Красная Шапочка смотрела в окно. В окне был палисадник с капустой и забор с калиткой. Капуста всей душою противилась сворачиваться в кочаны и гордо трепыхалась на предосеннем ветру. Забор был зелёным и чуть облупившимся. Видимо из-за этого его чуть покосило к вечеру, и он полулежал, опираясь затылком на ствол одинокой ели. Под елью рос не менее одинокий белый гриб с отчаянно одиноким червячком на шляпке. В воздухе пахло закатом, что вполне завершало картину неустанно угасающего дня. Правда ещё была в окне муха, застрявшая в прошлом году между рамами, но причислять её к картине было бы бессмысленно, ровным счетом, как и землю, на которой стоял домик с окном. Они были почти вечностью, что угнетало, сегодня, почему-то, особенно сильно.
Сегодня в метро, она возвращалась домой, на Маяковской, когда уже закрылись двери, какой-то человек кинул в форточку вагона открытую бутылку с водой, она упала в проход и обрызгала стоящих и сидящих. Странные лица были у мокрых пассажиров. Растерянные, обиженные и удивительно молчаливые. Поезд к тому времени заехал в туннель и ругаться стало совсем бессмысленно, всё равно как материть моросящий дождик в Парагвае. Он не услышит, не перестанет, тебе не станет легче, а парагвайцам и подавно. Да и по хорошему, что тебе до этих парагвайцев, когда только что на тебя вылили воду, причем через форточку, причем в метро, да ещё когда ты сидел и собственно ни кого не трогал, и даже, может, дремал над книжкой, после трудового дня. А теперь надо искать платок и утираться. Все облитые пассажиры вышли на следующей, не вышла только бабушка с тележкой и Красная шапочка, потому что ей надо было ехать дальше, да и не обрызгало её вовсе, так, разве что несколько капель, как будто вытянула она ладонь из окна, под парагвайское небо, и сразу же убрала обратно.
Волк осторожно приподнял корзинку и открыл калитку. «Пойду домой пешком. Озябший и покосившийся забор на совесть давит мне белесыми костями, калитка синяя, со ржавою каймой, расколет воду рыжими краями» вспомнилось вдруг ему, когда он так же осторожно навесил корзинку на место и шагнул на капустную грядку. «Стихи, за которые стыднее всего, как назло, врезаются в память безвылазно» прошептал он, переступая через очередную кудлатую капусту.
Удивительная вещь, подумала Красная Шапочка, глядя на Волка, - раньше он охотился на бабушек, а теперь на красных шапочек… поистине удивительная. Она прошла по комнате, остановилась у зеркала, заправила седую прядь под платок, подошла к двери и откинула защелку. Веревочка в этой сказке давно оборвалась.