чай… Зеленый с жасмином.
-Заказ будет готов в течении пяти минут.
Тут я замечаю пачку «Кента», лежащую на столе, - в уголке скромно пристроилась последняя сигарета.
-И две пачки «Кента-4»,- добавляю я быстро.
Официантка уходит, сохраняя на лице вопрос: «Неужели она не в состоянии оплатить что-то, кроме чая и сигарет?»
А мне все равно. Пусть сохраняет на своем лице какие угодно вопросы. Я пришла сюда не поедать в сумасшедшем количестве блюда, от названий которых сразу пропадает аппетит, а просто посидеть, покурить, подумать.
Что привело меня сюда? Сама не знаю. Вернее, знаю, но мне не по душе это объяснение. Ностальгия… Скорее всего, оно больше подходит расставшимся парочкам и местам, где они клялись друг другу в вечной любви до гроба, а не человеку, у которого неспокойно на душе, путанные мысли, который неделю питается исключительно чаем с никотином, плохо соображает, вообщем, мне.
Я закуриваю. Мой столик окутан клубами дыма, некоторые из посетителей неодобрительно смотрят в мою сторону. Ну, что поделаешь, таблички «кафе для некурящих» здесь нет, извините.
Обожаю это место. Сколько бы раз сюда не приходила, всегда такое чувство, что меня здесь ждали, настолько все пропитано уютом и теплом. Мелодия соула ненавязчиво сливается с любым настроением, бархатное золотистое освещение тоже не утомляет. Могу сидеть, растягивая одну чашку чая, часами, смотреть в витражное окно. А сегодня идет дождь…
Капли стучат по стеклам, заглушая остальные звуки. Этот ливень можно отождествить со мной. Он льется, а хочется ли ему этого? Думаю, нет. Какое удовольствие в том, чтобы литься бесконечным потоком, ручейками бежать по земле, с трудом проникать сквозь асфальт, заставлять бегущих прохожих прятаться под зонты, наводить уныние и портить настроение? Наверное, никакого. Но в то же время, несмотря на свое нежелание, он делает все добросовестно – льется, бежит, проникает, заставляет и портит. И я очень часто, делая что-либо, задумываюсь: «А хочу ли я этого сейчас?» Вроде и ответа определенного нет, но ведь делаю.
Одна дождинка, как и все остальные, стукнулась об стекло, но в отличии ото всех, не стала стремительно стекать вниз, а начала сползать медленно, точно что-то хотела сделать или сказать, как иногда человек перед смертью вспоминает что-то очень важное и нужное, в агонии мечется, пытаясь сформулировать эту внезапно пришедшую мысль. Так и она, плавно ползла, привлекая к себе внимание.
Я поняла, что она своей медлительностью хочет раскопать в моей памяти причину моего прихода сюда, что за то время, пока она существует отдельно от всей массы воды, я должна это вспомнить. Я напрягаю память, все оставшиеся мысли мечутся в муках беспомощности, но, увы…
Вдруг капля, соединившись с двумя такими же, как и она, срывается и исчезает. Вместе с этим резким движением меня точно ослепляет вспышка, и я все вспоминаю.
Слезы струятся, обжигая лицо, застилают глаза, и я иду по скверу, не зная, куда, ничего не слышу, кроме музыки. Давно стемнело, на улице уже зажглись фонари, точно маяки в бушующем людском океане, но я этого не замечаю. «…без денег маршруты мои…»* Бреду, ничего не вижу, стараюсь хоть немного успокоиться. Я надеялась, что вечер вместе с прохладой подарит мне чуть ясности и определенности. Но нет. Не подарил. И все, что было накопленного внутри гадкого, выливалось теперь солеными капельками. Хотя тоже не помогало это. Становилось только хуже, все существо мое переполнялось болью, мучительной безысходностью. Это было просто невыносимо. «…у вас – наяву, у меня – наудачу…»
Он идет мне навстречу, в окружении каких-то одинаковых людей, уставшей походкой, высокий, сильный, но будто с невыносимой тяжестью за плечами. «…только в поле я тоже не воин…»
Я прохожу мимо него, добираюсь до ближайшей лавочки, бессильно сажусь и смотрю ему в след. Он оборачивается, смотрит на меня и идет дальше. А я смотрю… Шагов через десять он останавливается, говорит что-то человеку слева, разворачивается и идет ко мне.
-«…Приказа верить в чудеса не поступало…»- говорит он и садится рядом. Я почему-то слышу эти слова, будто они звучат в дремучем лесу – немая тишина скрадывает четкость, голос глухой, очень отдаленный. Но меня его приветствие не интересует, я почти не слышу его. Я вижу только его глаза.
Застывшая усталость, сплошное безразличие и отрешенность смотрели на меня. Взгляд был насквозь пропитан болью, иногда на секунды вспыхивал страх загнанного, его упрямство и обреченность, потом это сменялось будто холодом и цинизмом, но затем все пропадало, опять утопая в боли и усталости. Глаза его были графитового цвета с блеском металла, мне они казались зеркалом, я видела в них свое собственное отражение, свои эмоции и переживания, стало даже неуютно – неужели бывают такие пустые и мертвые глаза? Все в этом взгляде было мое родное, пережитое и прочувствованное мной самой. Таких глаз я больше никогда не встречала.
-«… Я все отдам за продолжение пути…»- ответила я.
-Но «…сколько волка не корми, ему все мало…», не так ли?
-А «… сколько звезд на погоны добыли в боях…»?
-«… Отпустите синицу на верную смерть…»
-Ладно. Ничья. Дарья.
-Можно просто Женька. Кофе будешь?
-«…Я пил расплавленный винил…»
-Реванш?
-Нет. Чай с жасмином.
-Договорились.
Через двадцать минут мы сидели в кафе на углу, пили: он – черный тройной кофе с коньяком, а я – зеленый чай с жасмином, болтали о вещах обобщенных и стандартных.
-Звезды не пробовала считать?
-Да, пятьдесят четыре справа и только три слева. Моего кота зовут Рыжик, а твоего?
-Собаку зовут Джек.
-Не ври!
-Да, кота – Барсик.
-Глупо.
-Не глупее, чем три слева!
-«Кент-4»?
-Нет. Восьмерка.
-А красное вино с черным горьким шоколадом?
-Нет. Мартини. С оливками.
-А зря…
-Или окрошка.
-Гурман!
-Судя по вину, о тебе такого не скажешь!
-А рот закрыть не хочешь?
-Хорошо. А клубника со сливками?
-Пожалуй, малина…
Когда был выпит почти весь чай и весь кофе, мы вышли на улицу. Здесь уже давно распоряжалась ночь, опустив на город тишину и умиротворенность, и моросил мелкий дождик. Маленькие лужицы, быстро образующиеся на асфальте, отражали огни фонарей и неоновых реклам.
-«Десятка» или олимпийские кольца?
-Нет. «Ford».
Когда мы приехали к моему дому, спать мне расхотелось окончательно.
-«… Способ остаться в живых – бегство?..»- спросил он.
-Конечно, нет.
Мы гуляли под дождем, продолжая неторопливо болтать, ели мороженое, отпускали на волю, в звездное небо, воздушные шары, купленные в ближайшем киоске, смеялись, пугая мирно дремавших голубей, перебегали дорогу на красный. Мои мысли метались, путались, в глазах мелькали отблески фонарей; и все это смешивалось вместе, сплеталось воедино, словно новогодний фейерверк; ночные звуки сливались в единую мелодию без мотива, но вдохновенную и прекрасную; душа пребывала в состоянии полнейшей эйфории. Все, что существовало до этого вечера, просто растворилось, оставив лишь какой-то мутный, грязноватый след, точно весенний снег, сейчас было только то, что окружало меня – он, ночь, зеркало его глаз, огни фонарей и наши разговоры. Так мы гуляли до рассвета.
Город потихоньку пробуждался, наполняя воздух звуками суеты, торопливости, а мы сидели у подъезда, курили молча и не могли расстаться: мы оба не находили в себе сил сказать, что должны сделать это. Слишком бесценной оказалась эта ночь, но осталось еще столько невысказанных новостей и историй, да и просто минут тишины, несущих больший смысл и позитив, чем вся вереница слов.
-«… Завтра не будет, ночь только повод…»
-Ты прав. «Завтра» не будет.
Придя домой, я попыталась уснуть, но совершенно безрезультатно. Я бродила из угла в угол, то бралась за книгу, то забиралась под одеяло, потом шла умываться, не пролежав и пяти минут, заваривала чай, но не пила его, делала еще массу бездумных действий. Я вспоминала каждое мгновение, проведенное рядом с ним, пыталась хоть немного привести мысли в порядок после встречи со своей психологической копией, осознать все, что происходило ночью, как-то упорядочить свои ощущения и впечатления, но только еще больше путалась.
Проведя день почти в бреду, вечером я вышла на улицу в надежде, что, может, прохладный ветер поможет мне хотя бы сегодня.
Я брела по городу, сталкиваясь с прохожими, не слыша и не видя ничего вокруг, полностью погруженная в это непонятное, но поистине удивительное состояние. Ноги сами привели меня к дверям кафе, в котором мы сидели вчера. Я, сама не зная, зачем, зашла внутрь. Я боялась посмотреть на тот столик, за которым вчера мы пили чай. Но что-то внутри меня было намного сильнее, и я подняла глаза. За нашим столиком сидел Женька и смотрел на меня стальным графитом своих глаз…
Это была еще одна безумная ночь, в которую две одинокие и безгранично грустные души исцеляли друг друга не столько словами, а сколько просто молчанием, теплым, родным, простым, согревали и растапливали лед смотрящих друг на друга глаз, пытались набрать впрок той умиротворяющей энергии, окружающей нас. На рассвете души расстались и не встречались вот уже три года…
Я очнулась от воспоминаний, словно ото сна. Чай остыл давно, сигареты почти кончились. Опять я почему-то жалела, что пришла сюда. Каждый раз перед посещением этого кафе меня переполняют самые светлые чувства, смешанные с упрямым желанием вернуть ненадолго прошлое. Уже после того, как выкурено бессчетное количество сигарет и выпита неизменная чашка чая, все мои бессмысленные надежды, естественно, рушатся, и я иду домой опустошенная и будто обманутая. Так и сегодня. За эти три года я приходила сюда шесть раз, веря неизвестно во что. Так… Ностальгия…
Я заплатила по счету, купила еще одну пачку сигарет. На выходе я с кем-то столкнулась, пробормотала, не поднимая глаз, извинения.
А за спиной услышала:
-«… Приказа верить в чудеса не поступало…»…
15.06.06.
* - здесь и далее по тексту строчки песен группы Би-2