Ч. 2. В стране чужой

Иван Атарин
Тупые и бесчувственные...
 
Этот немец, Юрген, давно мне знаком, лет пять, это уж точно. Я езжу на рыбалку все время в одно место, там хорошая заводь и скамейка стоит, потому что это уже парк.
Он где-то рядом живет потому и отирается тут: сидит на какой-нибудь скамейке или,  бывает, находит себе новую подругу, как обычно, на короткое время, с ней прогуливается по парку, потом снова с ней расстается и опять возле меня сидит, дискутирует.
Я приезжаю всегда к темну, когда люди уже не мешают, не советуют, как надо правильно рыбу ловить, да и не стоят сзади, не глазеют тебе в спину.
Он мое время знает и всегда приходит: сидит, сосет пиво, да байки травит.

Кто сказал: - «...у немцев юмора нет! Тупые они!»? Вранье! Есть у них юмор, еще и какой! Правда, не обижают они другие нации, не слышал я от него такого юмора. Один раз, правда, заикнулся он про Сибирь, типа, если бы они там жили, немцы, то давно бы уже асфальт отапливали, а не то что дома!
- Там же газ и нефть рядом! Топи сколько хочешь!
- Там же абсолютный минус есть! Да там и асфальта, наверное, нету? Там трубы железные лопаются! - пояснил я ему.
- Как это, асфальта нету? А почему трубы железные? Они же медные должны быть, которые не лопаются! Как у нас трубы - их «раздувает», но они не лопаются! Почему трубы по улице идут? И зачем большая котельная? В каждом доме должен быть свой маленький котел и никаких кочегаров! Как у нас - автоматика все делает!
- У нас нельзя, как у вас! У нас надо показать, как мы спасать умеем! Как мы ловко и смекалисто проблемы решаем! Да у нас, да у нас ..., у нас даже МЧС есть, со своими самолетами и генералами! Да и у нас, не у вас, там минус шестьдесят бывает! Какие трубы выдержат?
- Значит, надо их толстыми заказывать, чтобы не лопались! А что такое МЧС? Вы что ли знаете, что что-то обязательно произойдет? Или правда, все дело в сенсациях?
- Не пошел бы ты домой, Юрген? Не понимаешь ты ничего!
- Это - да, не понимаю. Всё есть и мерзнуть! И МЧС?
Он ушел, а я подумал: - Прав тот, наверно, кто сказал, что тупые они? Ничего он не понимает, хоть и мастером на заводе определился, и технарь, все же.
Обиделся я на него: - за дураков что ли считает?

Он не дал долго пообижаться, через пять минут вернулся:
- Обиделся ты, я же вижу? Не обижайся, я тебе анекдот расскажу, в газете прочитал, хотел сразу рассказать, да забыл, с этой Сибирью вашей! Хочешь?
- Ну, давай, только по-подробнее! С разъяснениями, чтобы я тонкости понял!
(У немцев анекдоты - про самих себя, еще чаще - игра слов, их трудно понимать.)

Сунул он мне сигарету, сам закурил и начал:
- Маленький зайчонок в первый раз вылез из родовой норы и обрадовался - так все вокруг красиво! Ходил, любовался, а потом заблудился, стал искать свой дом и пошел по дорожке. Навстречу ему Шэферхунд (овчарка) идет. Он испугался сначала, потом понял, что не тронет она его, по-доброму смотрит, и спрашивает: - Ты кто?
- Я Шэферхунд! Моя мама была собакой (Хунд), которая овец (Шаф, когда много - Шэфе) охраняла! А мой папа - волк! Вот поэтому, я теперь так и зовусь, и никого не боюсь!
- Зайчик очень удивился, что так может быть: - Надо же, отец - волк, а мама - собака! А этот теперь - овчарка! - Сказал спасибо овчарке и пошел дальше свой дом искать! - Юрген ткнул меня в бок и засмеялся.

Потом он встретил Маультир (Мул)! Опять спросил: - Кто ты?
- Я,- гордо заявил Мул, - родился от мамы, которая была лошадь, а папа мой был ишак и меня назвали в его честь - Маультир!(Ишак - Маультир (нем.).) Поэтому, я хоть и меньше лошади, но сильный, как две лошади сразу, и у меня не такие длинные уши, как у тебя!
- Спасибо, - сказал зайчик, - понял!

Он шмыгнул носом и пошел дальше, теребя свои ушки, и задумавшись: - Какие-то вы тут все странные: папа тот, а мама - уже не тот? Или - наоборот!
Он обоим им поверил, но как-то засомневался - правда-неправда?

Наконец, встретил Муравьеда (Амайзенбэр! Амайзен - муравьи, Бэр - медведь!). Опять спросил:
- А можно Вас спросить, Вы кто?

Муравьед сказал, что можно и начал:
- Я, очень известный здесь житель, да и во всей природе тоже! Меня все знают - меня зовут Амайзенбэр! Мой папа был медведь, а ...

- Стоп! Стоп! Стоп! - остановил его зайчик. - Вот этого не надо мне рассказывать - это невероятно! До этого я еще верил Вам, а теперь...

Юрген ржал еще громче чем я! Так и ушел, сотрясаясь от смеха. 

***
Раза два-три приезжал я на эту заводь, но его где-то не было, я уж скучать стал: - поспорить не с кем, анекдот никто не расскажет и, вообще, одиноко тут.

А заводь эта набита рыбой и не было еще такого, чтобы зазря я приехал, хоть и рыбак-то я - не очень! Но, в ней одна беда - все, что в реке «от человека» есть, она все это в себя собирает и то какой-нибудь мешок целлофановый на крючок прицепится, то тряпка, а однажды и дохлую кошку принесло, которую я кое-как  дальше плыть спровадил, а то дышать от неё нечем было. Но, рыба в ней всегда - хорошая заводь! Редко такие бывают, потому что тут все берега "искусственные", камнем обложены.

Думал, всё - не увижу больше этого юмориста, непонимающего. А тут, я его издалека узнал - идет в мою сторону с какой-то женщиной и большая собака с ними. Достал я бинокль, смотрю: женщину эту я здесь никогда не видел, а собака - здоровая, как теленок и жирная, видать закормленная, но за палками, которые Юрген ей кидает, бегает туда-сюда, хоть и лениво. Ученая, видать!

Потом они сели на скамейку, друг мой закурил, а я сообразил: раз не пьет, значит, это его новая сожительница, поэтому и не было его так долго, он ею занимался, доказывал, что человек он порядочный и, наверное, некурящий и почти непьющий! Он тоже увидел меня и, оставив женщину на той скамейке, идет ко мне, вместе с собакой.

Прав я был, первое, что он произнес:
- У тебя пиво есть? Я ведь сейчас непьющий! Пока привыкнет. Вон, сидит, любовь моя новая!
- В сумке, возьми! Там и открывашка, а я тебя прикрою!

Он выпил сразу полбутылки, сел рядом со мной, стал рассказывать, с опаской поглядывая на пса, будто бы тот что-то поймет и хозяйке перескажет:
- Она-то ничего, а вот этот бык, уже достал! Шпион настоящий! Всё понимает, как человек! Везде подсматривает!
Я смотрел на пса - пузатый, тупорылый, «обросший бровями», глаза усталые и килограмм под восемьдесят будет, наверное! Сенбернар это, те такие здоровые бывают, людей могут на себе таскать.

Юрген рассказывал, что жрет пес, как корова, только бы и жрал, но сейчас, правда, на диете, ограничения у него. Старый он уже и много спит. Только и не спит, когда мы в спальню - ревнивый такой, гад! Слух у него прорезается, скоблиться начинает в дверь и поскуливать, хоть и глухой: зовешь - не слышит.
- И что с ним делать? Как ты думаешь? А она его любит! Больше, чем меня...
- А ты его в кухне закрывай, чтобы через две двери, он тогда не будет ничего слышать!

Тут его позвала эта женщина, Юрген махнул ей рукой, я его опять прикрыл, он докончил бутылку и сказав мне, что должен две, а псу - « чтоб ты исчез, сука...», направился к той. Чего он его так назвал, если это был кобель? Правда, наверное, разозлил его этот пес тяжело идущий теперь сзади него.

Смотрю им вслед: Юрген взял толстую палку и кинул ее псу, да видать не туда, куда хотел, а далеко в воду закинул. Пес, сдуру, побежал за ней и со всего разбега, с этого берега, высотой метра в два, сиганул в воду!

Проплыл он метра три-четыре, а потом - нырнул? Я подумал: - Ошибся я, это не сенбернар! Это водолаз, скорей всего! Ньюфаундленд! Только почему он рыжий с белым? Те, вроде бы, только черные бывают? Они приучены людей из под воды спасать! Палка утонула, вот он ее и ищет теперь! Ходит по дну, как мы по дороге! Надо же - инстинкт! Природа! - Это я,  Юргену, пошел и уже хотел начать рассказывать, восхищаясь подвигом этого старого пса...

А женщина, вдруг, побежала к нам и закричала:
- Помогите! Помогите! Спасите! Спасите!
Прибежала и стала сталкивать Юргена в реку, чтобы он нырял в эту мутную, холодную воду, а сама все кричала, что у пса сердце больное, давление повышенное, кардиограмма никуда негодная, что на днях прошли обследование и у него, наверное, разрыв сердца случился, так как он не умеет плавать в реке, он может только в ванной и в теплой воде мыться...
Она кричала и плакала, а я совал ей телефон в руки, чтобы звонила спасателям, но она ничего не соображала, поэтому Юрген позвонил сам.

Засекли время - спасатели должны прибыть не позднее десяти-пятнадцати минут, и они прибыли через пятнадцать, и легкий водолаз, весь в черном, как дельфин, уже с «соской» во рту и баллоном на спине, чуть ли ни сходу, нырнул в воду.
Проплавал он в глубине недолго, вылез сообщить, что ничего не видит, а наощупь ничего не нашел. Собравшийся народ сказал ему, чтобы он снова нырял, но он сказал, что работу свою знает и учить его не надо, и больше нырять не стал.

Тогда остальные спасатели стали закидывать какой-то толстый трос с тонким одновременно, но и они - возились-возились, но так ничего и не обнаружили, только старый велосипед, довоенного еще образца, вытянули.
Потом я им говорил, что тут заводь и она крутит, поэтому утопленника надо искать уже не здесь, а почти на другой стороне, тут подводное течение сильное...
Они махнули рукой (мне втихаря), чтобы женщина не видела, типа не человек же, и что теперь делать? Теперь ждать и он сам всплывет, «после, не завтра, правда», как выразился один из них. Я обиделся, хоть и понял, что уже всё, навсегда утонул пес.
Сказали женщине, уговаривая, что всё это бесполезно: и глубоко тут, и течение подводное, сильное. Сверху его не видать, этого течения, но там, на дне, оно очень сильное...

Женщине стало совсем плохо: врач-спасатель занимался ей и уже пришла скорая, сухопутная помощь, ее в нее и загрузили.
Юрген, с подавленным видом, залез тоже туда, хоть эта женщина и била его прямо по «морде лица», будто бы он виноват, а не природный инстинкт, собачий.
Жалко, конечно, собаку, но и она, тоже ведь должна думать, куда прыгает? Тем более, если возраст и еще ни разу в жизни в реке не купалась...

Скорая ушла, водные спасатели выкурили со мной по сигаретке, поговорили с кем-то по своей рации, сели в свой катер и тоже «ушли» к себе на базу.

Уже темно стало, я оглянулся - никого вокруг, все зеваки уже разошлись, один я тут. Жутко как-то стало - пес-то, где-то там, под водой «бродит». Быстро стал складываться и еще быстрей побежал к машине, и чувство - будто не собака, а человек утонул. Жуть такая...

Неделя не прошла, как я снова приехал туда же, правда, на заводь я не пошел, ушел метров на пятьдесят повыше, муторно как-то, на той заводи, не захотел я там сидеть. Ладно бы, нашли пса, чтобы я его увидел, пусть и мертвым, тогда полегче, а так, неизвестно ничего, не дай Бог, за него еще и зацепишься. Сижу себе, думаю и никакого клева...

Мужик какой-то идет, тоже русский оказался, приезжий, издалека приехал, там у них реки нет, где он живет, а тут он в первый раз, ну, я ему и говорю:
- Вон там - заводь! Там клюет всегда, только там собака моего друга утонула, мне там муторно, после этого, я ведь все видел. А тебе, если так уж рыба нужна, туда надо, там ты наловишь! Не зря же ты в такую даль ехал!
Он пошел, смотрел на меня, а я ему кричал, «еще дальше, еще дальше...», потом остановил где надо, он начал раскладываться...

Смотрю, этот мужик бросил раскладывать удочки и бежит ко мне, и говорит, испуганно:
- Ты про собаку плел, а там корова приплыла! Возле берега в воде лежит, рыжая! Или теленок! Пошли, посмотришь? Да это, надо, наверно, полицию вызывать?
Пошли мы - это не корова была, это тот пес, только он сильно раздулся, действительно, не отличить от коровы.

Позвонил я в полицию, потом позвонил и Юргену. Он сказал, что не придет, а с женщиной той расстался сразу же, после случая. Попросил его, хоть ей сообщить, а он сказал, что не надо, а если хочешь, то я тебе на телефон скину СМСом ее телефон, вот и звони, если неприятностей хочешь...

Приехала сухопутная полиция, вызвала водную полицию, те приехали по воде, посмотрели, покрутились, вызвали еще спасателей и кран, потому что такого огромного, никакой силой не вытащить. Потом, полицай позвонил по моему номеру хозяйке пса, та прилетела на такси, прямо к месту ее подвезли, стала ходить вокруг, смотреть вниз на работающих в воде спасателей и плакать, кусая губы до крови...

Наконец, спасатели зацепили свои приспособления к крючку крана и выволокли из воды бедного утопленника: страшно смотреть - лапы прямые, в разные стороны расшаперились, раздутый, действительно, побольше теленка будет. Опустили на берег - эта женщина так на него и упала, на этого погибшего. Люди вокруг, любопытные, плакали вместе с ней...

Я, вообще-то, крепкий на слезу, а тут и я прослезился, так она убивалась. Еле-еле ее оттащили и опять врач ею занялся, опять ей было плохо. В ее проклятьях и имя Юргена, вроде как, промелькнуло...

Опять я не порыбачил. Мужик остался, сказал, что собак дохлых он не боится. Я пожелал ему удачи и уехал домой - настроенья не было, я ведь этого пса знал живым еще...

Дня через три-четыре, мне позвонил Юрген, позвал порыбачить, да и просто поговорить.
Мы сидели с ним на скамье у заводи, он рассказывал:
- Мне она сразу же сказала, чтобы я проваливал - пес ей был дороже, чем я! А что, может же так быть?
- Она ж с ним всю жизнь прожила! Ну, или он при ней. Маленьким она его помнит. Одиночество это! А с ним, хоть кто-то живой рядом! Тем более - пиво не пьет, в морду не даст, не оскорбит, а душа живая, любящая! Ну и что, что не разговаривает? Люди тоже немые бывают. А как он ее любил! Он и тебя-то возненавидел, понял сразу, что с тебя толку... Вот и за палкой этой кинулся со зла, что ты ее кинул. Ты ж сам говорил, что он все понимает? И чем закончилось?
- Экспертиза сказала, что разрыв сердца был у него, он сразу же умер, не мучался. А у меня чувство, будто бы я его вынудил прыгнуть с такой высоты, да еще и в холодную воду. Перевел я ей тысячу евро, чтобы хоть как-то извиниться, понимаю ж, тоже... Вроде бы похоронила, а может кремировала. Та, что меня-то с ней свела, сказала, что тысяч пять ушло на это дело...
- Теперь все уже, не переживай, хватит... Его звали-то как?
- Карл!
- И все? Или дальше что есть?
- Нет, только Карл! А что?
- Да так, вспомнилось. Кругломордый он был, да и заросший! А вообще-то, симпатичный!
- Да, да! - Юрген заулыбался, глядя на меня. - Особенно глаза! Умные глаза человека в возрасте...

Он стал мне рассказывать всякие случаи с этим умным псом, забывая о том, что его уже нет. Постепенно, от истории к истории, пес оживал и превращался уже в человека...
Я слушал его и думал: - А ты ведь его тоже любил...


Иван Атарин