Книга 4. Дорогой сновидений - 4 часть

Глава 15
Незаметно для окружающих, Шамаш покинул площадку между повозками, на которой, собрался почти весь караван, ожидая решения своей судьбы. Едва он удалился достаточно, чтобы людской дух ослабел, к нему подскочили золотые волки, закружились рядом, тихо поскуливая, стараясь привлечь к себе внимание хозяина.
"Ну что с вами? - колдун наклонился к ним, потрепал за загрив¬ки. - Чуете рядом беду?"
"Беспокойство, - волк чуть наклонил голову.  Его губы трепета¬ли, ловя дыхание ветра. - Все вокруг волнуются, даже ты. Это зас¬тавляет нас нервничать. Что происходит?"
"Да, - поддержала брата волчица. - Объясни. Мы должны знать. Только тогда мы сможем помочь".
"Ты ведь не откажешься от нашей помощи?" -  волк глядел на Ша¬маша настороженно, словно боясь услышать отказ, приказ уйти и не мешаться под ногами, когда не в их власти что-либо сделать.
"Дети огня беспокоятся потому, что шестеро их малышей уже очень долго спят и никак не просыпаются", - задумчиво проговорил тот.
"Мы знаем. Мати тоже спит, - Шуллат тряхнула голо¬вой, потерла лапой нос. - Но ведь это не страшно. Все спят. Некото¬рые даже впадают в спячку на год".
"Караванщики - не жители снегов, - напомнил ей Шамаш. - То, что происходит сейчас, необычно. А все необычное внушает страх".
"Дети огня привыкли готовиться к худшему, - Хан лег в снег, не спуская с хозяина взгляда поблескивавших рыжих глаз. - Поэтому и беспокоятся, имея на то лишь отдаленную причину. Зачем? Все что случится - случится. Нужно бороться с тем врагом, который стоит перед тобой, а не думать о том, который может ждать за горизон¬том. А может и не ждать…"
"Не сердись на нас, но брат прав, - скульнула волчи¬ца. - Так они только призывают беду на свои головы. Скажи им - пусть успокоятся..."
"Или то, что тревожит тебя - тоже сон?" - спросил хозяина Хан.
"Да".
"Но почему? Шамаш, если бы вокруг было хоть что-то угрожаю¬щее, мы бы почуяли беду".
"У сна иная природа. Он - отец миражей и обманов. В нем все может стать совершенно иным быстрее, чем здесь меняется направле¬ние ветра. То, что было светом, может на самом деле оказаться мраком. Или стать им спустя мгновение".
"Но он никогда не убьет спящего, ибо  живет им".
"Да, вы правы. Но это не все. Сон также умрет, если спящий проснется. Ему нужно, чтобы пробуждение не случилось никогда. Если бы у сна было свое собственное сознание, которое не захотело бы идти навстречу концу, оно постаралось бы стереть из памяти спящего все, что находится по иную грань реальности…"
"Сон - всего лишь картинка".
"Скорее – зеркало. И если чего-то нет по одну сторону отражений, то этого нет и по другую".
"Ты имеешь ввиду, - волки насторожились, - что этот сон опасен бодрствующим? - они не за-думывались над этим. Все казалось им однозначным - или одно или другое, или нападают на тебя, или не нападают вовсе. А так полу¬чалось... Они замотали рыжими головами, словно отгоняя наваждение. Все это было выше их понимания. - Но если все так, как мы сможем помочь! Наш дух подвластен сну. Таков закон. Мы не в силах встать над ним!"
"Тот, кто подчинен, порою способен сделать куда больше, чем свободный".
"Например?"
"Заметить перемены, едва они начнут касаться  мира яви".
"Да, - глаза зверей радостно сверкнули. - Это мы можем! - они, еще мгновение назад сидевшие на снегу, вскочили на лапы, закружились, задирая кверху заостренные морды. - Прикажи!"
"Сойдите с тропы. Отбегите чуть в сторону от каравана. И следите, внимательно следите за тем, что будет происходить".
"Но чего нам ждать? Что искать?"
"Того, что будет необычным, нереальным... Воздушной трещины, зеленого дерева посреди снегов, поворота или тупика".
"Да...  Мы поняли. И расскажем тебе, едва случится какая-то странность", - Хан убежал в снега, в то время как Шуллат задержа¬лась.
"Господин..." - в ее взгляде была настороженность, соединившая воедино сомнение, предчувствие и страх.
"Да, Шуллат?" - он повернулся к ней.
"Ты чего-то недоговариваешь..."
Вздохнув, колдун чуть наклонил голову в знак согласия.
 "Почему? Нет, не так. Чего? Скажи, я должна знать! У меня такое чувство, что это важно, очень важно для меня!" - волчица заскулила, ее губы подрагивали, в глазах была мука боли.
"Так нужно..."
"Ты... Ты привел в караван других небожителей..."
"Чтобы они помогли".
"Да, конечно, просто... Я не понимаю, что они могут сделать!"
"Дети отравились ягодами Меслам..."
"Ты знаешь, что собой представляют эти плоды?" - чуть наклонив голову, спросила его волчица.
"Только из легенд".
"В твоем мире их не было?"
"Не знаю. Может быть, они просто по-другому назывались".
"Если так, то их не было. Иначе ты бы не забыл их, узнал, ка¬кое бы имя они не носили. Ягоды Меслам - нечто особенное. Они - яд, но не отрава".
"Что ты хочешь сказать?"
"Ими нельзя отравиться. Ими можно только отравиться", - она использовала один и тот же образ, однако вкладывала в каждый из них особенный смысл. Может быть, поэтому, поняв разницу, он не понял, в чем она состояла.
"Объясни", - попросил он.
"Отравиться - это когда съешь что-то не то и чувствуешь себя плохо. Потом пожуешь какой-нибудь целебной травки - и выздоровеешь. Или ничего не станешь делать - и уме¬реть. А отравиться - когда что бы ты ни делал, все равно ничего не изменишь. Если съел много яда и тебе суждено умереть - умрешь, если мало и суждено выжить - будешь жить... Это... Это как при уку¬се Несущих смерть... Но только там больше смерти, потому что силь¬нее яд. А тут - жизни, ведь яд слаб, и нужно съесть много, чтобы он победил... В общем, все так, и никак иначе. И поэтому повелительница врачевания не нужна. А подземные богини, - глаза волчицы зажглись недоверчивыми огоньками. - Да, Они могущественны, особенно госпожа Кигаль, но все их поступки, даже в искреннем стремлении помочь, направляют к тропе смерти, не жизни. Было бы лучше положиться на судьбу. Пусть все идет так, как должно идти".
Колдун молчал, задумчиво глядя в сторону, не соглашаясь с ней, но и не возражая. В его глазах не было ни отрешенности, ни безразличия, однако, заглянув в них, Шуллат, не выдержав, напряженно рыкнула:
"Да скажи, наконец! Я все равно узнаю! Я не отвяжусь от те¬бя, пока ты не скажешь! Ну же!" - в один и тот же миг она молила и требовала.
"Малышка не проснется", - наконец, чуть слышно проговорил тот.
"Не проснется? - Шуллат все еще не понимала, те же сомнения, которые уже пробрались в ее сердце, заставляли зверя нервничать, подрагивать всем телом, чувствуя необходимость куда-то бежать, однако не зная, куда. - Почему? Ты думаешь, что она съела слиш¬ком много ягод? Но она ведь до сих пор жива, а прошло уже десять дней... Или дело в чем-то другом?"
"Я не знаю, Шуллат. И не спрашивай меня больше ни о чем. Не надо. Прошу тебя".
"Как пожелаешь... - тяжело вздохнув, мотнула рыжей головой волчица. Но она не могла просто вот так сидеть и ждать неизвестно чего. И она продолжала:  - Почему ты не остановишь Их, если понимаешь, что Они не правы?"
"Они богини, Шуллат..."
"А ты бог".
"Я чужак в этом мире".
"Так будет до тех пор, пока ты не прекратишь твердить это, вместо того, чтобы постараться найти в нем свое место!"
"Шуллат..."
"Что, господин? Я не права? Скажи мне!"
"Я не знаю", - тот опустил голову на грудь, скрестил руки, словно закрываясь от всего, что было вокруг, что ранило душу больнее, чем пламень жжет тело.
"А кто знает? Кто может это знать, кроме тебя?"
"Сейчас не время..."
"Искать ответ? Почему? Чем нынешний день отличается от пре¬дыдущего?"
"Все... очень сложно".
"Я понимаю, хозяин, - ее голова наклонилась, словно в кивке, - и не прошу Тебя ничего упрощать. Я хочу лишь, чтобы ты не скрывался за этой безликой, бесчувственной фразой, перешагнул через нее. И, может быть, тогда все найдется: и место в мире, и способ по¬мочь", - и, повернувшись, она убежала в снега, туда, где золотым бликом света у самого горизонта ее ждал брат.
-Возможно, ты и права... - глядя ей вслед, задумчиво молвил колдун. Во всяком случае, так было легче - делать хоть что-то, вместо того, чтобы жалкой беспомощной тенью стоять в стороне.
"Я не могу, не хочу бездействовать! Это... Это не мой путь... Но..."
Откуда же взялось это "но"? В чем была причина сомнений, ко¬торые никогда прежде не были так сильны в сердце колдуна, удерживая его на месте в то самое мгновение, когда он был готов броситься в гущу событий?
Он стоял у отдернутого полога шатра, провожая волчицу взгля¬дом, полной грудью вдыхая морозный воздух снежной пустыни, кото¬рый успокаивал, затуманивал, позволяя хотя бы на время отрешиться от всех проблем и вопросов, забыть то, что оставалось позади. За¬тем, когда она исчезла за горизонтом, он огляделся вокруг.
Небо было серым, холодным, и таким низким, что не возноси¬лось легкими, воздушными сводами храма, а давило на плечи чревом пещеры, грозя того и гляди рухнуть на землю.
Падал снег, кружась в медленном танце под придуманную ветром мелодию - тихую, задумчивую, и такую грустную, что, казалось, будто это не капельки талой воды застывали возле глаз, а слезы...
-Шамаш! - окликнул его чей-то голос. Но он даже не обернулся, слишком глубоко погруженный в свои мысли. А, возможно, он и не услышал, что его зовут, не ожидая это¬го.
С приходом других богов, караванщики начали глядеть на него иначе, сразу вдруг вспомнив, что он небожитель, а не такой же, как они, идущий по тропе жизни. Смертные стали чрезвычай¬но почтительны, словно решив, наконец, наверстать упущенное, ког¬да впервые за долгие месяцы дороги им, наконец, выпала возможность вести себя с богом солнца так, как они считали правильным.
Конечно, торговцы уважали и любили Шамаша, но в их сердцах был и страх, ведь небожитель - грозный повелитель стихий, от которого ожидаешь не только помощи, но и кары, ведь среди смертных нет абсолютно безгрешных. Поэтому сейчас, когда караванщики держались на почтительном удалении от него, не решаясь привлекать к себе внимание вопросами и просьбами, Шамаш, а, возможно, и они сами не понимали до конца, что ими руководит - благоговейный трепет или не менее благоговей¬ный ужас.
Как же это ранило его душу! Сильнее всех обид и прок¬лятий родного мира, где даже само слово "колдун" было написано на знамени лишенных дара символами презрения и отвержения. Какая разница, ненавидишь или преклоняешься, когда и в том и в другом случае возводится грань, которую ничто не способно прео¬долеть, ибо она прочерчена не на земле, а в душах людей, их мыс¬лях и чувствах?
-Шамаш! - вновь позвали его. На этот раз голос звучал уже сов¬сем близко и не казался призраком, отблеском, подобным миражу, принесенным из неведомых краев легкокрылым ветром.
Колдун оглянулся.
-Да, летописец? - спросил он подходившего к нему караванщика.
-Ну, - тот неопределенно, чуть скованно повел плечами, поп¬лотнее запахнул полушубок, будто спасаясь от холода. - Я просто... Не знаю... - он качнул головой, не понимая, что он делал и почему, какая сила управляла им: воля богов или его собствен¬ная душа… - Я... - он, глядевший до этого мгновения себе под ноги, словно считая снежинки в покрове земли, наконец, поднял взгляд на Шамаша. - Мне почему-то показалось, что я Тебе нужен...
Несколько мгновений колдун молчал, глядя на Евсея вниматель¬ными, чуть сощуренными глазами, в которых поблескивали толи лучи света, толи пламень грусти. Шамаш не звал летописца. Да он никогда бы и не сделал этого, привыкший делить знания, уверенность, решимость, но никак не сом¬нения и грусть. Зачем? Это не уменьшит их, наоборот, увеличит в стократ.
Но уже сам приход караванщика, который доступным лишь ему образом понял, что нужен, помог колдуну взглянуть на многое иными глазами.
-Прости... - наконец, проговорил он. - Я привык действовать, а не стоять, сложа руки. Мне тяжело ждать неизвестно чего...
-Так не жди! - во власти порыва первого чувства, не успев за¬думаться над тем, что делает, воскликнул Евсей. Летописец внимательно следил за происходившим,  и вынужден был признать, что ему не осо¬бенно нравилось то, как складывались пути легенды, писавшейся у него на глазах. Евсей хотел, чтобы бог солнца перестал быть сто¬ронним наблюдателем и превратился в участника событий.  Он верил, что лишь Шамаш и никто другой: ни добрая и за¬ботливая богиня врачевания, ни мудрая повелительница памяти, ни великая госпожа Кигаль, - может провести до¬рогу, которая приведет всех их к спасению.
Колдун поднял на него взгляд, в котором была глубокая грусть по далекому, потерянному навсегда... Но Евсей все переиначил, увидев ее причину в том, что повелителя небес расстроила та бесцеремонная поспешность, с которой смертный принимал за Него решение, даже не задумываясь над тем, что может ошибаться перед ликом вечности. Он быстро про¬говорил:
-Я не должен был так с Тобой говорить, но ... - он с трудом находил нужные слова, бросал фразы, едва понимал, что не в силах довести их до конца. А потом начинал  все с начала, пытаясь вновь и вновь хоть как-то, пусть в самом блеклом, слепом свете донести до небожителя чувства, которые он испытывал, которые зас¬тавляли его продолжать, стремясь объяснить мир таким, каким он все видел. - То, что происходит сейчас... Мне... Нам всем очень  тяже¬ло и... Шамаш, мы... Мы позвали Тебя на помощь не только потому, что нуждались в ней. Ведь по разумному, нам следовало бы обратить¬ся к госпоже Айе. Сон - Ее владения. Но... Ты... Ты привел подземных богинь...пытаешься нам помочь...
-Пытаюсь, - горькая усмешка скользнула по губам колдуна.
-Я... Я не так сказал... Я имел в виду совсем другое... - едва увидев ее, торопливо заговорил караванщик, поняв свою ошибку и стремясь поскорее ее исправить ее. - Ты... Ты помогаешь нам...
-Нет, - он не допускал ложь даже сейчас, когда, возможно, она была бы во благо. - Правда в том, что я не в силах ничего изме¬нить, потому что не понимаю... Летописец, мне очень многое непонятно и неизвестно в происходящем сейчас.
-Спрашивай! Я с радостью отвечу!
-Дело не в ответах, - качнул головой колдун, - а в вопросе. Воз¬можно, если бы я смог сложить его, то тотчас бы все понял. А так... - он качнул головой, потерянно глядя себе под ноги.
-Да, конечно... - кто он такой, чтобы объяснять повелителю небес, как Ему быть, что делать? В душе караванщика всколыхнулось чувство, которое, возможно, можно было назвать обидой, осознанием собственной ничтожности перед лицом великого. Но оно угасло так быстро, что Евсей даже не успел испытать жалость к самому себе.
 Шамаш заговорил вновь.
-Скажи... - все же, что бы там ни было, он продолжал искать. И был готов воспользоваться в этих поисках любой помощью, надеясь, что истина может быть где-то совсем близко, будучи невидна лишь потому, что скрывается за туманом непонимания. - За эти де¬сять дней, что меня не было, в караване не происходило ничего не¬обычного?
-Ничего, - Евсей пожал плечами. Он старался вспомнить хотя бы что-нибудь - тень на ветру, странный сон или непонятно откуда пришедшую мысль, но не мог. - Только мы никак не могли добудиться детей... И еще... Прямо перед твоим приходом... Атен заметил, что время вокруг каравана идет как-то не так, словно оно остановилось... Но он решил, что это Ты замедлил его бег...
-Да, верно, - колдун кивнул. - Мой путь был не близок, а я не хотел на¬долго покидать караван...
-Шамаш, а может быть... - ему вдруг пришла в голову мысль... Нет, это не простая мысль – озарение! - Может быть и там, за гранью яви, тоже кто-то изменяет течение времени? Может быть, дети не про¬сыпаются всего лишь потому, что не знают, как долго спят? - это бы¬ло так просто! И, в то же время, все объясняло. - И Ты не можешь найти путь к спасению потому, что он не нужен! Некого спасать! – караванщик был весь захвачен этой идеей. Его глаза горели, в голове, во всем теле было свободно и легко, как бывает лишь при приближении к ис¬тине. - Это лишь наши страхи! В последнее время произошло столько всего... И мы ждали продолжения череды бед. На самом же деле с детьми все в порядке! Нам достаточно просто подождать... - замол¬чав, он поджав губы, вдруг поняв, что ожидание это может прод¬литься и год, и два, и целую вечность, когда... "Нет, не так! – ведь госпожа Кигаль послала за спящими Ри и Са¬ти. - Они расскажут детям о времени, и тогда... - но на этот раз чувство счастья было еще кратче, когда на смену облегчению пришла тяжесть новых сомнений: - А что если и они угодят в ту же ловушку времени? Что тогда?"
Евсей взглянул на Шамаша. В его глазах была мольба о помощи: "Ты же повелитель времени! - кричали они. - Сделай что-нибудь!"
Колдун отвел взгляд.  Он все понимал.  Все видел и слышал. Но сделать ничего не мог.
-Время... - вздохом сорвалось с его губ. - Оно подвластно мне в той же мере, в какой я нахожусь в его власти. Это словно замкнутый круг, разорвать который не в силах никто из знающих, что есть вчера, сегодня и завтра...
-Но ведь что-то можно сделать! – не выдержав, вскричал Евсей, и тотчас, ощутив укол вины, отвел взгляд, слишком поздно поняв, что его слова прозвучали как упрек, обвиняя бога солнца в том, что Он ничего не делает, хотя Ему бы следовало позаботиться о своих спутниках. - Прости, - прошептал летописец. Он менее всего хотел причинить боль душе Шамаша, которая, как он все явственнее видел, терзалась от невозможности что-либо изменить в ходе происходивших событий. - Я не хотел... Я хотел сказать... Что бы там ни было… Поступки людей определяются волей богов, которые идут одной дорогой с теми, кто вы¬полняет Их  поручения, так что…
-Это не... - не договорив фразы, он умолк, плотно сжав губы, качнул головой. Что делать, когда в душе не осталось веры? Искать или постараться обойтись без нее? Во всяком случае, не отнимать ее у других, ко¬торым больше повезло в этих поисках, ведь, может быть, она - единственное оружие, которое оставила судьба.
Впрочем, караванщик понял, что он хотел сказать, и так.
-Не правильно? Ты это собирался сказать? Потому что хочешь, чтобы мы чувствовали себя свободными? Но, Шамаш, служение богам - это ведь не рабс¬тво. Судьба - не цепи, а тропа под ногами… Ри и Сати... Они ведь исполняют поручение Твоей великой сестры, с решени¬ем которой Ты согласился, не потому, что их заставили это делать. Они верят, что поступают правильно, что им дан шанс спасти чужие жизни, и... Или ты беспокоишься, что они не выполнят возложенного на них поручения, что у них не хватит сил?
-Дело не в них, а во мне... – спустя несколько мгновений тягостного молчания, проговорил колдун. – Конечно, сейчас глав¬ное – спасти детей. Не важно, кто это сделает: я или кто-то иной... Но делать все самому куда проще, чем ждать, когда поступки других достигнут цели. Особенно…
-Считая, что эта цель недостижима? – прошептал побелевшими губами караванщик, который начал понимать, что стояло за бездействием бога солнца. Действительно, зачем пытаться, если все бесполезно?
-Это зависит от того, какую цель перед собой ставить…
-Разбудить спящих! – для него это было несомненно. - Вернуть их всех родителям в целости и сохранности! 
-Всех… - он опустил голову на грудь, не мигая глядя на снег под ногами.
-Всех не… - летописец хотел сказать: "Что ж, если не всех, если кем-то придется пожертвовать ради других… Ладно. Пусть так!" – но он не смог, вспомнив отношение повелителя небес к жертвоприношениям. И вообще… Кого отдашь? Это ведь дети…  А что если судьба оставит за гранью Мати? Смог бы он согласиться с такой судьбой?
-Моя беда, - между тем, прерывая полные ужаса размышления караванщика, заговорил колдун, -  в том, что в душе нет веры. И никогда не было. Во всяком случае, той, какой ее видите вы. Я го¬ворю о вере в других. Все, что мне дано - знание и основанная на нем убежденность в том, правильно я поступаю или нет.
-Вера нужна, - вздохнув, качнул головой летописец. - Даже небожителям. Порою вера - все, что остает¬ся. Если демонов в легендах о Гамеше называют Сохранившими ярость, то духов - Сберегшими веру, - Он говорил медленно, осто¬рожно, боясь вспугнуть доверительный разговор, в котором, как он чувствовал, повелитель небес нуждался сейчас более всего. - У пер¬вых нет надежды на освобождение, о котором они не в силах даже мечтать, последние же, веря, надеются, чем и существуют... Поверь: Шамаш, Ри и Сати смогут пройти этот путь. И вернуться. Они оправ¬дают Твое доверие, ибо верят в Тебя, в то, что Ты всегда рядом с ними и поможешь, если будет нужна помощь.
-Я здесь, - горько усмехнулся колдун, - а они - в мире сновиде¬ний.
-Ты всегда с ними. В их душах...
-Этого может оказаться недостаточно.
-Но тогда... – караванщик не понимал, почему же Шамаш все так усложнял? Если Он полагал, что должен сам помочь детишкам - отчего Он не делал этого? А если нет - зачем продолжал мучить свою  душу бесполезными исканиями?
-Я не знаю, в чем истина, а потому боюсь ошибиться, когда понимаю, что не имею права на ошибку. Плата за нее будет слишком высока - чужая жизнь... А не ошибается лишь тот, кто ниче¬го не делает...
-Но, Шамаш... Разве этот, ничего не действующий, тоже не оши¬бается?
Колдун несколько мгновений глядел на него. Затем чуть накло¬нил голову...
-Возможно, ты и прав, - чуть слышно проговорил он. - Вот что, возвращайся к детям. А я постараюсь что-нибудь придумать.
-Позволь мне быть с Тобой. Я летописец и...
-И твое место там, где вершатся события. Верно. Но сейчас они творятся не мной, а другими. Так что, ступай, - он стоял, дожи¬даясь, пока караванщик уйдет, и тому ничего не оставалось, как подчиниться воле повелителя небес.
"Хватит! - оставшись один, колдун мотнул головой, с силой стиснул зубы. – Когда и так плохо, и иначе, из двух зол бездействие - наихудшее..."
Чувствуя себя странником, которого туман застал посреди пе¬рекинутого через бездну моста, он двинулся в сторону повозки ра¬бов.
-Рамир, - коснувшись полога, но, не приподнимая его, не загля¬дывая внутрь, позвал колдун. - Выйди, пожалуйста.
Какое-то время никто не появлялся. Однако повозка не была пуста. Шамаш слышал приглушенный шелест голосов, доносившихся из нее.
"Возможно, ее здесь нет, - начал уже думать колдун. - Пло¬хо, если караванщики решили ее наказать... - затем его брови сош¬лись на переносице, между ними пролегла глубокая морщина. - И будет еще хуже, если, в порыве отчаяния, она решит сама себя наказать..." - он повернулся, ища взглядом того, кто бы знал, где молодая рабыня.
И тут полог повозки шелохнулся, отодвигаясь в сторону. Из-за него показалась Фейр, которая медленно перевалила свое старое ус¬талое тело через деревянный борт, слезая в снег.
Она застыла, склонившись в низком поклоне перед богом солн¬ца:
-Прости меня,  господин, что осмеливаюсь заговорить с Тобой...
-Что с ней? - перебил ее колдун, у которого не было времени на то, чтобы выслушивать за здравия и другие пустые славословия.
-Прошу, не суди девочку за то, что она не пришла на Твой зов. Она не смеет предстать перед Твоими очами. Она страшно винит себя...
-Она в повозке?
-Да, господин.
-И слышит меня?
-Конечно, господин. Господин, накажи ее! Она с радостью примет любую кару! Только пусть миг Твоего суда останется позади! Душа девочки так сильно страдает, что не знаю, сколько еще этого самоистязания она выдержит. Господин, она очень переживает. Она во всем винит себя. Детям нельзя было давать ни крупинки того, что в горсти может причинить им вред, ибо они не знают меры и страха… И, видя, что натворила, она...
-Хорошо, что Рамир понимает свою ошибку. Это главное.
-А кара? Какой она будет?
-Девочка уже достаточно наказала себя.
-Но...
-В сущности, ее вина не больше вины мешочка, в котором хра¬нились ягоды, или этой повозке, где он был спрятан. Малышке были нужны ягоды, и если бы она не получила их от Рамир, то нашла бы иным способом... Фейр, ты мудрая женщина. Постарайся объяснить это своей приемной дочери.
-Да, господин, - она склонилась в низком поклоне, стесняясь облегчения, выплеснувшегося на ее лицо. Женщина хотела вернуться в повозку, но Шамаш остановил ее.
-Постой, - он понизил голос. - Я пришел сюда не только затем, чтобы сказать это. Мне нужна ягода Меслам.
-Господин! - в глазах старой женщины, обращенных на колдуна, был ужас. Они словно спрашивали: "Зачем? Зачем Ты делаешь это со мной?"
-Я не ребенок, Фейр, и знаю, что такое яд и как нужно быть с ним осторожным, - качнув головой, проговорил Шамаш.
-Но... - в ее душе ужас  переплелся с сомнением.
-Делай, как я говорю, женщина, - лицо колдуна застыло под ле¬дяной маской. Ему не нравилось отдавать приказы, но у не¬го не было времени на то, чтобы объяснять причину своих поступков.
-Да, господин, - в страхе прошептала Фейр, поспешно бросившись к повозке.
Она вернулась так быстро, как только могла, чувствуя, что Шамаш и без того сердится на нее за промедление и еще одна за¬держка может вызвать вспышку недовольства. Мало кто из небожите¬лей утруждал себя тем, что сдерживает ярости, вызванную проступ¬ками людей. Бог солнца всегда представлялся ей самым терпимым среди Них. Но Фейр понимала, что и Его терпение не безгранично.
-Господин... - склонившись в низком поклоне, пряча глаза, в которых были боль и страх, Фейр протянула Шамашу мешочек.
-Спасибо, - колдун взял его, высыпал ягоды на ладонь.
Несколько мгновений он просто рассматривал плоды. Они каза¬лись ничем не примечательными и совершенно безобидными - ссохшие¬ся в морщинистые комочки темного цвета, мягкие, лишенные косто¬чек.
Ягоды не источали никакого запаха, не были отмечены ка¬ким-либо иным знаком, который бы свидетельствовал об их ядовитой природе.
"Странно", - колдун качнул головой.
Одним из тех необычных даров, которыми наделила его природа, была способность определять яд. Обычно ему было достаточно одного взгляда на пищу, чтобы сказать, отравлена она или нет, одного прикосновения, чтобы определить, откуда исходит яд.
Шамаш осторожно взял ягоду двумя пальцами и уже понес ко рту, собираясь попробовать. Но тут золотым вихрем на него налетел волк, который сильным ударом лапы выбил из рук ягоды.
-Хан! - Шамаш недовольно нахмурился. Он не понимал, что это вдруг нашло на волка, который даже будучи несмышленым щенком, не позволял себе подобных вольностей с хозяином.
Колдун наклонился, собираясь поднять упавшие в снег ягоды, но Хан остановил его. Зверь замер, преграждая путь, предостерега¬юще рыча и раздувая губы, выставляя напоказ острые белые клыки, не столько пугая, сколько предупреждая.
"Ты что это,  приятель? Я просил тебя следить за караваном, а ты..."
"Я и слежу, - рычание стихло, перейдя в  приглушенное ворчание. - Ты велел предупредить, если мы с сестрой увидим что-то странное... И мы увидели".
"Что же?"
"Шамаш, ты ведь чуть было не отравил себя! Неужели твой ра¬зум одурманен настолько, что ты не понимаешь..."
"Это не яд".
"Ягода Меслам не яд?" - от неожиданности волк сел в снег. Он выглядел потрясенным, ошарашенным, широко вытаращенные глаза были переполнены удивлением, пасть приоткрылась.
Спустя несколько мгновений, потребовавшихся ему для того, чтобы хоть чуть-чуть прийти в себя, Хан поднялся, попятился назад, за¬тем, остановившись, осторожно, с опаской потянулся носом к лежав¬шим в снегу плодам, принюхиваясь.
"Мда-а-а..." - его глаза еще сильнее округлились, морда вытяну¬лась.
Хан хотел что-то сказать. Но тут девушка-рабыня, выскочив из повозки, бросилась прямо к нему. От неожиданности волк попятился, ошарашено глядя на дочь огня, которая никогда прежде не осмели¬валась даже приблизится к священному зверю.
Он предупредительно заворчал: "Не подходи!"
Но Рамир и не собиралась. Девушка даже не видела волка. Она бежала к проступавшим черными пятнами на белом снегу ягодами Мес¬лам.
-Нет, дочка, нет! - вскрикнула Фейр. Она рванулась навстречу, но движения девушки были много быстрее, и та уже успела, упав рядом с ягодами на колени, схватить две из них и прямо вместе со сне¬гом, на котором они лежали запихнуть в рот.
Рамир проглотила плоды, не жуя, а затем застыла, коленопреклоненная, смело глядя прямо в глаза повели¬телю небес.
Тот и не пытался ее остановить, лишь чуть качнул головой, осуждая за безрассудный поступок.
-Повелевай, господин! Что я должна сделать? Кого найти в ми¬ре сновидений, краю смерти, какую весть передать? - проговорила она и застыла, ожидая приказа. Девушка не позволяла себе прислу¬шиваться к своим чувствам, гнала прочь любые мысли и страхи, за¬полняя напряженную тишину внутреннего мира словами молитв.
Колдун молчал, не спуская с нее глаз.
-Господин! - не выдержав, воскликнула Фейр. - Ты же сказал, что простил ее!
-Встань, девочка, - скользнув по лицу старой рабыни задумчивым взглядом, наконец, промолвил  Шамаш, обращаясь к ее приемной дочери, - простудишься.
Рамир, не смея ни в чем ослушаться бога солнца, поспешно вскочила на ноги. Ей и в голову не приходила мысль, что она может заболеть. Девушка просто не думала о себе, отрешившись от своего человеческого тела, уже сказав последнее "прости" всему земному.
Колдун тем временем повернулся к волку, который, подбежав к своему хозяину, застыл возле его ноги. В глазах зверя было удив¬ление, непонимание странностей происходившего.
-Я ведь говорил тебе: в ягодах нет яда.
-Но... Это невозможно! - прошептала Фейр. Наклонившись, она ос¬торожно, с опаской взяла лежавшую в снегу ягоду, понюхала ее, от¬кусила кусочек. - Ни вкуса, ни запаха... Так, словно это совсем не... Но нет же, нет, это ягода Меслам, я точно знаю! Ее нельзя ни с чем спутать, и... - растерянно разведя руками, она замолчала, не зная, что сказать.
-Это так странно, - сорвалось с губ кого-то из рабов.
-Очень странно... - они все громче и громче перешептывались между собой, не в силах сдержать удивления и страха. - Ведь еще недавно бог сновидений хотел убить нас, а теперь… - наверное, впервые не только в радости, но и горе рабы не отделяли себя от свободных караванщиков, с которыми разделяли беды в той же мере, в которой делили удачу. Караван все более и более становился единственным целым. – А теперь он отбирает у нас то, что всегда помогало ему получить власть над людьми...
-И разве, - к ним подошел Лигрен, оставив детей на попечение их земных и небесных родите-лей, - цель нашего врага была не в том, чтобы мы вновь встали на его путь, отказавшись от договора с госпожой Айей? 
Нити мыслей перемешались... Взрослые люди чувствовал себя крошкам-детьми, играв¬шими с клубками шерсти и в результате запутавшимися в ней с ног до головы.
-Господин Шамаш... – лекарь не знал, что сказать, как спросить: что же будет дальше? Не с детьми – а со всеми ими, со всей землей.
В первый момент, когда подземные богини пришли в караван, увидев столько небожительниц здесь, рядом, он решил, что все беды остались  позади,  что  скоро  все  разрешится ко всеобщей радости. Но время шло и вместе с ним приходили  сомнения... Нет,  не  в силе и могуществе богинь, но все же...
А еще госпожа Кигаль... Ее присутствие внушало страх. За де¬тей. Он вдруг совершенно ясно понял, почувствовал, что всех их спасти не удастся - кто-то умрет... Кто-то, чью жизнь повелитель-ница смерти возьмет себе. В качестве платы за помощь.
Конечно, смерть не так страшна, как этот слепой непонятный сон-разлучник. Госпожа будет добра к ней... к нему... к тому, кого заберет. А потом... Потом Она позволит семье соединиться. В саду благих душ. И все будут счастливы. Но не сейчас, не здесь, а когда-ни¬будь, за гранью бытия.
Еще совсем недавно жрецу хватило бы и этого, когда вечность отдана душе, не телу, но сейчас...
"Это несправедливо! - вновь и вновь мысленно повторял караванщик. - Они еще совсем дети! У них впереди вся жизнь - самая чудесная из тех, что смерт¬ный может себе представить! И... Все не может закончи¬ться уже сейчас, не оставляя времени на исполнение надежд!"
"Богиня смерти... - его лицо исказила гримаса боли. - Конечно, Она могущественна и всевластна, но способна ли Она возвращать жизнь, когда ее путь - приближение к смерти? Шамаш, неужели ты не понимаешь, не чувствует, что только Ты можешь спасти..." - он уст¬ремил полный мольбы о помощи взгляд на бога солнца, который стоял в нескольких шагах от караванщика.
Он ждал от повелителя небес ответа, хоть какого-нибудь. Но тот сначала молчал, задумчиво глядя куда-то в сторону. А потом и вовсе стало не до разговоров, сколь бы важными они ни казались.
-Шамаш, - к ним быстрой, скользившей над землей, словно на крыльях ветра, походкой приблизилась Кигаль. - Идем. Скорее!
-Дети просыпаются?
-Да! - ее глаза сияли восторгом, словно говоря: "Видишь? Нет, ты видишь: у меня все получилось! А ты сомневался!"

 
Глава 16
Сначала изменилось выражение лиц детей, словно кто-то медлен¬но стер с них отрешенность беззаботного блаженства. Затем дерну¬лись веки, толи вздох, толи стон сорвался с сухих обветренных губ, которые еще мгновение назад были растянуты в улыбке, а те¬перь сжались в тонкие болезненные нити.
-Тихо, маленькие, - склонившись над ними, словно пичужка над птенцами, заворковала Нинти, - все в порядке. Сейчас. Сейчас вы проснетесь. И тотчас окажетесь в объятиях своих родителей...
...-Господин... - зашептал за спиной бога солнца  Лигрен. – Если я могу помочь...
-Тихо! - шикнула на него Кигаль, а затем, отстранив в сто¬рону, подальше от брата, продолжала: - Не мешай ему, лекарь! Сейчас это все, что ты можешь сделать.
...-Шамаш, у меня ничего не получается! - намучавшись, безре¬зультатно пытаясь разбудить Мати и, наконец, не выдержав, воск¬ликнула Нинти.
-Оставь, - не оборачиваясь к ней, процедил сквозь стиснутые зубы колдун. - Помоги другому.
Казалось, время остановилось. Пространство сжалось до одной крохотной точки. Воздух, который еще мгновение назад заполнял со¬бой все вокруг, закончился и караванщики, сделав последний вздох, замерли, затаив дыхание. Настоящее, превратившись в каменное изва¬яние, застыло между прошлым и будущим неподвижной гранью, перес¬тупить через которую станет возможным лишь тогда, когда неподвижная твердь  растает льдом в лучах солнца.
-Мам... - малыши Лиса и Лины сели, подтянув под себя ножки, принялись тереть кулачками заспанные лица. Они более не были в землях сна, однако, хотя уже и принадлежали реальному миру, сознанием, душой, были где-то на пограничье, жадно цепляясь за последние мгновения сказочного чуда грез.
А Лина, подскочившая к сыновьям, стоило тем позвать ее, не за¬мечая кроме них никого: ни богов, ни людей, - уже прижимала детей к своей груди, покрывая поцелуями. Ее просто переполняли чувства: и радость, и счастье, и блаженство снизошедшего на ее душу покоя, и тень страха перед мыслью о том, что, возмож¬но, все происходившее сейчас ей только мнится, наполняя явь духом самых заветных мечтаний.
-Мам! - те заворочались в ее объятьях, жар которых порвал пос¬ледние нити паутины сна. Голоса зазвучали обиженно, даже зло. - Зачем ты нас разбудила! Нам снился такой чудесный сон!
-Лис! - женщина обернула к успевшему подбежать к ним мужу счастливое лицо, по которому текли чистые лучистые слезы, похожие на капли солнечного дождя.
-Господин... - они не знали, как им отблагодарить бога солнца за новое, столь желанное, невозможно великое чудо, надеясь, что глаза, души скажут то, что не под силу губам.
Устало улыбнувшись им, колдун устремил все внимание на дру¬гих детей, уже не спавших, но еще не проснувшихся.
-Спасибо, госпожа! - караванщики, чувствовавшие непреодоли¬мую потребность в том, чтобы хоть кому-нибудь показать свою приз¬нательность, хотели пасть ниц к ногам повелительницы  смерти, но богиня остановила их:
-Не надо, - она не сказала больше ничего, старательно пряча готовую соскользнуть на губы улыбку. Кигаль наполняла наносной  строгостью глаза,  стремясь сделать все, чтобы смертные не увидели,  как  ее душа просто-таки купается в волнах их искренней благодарности.  Ох,  как же она была рада,  как счастлива за них! Если бы они только узнали...! Но нет, людям не следовало знать то-го, что повелительница подземного мира совершенно неожиданно для себя обнаружила, что дарить жизнь, сколько бы в ней ни было тягот и сомнений, куда приятнее, чем уводить в края смерти, пусть даже это - сад благих душ.
Но едва она отвернулась от самой счастливой в это мгновение семьи мирозда¬ния, как время вновь остановилось, что¬бы пойти вновь лишь в миг следующего пробуждения. И следующего...
...-Шамаш! - заметив, что бог солнца, побледнев как полотно снега, покачнулся, Кигаль и Гештинанна бросились к нему, подхва¬тили под руки, поддерживая.
-Простите, я... - едва слышно, с трудом шевеля отказывавшимися подчиняться, став ватными бесчувственными губами, прошептал кол¬дун. - Устал...
 -Все хорошо, все в порядке, - к ним подскочила Нинти, крепко сжала руку бога  солнца, делясь своими силами. - Детишки проснулись. С ними все в порядке...
-Все? - хриплым, срывавшимся в сип голосом, спросил колдун.
-Нет, но... - как же ей не хотелось говорить правду! Но богиня врачевания просто не могла  солгать ему, столько для нее сделавшему... - Почти, - едва слышно добавила она.
-Кто? – звуки с трудом соединялись в слова, сознание плыло по волнам безликого моря пустоты. Он понимал, что дол¬жен отдохнуть, что все равно сейчас не в силах помочь более нико¬му... Но ему нужно было  знать.
-Ри с Сати, и... - нет, Нинти не смогла сказать ему всей прав¬ды. Конечно, он скоро сам все узнает, но пусть не сейчас, позже. А пока... Сглотнув подкативший к горлу комок, болезненно всхлип¬нув, совсем как обычная земная девчонка, богиня врачевания про¬должала: - Его что-то удерживает, а она... Такое чувство, что она сама не хочет просыпаться...
-Эти двое заснули по моей воле, - кач¬нув головой, проговорила Кигаль, понимая, что пришла ее пора действовать. Вы¬пустив руку бога солнца, она повернулась к Нинти: - Идем, я помо¬гу...
-Я с вами! - колдун упрямо двинулся следом, хотя и не видел ничего за кровавой мутью, нависшей перед глазами.
-Но... - начала Гештинанна, собираясь сказать, что в этом нет необходимости, да и смысла особого тоже, однако Кигаль едва уловимым взмахом руки велела ей замолчать, слишком хорошо понимая, что Ша¬маша сейчас ничего не остановит.
-Конечно, - она вновь приблизилась брату, взяла за локоть, направляя и одновременно поддерживая. - Идем... Шамаш, - словно между делом продолжала она, - помнишь, мы говорили с тобой, что, возможно, за маленьким Лалем кто-то стоит… Тогда я слепо отмела даже мысли об этом, но сейчас… Я начала сомневаться... Конечно, Лалю достаточно и собственной глупос¬ти, чтобы в один миг обзавестись множеством новых врагом... Но, с другой стороны, он не мог сделать все это сам, один, без чьей-либо помощи... Ты говорил, что это  мог быть…?
-Нергал.
-Да.  Однако... - богиня смерти вновь незаметно начала отдаляться от него, жестами показывая Гештинанне, чтобы та заняла ее место и продолжала начатый ею разговор, сколь бы бессмысленным он ей ни казался. Все, что угодно, только бы отвлечь Шамаша от стремления броситься на помощь и испытать поражение от собственной усталос¬ти.
-Это невозможно! - богине прошлого не нужно было играть ни за¬интересованность, ни удивление, когда все эти чувства она испыты¬вала и так. - Лаль и Нергал никогда прежде не были союзниками!
-И что же? Разве это препятствие?
-Вообще-то, нет... Но... - быстро глянув на Кигаль, которая уже склонилась над молодым караванщиком, однако, почувствовав, что разговор может оборваться, торопливым взмахом руки велела подруге продолжать. - Но... Как бы они встретились? Нергал заточен в своей Куфе, Лаль - в мире сновидений...
-Всегда можно найти лаз, что соединил бы две темницы. Найти или выкопать его…
-Шамаш, конечно, Нергал твой враг... - она не знала, что еще сказать. Ей вообще не хотелось говорить, когда каждое новое слово вноси¬ло новое беспокойство в душу, заставляя трепетать, словно свеча на ветру, - да, после проигрыша в последнем бою, он будет жаждать отмщения. Однако это совсем не значит, что каждая беда, вставшая на пути каравана, которому ты покровительствует, исходит от него!
-Хватит, девочка, - качнул головой колдун, давно распознав истинную цель всего этого разговора, но лишь теперь найдя доста¬точно сил, чтобы прекратить его. - Пойдем, - он двинулся в сторону Сати.
-Шамаш... - она хотела удержать его, но разве можно остано¬вить солнце, идущее по своей дороге над землей?
Торговцы, окружившие проснувшихся малышей, словно защищая их стеной от всего, даже реального мира, склонив головы в поклоне, поспешно расступились перед повелителем небес, пропуская Его к замершей ледяным изваянием на земле молодой караванщице.
Черты ее лица были тверды и холодны, тонкие губы сжаты, опущенные веки неподвижны. Сати казалась не спящей - жившей тем сном, который делал ее много сильнее и решительнее, чем она была на самом деле.
Колдун сел рядом с ней на край разложенного на снегу мехово¬го одеяла, несколько мгновений вглядывался в лицо, словно пытаясь проникнуть в тот сон, который скрывался, жил за этим непод-вижным полотном, медленно, сжав в белые тонкие нити губы, медленно потер ладони, со¬бирая в них ярким солнечным пламенем силу, которая, лучась, мед¬ленно, будто золотой мед, перетекала с пальца на палец, пока не загустела, обретая форму шара. Еще одно мгновение – и он, выпав снежком из рук, упал, рассыпавшись на искры, окропившие своим дождем Сати.
И холод застывших черт растаял. Веки дрогнули...
-Нет, нет! - Сати цеплялась за сон из последних сил, но он все равно ускользал у нее из рук, утекая потерянными мгновениями сквозь сито. Слезы заструились по щекам, голова упрямо мотнулась из стороны в сторону: - Я не могу проснуть¬ся! Я не должна!
Но что толку плакать, умолять? Нити сновидений порвались, и восстановить их не было никакой возможности.
Глаза открылись и тотчас стон сорвался с губ караванщицы:
-Шамаш! Зачем ты разбудил меня! - она с силой сжала кулаки, чтобы затем, в порыве боли и бессилия, стукнуть ими по жгучему снежному покрову.
-Успокойся, девочка, - Гештинанна уже протянула руку, чтобы коснуться плеча смертной, стремясь вернуть в ее душу покой, но...
-Отстань, Гешти! - нервно вскрикнула та, поспешно отстранив¬шись от нее. - Как ты не понимаешь! - повернувшись к богу солнца, продолжала она. - Я не смогла... Я не успела... - она сбивалась, не зная как лучше, как правильнее будет сказать. - Не нашла эту малень¬кую девочку, Мати! Слышишь! Она осталась там!
Колдун несколько мгновений смотрел на нее, затем медленно повернул голову чуть в сторону, туда, где над спящей малышкой склонились Атен и Евсей.
-Я должна вернуться за ней! - глядя на него полными боли и му¬ки глазами, воскликнула проснувшаяся. - Я должна...
И тут вдруг маленькая караванщица шевельнулась...
-Но... – она, пораженная,  моргнула, не понимая, что происходит, почему, как... - Это не возможно... – и вдруг замолчала, вспомнив: "А ведь я вела с собой смертную, такую же юную, как и эта караванщица. И что если... Что если по какой-то причине в теле Мати просыпается та горожанка? Что если..." - Кошмар! – она пришла в ужас. - Что я наделала!
Богиня смерти с осуждением взглянула на караванщицу. Простая смертная не смела так вести с себя с небожителями. То, что она одна из спутниц повелителя небес, не освобождало ее от долга почтения. Впрочем... Задумавшись над произнесенными смертной сло¬вами, она уже через мгновение забыла, каким тоном они были сказа¬ны. Главным было другое.
-Объясни! - глаза Кигаль сощурились, взгляд стал цепким, не упус¬кая не то что ни одного слова, но вздоха, мановения ресниц.
-Я нашла во владениях Лаля девочку, сверстницу Мати, горо¬жанку...-  начала она, но, видя, что Шамаш поднялся, замолчала, рывком вскочила, не замечая ни слабости в ногах, ни ряби перед глазами. - Нельзя позволять ей проснуться! - и Сати, кото¬рая не успела еще в душе расстаться с тем миром, что окружал ее во сне, продолжая считать себя богиней сно¬видений, бросилась к девочке, веря, что в ее силах усыпить ее вновь. Но ведь в реальности она  была целительницей. И спящая очнулась, открыла глаза.
-Мати, дорогая, родная моя! - вскрикнул Атен, бросившись к дочери.
Та в страхе сжалась, глядя затравленным зверком на совершенно чужого ей человека.
-Кто ты? Где я? - сорвалось с ее губ, глаза зажглись огнем жизни, но тотчас погасли. Девочка зевнула. - Я так устала... – это чувство оказалось даже сильнее страха.
Девочка даже не пробовала сесть. У нее не было сил ни на какое хотя бы  самое слабое движение. Все, чего она хотела, это вновь заснуть.
-Вот и спи, милая, спи, - прошептал подошедший к ней Шамаш. Он  провел рукой над ее головой, словно набрасывая невидимое одея¬ло. - Возвращайся в свой сон...
-Шамаш... - Атен смотрел на него с непониманием, сомнением, болью. И, все же - без хотя бы тени осуждения. И не только потому, что он, готовый принять любую волю бога солнца, заранее принял грядущее,  которое избрал для него и  его дочери Шамаш.  Как бы ни была сильна его вера, отец просто не смог бы остаться безучастным  к  происходившему  с его девочкой.  Хозяин каравана скорее чувствовал, чем видел: что-то не так, что-то нарушилось, дорога пошла не в ту сторону. И нужно остановиться, пока маленькая ошибка не обернулась огромной бедой.
-Но... - Евсей во все глаза, не отрываясь, не моргая глядел на малышку, вновь погрузившуюся в глубокий сон. - Поче¬му? Он повернулся к богу солнца, ожидая... Да что там - требуя от Него объяснений.
-Летописец... - начал колдун, но караванщик прервал его, не дав ничего объяснить.
-Разве Ты не обещал нам помочь?!
-Так было нужно...
Нет, караванщик не ждал от него объяснений, стремясь лишь к одному - высказать все свои упреки.
-Зачем? Зачем Ты вновь усыпил ее?! Еще миг, и все бы закончилось, все беды остались бы позади…
-Евсей, это была не Мати... – тихие слова Атена заставили летописца замолчать, переведя взгляд ничего не понимавших глаз на брата.
-Но... Но кто же тогда?
-Не знаю, - пожал плечами караванщик. Весь его вид говорил: "Какая разница? Главное - это не моя малышка. Уж свою-то дочь я узнаю всегда, что бы ни случилось. И нет ничего, что заставит ме¬ня обмануться..."
-Это... Это другая девочка. Горожанка, - воспользовавшись обра¬зовавшейся в разговоре немой паузой, проговорила Сати, которая вздохнула с некоторым облегчением, увидев, что девочка заснула, однако продолжала чувствовать внутреннее напря¬жение, подобное трепету натянутой струны, которой ка¬сался холодными перстами ветер. - Я нашла ее в мире сна и... Она бы¬ла рядом со мной в тот миг, когда мы стали просыпаться... Я хотела вернуться назад, но... - она виновато глянула на бога солнца, прося у него прощения.
-Ты ни в чем не виновата, - проговорил тот, задумчиво вглядываясь в лицо спящей девочки.
-Но я не сделала того, что должна была! - между сном и явью пролегла грань, столь же четкая, как городская черта. Она вновь была простой караванщицей, которую заставляли смущенно краснеть воспоминания о том, что она осмелилась возомнить себя самой госпожой Айей.
Грустная улыбка коснулась губ Шамаша:
-Ты сделала все, что было возможно, куда больше, чем смог бы кто-то другой: вернула в мир яви всех детей….
-Но Мати...! - в ее глазах, голосе была не просто боль, но нестерпимая мука.
-Всех детей, - продолжила начатую Шамашем фразу Гештинан¬на, - которые могли проснуться.
-А она... - губы Евсея высохли, став во мгновение ока шершавы¬ми, словно старая, грубо выделанная кожа, и мертвенно-непослушны¬ми.
-Право же, мне очень жаль, - качнула головой богиня прошлого.
-Но этого не может быть! - воскликнула подошедшая к ним Ки¬галь, в то время, как сопровождавшая ее Нинти склонилась над последней из спящих. - Шамаш, зачем ты вновь усыпил ее?
-А что я еще мог сделать? - глядя в сторону, прошептал колдун, и, все же, несмотря ни на что, в нем не было безнадежной отрешен¬ности, наоборот, глаза были сощурены, губы сжаты, мускулы напря¬жены, как у готового к броску зверя. Да, он сделал все, что мог, но это вовсе не означало, что он на этом остановится, и не будет предпринимать ничего, чтобы изменить пусть даже неизбежное...
 -Позволить ей проснуться! - упрямо продолжала настаивать боги¬ня смерти.
-Ты что, не понимаешь! - не выдержав, воскликнула Гештинан¬на. - Это не та девочка, которая была прежде! Проснулось бы совсем другое создание...
-Да какая разница! Главное, чтобы она проснулась! А потом мы нашли бы способ все исправить! – Кигаль  была готова говорить, убеж¬дать до тех пор, пока другие боги ее, наконец, не поймут, не признают ее правоту. Но голос Шамаша, прозвучавший поразительно холодно и власт¬но, заставил ее остановиться.
-Нет.
-Нет?
-Нам ничего не удалось бы исправить, - хмуро продолжал кол¬дун, - потому что малышка умерла б быстрее, чем мы успели сделать что-то еще.
-Что? - все, кто слышал последние из произнесенных им слов, повернулись к богу солнца, одни с непониманием и несогласием, другие - страхом, ужасным в своей беспомощности. И лишь одно лицо было отрешенно спокойно, голова чуть склонилась в кивке, губы прошептали:
-Все так...
-Так?! - Кигаль была готова взвиться на дыбы взбесившейся ко¬былой и лишь близость смертных вынуждала ее сдерживать свои эмо¬ции, способные, вырвавшись наружу, не только сжечь все вокруг, но и подпортить ее репутацию холодной всевластной и всеведавшей бо¬гини, безучастной к голову сиюминутной жалости в знании грядуще¬го. - Шамаш...-она взглянула на бога солнца, но тот внутренне, в душе, казалось, был так неимоверно далеко от этого клочка мироз¬дания, что докричаться до него сейчас было бы не под силу даже свышним. И тогда... - Гештинанна! - она резко повернулась к богине прошлого. Это был не голос просившей рассказать подруги, но тре¬бование властной хозяйки дать, наконец, объяснения.
"Я жду!" - переходя на мысленную речь, давая понять, что даль¬нейший разговор не предназначается для ушей смертных и остальным богам следует сделать то же, потребовала Кигаль.
"Неужели ты не видишь, не чувствуешь?" - Гештинанна смотрела на нее с грустью и сочувствием, когда той было потрачено столько усилий, чтобы помочь спутникам брата, и все напрасно.
"Что я должна видеть?"
"Смерть. Это маленькое хрупкое тело, - она качнула в сторону застывшей неподвижным ледяным изваянием девочки, - умирает. Оно бы уже умерло, если бы сон - состояние пограничья - не поддер¬живал в нем искорки жизни, замедляя и тем самым продлевая их горение..."
Чуть наклонив голову, все так же не понимая или не желая по¬нимать услышанное, богиня продолжала испытующе смотреть на Геш¬тинанну, словно испепеляя ее взглядом.
"Она говорит правду, - вздохнула Нинтинугга.  В ее глазах, которые не отрываясь смотрели на маленькую караванщицу, желая наве¬ки запечатлеть в своей памяти образ той, кто уже совсем скоро станет снежинкой минувшего на лице земли, стояли слезы. - И ты, по¬велительница смерти, должна чувствовать это..."
"Но это невозможно! - вскричала Кигаль. - Она не может уме¬реть!"
"Однако она умирает, - богини вздрогнули, услышав этот голос - по-мальчишески звонкий и задорный, не хранивший в себе ни тени жалости или сочувствия в упрямом стремлении ни о чем не жалеть, предпочитая смеяться над всем и всеми. - Умирает", - повторил на язы¬ке мыслей подошедший к ним молодой караванщик.
"Ри..." - Нинти смотрела на него, ничего не понимая. Она луч¬ше, чем кто-либо из ее подруг, знала, что этот торговец - смертный, которого судьба наградила единственным да¬ром - способностью, становясь свидетелем великих событий, проис¬ходивших на земле, вдыхать в затухавшие образы новую жизнь, запечатлевая их на страницах легенд. Он не мог понимать речь богов, не осмелился бы вмешаться в разговор богинь, и... Свышние, да это было не под силу даже магу, не то что простому помощнику летописца!
"О нет, подружка, - рассмеялся тот, - я не Ри, - он развел рука¬ми, - это лишь его тело, не более того. Тело, которым я воспользо¬вался, чтобы покинуть темницу, где я провел в заточении целую вечность".
"Лаль? - Кигаль с подозрением взглянула на того, кому сама только что помогла проснуться. - Нет, это невозможно...!"
"Почему же, повелительница смерти?"
"Айя наложила на тебя оковы, которые не позволяют тебе покинуть чертогов сна!"
"Да, - кивнула Нинти, - это так… Лаль - пленник того мира. Но не вечный... - в ее глазах горело сомнение. - Могло случиться что-то, сделавшее подобное возможным..."
"Ты всегда была сообразительнее этих старух, убе¬дивших себя, что все, кажущееся им невозможным, невозможно на самом деле, и не пытаются не то что проверить, но хотя бы предположить иное", - в его устах, искривленных усмешкой, любые слова в один и тот же миг звучали и как похвала, и как издевка.
"Лаль - бог, а бог может принять любой облик, войти в тело смертного, живя его жизнью, или сорвать с  губ умирающего последний вздох, желая ощутить вкус смерти, оставаясь при этом не менее жи¬вым, чем был прежде...-задумчиво прошептала Кигаль. Затем ее взгляд, обратившийся на караванщика, стал холоден, наполнившись пламенем угрозы. - Но он бессилен порвать цепи заклятья, сковавшие его вечность назад! Самозванец..."
Смех, разнесшийся, казалось, над всей землей, заставил ее умолкнуть.
"Ну, Кигаль, и повеселила ты меня! Поверишь ли, мне давно не было так смешно!" - тот был беззаботен, ничуть не испуганный яростью грозной богини, будто убежденный, что она ничего не сможет ему сделать.
И повелительница смерти растерялась. Она не привыкла, чтобы над ней смеялись. Это не позволяли себе не только смертные, но и другие боги. Кигаль не дозволяла даже думать о чем-то подобном, одним своим взглядом, видом предупреждая, что наглец пожалеет о непрос¬тительной дерзости. Единственным исключением до сего дня был Нергал, но...
Ей стало не по себе от одной мысли о бывшем супруге, по сти¬хийному телу прошла волна дрожи. Она не хотела думать... Нет, это было просто невозможно! Все, что угодно: пусть уж лучше это действительно проснувшийся Лаль, только не...
"Не пугайся, Кигаль. Я действительно всего лишь маленький божок сновидений, а не твой грозный супруг. Что же до тела... Возможно, - он взглянул на свои руки, - я и выгляжу как этот жалкий торговец, но на самом деле я - даже куда больше я, чем был прежде! Ты спрашиваешь, как такое возможно? Как это вообще произош¬ло? Все ты, Кигаль. Именно тебе и только тебе я должен быть бла¬годарен за свое освобождение!"
"Я не  шевельнула  бы  и пальцем ради этого!"
"Знаю, - спокойно кивнул Лаль, - и потому не спешу с благодар¬ностью. Но ведь это ничего не меняет, когда я здесь, стою перед тобой... Так что, Кигаль, хотела ты этого или нет, но ты освобо¬дила меня".
"Значит... - глаза богини сощурились. - Ты с самого начала зап¬ланировал все это?"
Тот чуть наклонил голову так, что это можно было понять и как да, и как нет.
"У меня было несколько планов. Не забывай, мне была дана вечность, чтобы придумать их, все подготовить и воплотить в ре¬альность, зная, что хотя бы один достигнет цели".
"Ты украл детей каравана, зная, что они - спутники Шамаша..."
"Ну... В некотором роде..." - уклончиво ответил он.  Ведь никогда заранее не знаешь, как будет выгоднее повернуть дело.
Лаль-Ри чуть повернул голову, взглянул на склонившегося над спав¬шей девочкой, не просто не слушая разговора богов, но и не слыша его вовсе, Шамаша. Если бы кто-то заглянул в это мгновение в глаза того, кто только лишь выглядел караванщиком, он увидел бы в них усмешку. Но никто этого не сделал. А Лаль уже через миг, полностью подчинив себе смертное тело, стер с его лица те чувства, которые был не в состоянии утаить от небожителей человек, но вполне мог сохранить в  тайне бог.
"Впрочем, ты должна признать, что я вернул их в целостности и сохранности..."
"Кроме одной..." - глаза Кигаль сощурились, скрывая за приопу¬щенными ресницами огонь, в котором гнев соединился с болью.
"Это... Это уже от меня не зависело... Поговорим лучше о дру¬гом. О том, как ты меня освободила. Ты не просто привела смерт¬ных в мой мир, но и сделала все, чтобы убедить одного из них в том, что он - это я. А ведь заклятью мира сна все равно, какого Лаля удерживать - настоящего или мнимого, когда оно не распознает различий между правдой и обманом".
"Чем ты, конечно же, не преминул воспользоваться!"
"И что я тебе объясняю? Ты ведь сама все прекрасно понимаешь".
"Да..." - с трудом, через нежелание, выдавила из себя богиня смерти, которой было невыносимо больно признаваться в том, что она не просто потерпела поражение, но сама, своими собственными руками, отдала победу врагу. Ее лицо запылало, затрепетало, теряя очертания. Оно то вспыхивало яростью, то блекло в бессилии.
"Перевоплощение..." - в глазах богини прошлого читалось любопытство. Гештинанна отодвинулась чуть в сторону, слов¬но стремясь отстраниться от реальности, стать не действующим лицом, но наблюдателем за всем происходившим, стремившимся не про¬пустить ничего, чтобы потом занести в летописи прошлого, но не более того.
Шамаш застыл, скрестив руки перед грудью. Он глядел себе под ноги, погрузившись в размышления, воспринимая при этом все, тво¬рившееся вокруг с тем спокойствием, будто с самого начала знал, что так и будет.
И лишь Нинти устремилась к богу сновидений:
"Лаль, мы с тобой никогда не были врагами..."
"Мы помогали друг другу", - кивнул тот.
"Так неужели мы станем ими сейчас? Лаль, то, что было..."
"Увы, - прервал ее повелитель сновидений, - сейчас не время для воспоминаний о происходившем две вечности назад".
"Лаль, - торопливо заговорила Нинти, почувствовав, что тот в любой момент может исчезнуть, и стремясь задержать его хотя бы на мгновение, - Лаль, мы хотим поговорить с тобой... Только поговорить! Лаль, мы не считаем тебя врагом... Мы понимаем, - оглянувшись на бо¬га солнца, продолжала она, - то, что произошло, было случай¬ностью... Недоразумением. Нужно лишь все исправить... Ты ведь думаешь так же, да? Поэтому ты и вернул детей, правда? Осталось возвратить лишь двоих и тог¬да..."
Бог сновидений несколько мгновений глядел на нее, раздумы¬вая... В его глазах забрезжило что-то... Толи сомнение, толи озарение. Не важно. Все равно кроме него этого никто не знал, а для него имело значение одно единственное чувс¬тво. Все остальное было игрой. Или обманом, способным приблизить цель.
"Шамаш, - он окликнул бога солнца, а затем, когда тот повер¬нулся к нему, продолжал: - Ты, наверно, страшно зол на меня за то, что я похитил сон детей, которым ты покровительствуешь... "
"Ты вернул шестерых. Помоги возвратить остальных. И я забуду о случившемся", - глядя на него пристальным взглядом настороженно сощуренных глаз проговорил тот.
"Нет, постой, - вмешалась в их разговор Кигаль. Она не желала прощать,  и вообще... - Прежде чем от¬пускать грехи, следует узнать, в чем они состоят - неведении или злом намерении!"
"В доверчивости, - поспешно проговорил Лаль. В его глазах отразились боль,  печаль,  сожаление о том,  что все произошло именно так,  а не иначе. – Я лишь стремился к свободе. Это все Нергал! Нергал обещал мне по¬мочь  порвать цепи,  удерживавшие меня на месте.  Он предложил мне... Сделку".
"Почему именно эти смертные?" - продолжала расспросы Ки¬галь... Хотя это скорее походило на допрос.
"У нас мало времени..."
"Отвечай!" - не терпящем возражений голосом приказала богиня смерти.
"Хорошо, - смиренно вздохнул Лаль, - детей выбрал Нергал. Он хотел причинить боль Шамашу. Я же ничего не знал! Во всяком случае, до тех пор, пока не стало уже слишком поздно что-либо менять".
Кигаль кивнула, бросила быстрый взгляд на брата, затем пе¬реглянулась с подругой. Она не сомневалась, что собеседник говорит правду.  Пусть разум,  складывавший слова в фразы принадлежал одному  из повелителей лжи,  но произносились они губами простого смертного,  который был бы не способен лгать  великой  богине.
"В сущности, - между тем продолжал Лаль, - в его плане я был всего лишь тенью...Тенью Нергала, как вы понимае¬те. Он моими руками делал свое дело, прячась за моей спиной, так чтобы никто не заподозрил его... Он хотел, чтобы Шамаш думал, что я его противник, а не бог погибели.... А я... Я всего лишь надеялся получить в награду за услуги свободу.... – замолчав, он  закрыл глаза, подставляя лицо под лучи небесных светил,  проникавшие через плотный полог шатра,  вдохнул полной грудью воздух, наполненный терпким духом костров и сладко¬ватым запахом талого снега. - Я так долго мечтал об этом, что готов был заплатить всем, что угодно, лишь бы вырваться из этой вечной темнице!"
Кигаль еще сильнее помрачнела. Пламень, полыхавший в ее глазах, уже не таился, вырывался наружу из-за грани век, полня всполохами полумрак шатра.
"Значит, все это было затеяно лишь ради того, чтобы отомс¬тить Шамашу..." - прошептала Гештинанна.
"Не только ему. Хотя, конечно, ему в первую очередь. Кому приятно проигрывать?"
"Но почему тогда он просто не вызвал Шамаша на бой, вместо того..."
"Нинти, Нинти, - качнул головой Лаль, - ты стала еще более наив¬ной, чем была прежде! Или мы говорим не о том, кого люди называют не иначе как Губителем?"
"Он прав, Гулла, - хоть ей того и совсем не хотелось, Кигаль была вынуждена признать правоту бога сновидений. - Нергал опасен именно своей непредсказуемостью... Лаль, ты сказал, что готов нам по¬мочь..."
"Да. Все, чего я хотел - обрести свободу. Теперь, достигнув ее, мне нужно подумать о том, как сохранить получен¬ное..."
"И ты, как умный мальчик, понимаешь, что проиграешь, если настроишь против себя нас четверых?"
"Конечно! Разве мне одному с вами справиться?"
"Мне не нравится эта усмешка в твоем голосе, - Кигаль нахмури¬лась. - Лучше не зли меня. Я и так стою у самой грани, за которой буду готова не просто вернуть тебя обратно в темницу, но приду-мать и что-нибудь похуже... И не надейся, что в этом сражении с нами Нергал встанет на твою сторону..."
"Конечно, - поспешил согласиться с ней Лаль. - Я достаточно хо¬рошо его знаю, чтобы не ждать поддержки в открытом бою".
"Что ж, вот и умниц, -Кигаль улыбнулась, но не тепло, уми¬ротворенно, а напряженно, как улыбается зверь своему врагу перед тем, как наброситься на него. - А теперь, давай вернемся к спящим. Итак?"
"Возвратить того, чьим телом я воспользовался, легко. Нужно лишь чтобы Айя сняла свое удерживающее заклятие с мира сновиде¬ний. Раз уж я все равно здесь..."
"Значит, этим мы займемся потом. А девочка?"
"Девочка... - Лаль на миг замолчал, медля с ответом, скользнул быстрым взглядом по лицам окруживших его богов, пытаясь понять, что: ложь или правда - послужат ему лучше... Наконец, он решился: - Нергал вынудил меня отдать малышку ему. Она была частью нашей сделки, - продолжал бог сновидений, не спуская с Шамаша вни¬мательного взгляда, пронзавшего насквозь, заглядывая не толь¬ко в самое сердце души, но и за нее, стремясь разглядеть, что она скрывает даже от себя. - Я пытался уговорить Нергала оставить ее. Но ты же знаешь, как он упрям. И как яростен в своем гневе. Он чуть было не сжег мой мир. Если бы я мог помешать ему..." - он развел руками, словно говоря: "Кто я такой? Маленький божок. А Нергал – повелитель погибели. У меня и оружия-то против него никакого нет, ведь ему в пол¬ной мере подчинены те же самые силы, которые в какой-то незначи-тельной своей части открыты мне..."
"Опять Нергал! - всплеснула руками Кигаль. - Свышние знают, как же мне он надоел!"
"Но зачем ему понадобилась девочка..." - начала Нинти, об¬щаясь к Лалю, но Кигаль прервала ее, отвечая на вопрос прежде, чем он был задан:
"Чтобы заманить Шамаша в ловушку, конечно!"
"Думаю, он хочет отвести ее в Куфу..."
"Нужно остановить его...!"
"Боюсь, уже поздно. Мы не успеем. Увы".
"Что ж, - вздохнула Гешти, - значит, нам не остается ничего ино¬го, как смириться..."
Кигаль резко вскинула голову, с вызовом глянув на богиню прошлого. В каком бы отчаянном положении повелительница смерти ни была, признать свое поражение даже не вступив в бой было выше ее сил.
"Мы не должны вмешиваться..." - стремясь урезонить подругу, начала Гештинанна, качая головой.
"Перестань! Мы уже говорили с тобой об этом! - набросилась на нее богиня смерти.
"И ни о чем не договорились!" - о, нет, на этот раз она не собиралась отступать, нисколько не заботясь о том, что ее уп¬рямство могло не только обидеть, но и разозлить повелительницу подземного мира. Она знала, что истина на нее стороне, все же ос¬тальное - эмоции, и не более того.
"Хватит! - крикнула на нее Кигаль. - Я не собираюсь тебя слу¬шать! Я уже раз бросила брата в тот миг,  когда была ему нужна и не сделаю этого вновь, даже если это будет стоить мне..."
"Если ты не хочешь слушать ее, - заговорил вдруг Шамаш, обра¬щаясь к богине смерти, - то послушай меня. Уходи".
"Ты не понимаешь... - ее черты исказила боль, которую она была не в силах выразить словами.  -Ты не знаешь, что происходит..."
"Но он понимает, что может случиться, если мы не остановим¬ся, сейчас, немедленно!" - прервала ее Гештинанна.
"Остановимся! - вскричала Кигаль. - Если бы это было воз¬можно - остановиться! Шамаш не сделает этого. Никогда!"
"Он сказал..."
"Он просто не хочет вмешивать во все это нас - и только! Ведь так?" - она повернулась к брату.
"Да, - спокойно кивнул тот, а затем повторил вновь: - Уходи. Не ввязывайся из-за меня в бой, в котором тебя ждет беда. Если бы я заранее знал о том, что мне не до конца ясно и сейчас, то не позвал бы тебя".
"Но Шамаш, идя на бой, ты ведь хочешь победить, не проиграть, так? Ради тех, кто нуждается в твоей помощи, правда? А раз так, выслушай меня:  Шамаш,  ты плохо знаешь Нергала, не знаешь его так, как я! Его месть опаснее всех сражений, ведь в ней он наносит удар по тому, что причиняет самую большую боль и при этом менее всего за¬щищено - по чувствам. Как бы ты не скрывал их, как бы не отрекал¬ся, надевая маску льда..."
"Я знаю".
"К чему все это? - Гештинанна качнула головой, отрешенно глядя куда-то в сторону. - Мы уже выпустили на волю одного врага мира. Если мы продолжим путь в том же направлении, то  освободим и все остальные беды мироздания..."
"Не вмешивайся..."
"Не в свое дело? - закончила она фразу, которая готова была сорваться с уст богини смерти. - Разве я прошу тебя не о том же? Кигаль, ты самая мудрая и великая из богинь. Неужели ты не пони-маешь: мы не можем! Мы не должны..." - не договорив до конца, она умолкла, взглядом, движением головы, порывом души стремясь напомнить Кигаль что-то очень важное и, в то же время, столь тай-ное, что это было невозможно доверить даже мысленной речи небожи¬телей.
"Уходите…" - Шамаш не знал, что имела в виду богиня памяти, лишь понимал - нечто очень важное для их обо¬их. Поэтому на этот раз он не просил - приказывал, чувствуя, сколь труден и болезнен выбор для сестры, а потому принимая реше¬ние за нее.
"Но ты..."
"Я постараюсь все исправить".
"Ты вернешь малышку? "
"Да".
"И вернешься сам?" - Кигаль глядела на него, моля:  скажи "да"!
И колдун кивнул:
"Да".
"Пойдем, Кигаль, - Гештинанна взяла ее за локоть, повлекла за собой. - Мы сделали все, что было в наших силах. Теперь же, стре¬мясь к добру, мы принесем этим смертным лишь зло".
Богиня несколько мгновений смотрела на Шамаша. В ее глазах была боль, беспомощность, вина...
-Прости... - прошептала она, а затем исчезла.
-Спасибо тебе, - Гештинанна на миг склонила голову в знак признательности и уважения. - Спасибо, что понял нас, не стал ни допытываться до причин, двигавших нами, ни настаивать на сво-ем... Если тебе понадобится наша помочь в чем-то другом... В чем-то, что не будет связано с сражением с Нергалом - только по¬зови... И еще. Когда все закончится, я приду и помогу твоему спутнику - летописцу написать легенду - возможно, самую грустную и, вместе с тем, са¬мую мудрую из тех, что были написаны за все минувшие вечнос¬ти..." - и она растаяла воздухе, словно клубы дыма.
-В этом  вся Гештинанна, - мрачно пробормотала Нинти. - Чуть что - сразу в сторону. И одни мысли - о легенде. Будто она и не живет вовсе, лишь  наблюдает за происходящим... И, ведь самое такое, это же не страх. Во всяком случае, мне так кажется. А... - она поморщи¬лась. - Брезгливость, что ли. Она словно боится, вляпавшись в грязь, за¬пачкаться. Что же до Кигаль... - она оглянулась, словно проверяя, что богиня смерти действительно ушла, а не стоит, став невидим¬кой, прислушиваясь к их разговору. - Она никогда не пойдет против Нергала, не станет с ним сражаться, даже если иного способа его остановить не будет, возможно, даже выбирая смерть... и уж точно - худой мир любым сражениям с ним...  - она думала, что, заинтересо¬ванный ее словами, Шамаш спросит о причинах столь странного пове¬дения старшей из его сестер, всегда казавшейся такой властной и грозной. Но тот молчал, опустив голову на грудь, размышляя о чем-то своем. А уже подобранные, подготовленные слова рвались на¬ружу, не желая, так и не прозвучав, кануть во мрак пустоты. - Я не знаю точно, - продолжала она, - но, кажется Нергал имеет над ними ка¬кую-то особую власть. Возможно, знает их тайну. Или еще что-то... Во всяком случае, все говорит за то, что дело не в прос-том безразличии к делам смертных...
-Нинти...
-Нет, Шамаш, действительно, спроси у сестры. Тебе-то она ска¬жет.
-Зачем? - устало взглянул на нее колдун, не понимая, к чему вообще весь этот разговор.
-Неужели тебе не интересно узнать, что происходит между ней и Нергалом? Мне уже начинает казаться, что все дело в чувствах, которые не угасли. Несмотря ни на что...
-Остановись, - прервал ее колдун. - Что бы там ни было, это их личное дело.
-Я понимаю, - кивнула Нинти. Ей самой было бы неприятно, если бы кто-то стал судачить о ней и Ларсе. Но, с другой стороны, она была не властна над своим любопытством. - Просто... Я подумала... Мо¬жет быть, все дело в чем-то...Что можно исправить... А Кигаль с Гешти слишком горды, чтобы просить о помощи.
-Нинти, - вмешался в их разговор Лаль, - давай оставим проблемы Кигаль на потом. Они могут и подождать. А вот если Шамаш хочет спасти эту маленькую смертную, то ему действительно следует пото¬ропиться.
-Но я именно об этом и думаю...! - воскликнула богиня врачевания, а затем, в какое-то мгновение осознав, что в своей спешке несется, как говорят торговцы, впереди дозора, не давая другим ничего объ¬яснить и уж тем более сделать, покраснела, словно горизонт на за¬ре. - Прости, - чувствуя, что ведет себя глупо, шепнула она. – Я... Я просто хотела по¬мочь... Люди этого каравана не безразличны мне, когда и они внесли свою часть в спасение Керхи.
-Да. Если бы не они, я б не стал вмешиваться ни во что про¬исходившее в твоем городе, зная, что перемена судьбы редко дает спасение, но всегда является шагом навстречу новым бедам... Одна¬ко, сейчас разговор не о городе.
-Конечно, - вздохнула богиня врачевания, смирившись с тем, что все, что ей было дано сделать, она уже сделала. - Только... Шамаш, ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? - она храбрилась, однако же, ох¬вативший ее душу страх был слишком силен, чтобы она смогла его скрыть.
-Нет, - он улыбнулся ей. - Спасибо тебе.  Ты и так очень мне по¬могла.
-Тогда… Хочешь, я побуду пока в караване, дождусь твоего возвращения здесь? Ну, мало ли, если моя помощь еще по¬надобится...
-Нинти, тебе не о чем беспокоиться, - не спуская с нее взгляда открытых, как широкие небесные просторы, и таких же ясно-голубых глаз, проникновенным голосом промолвил Лаль. - Поверь мне, я дейс¬твительно хочу помочь девочке. Она - такое милое, светлое созда¬ние! Если бы я только смог сопротивляться власти  Нергала! Но он - великий бог, а я - всего лишь маленький божок, которого некоторые смертные и богом-то не считают... А тебе лучше вернуться в свой город. Кто знает, каким будет следующий шаг Гу¬бителя.
-Шамаш? - богиня врачевания в нерешительности взглянула на по¬велителя небес. Действительно, она уже начинала беспокоиться о своей Керхе.
-Ступай, девочка, - тихо проговорил колдун...
...-Жалеешь, что обратился к ним за помощью? - проводив Нинти взглядом, спросил Лаль. - Да, проще все делать самому, никого не прося, ни от кого не завися. Один всегда и во всем... Никто не предаст, никто не осудит. И ничьи слова не потревожат души сомне¬ниями...
-Что дальше? - опустив голову на грудь, глядя куда-то в сторону, словно в пустоту, спросил Шамаш.
-Давно бы так! А то все разговоры, да разговоры, - проворчал Лаль, затем встрепенулся, собрался, обращаясь в движение: - Идем. Я отведу тебя к Куфе.
Он взмахнул рукой и тотчас мир внутри шатра затрепетал, зас¬кользил, теряя очертания, открывая взгляду еще один полог, доселе пребывавший невидимым оку, за которым была не снежная пустыня, и даже не земля вовсе, а совершенно иной мир, же бескрайний и загадочный.
Караванщики, решившие, что перед ними явились просторы божественных небес, пали ниц, читая молитвы, повинуясь не разуму и даже не вере, но слепым чувствам, ко¬торые повелевали словно хозяин над рабами, не терпя прекословия и не допуская ни тени сомнений.
-Зачем? - повернувшись к Лалю, спросил колдун, понимая, что бог сновидения сделал все намеренно и вряд ли из-за простого желания показать свою власть над смертными.
-У нас нет времени прощаться с ними, - холодно ответил тот, - объясняя перед уходом что, как и зачем. Пусть верят и ждут. Разве не таков их удел?
Шамаш качнул головой, однако не стал возражать. Он уже подо¬шел к тонкой грани, отделявший один край мироздания от другого, но тут на его пути выросла тень.
-Господин... - призрак летописца древнего времени склонился перед богом солнца в низком поклоне, застыл в смиренном покорс¬тве, будто не замечая, что преграждает небожителю дорогу.
-Шамаш, поторопись, - крикнул из-за грани Лаль.
-Не надо, господин, не делай этого! – взмолился призрак.
-Но я должен.
-Не верь богу сновидений! Он обманет! Его стремление помочь Тебе - лишь обман!
-Шамаш, не медли! - голос  Лаля  звучал  все  более  напряженно, вбирая в себя дыхание заплутавшего среди бес¬крайних просторов ветра. - Этот смертный... вернее, уже мертвый просто боится меня...
-Да, боюсь! - воскликнул призрак, о небывалой смелости которо¬го, однако же, свидетельствовало то, что он не испугался не просто вступить в разговор небожителей, но встал на пути исполнения Их пла¬нов. - Боюсь, потому что знаю, что было когда-то, и предчувствую, что все может повториться! Господин, - он устремил на бога солнца умоляющий взгляд, - остановись! Прошу Тебя, молю! Ты нужен мирозда¬нию!
-Я тебе не враг, Шамаш... - в голосе невидимки нервозность сменилась болезненной тоской. Так говорил бы тот, кто уже устал ка¬яться в единственном грехе и объяснять вновь и вновь окружающим, что более ни в чем он не виноват. - Да и кто я такой - мальчишка, полудух - полубог - чтобы сражаться с повелителем небес?
-Летописец, - задумчиво взглянул на призрака колдун, - происходит лишь то, что должно произойти. Не больше и не меньше.
-Но...
-Я знаю, что случится, как и то, что не случится ни¬когда.
-Ты говоришь загадками, господин.
-Да. Но разве будущее - не загадка? Не мешай его исполне¬нию, ведь если ничего не произойдет, в первый же миг после ухода прошлого мир растает в объятьях пустоты.
-Но Ты...
-Не беспокойся обо мне. Лучше позаботься о смертных, которых я вынужден покинуть в такой миг.  Утешь их душу историей.
-Да, господин, я расскажу им о прошлом. Может быть, оно поможет им принять настоящее таким, какое оно есть...
-Спасибо, - и он повернулся к черте, чтобы, не задерживаясь более ни на миг, перешагнуть через нее.
 
Глава 17
-Ну что, ты готова к путешествию? - громкий, низкий голос, прозвучавший совсем рядом, заставил Мати вздрогнуть. Ойкнув, она вскочила на ноги, оглянулась, застыла, увидев всего лишь в шаге от себя высокого мускулистого мужчину с вьющимися рыжими волоса¬ми, такими же усами и бородой. Из-под густых бровей сверкали гла¬за - тоже рыжие, с красноватым отливом и таким сухим блеском, что, стоило заглянуть в них, как начинала мучить нестерпимая жаж¬да.
Пришелец был похож... Она забыла, на кого. Но, как ей каза¬лось, эта схожесть проявлялась не только во внешнем виде, но и одежде, вообще всем облике.
Девочка не чувствовала себя испуганной или удивленной, просто ветерок неизвестного, налетев в ее крошечный мирок, складывавший¬ся из ее самой и того, что видели глаза, но уже перестал пони¬мать разум, подхватил душу, словно та была упавшим с дерева лис¬точком, заставил ее затрепетать, понес куда-то...
-Кто ты? - с неизменным интересом глядя на все новое, что слу¬чайно оказывалось рядом с ней, расширяя мир до новых, как каза¬лось, бесконечных пределов, спросила она.
-Эрра. Мы только что говорили с тобой. Неужели ты не пом¬нишь?
-Нет, - качнула головой девочка, улыбнувшись своему собеседни¬ку. Все происходившее забавляло ее, но нисколько не расстраивало тем, что с каждым мигом она теряла куда больше, чем находила. Или, может быть, она просто не замечала этого.
-Я бог войны.
-Бог? Войны? - оба эти слова были ей столь же незнакомы, как и произносивший их. – Кто такой бог? А война? - она провела рядом с собой ладонью, подняла то, чего, холодного и твердого, коснулась ладонь. - Это война?
-Нет, - он взял из протянутой руки кусочек красного мрамора, удивляясь его чистоте и невинности. "Как он попал сюда? - удивленно подумал он. - Как реальная вещь могла оказаться в мире сна?"
Нергал вовсе не собирался что-то объяснять этой маленькой смертной, ничтожной, как песчинка у его ног. Зачем ему делать это? Однако же, обратив свой взгляд на лицо девочки, на котором было ожидание ответа и не сравнимое ни с чем горение любопытства, он проговорил: - Это камень. Простой камень.
-Ка-а-мень, - протянула та незнакомое слово. В ее глазах, уст¬ремленных на маленький кусочек мрамора, сначала был только инте¬рес. Но уже через мгновение за ним забрезжило что-то, по¬хожее на узнавание. - У ме¬ня... У меня раньше был камень. Другой. Но сейчас его нет. Навер¬но, я потеряла его. Я стала такой рассеянной... - она виновато взглянула на своего собеседника, словно извиняясь.
-Нет. Ты не потеряла. Ты отдала его мне. На время...
-А... И ты мне его вернешь? Раз он мой?
-Да. Но чуть позже. Хорошо?
-Ладно... - проговорила она с долей грусти. Прошло несколько мгновений и взгляд, из которого любопытство вытеснило все, даже не успевшие родиться раздумья, вновь устремился на Эрру: - Так что такое война?
-Сражение... Ты и этого не знаешь?
Робко улыбнувшись, она качнула головой.
-Это когда... - он стал старательно подбирать слова,  стремясь использовать простейшие из них, понятные, как ему казалось, любо¬му человеку, даже маленькому ребенку. - Это когда ведут бой, ког-да... - он вспомнил, что говорит с караванщицей, и продолжал: - Когда сражаются с разбойниками, - ему казалось, что уж имя своего врага невозможно забыть, что бы ни случилось. Но девочка не вздрогнула, на губах продолжала лежать беззаботная улыбка.
-Раз-бойники, - повторила она.  И вдруг, неожиданно для бога погибели, рассмеялась.
-Что здесь забавного? – удивился тот.
-Слово. Раз-бойники.  А почему не два-бойники, не три-бойни¬ки? Почему раз?
-Крошка, я бы не стал смеяться над этим. Они ведь убивают... - он хотел сказать: "и твою маму они тоже уби¬ли..." но она не дала ему, перебив:
-Ты говоришь столько забавных слов! Что такое "убивают"?
-Несут смерть.
-А что такое "смерть"?
Нергал открыл рот, чтобы сказать... И застыл. А действи¬тельно, что такое смерть? Конец жизни? А жизнь? И что такое конец?
-Это очень сложно объяснить, - качнув головой, проговорил он, чувствуя себя как-то неуверенно, даже неуютно. - Давай я тебе лучше расскажу что-нибудь другое.
-Да! - ее глаза вспыхнули. - Расскажи мне: кто такие боги?
-Как кто такие боги? - расстерялся он. - Боги - это я, Лаль...
-А я? Я тоже боги?
-Нет, ты смертная...
-Почему? Какая между нами разница?
-Ты умираешь, а я бессмертен...
Девочка смотрела на него, чуть наклонив голову набок. Ее лоб наморщился, губы сжались, глаза чуть прищурились. Да, Нергал видел, что она пыталась по¬нять. Но никак не могла.
-Прости меня, пожалуйся, - наконец, проговорила она. - Но, право же, я никак не могу разглядеть, в чем разница.  Я очень-очень хочу понять! Прошу тебя, объясни все это как-то иначе. Может быть, тогда у меня получится...
Эрра терял остатки терпения. Но, вот диво, в нем не закипала ярость, вовсе нет. Он чувствовал себя как-то странно. Беспомощным настолько, что у него опускались руки. И, все же, он решил попытаться еще раз, втолковать своей маленькой собеседнице то, что знает все мироздание.
-Я... Следи за моей рукой, маленькая, - Губитель положил ладонь себе на грудь. - Я... Это понятно? - заметив ее кивок, он продол¬жал. – Я - бог. Ты, - он указал рукой на нее, - смертная. Теперь ясно?
Она мотнула головой, при этом ее личико стало таким забав¬ным: на губах - улыбка, в глазах – соединенные воедино веселость, грусть, удивление, чувство вины и безразличие.
-Это ведь не имя? - глядя на него, про¬шептала она.
-О-х, - Эрра тяжело вздохнул. Он и представить себе не мог, что будет так трудно объяснить то, что не требует никаких объяс¬нений. И, в то же время, непонятливость малышки не раздражала его. Наоборот. Разговор с ней принес ему такое облегчение, которого он не испытывал никогда раньше. Ему даже пришла в голову удивительная мысль: вот бы за¬быть обо всем, стать таким же, как эта крошка, не отягощенным воспоминаниям о прошлом,  словами,  образами,  которые несли бы боль и сомнение.  Глядя ее глазами на мир, все выгля¬дело бы легко и беззаботно.
Он присел рядом с ней на корточки, взял маленькие, чуть волглые ладони, протянутые девочкой с данной лишь ей довер¬чивостью тому, которого во всем мироздании называли не иначе как Губителем. Она беззаботно заглянула в глаза, прежде метав¬шие молнии, но теперь смотревшие с заботой, даже добротой.
-Ты ведь не сердишься на меня, Эрра? - спросила Мати.
-Конечно, нет,  милая, - как он мог на нее сердиться? Ведь она не виновата ни в чем, этот крохотный солнечный лучик, видевший в нем лишь его. Не бога, не зло¬дея-повелителя демонов, просто его, собеседника, единс¬твенного друга в это мгновение вечности.
-Знаешь, - когда он заговорил вновь, даже его голос стал зву¬чать иначе - мягче, теплее. - Ты вдруг напомнила мне од¬ну... одно создание, которое мне безгранично дорого.
-Да? - эти веселые огоньки, что горели в глазах девочки... Они мерцали, кружились, весело играли, увлекая всех, кто видел их, в свой беззаботный танец. - А у меня тоже есть такое сущест¬во... Это... Ее зовут... - она мотнула головой. - Не помню. Не важно. Главное, она всегда рядом со мной. Вот здесь, - она коснулась рукой груди в том месте, где билось сердце. - Только я не похожа на нее, - девочка весело прыснула. - Я это точно знаю. Она такая... Знаешь, она вся золотая, как солнце, и пушистая...И очень сильная. Она защищает меня от всех плохих...
-И от меня? - вдруг сорвалось у него с губ.
-Нет! - она беззаботно рассеялась, глядя на собеседни¬ка, показавшегося ей таким забавным. Почему кто-то должен защи¬щать ее от него? Ведь он же не плохой, наоборот, такой добрый, терпеливый. Не ругается на нее, а слушает. И даже не обижается на вопросы, на то, что она все забывает. - А кого я напомнила тебе?
-Ее зовут... - в первое мгновение он засомневался, стоит ли называть посвященной имя ее богини? Что, если это заставит смерт¬ную вспомнить все? "Ну и пусть, - странно, но в этот миг его планы, заботы казались ему совершенно неважны¬ми... Зачем ему это? Все подождет. Нет, он не променяет эти нес¬колько мгновений покоя даже на все мироздание. - Пусть", - и он про¬должал. - Ее зовут Айя. Она - богиня снегов...
-Айя... - повторила девочка. На ее личико на мгновение набежа¬ла тень раздумий. - Красивое имя, - спустя какое-то время проговорила она. - Айя... Наверное, она и сама очень красивая...
-Да, - Нергалу было легко с этим согласиться. - Она очень краси¬ва. Как никто другой.
-Значит, я тоже красивая? - она смотрела на него с ясно читавшимся в глазах вопросом, и, в то же время, чуть наклонив голову, весе¬ло улыбаясь, словно играя.
-Да, крошка, - кивнул он, - ты тоже красивая.
Нергал, выпустив ставшие вдруг совсем холодными руки маленькой смертной, выпрямился. Он отвернулся на мгновение в сто¬рону, чтобы девочка, заглянув ему в глаза, не прочла его мыс¬ли, которые могли обдать ее таким холодом, что заморозили бы нав¬сегда. Ему самому становилось холодно, когда он думал...
Думал... Губитель вздохнул. В первый миг, когда нити притяже¬ния ослабли, слишком растянутые размышлениями, он стал корить се¬бя за чрезмерную доверчивость и вообще болтливость. Кто его тянул за язык все рассказывать этой смертной? Зачем было открывать пе¬ред ней свою душу, показывая ее такой, какой она была на самом деле, без той маски лжи, что, казалось, так крепко к ней приросла, что уже почти слилась воедино?
Что если эта девчонка расскажет об этом другим смертным? Что люди станут думать о нем? Кто будет бояться...
"Она не расскажет, - уже через миг понял он. - Потому что очень скоро забудет и этот разговор. И все остальное... - ему даже стало немножко обидно. Нет, он хотел, чтобы она помнила, чтобы на земле было хотя бы одно существо, ко¬торое не видело бы в нем Губителя, не заслуживавшего ниче¬го, кроме презрения и ненависти. - Она не вернется на землю, - его глаза наполнились болью. - Она не вернется никуда, пото¬му что умирает. Эта забывчивость... - он начал понимать. – Это след пус¬тоты... Как же близко она подобралась уже к этой малышке! Пустота съедает ее изнутри... Щадит душу, и, в то же время, столь беспощадно разрушает плоть, стирая память... - ему стало искренне жаль малышку. - Нет, - он сжал кулаки, решительно мотнул головой. - Я не хочу этого! Я не позволю..."
Его мысли прервал тихий, полный, несмотря ни на что, все той же веселости, голосок девочки:
-Эрра, когда ты пришел, то что-то говорил о путешествии. А что такое путешествие?
-Это... - он не нашелся, что сказать, памятуя о том, как мало слов осталось в разуме его собеседницы. Сердце вновь сжалось от боли. И он решился: - Я лучше покажу тебе, милая. Я покажу тебе свой мир. Не суди его строго, может быть, он не такой красивый, как этот...
-Этот? - в ее глазах, как почудилось Нергалу, вспыхнуло удив¬ление. Девочка огляделась вокруг, затем вновь повернулась к свое¬му собеседнику. - Но разве этот мир красив? Ведь здесь же нет ниче-го, только пустота!
С непониманием взглянув на маленькую смертную, небожитель посмотрел вокруг. Не то чтобы он не понимал, о чем она говорила, зная, что сон - ми¬раж. Но даже он, великий бог, до тех пор, пока девочка не заговорила об этом, не ощущал пустоты окружавшего его мира, видя пусть расплывчатое, тягучее, переменчивое, но, все же, что-то. Теперь же...
Нергал не сразу поверил увиденному. Он даже решил, что это - очередной мираж, придуманный Лалем, но когда пригляделся... Тонкое полотно сновидений стало на его глаза тускнеть, распадаясь на нити, как, стоит приблизить глаз к картине, та из прекрасного произведения, отражающего луч¬шие стороны сущего, превращается в множество ничего не значащих точечек и штрихов, за которыми - грубый серый холст. И пустота...
Пустота, которая даже не могла сравниться с той бездной, над которой была возведена Куфа, ведь, что бы там ни было, город Нер¬гала был вполне реальным. Здесь же... Ему даже стало не по себе.
"Мир сна...Он  может быть сказкой,  может быть чудом,  может  кошмаром, - думал Нергал,  глядя вокруг и не понимая, почему он прежде  не  задумывался над этим, - может быть… Но на самом деле он ничто... Я привык полагать,  что этот край находится за гранью  магии,  в  той части бесконечности, где возможно все, где все создается и наполняется жизнью. Но если этого не происходит,  если  единственное, что берется от этих  волшебных свойств - жалкий бестелесный мираж, что же остается? Ничто…"
Увидев, как тот повел плечами, словно сбрасывая с себя пау¬тину оцепенения, Мати виновато спросила:
-Я что-то не так сказала?
-Нет, милая моя, - он поспешно повернулся к ней, единственно реальной во всем окружающем мире. И вновь ощутил болезненный укол в груди, словно от вошедшего в ранимую плоть кинжала, когда поду¬мал о том, как же это несправедливо, что у нее, настоящей, буду¬щего нет, а у этой безликой пустоты - бесконечное множество. - Вот что, - Нергал заглянул ей в глаза, улыбнулся, стараясь вложить в робкую улыбку все нашедшееся в душе тепло, - давай поскорее уйдем отсюда.
-И мы пойдем  в твой мир?
-Да. Пусть он небольшой и может показаться тебе мрачным, но он есть. Он существует. Идем же, - и, взяв девочку за мертвенно холодную руку, он повел ее за собой.
Рядом со смертной путь, который должен был занять одно мгно¬вение, растянулся надолго.
Спустя какое-то время девочка начала отставать.
Эрра остановился, повернулся к ней:
-Что с тобой, милая?
-Устала, - тяжело дыша, проговорила та.
-Ты могла бы полететь...
-Лететь?
-Ты не помнишь...
-Нет. Прости.
-Ничего, моя дорогая, все хорошо, - он присел рядом  с ней  на корточки, спеша заглянуть в глаза и убедиться, что в них нет ни грусти, ни обиды, ни боли, лишь полное огня любо¬пытство существа, которое живет лишь мгновение и торопится за этот миг понять, впитать в себя все, чем богато это мирозда¬ние. - Знаешь, что мы сделаем?
-Что?
-Я позову своего друга. Он поможет нам побыстрее добраться до моей земли.
-Друга? А кто он?
-Он... - Эрра готов был все ей рассказать, но потом решил: "Девочка вряд ли поймет объяснения, как бы я ни старался".  - Милая, потерпи немного. Я его сейчас позову. Он прибежит к нам, и ты увидишь сама, какой он. Хорошо?
Мати кивнула. Она была рада любой новой встрече.
-Отлично, - небожитель не смог сдержать улыбки, которая лучи¬лась в уголках глаз, смиряя блеск яростного всесжигавшего солнца его души, которое еще совсем недавно не было способно ни на какие чувства кроме ненависти и ярости...
-Эрра, а он скоро придет? - спустя несколько мгновений, сгорая от любопытства, спросила девочка.
-Да, - тот огляделся.  Он не слышал  приближение зверя,  находясь в той части мироздания,  которая  не знала звука, однако  чувствовал - демон уже рядом. В сумраке сгустившихся теней он отыскал знакомое очертание. - Смотри. Видишь?
-Где? - она не сразу поняла, что у тени, казавшихся ей всего лишь иной, более густой частью пустоты, есть свои очертания, свой образ. А затем когда увидела… - Да! – и, сорвавшись с места, она бро¬силась навстречу тому, что приближалось.
Эрра хотел остановить ее, но ручка девочки проскользну¬ла у него сквозь пальцы, освобождаясь.
-Постой! - не на шутку встревоженный, крикнул он ей вдогон¬ку. – Демон может напасть...
Но маленькая смертная не слушала его, продолжая бежать к те¬ни, которая из неясного смутного очертания уже начала превращать¬ся в огромного крылатого быка с длинными золотыми рогами, подоб¬ными перевернутому серпу луны.
Прошептав себе под нос одно из множества известных его духу ругательств, Эрра бросился вслед за девочкой, спеша ос¬тановить ее, прежде чем что-то случиться. Но она бежала так быстро. И еще быстрее приближался к ней грозный бык, который, призванный своим господином, несся к нему, не замечая ничего на своем пути. - Нет!" - когда между маленькой смертной и демоном-быком оставалось расстояние, равное лишь нескольким прыжкам последнего, Эрра, не видя иного способа остановить слугу, стремясь не допустить того, что должно было вот-вот произойти, начал читать заклинание, призванное прогнать демона прочь, или, если это окажется невозможным, развеять  его навсегда...
На какое-то мгновение его охватило странное чувство - горьковатая гнетущая боль. Ему было жаль терять слугу, ко¬торый верой и правдой служил ему целую вечность. И все же, он был полон решимости остановить быка и сделал бы это, если бы... Если бы тот сам вдруг не замер, столь внезапно, что порыв ветра, несший его вперед, сорвался с демона серой тенью, пролетев еще несколько шагов, прежде чем пасть вниз, к ногам своего хозяи¬на, который как раз подбегал к девочке:
-Милая... - он внимательно оглядел ее, опасаясь, что демон все-таки успел на¬нести ее душе смертельную рану.
Но на губах девочки лежала спокойная улыбка, глаза без стра¬ха рассматривали огромного зверя, который одним ударом ноги мог бы убить ее, раздавить как муху.
-Это твой друг? - не поворачиваясь к богу войны спросила Мати.
-Да, - убедившись, что с ней все в порядке, он вздохнул с не¬скрываемым облегчением. - Его зовут Алад.
-Алад! - почтительно повторила Мати, глаза которой горели вос¬хищением. - Он такой... Такой... - она не могла найти слов, чтобы опи¬сать то, что видела, чувствовала. - Большой, сильный, красивый...
Эрра не успел ничего сказать, как маленькая смертная сделала последний шаг, отделявший ее от демона. Рука девочки потянулась вверх, к голове быка, его остроконечным рогам.
Он хотел уже оттолкнуть ее в сторону, отводя тот удар ярос¬ти, который должен был последовать, едва демон ощутит прикоснове¬ние чужого, тем более смертного духа. Но застыл, пораженный.
Из ноздрей зверя не валил клубами дым, из пасти не вырывался огонь, глаза - не красные, полные ярости, а карие, добрые, немного задумчивые и грустные, спокойно смотрели на девочку, голова сама опустилась навстречу ее руке.
-Он хороший! И такой добрый! - продолжая ласково гладить его по скуле, шее, Мати повернула к небожителю сверкавшее от радости лицо. - Эрра, а как он поможет нам добраться до твоего мира? Мы по¬едем на нем верхом, да? - вспыхнувший в глазах восторг от одной мысли о том, что ждало ее впереди, был так ярок, что бог войны даже заж¬мурился, как человек, боявшийся ослепнуть, глядя на солнечный диск в мгновение его наиболее сильного свечения. - Вот здоро¬во! - тем временем она вновь повернулась к демону. - Ты отвезешь нас?
Тот с готовностью кивнул, словно зная язык смертных и пони¬мая, о чем спрашивала его девочка, а затем с кряхтением опустив¬шись на колени, замер, будто приглашая малышку забраться по его высокому мохнатому боку на спину.
-Давай я помогу тебе, - Эрра осторожно обхватил девочку за узенькую, хрупкую, как ствол маленькой березки, талию, легко, словно снежинку поднял вверх, подсаживая на быка.
Дожидаясь, пока крошка устроится на спине у демона, возле загривка, он стоял внизу, похлопывая Алада по тугому боку:
"Молодец…"
Бык не привык слышать похвалы от своего грозного хозяина. Губитель был щедр на упреки и обвинения, всегда видя причину неу¬дач в окружающих, считая при этом себя единственным источником побед. Поэтому в обращенном на небожителя взгляде демона было удивление.
"Ты не сердишься на меня, господин? – спросил он. – Но ведь я нарушил твою волю. Я так разозлил тебя, что ты даже решил прибегнуть к силе ужасного заклинания, несущего в себе мою смерть", - конечно, он не мог не слышать слов, что должны были привести в ужас его дух, но прозвучали лишь слабым отблеском чего-то неимоверно дале¬кого, когда все внимание было сосредоточено на странном маленьком существе, оказавшимся у его ног.
"Прости", - вздохнув, Эрра качнул головой и это еще более уди¬вило Алада, который застыл, оторопело глядя на хозяина, не пони¬мая, что с ним случилось, и чего от него ждать в следую¬щее мгновение.
"Значит, я поступил правильно? - спустя какое-то время, нем¬ного справившись со стихиями, бурлившими под его плотской оболоч¬кой, спросил демон. - Ты хотел, чтобы я остановился?"
"Да. Я звал тебя. Но звал не затем, чтобы ты покарал эту крошку".
Бык повернул голову, чтобы взглянуть своими огромными как блюдца глазами, хранившими в себе отпечаток разума, неведомый обычным животным, на сидевшую у него на спине девочку.
Она была спокойна, весела, не испытывая ни малейшего страха ни перед грозным исполином, которого видело око, ни перед ужасным демоном, чьей близости не могла не ощущать душа. Как ни в чем не бывало, малышка крутила в руках пряди длинной густой шерсти быка, сплетая их в косичку.
"Это странное создание, - вновь повернувшись к хозяину, качнул головой демон. - Кто она?"
"Смертная".
"Простая смертная?  Нет, это невозможно".
"Почему?"
"Она не боится меня!"
"Она не знает страха".
"Хозяин, ты сказал ей, кто я?"
"Да", - спокойно ответил бог погибели.
"А ты? Ты сказал, кто ты?"
"Да", - вновь прозвучало в ответ.
"Почему же ее душа не трепещет от ужаса? Почему она так спо¬койна? Почему она принимает нас такими, какие мы есть, не ненави¬дя?"
"Она не помнит, ничего не помнит. Малышка не понимает, кто та¬кие боги и демоны, не знает, кто несет добро, а кто зло. В ней нет страха не только потому, что она не понимает, кого надо бо-яться, а кого нет. Ей не знаком и сам страх..."
"Это невероятно! - во взгляде, который демон бросил на ма¬ленькую смертную был не скрываемый восторг. - Воистину, она - уди¬вительное существо. Я не встречал среди людей никого подобного ей".
"И не встретишь..."
"Что за грусть в твоем голосе, хозяин?"
"Она смертная... Слишком смертная..." - вздохнув, тот опустил голову на грудь.
"Подари ей бессмертие".
"Я бог погибели, - тот вновь вздохнул, еще более тяжело и без¬надежно. - Я знаю великое множество способов лишить жизни человека, демона, даже бога. Но ни одного оживить..."
"Ты говорил, что она живая, а раз так..."
"Я сказал, что она смертная... Она умирает... Там, на земле ее тело уже, в сущности, мертво... И лишь душа не знает об этом. Потому, что находилась в миг смерти в краю сна... Или потому, что не понимает, что такое смерть..."
Демон взглянул на малышку с грустью, затем - на своего хозя¬ина - с сочувствием.
"Это многое объясняет... Объясняет, почему я не чувствую в ней человека... Мне очень жаль..."
"Мне тоже... Но если бы это было не так, она была бы иной..."
-Эрра, так мы едем в твой мир? Да? А чего мы ждем?
-Ничего, моя маленькая красавица... - он старался вести себя с ней как можно ласковей, заботливей, наполняя теплом и радостью последние мгновения, проведенные ею в этом мире.
Ему не составляло труда поступать так, когда ничто в нем не противилось этому.
"Пусть она будет счастлива, - это была единственная мысль, ко¬торая полнила его, стоило Эрре заглянуть в веселые детские гла¬за. - Если я могу подарить ей не жизнь, но только смерть, пусть это будет самая легкая, са¬мая светлая из смертей..."
-Мы едем? - вновь зазвучал ее голосок, полный веселого безза¬ботного задора, который дается лишь совсем малышам, не успевшим еще узнать мира, его зла и жестокости, ненависти и опасности...
-Да, - кивнул Эрра, улыбнувшись ей.
"Давай, Алад. В путь", - он хлопнул быка по боку, призывая подняться.
Тот выпрямился.
-Ой, - вскрикнула девочка, спеша обхватить могучую широкую шею демона. Но ни в ее возгласе, ни на лице не было и тени стра¬ха. Это было скорее возглас восторга.
-С тобой все в порядке? - в отличие от нее, Эрра испугался. Он забыл предупредить девочку, чтобы та крепче держалась. Ему все подобные заботы и волнения были впервой, и он чувствовал  себя растерянным и смущенным от того,  что почему-то все выходило совсем не так... не совсем так,  как должно было быть,  как бы ему того хотелось. И, все же, в эти мгновения, складывавшиеся в самое удивительное для него время, ему было так хорошо, легко, как ни¬когда прежде.
-Да! - вскрикнула сверху Мати. - Это здорово! Почему ты не поднимаешься? Да¬вай!
-Я...
Девочка не дала ему договорить.
-Поднимайся! Здесь много места! И так весело! - она не смогла сдержать звонкий смех, который так и рвался из нее наружу. О, как же она была счастлива! Приключение, оно было таким замечательным! А дальше...  Дальше все обещало стать еще замечательнее!
"Хозяин?" - демон оглянулся на бога войны, ожидая его решения.
"Раз она этого хочет..." - Эрра легко вспрыгнул на спину быка, словно тот был не огромным исполином, а невысокой городской ло¬шадкой.
-Ты держишься? Крепко? - спросил он сидевшую впереди малышку, и лишь убедившись, что это так, не удовлетворившись одним кивком малышки, скомандовал Аладу: "Вперед!"
И демон расправил свои легкие прозрачные крылья-тени.
Они летели над бездной, скользя воздушными духами - призра¬ками по границе миров. Ветер - вечный спутник странников трепал волосы, заплетая тонкие локоны в косы, насвистывая тихую песню, лишенную слов, расстилая мелодию словно тропу-невидимку.
Над головой поблескивали звездами неведомые миры, столь да¬лекие, что один путь до них занял бы целую вечность. А внизу, под ногами быка вздрагивали отражения, крошась на искры сгоревших костров и исчезая в скрывающейся в бездне пустоте, лишенной не только света и мрака, жизни и смерти, но и пространства и времени - тех сущностей, из которых, словно продольных и попереч¬ных нитей, ткалась ткань мироздания.
Бог  наклонился к уху девочки, прошептав:
-Смотри!
-Что? - Мати вскинулась, закрутила головой, ища то нечто, еще более удивительное и восхитительное, что хотел показать ей Эрра.
-Вон, впереди! Это шатер Куфы, моего города!
-Куфа! - прошептала девочка.
Ее глаза уже начали различать впереди яркое красное свече¬ние, застывшее подобно закатному солнцу над побледневшей, лишив¬шись с уходом дня всех красок и надежд, землей. Мгновение, что в обычном мире пролетало стремительно быстро, здесь, на границе пустоты, застыло навеки, позабыв о времени, которое было не властно над этим осколком мироздания.
Казалось, что они несутся навстречу жаркому, всесжигавшему солнцу, приближаясь к нему ровно настолько, насколько удаляясь от всего остального. Алый диск становился все ближе и ближе, он рос, готовый покрыть собой всю землю и остановился только тогда, когда все оказалось разделенным на две равные части - серая безликая пусто¬та позади, и кровавая, вечно переживающая последнее мгновение своего существования стихия отрицания впереди.
Отрицание всего ведет к ничему, а отрицание пустоты? Нергал впервые задумался над этим. И ему вдруг стало страш¬но: зачем же он сражался с сущим всю минувшую вечность, если строил то же, что и разрушал? В чем смысл борьбы, когда победа оборачивается поражением, а поражение победой?
Нет, он упрямо мотнул головой. Ему не нужно задумываться над этим. Все должно остаться таким, какое есть. Ведь он - бог поги¬бели, разрушитель, бич мироздания. Раз оно терпит его, позволяет оставаться, не гонит прочь, за грань пустоты, несмотря на всю его ненависть и ярость, значит, он нужен ему таким. Мироздание стро¬ится на противоречиях. А он - главное из них…
Улыбка скользнула у Нергала по губам. Ему понравилось эта мысль. Она возвеличивала его, наделяя все тем смыслом, который прежде он видел лишь в сражении. Но радость от победы так быстро угасает, а горечь поражения не забывается никогда. Теперь же он может одинаково радоваться и поражению, и победе, выигрывая и от того, и от другого.
Он взглянул на свою маленькую спутницу, мысленно благодаря за то, что она помогла ему понять нечто очень важное, способное стать основой новой вечности, вечности, где всему будет противос¬тоять не ничто пустоты, а иное бытие, нечто... Он пока сам не знал, каким это все будет, просто знал, что будет.
Тем временем бык достиг высокой городской стены, окружавшей Куфу со всех сторон, являясь одновременно знаком достижения цели для тех незваных гостей, которые осмелились  направиться сюда и сумели преодолеть узкую грань-дорогу, лежавшую между двумя безд¬нами, и чертой, ограничивающей свободу жителей красного города, которые - демоны, духи и призраки, - были не вольны покидать го¬родские стены иначе как выполняя волю своего хозяина - бога поги¬бели.
Эрра спрыгнул вниз, на камни узенькой площадки, висевшей на подобие горной террасы над бездной.
-Спускайся, милая, - сказал он, протягивая девочке руки, спеша помочь слезть вниз.
Та быстро скатилась с мягкого лохматого бока быка, не отводя ни на миг восхищенного взгляда своих лучистых глаз с горящих осо¬бым, алым пламенем камней, слагавшихся в городскую стену.
-Эрра, здесь так красиво! - взволнованным шепотом промолвила она, заставляя своего спутника с удивлением взглянуть на нее, когда никто никогда не говорил о красоте этих мест. О могущест¬ве, о силе, властности - да, но не о красоте, ведь Куфа была призвана внушать пришедшему к ней не восхищение, а благоговейный трепет, даже не страх - панический ужас, заставлявший душу дро¬жать от близости своего конца...
Он качнул головой, не уставая удивляться этой маленькой смертной, которая вела себя так, словно она была над всеми: людь¬ми, демонами, богами, - пламень, не знавший ничего, кроме горения, ветер, летевший на крыльях мечты вперед.
Бог поднял голову, чтобы еще раз оглядеть свои владения, словно стремясь убедиться, что они не изменились за время его отсутствия.
Но нет же: все было как прежде - и дыхание жара, способное иссушить душу, и ужас падения, от которого дух отстоит всего лишь на шаг, и боль осознания того, что пути назад нет. Однако же, за всем этим было что-то еще...
Эрра, да и не только он, все, кто приходили к этой стене с того самого момента, когда, вечность назад, она была возведена на самом краю мироздания, смотрели на Куфу зрением чувств. И только теперь, к немалому удивлению, небожитель понял, что у его владе¬ний есть и иной облик - тот, что виден оку. Он не наделял Куфу этим обликом, однако он был. И маленькая смертная была права: город был красив.
Губитель никогда не верил  в  силу  образов-слов,  полагаясь исключительно на власть эмоций. Поэтому сейчас он был не способен описать увиденное.  Это было просто выше данного ему. Но он видел красоту, чувствовал ее и не мог не признать ее истинность.
Тем временем демоны стражи отворили врата и застыли в молча¬ливом поклоне перед своим господином, ожидая, когда тот войдет.
-Пойдем, милая, - взяв девочку за руку, Эрра хотел уже ввести свою гостью в город, но в последнее мгновение та вдруг за¬мешкалась, оглянулась, в ее глазах затуманилось что-то вроде сомнения.
-Ты не хочешь идти дальше? - спросил Эрра.
Нет, небожитель вовсе не собирался неволить малышку. Если она передумала... Он заглянул ей в глаза, стремясь отыскать в них то, что могло бы быть знаком страха или горечью разочарования. Но ни в очах, ни в душе девочки не было этих чувств.
-Что с тобой? - он наклонился к ней, чувствуя тревогу.
Она с сомнением посмотрела на своего спутника, затем огляну¬лась назад, на застывшего у врат быка, вновь обратила взгляд на бога войны.
-А почему Алад не идет с нами? - вдруг спросила она.
Толи смешок, толи резкое шумное дыхание сорвалось с губ Эр¬ры, который ожидал услышать все, что угодно: слова страха - же¬лание повернуть назад, голос сомнений - стремление повременить, непонятное чувство неприязни, не гнавшее прочь, но и не позволяв¬шее сделать следующий шаг, - но только не этот столь простой, обы¬денный и потому еще более удивительный вопрос.
-Алад? - небожитель даже оглянулся на своего спутника - демо¬на. Ему и в голову не приходило задаваться этим вопросом...
Смотря на господина своими огромными глазами-блюдцами, чуть наклонив голову, бык фыркнул:
"Хозяин, ты никогда не звал меня внутрь, наверное, опасаясь, что в облике дикого зверя, которого может успокоить только твоя железная воля, и ничто иное, я наведу в Куфе такой переполох и беспорядок, что тебе придется долго возвращать городу истинный неподвижный вид".
"Ты мог бы принять иной облик..." - взгляд Эрры был задумчив, в мысленной речи звучал не приказ, а допущение.
"Это было бы здорово, - глаза демона с любопытством посмотрели на стены города, чьей черты он никогда прежде не переступал, хотя ему того порою и хотелось. - Мне есть к  кому  наведаться  в гости".
"Вот даже как!" - усмехнулся Эрра.
"Я демон, а не тень..."
"Чего же ты медлишь?"
Алад наклонил голову, в обращенном на небожителя взгляде укор смешивался с грустью, а надежда с сожалением:
"Я привык странствовать по граням миров.  Мне бы не хотелось потерять эту свободу, став вечным пленником круглых стен".
-Так попроси у Эрры, чтобы он разрешил тебе путешествовать! - внезапно вмешавшийся в их молчаливый разговор звонкий девчоночий голосок заставил бога войны вздрогнуть, а его могучего со¬беседника - опешив от неожиданности, застыть, разинув пасть. - И давайте же наконец войдем в город! - не замечая их удивления, стала торопить их Мати, которая ну просто сгорала от нетерпения взглянуть на ожидавшее ее впереди, за поворотом. Она даже подошла к вратам, осторожно, не переступая черты, подсознательно зная, что не должна входить в чужой дом прежде его хозяина, заглянула за створки, затем, огля¬нувшись, вздохнула, видя, что ее спутники не торопятся делать  следующий шаг, и, от нечего делать, принялась разглядывать стра¬жей.
Эти существа... Они показались ей странными и при этом такими забавными, что глядя на них, девочка не могла скрыть улыбки. Впро¬чем, странными ей сейчас казалось все. Другое дело, что новые нез¬накомцы действительно очень сильно отличались от всех тех, кого прежде встречала девочка. Они словно были на грани между реаль¬ностью и пустотой. Наделенные тонким стихийным телом, подобные тени, не имевшей не четких очертаний, ни устойчивых форм. Подобно теням - вечным спутникам всех странников, они постоянно изменялись, то росли, то уменьшались, порою казались знакомыми, порой - сов¬сем чужими.
Она даже протянула вперед руку, стремясь коснуться их, уз¬нать, какие эти создания на ощупь - холодные или, наоборот, го¬рячие, но ее остановил голос Эрры, который, наконец, достаточно овладел своими чувствами, чтобы вернуть дар речи.
-Милая, - небожитель подошел к ней, опустился рядом на корточ¬ки, чтобы, как делал уже не раз, став с ней одного роста, загля¬нуть в глаза, читая ответ не только по губам, но и отражениям об¬разов, скользящих в зрачках, - как ты узнала, о чем мы говорили с Аладом? Ты угадала, да?
-Я не гадалка, - Мати не знала, что означает это слово, но ей понравилось его звучание, а еще больше - само придумывание ново¬го, что не могло сравниться по увлекательности ни с одной иной игрой. Она засмеялась, так ей стало легко и светло. Однако, заг¬лянув в глаза своего собеседника, в которых был какой-то едва за¬метный трепет, причину которого она не понимала, девочка посерь-езнела - а что если это обидное слово? И вообще, она не должна смеяться над Эррой - он такой добрый, заботится о ней. Нет, ей следовало ответить, тем более что это было так просто сде¬лать. - Я слышала ваш разговор.
-Но язык демонов... - Эрра растерянно смотрел на нее, не зная, как объяснить произошедшее. - Ведь он понятен только мне од¬ному! Даже другие боги не могут разобрать ни слова в их слепом бор-мотании, а ты...
Мати спокойно пожала плечами: она рассказала все, как было. А почему это именно так, а не как-то иначе - она не знала и не хотела знать. Зачем?
-Конечно, милая... - вздохнул Эрра. Ему ничего не оставалось, как беспомощно развести руками. Память девочки, ее душа были раскрытой книгой, в которых, как казалось на первый взгляд, не было ничего, за исключением тех нескольких символов-образов, ко¬торые возникали по мере того, как происходившее захватывало ее. Но теперь оказывалось, что все остальные странички - белые и не¬винно чистые - полны тайн и загадок, которые никто не сможет разгадать, ибо даже сама их хранительница не знала ни ответа, ни даже самого вопроса.
-Так мы пойдем? - глядя на небожителя так, как смотрят на дав¬нишнего приятеля, о котором знают все, спросила Мати.
-Конечно... Только... Что ты сказала об Аладе? Что я должен разрешить ему?
-Путешествовать.
-Но он и так путешествует...
-Да, - прервала его  маленькая смертная, - но он хочет путешествовать не только вперед, но и назад... Ну... - она нахмурилась, сос¬редоточилась, старательно подбирая нужные слова среди тех немно¬гих, что были ей оставлены. - Ну вот я могу идти только вперед...
-Почему?
-Какой ты непонятливый! - всплеснула руками девочка. - Да потому что позади меня пустота!
В глазах Эрры вспыхнуло понимание:
"Ну конечно! Позади тебя смерть! - Он уже хотел сказать это... И замер с открытым ртом. - Но малышка не знает, что такое смерть! Более того, она сказала - пустота, а смерть - существова¬ние, пусть иное, но столь же реальное, как и жизнь. Что же тог¬да..."
-Милая, - осторожно, боясь вспугнуть душу девочки, словно та была маленькой хрупкой пичужкой, спустившейся к нему на руку, - какая она, эта пустота?
-Никакая, - пожала плечами та. - Никакая, - повторила она, не в силах найти иного слова для того, чтобы описать ее. - Ну ты же сам видел ее!
На глаза малышки набежала грусть. И Эрра, едва заметив ее серые тусклые тени, отбирающие свет у всего вокруг, чтобы превра¬тить его в безликую отрешенность, поспешил заговорить о другом, прогоняя незваную гостью туда, откуда она приползла.
-Да, да, конечно... - он вздохнул, затем оглянулся на застыв¬шего чуть позади огромного демона-зверя, который с интересом сле¬дил за разговором.
"Кем бы ты хотел стать?" - спросил Эрра Алада.
"Мне будет позволено покидать стены Куфы, когда я того захо¬чу?"
"Да. Я даю тебе право приходить в город и уходить из него, руководствуясь не только моей волей, но и своим желанием".
"Спасибо, хозяин!" - в глазах демона вспыхнула благодарность, за которой, как за тонкой дымкой утреннего тумана, искрились лучи радости. Он и мечтать не мог о подобной вольности.
"Надеюсь, ты понимаешь, - словно спеша остудить его пыл, про¬должал Эрра, - что если наши желания не совпадут..."
"Я подчинюсь твоей воле как верный слуга! - поспешно ответил Алад, боясь, что его пусть хотя бы мгновенное промедление заставит хозяина передумать. - Я не ищу свободы, когда демону она ни к чему. Все, о чем я когда-либо мог мечтать - это безгранич¬ность пути".
"Что ж, это хорошо... Только ты не ответил на мой вопрос".
"Какой, хозяин?" - память демонов на образы и звуки была ко¬роткой, когда единственное, о чем они хранили воспоминания, были переживания и желания.
"В чьем обличье ты хотел бы войти в Куфу? - терпеливо повторил Эрра. - Ведь это не будет твой нынешний вид?"
" В шкуре быка удобно странствовать по мирам, хранящим в себе множество опасностей, чтобы защищать тебя в пути. Это облик для боя".
"В Куфе тебе не нужно будет меня охранять. Это мой го¬род, город демонов. Итак?"
"Существо, подобное мне тысячелико, - он все еще медлил. - Выбор слишком труден для меня. Позволь маленькой смертной сделать его".
-Эрра, а демон может быть похож  на нас?
-На нас? - небожитель не переставал удивляться умению малышки стирать все грани, словно их и не было вовсе. Хотя... Возможно, в том последнем сне, который она видела, действительно не было различия между богом и человеком. 
Стоило Эрре чуть наклонить голову в знак согласия с выбором девочки, как огромный зверь исчез, а на его месте встал невысокий черноволосый юноша с тонкими суховатыми чертами лица, острыми скулами и искристыми рыжими глазами, полными задора и веселья.
-Ну теперь-то мы, наконец, пойдем вперед? - спросила Ма¬ти.
И, не дожидаясь ответа, она схватила обоих своих спутников за руки и потащила к вратам.
 
Глава 18
-Вот она, Куфа!
Шамаш молчал. Его сощуренные глаза, огненным взглядом проре¬зая пространство и не замечая его, будто воздух-невидимку, были прикованы к маленькой фигурке, стоявшей между двумя высокими те¬нями. От нее не веяло ни страхом, ни отчаянием, душа была спокойна, и если какие-то огоньки и вспыхивали на ее бескрайних, подобных небесам, просторах, то это был пламень любопытства, предвкушения новых приключений.
Не спуская с нее взгляда полных немой грусти глаз, колдун остановился.
И, словно ощутив на себе его взгляд, девочка тоже остановилась, обернулась, застыла, с интере-сом глядя на него.
-Эрра, кто это? - спро¬сила она своего спутника, по тому, как насторожилось, вмиг побледнев лицо бога войны, сощурились  горевшие жгучим пламенем глаза,  понимая, что тот уз¬нал незнакомца.
Но Нергал молчал, не в силах ни оторвать взгляда, ни разжать стиснутых в тонкие бледные нити губы. И тогда Мати, не дождавшись ответа, который был не просто нужен ей, а необходим, стала искать его сама.
 Эти поиски были похожи на перебирание снега в бескрайней пустыне, в которую превратилась память, став холодной и безликой. Лицо Мати сперва напряглось, затем дрогнуло, черты исказились, отражая боль. Невозможность найти ответ приводила ее в отчаяние.
-Эрра! - она взглянула вымученным взглядом на своего спутни¬ка, прося  помочь ей, дать ответ, пока душа не рухнула в бездну неведения, теряясь в ней без следа.
-Это бог солнца, Шамаш, - ему менее всего хотелось произносить ненавистное имя врага, но он не мог промолчать, видя, что этим усиливает мучения маленькой смертной.
-Он мой друг? - с сомнением глядя то на одного мужчину, стояв¬шего рядом с ней, то на другого, застывшего вдалеке, спросила она.
-Конечно, - что бы там ни было, он понял, что не способен об¬мануть ее.
-Друг, - задумчиво повторила она, -  и ты тоже друг... Значит, вы друзья?
-Мы... Боюсь, что нет, милая... Алад, уведи ее, - не отводя взгляда  от врага, набравшегося дерзости, чтобы прийти к Куфе, однако теперь почему-то медлившего, не вызывая противника на бой, при¬казал повелитель демонов своему слуге.
-Зачем? - не понимая, спросила Мати. - Он ведь друг...
-Твой, милая.  Мне же он враг.
-Разве он пришел не в гости?
-Нет. Он здесь из-за тебя.
-Из-за меня? - удивилась маленькая караванщица.
-Он думает, что я похитил тебя и против твоей воли привел в Куфу, чтобы заточить в ней навеки.
Девочка фыркнула:
         -Но ведь это  не так! Я скажу ему…!
         -Он не поверит.
-В правду?! - это казалось  ей невозможным.
-Он здесь, чтобы вызвать меня на бой... - он ждал этого вот уже целую череду мгновений, мысленно думая о том, что так все и должно было произойти. Нергал хотел принять бой у стен Куфы, ощущая их поддержку за спиной, держа рядом, словно щит, смертную, и наслаждаясь болью и отчаянием повелителя небес, бессильного что-либо изменить... Почему же сейчас это бессилие мучило его самого, не врага? Почему мысль о том, что пла¬ны исполняются с такой завидной точностью, не приносила радос¬ти, заставляя, вместо того, чтобы торжествовать победу, слать проклятья на голову всех, и себя в первую очередь?
Эрра посмотрел на спокойно стоявшую совсем рядом, на рассто¬янии лишь вытянутой руки маленькую смертную, даже не предполагавшую, какой опасности она подвергается. Затем пере¬вел взгляд на своего слугу - демона, который по какой-то неведо¬мой причине медлил, не исполняя волю своего господина. В глазах Губителя непонимание начало медленно сменяться недовольством, вслед за которым, как он совершенно точно знал, вот-вот должна была прийти ярость.
-Я что тебе приказал! - глухо, не скрывая угрозы, проскрежетал он.
-Но, господин, - Алад глядел на него не в силах скрыть своего удивления. - Разве все не должно было произойти именно так, и никак иначе?
-Нет! - мрачно процедил сквозь стиснутые зубы тот. Видя непо¬нимание во взгляде верного слуги, он, удивляясь тому, куда вдруг делась вся ярость, и что почему, придя вместо нее, мягкое, как сгустки об¬лаков, спокойствие окутало душу своим полотном, вздохнув, произ¬нес: - Я сказал тебе - уводи ее! - он не просто приказы¬вал, но просил, и, понимая, что в этом случае нужно не только слепое подчинение, но и понимание, добавил: - Неужели ты не ви¬дишь, что вот-вот начнется сражение? И тогда все стихии перемеша¬ются, превращаясь из творцов жизни в самых жестоких убийц! Этот край и так нестабилен, а когда начнется бой... Я не смогу за¬щитить девочку!
-Но, Эрра, - не понимая своего спутника,  проговорила девочка, упираясь, не желая уходить,  несмотря на то,  что последние слова пробудили в ее душе некоторое беспокойство, пройдя дрожью-неви¬димкой, а рука Алада, осторожно, словно боясь причинить боль, сжала ладонь, увлекая за собой, - ты ведь сам сказал, что Шамаш - мой друг! Он не причинит мне вреда!
-Нет, конечно, нет! - он опустился рядом с ней на корточки, спеша заглянуть в лицо девочки, увидеть ее лучившиеся удивитель¬ными огнями глаза. - Как и я. Никогда! - он говорил так искренне, словно да¬вая обет, при этом грустя о том, что ему придется недолго держать слово, которое, единственное в мироздании, он бы с радостью хранил веч¬но. - Но бой... - в его глазах зажглась боль. - Его не избежать... Я го¬ворил тебе... И этот бой... Те силы, которые он освободит, не поща¬дят никого... А мы не сможем их остановить, вновь подчиняя себе…
-Но зачем вам сражаться? - нет, она совершенно не понимала, по¬чему Эрра упрямился, продолжая настаивать на своем? Ведь незачем делать то, что не хочется?
-Милая, - он осторожно взял ее за подбородок, поднимая личико, склонившееся к земле поникшим цветком. - Ступай. Послушайся меня, прошу! Это единственный способ, которым я могу защитить тебя, поверь!
-Хорошо, - кивнула головой девочка. В конце концов, к чему ей было спорить, ведь она так или иначе пришла сюда, чтобы войти в Куфу, а не стоять у ее грани. Просто... Она взглянула на Шамаша, застывшего так далеко, что, казалось, между ними пролег целый мир. В какое-то мгновение ей захотелось позвать его, чтобы он подошел, был рядом в тот миг, когда она войдет в город... Но когда Алад вновь потянул ее за собой к грани, девочка больше не упиралась, лишь сказала демону:
-Мы ведь можем подождать у врат? Пока Эрра и Шамаш закон¬чат... - она наморщила лоб, прежде чем проговорить незнакомое сло¬во, - бой... – которое в ее устах прозвучало почти как "разговор". Впрочем, она ведь так и думала - они хотят поговорить. Но поче¬му-то без нее... Обидно. Но... Она пожала плечами. Эрра был так добр, и ей ведь ничего не стоило ис¬полнить его просьбу.
Однако девочка не успела переступить черту, лишь занесла над ней ногу, как...
Задев краем серого, туманного плаща Эрру, оттолкнув его, за¬мешкавшегося от неожиданности на дороге, в сторону, к маленькой караванщице подскочил бог сновидений, замер рядом с ней.
-Ты не должна этого делать, крошка! Не входи в Куфу! Если ты перешагнешь через грань города демонов, то никогда уже не сможешь вернуться!
-Лаль? - удивленно взглянул на него Эрра. - Что ты здесь делаешь?
-Да вот... - он даже не повернул голову в его сторону, лишь неопределенно махнул рукой. - Решил заглянуть к тебе в гости.
Бог сновидений говорил заведомую ложь, не пытаясь прикрыть ее хотя бы одним словом правды. А Нергал - повелитель обмана, знавший силу лжи так же хорошо, как закоулки Куфы, казалось, даже не замечал этого.
-Но как...
Лаль не дал ему договорить.
-Погоди ты! - он  небрежно отмахнулся от старшего и куда более могущественного бога, словно от надоедливой мухи. Весь его вид го¬ворил: "Неужели не видишь: мне сейчас не до тебя. Сначала я должен  за¬кончить с кое-каким неотложным делом".
Лаль пристально смотрел на маленькую караванщицу, словно зачаровывая ее: - Ты помнишь меня, девочка?
Та, не спуская с него полного веселого любопытства взгляда, качнула головой.
-Я бог сновидений. Ты была у меня в гостях.
Она только пожала плечами: возможно, так оно и было. А может, и нет. Какая разница? Ведь все,  что осталось позади, поглотила пустота.
-Ты хочешь пойти с нами? - спросила она.
-Неужели ты не слышала, не поняла, что я тебе сказал! - не вы¬держав, воскликнул Лаль. - Тебе нельзя...
-Мне нельзя останавливаться, - ее личико, потеряв свет былой ве¬селости, вдруг стало серьезным, собранным и таким спокойным, ка¬кое бывает только у тех, кто говорит о своем будущем, не просто предвидя, но зная его. - Я здесь, пока иду вперед. Когда я остановлюсь, мне придется исчезнуть.
-Малышка, о чем ты говоришь! - воскликнул бог снов, которого вдруг охватил странный трепет, когда произнесенные слова, совершенно не понятные ему, убеждали в своей правоте так, словно были непрелож¬ными истинами.
-Она знает, о чем! - мрачно проговорил Эрра, достаточно опра¬вившись от удивления, рожденного поразительной, беспримерной и беспредельной наглостью младшего бога, чтобы перейти от ошарашен¬ного созерцания к действиям. - Прочь с ее дороги! - он резко схватил невысокого, казавшегося не просто худощавым, но хлипким, невзрач¬ным рядом с могучим воином бога сновидений за шиворот, оттаскивая в сторону. - Или хочешь, чтобы она исчезла, сгинула в пусто¬те? Алад! - гневно крикнул он, обращаясь к своему слуге. - Ты, наконец, исполнишь мой приказ, или...
-Не надо "или", господин, - демон поспешил выполнить его волю. И врата Куфы закрылись за спиной маленькой караванщицы.
-Ты хотя бы понимаешь, что только что сделал?! - повернувшись к Нергалу, хмуро проговорил Лаль.
-Да.
-И что же? - голос бога сновидения зазвучал зловеще, не скрывая угрозы.
Нергал скользнул по нему взглядом - как полоснул кинжалом. Глаза напряженно сощурились, однако рваные раны век не наполнились кроваво-красной дымкой ярости, глядя с мрачной злостью затравленного зверя.
-Тебе-то какое дело? - прохрипел он. – Ну что ты вмешиваешься? - он продолжал, разжигая в душе пламень, словно подливая огненную воду в лампу ярости. – Что тебе надо? Что ты вообще здесь делаешь? И как покинул свой мир, когда это невозможно!
-Невозможно? - задумчиво повторил Лаль, затем, словно спохватившись, закивал головой: - Да, да конечно, - играя придуманную са¬мим собою роль, он с готовностью согласился бы с чем угодно. Правда не имела значения. И чем очевиднее казалась ложь, тем она была желаннее. - Видишь ли, это как-то случайно получилось. Само со¬бой.
-Прекрати паясничать! - Эрра недовольно поморщился. - Ты не шут на людском празднике масок!
-Это ты ведешь себя как шут! - криво усмехнувшись, бросил ему в лицо младший бог.
Ярость сделала лицо Нергала белым, как покрова снежной пус¬тыни, собрав весь алый пламень ярости в глазах, которые были готовы метать молнии. Губитель с трудом сдержался, чтобы не испепе¬лить  насмешника на месте.
-Не забывайся, - процедил он сквозь с силой стиснутые зубы, - с кем говоришь!
-Это ты забыл! - вскричал Лаль, который, в отличие от своего грозного собеседника, и не думал сдерживать своих чувств и уж тем более прятать их за маской вежливости. - Забыл все, - продолжал он, подойдя вплотную к богу погибели, ничуть не боясь его гнева, - будто погружаясь в пустоту забвения вместе с этой девчонкой, чья смерть уже так близка, что малышка могла бы взять ее за руку!
-Я ничего не... - тяжело, порывисто дыша, начал Нергал, но бог сновидений прервал его.
-Посмотри на себя! Посмотри, каким ты стал! О чем ты дума¬ешь? О ком беспокоишься? И тебя смертные называют Губителем? Им стоило бы увидеть тебя сейчас! Может быть, тогда они бы изменили свое мнение о тебе! А заодно пусть увидят и его тоже! - он качнул головой в сторону Шамаша. - Их великий спаситель-избавитель стоит, словно ледяная статуя, палец о палец не ударив, чтобы помочь маленькой дочери своих спутников по тропе земного мира,  ты же так беспокоишься о со¬вершенно незнакомой тебе смертной, словно она твоя собственная дочь! Хороша парочка!
-В ней нет моей крови, - вздохнув, не скрывая своего сожале¬ния, проговорил Нергал. При одном упоминании о Мати ярость вновь покинула его, вся без остатка, прислав себе на смену сочувствие и грусть.
-Да ты хоть слышишь, что я тебе говорю?! По-моему, нет! Иначе меня бы уже не было на этом свете, потому что грозный повелитель демонов развеял бы мой дух по ветру!
-Перестань, Лаль, - опустив голову на грудь, он исподлобья глянул на навязчивого собеседника. - Я сейчас не в настроении...
-Не в настроении?! Да ты просто не в себе!
Те слова, которые прежде, обратив в камень, Нергал запихал бы обратно в рот любому, кто осмелился бы их произнести, теперь лишь вызвали глубокий вздох.
-Думай, что хочешь, - ему было безразлично, что говорят, что происходит. Для него перестало иметь хоть какое-то значение все на свете, за исключением маленькой девочки, которая ждала его за вратами Куфы - города, где уже совсем скоро, ей предстояло уснуть вечным сном.  Если бы только он знал способ не допустить этого!
-Беспокоишься о девчонке? - заглянув в глаза Эрре, спросил Лаль, а затем криво усмехнулся: - Уж не влюблен ли ты в нее, бра¬тец? Помнишь, что ты мне говорил в моем сне? Надавал тысячу и один совет. А потом еще дал лекарство, которое, надо признать, помогло. Что же ты сам им не воспользуешься? Или забыл...
         -Прекрати.
        -Ты говорил мне...
-Хватит!
-Я лишь хотел напомнить, что эта малышка - посвященная Айи... Или... - он с подозрением заглянул ему в глаза. - Именно об этом ты и думаешь?  Не хочешь ссориться с той, по которой сохнешь вот уже целую вечность? Хочешь завоевать ее благодарность, воз¬можно, даже расположение, позаботившись о маленькой караванщице? В этом все дело?
-Да при чем здесь... - у него и в мыслях не было ничего подоб¬ного! Какие там далеко идущие планы или мимолетные чувства, когда все скрыла, подчинив себе, одна единственная цель...
-Действительно хочешь ей помочь?  Дело лишь в этом,  да?  Не  выйдет, - казалось, на какой-то миг в глазах бога сновидений зажг¬лось сочувствие. Хотя, скорее всего, это была только его тень.
-Знаю, - кивнул Эрра. - Знаю, - повторил он. - Только... Только поче¬му-то от этого не становится легче... Ладно, - наконец, он взглянул на собесед¬ника. - Вернемся к тому, с чего мы начали этот разговор...
-Давно пора! - Лаль вздохнул с облегчением, довольный, что ему удалось хоть немного растормошить Нергала.
-Зачем ты пришел сюда?
-Постой, постой, не повторяй все с начала! Я понимаю, нам незачем было говорить о наших делах при смертной, которой ты явно симпатизируешь по каким-то там своим причинам. Нет, не злись, я не собира¬юсь допытываться, в чем тут дело. Любовь, морковь, кто предпочитает помоложе, и все такое…  К чему мне это? Я не любопытен. Но давай, на¬конец, разберемся во всем остальном... В том, что не твое дело и не мое, а наше. Общее. Ты, наконец, вспомнил? Вижу, нет, - он с сожа¬лением вздохнул. - А жаль... Это бы все упростило...
-Ответь на мой вопрос, - прервал его Нергал, - прямо, без всех этих нелепых и бессмысленных рассуждений.
-Да собственно... - он пожал плечами. - Я лишь выполнял твой план. Верный союзническому долгу, - все же, не сдержавшись, хохот¬нул он.
-Лаль! - прикрикнул на него Нергал.
И почувствовав, что на сей раз может нарваться на неприят¬ности, бог сновидений остановился, не переступая грань.
-Я привел твоего врага, - он махнул рукой в сторону Шама¬ша, - чтобы ты мог сразиться с ним на своей территории. Или тебя это больше не интересует?
-С чего ты взял?
-Ну, ты только что лишил себя одного преимущества, того и гляди откажешься и от всех остальных...
-Я...
-Ты! Именно ты! Объясни, наконец, своему союзнику и побрати¬му, почему ты медлишь, вместо того, чтобы вызвать бога солнца на бой?
-Сейчас не время...
-Не время! - всплеснув руками, воскликнул Лаль. - Как это не время! Ты что, разучился чувствовать его ход, сравнивать минувшее и прошлое, ища для себя золотую середину? Я не понимаю тебя!
-А зачем тебе меня понимать? Какая тебе разница, что движет мною? - горько усмехнулся Нергал.
-Считай, что мне просто любопытно!
-Я не стану нападать первым.
Лаль уже устал удивляться, но не обратить внимания на это воистину поразительное  заявление он просто не мог.
- Но почему, во имя свышних? Ведь, несмотря ни на что уже по¬терянное, ты все еще можешь победить своего заклятого врага! Этот твой план... Он был просто гениален! Неужели ты откажешься от него за шаг до исполнения заветной мечты?!
-А тебе какое до этого дело? - глядя куда-то в сторону, про¬ворчал Нергал. - Это мой план. И если мне по какой-то своей, тебя не касающейся причине, не хочется его воплощать - значит, так тому и быть...
-Нет! - возмущенный, задетый до глубины души, Лаль не выдер¬жал. Он не мог больше сдерживать кипевшие в нем чувства.  - Ты ничего, сов¬сем ничего не знаешь! Ты так до сих пор и не понял, что сам по¬пался в ту ловушку, в которую хотел заманить меня, обещая испол¬нить мои мечты, а на деле заботясь лишь о воплощении своих собс¬твенных! Так слушай, слушай же! С самого начала, с первого мига это был не твой план, а мой! Я это все задумал и спланиро¬вал! Я! И я, маленький божок, обманул тебя, повелитель обмана!
-Вот как? - Нергал взглянул на него спокойно, лишь с долей скучающего интереса.
-Да! - в голосе, глазах, всем виде Лаля было торжест¬во. - Вспомни: ведь это была моя идея - заманить детей каравана! Она просто так тебе понравилась, что ты решил ее присвоить! Нет, я не в обиде, я знал, что так и произойдет, я даже стремился к этому, ведь свои замыслы осуществляют с куда большей охотой и рвением, чем чужие! Я управлял твоими чувствами, словами, а ты ничего не замечал, находясь в мире сновидений, моем мире! Ты даже не задумался над этим... А я ведь был не только плен¬ником, но и повелителем сновидений! Ты же - всего лишь одним из множества гостей, не понимающим природы сна, не знающим его законов, раб его желаний!
-Довольно, - прервал его Нергал. Ему надоело выслушивать столь затянувшуюся хвалебную  песнь Леля самому себе.
-Постой! Я не сказал еще главного! - ухмылка растянула его губы: - Я привел сюда Шамаша не потому, что ты этого хотел, а так как это было нужно мне! Слышишь - мне!
-И зачем тебе это было нужно? Вряд ли ты решил таким стран¬ным образом отомстить мне уж не знаю за что, когда мы с тобой ни¬когда не были врагами. И уж тем более так не благодарят того, кто подарил тебе свободу.
-Благодарность?! - вскричал Лаль. - Да какое нам с тобой может быть до нее дело, отец подлости? И. потом, вовсе не Шамаш освободил меня из заточения. Хотя мог. Ему было достаточно  лишь по¬желать! Но нет! Какое ему дело до того, что я чувствовал, запертый на целую вечность в тесной клети миражей! Он даже не думал обо мне! Если чья-то судьба его и беспокоила - так только этих жалких смертных!
-В чем же тогда причина твоих поступков?
-В мести!
-Значит, все же хочешь отомстить мне? - он скучающе зевнул, затем взглянул на своего собеседника с сожалением. - И поэтому при¬вел того единственного, кто способен покончить со мной, сюда, в мои владения? Ты всегда был наивен, но это - верх нелепости! Здесь, - он огляделся вокруг, продолжая, - моя сила достигает преде¬ла своего могущества. Шамаш же ослаблен дорогой через мир снови¬дений, по кромке которого ты привел его. Это будет неравный бой…
-Ты, я вижу, решил, что мне взбрело в голову расторг¬нуть наш уговор? - он хмыкнул, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не рассмеяться в глаза Нергалу. - Но разве мы - не братья?
-Да. Только это не препятствие.
-Ну, я как-то еще не думал об этом. Не успел. Хотя, конечно, имея такую сестру, как Айя... Кровную сестру, между про¬чим, не названную...
-Не важно. Что бы ты ни задумал, ты просчитался. Шамаш и не думает меня уничтожать.
-Разве?
-Не сомневайся: это именно так. И не только потому, что прежний солнечный бог - тот, каким он был когда-то, называясь Утом, и ны¬нешний - Шамаш - возможно, в чем-то и похожи, но по сути - совершенно разные...  Почему Ут хо¬тел победить меня? Он верил, что тем самым избавит мироздание от погибели, болезней, обмана, кровавых войн... В общем, всего, что люди называют одним кратким словом - зло. Но Шамаш зна¬ет, что, уничтожив меня, ничего не добьется…
-Ты говоришь... - он хотел сказать - ерунду, но Нергал не дал ему договорить, закончив сам:
-Загадками? Возможно. Но если это и так, разгадывать их тебе придется самостоятельно. Я не собираюсь бросать истины под ноги детей, которым они недоступны. К тому же, меня сейчас занимает нечто совсем иное - зачем мой уход тебе? Уж не хочешь ли ты за¬нять мое место? Вот, значит, в чем состоял твой гениальный план? Шамаш по¬беждает меня, получая славу освободителя. А ты в это время приби¬раешь к рукам силы, которые и так подчинены тебе, просто не в той мере, в какой тебе хотелось бы...
-А даже если и так! Что с того! Я много чище, порядочнее те¬бя, и...
-Глупыш! Разве можно быть более или менее чистым, когда окружен со всех сторон кровью и нечистотами? О какой порядочности может говорить повелитель бестактности, обмана и прочей мерзости, которые мне с небывалой щедростью оставили другие боги? За нена¬добностью, возможно, а, может быть, понимая, что кто-то же должен все это нести, а им самим пачкаться - не с руки, когда даже маленькое пятнышко портит все одежды.
-Но тебе доставляет удовольствие...
-Конечно! Как бы я, интересно, существовал, не научившись получать удовольствие от всего этого? И, потом, со временем ко всему привыкаешь. И к запаху, и к вкусу... Они даже начинают ка-заться приятными... В некотором роде... В общем, малыш, ты не удивил меня своим откровением. Даже предательством не удивил. Пока я существую, я всегда жду чего-то подобного. Так что...
-Так что - ничего, - Лаль решил,  что пришла пора положить конец этой игре. - Единственное, что я стремился тебе втолковать все это время – это то, что ты неверно понял мои слова. Месть, о которой я мечтаю, имеет к тебе лишь то отношение, что именно ты укрепил меня в же¬лании отомстить, забыв обо всем остальном. Я благодарен тебе за это: когда существо - будь то человек, бог или демон - ничем не дорожит, оно неуязвимо. Если я и хотел отомстить тебе, то... как бы это сказать... на несколько ином уровне - заставить тебя хотя бы на мгновение ощутить себя на моем месте... и еще... немного по¬мучиться чувствами… Впрочем, хотел я этого или нет – так все и вышло…
-Уходи, - Нергал не мог больше его слушать. В его душе не было ярости и ненависти, лишь усталость и грусть. Но, удивительно, оказалось, что даже они могут быть оружием. - Убирайся прочь! Нам не о чем говорить!
-Ну вот еще! Никуда я не уйду! Должен же я насладиться зре¬лищем, ради которого пришел! Жаль, что ты отослал девочку за грань Куфы, защищая стенами демонского города от слепых стихий боя. Это не совсем то, чего я ждал... Ее присутствие здесь помогло бы исполнению моих планов…
-Лаль, ты говорил, что она тебе симпатична. Не можешь же ты действительно желать ее смерти…
-При чем здесь я? Девочка ведь не в моем мире, она навеки исчезла за стенами Куфы. Так что это ты отнял у Шамаша то, что было ему дорого.
-Никого я у него не отнимал... - вздохнув, качнул головой Эр¬ра. - Малышка умирает, - он вынужден был вновь и вновь повторять эти слова, и каждый раз боль, которую они рождали, становилась все сильнее и сильнее, грусть сменялась отчаянием, когда он знал, что бессилен это изменить, способный лишь убивать. И никто не поможет ему, когда никто из богов не поверит ни одному его слову, видя в них лишь ловушку обмана. У него была целая вечность, и не одна, чтобы заслужить такое отношение к себе. Разве перечеркнуть все это од¬ним скоротечным мгновением?
-Жаль, но она сама виновата.
-Что? - резко повернулся к нему повелитель демонов.
-Я четко и внятно объяснил ей, что делать, сколько ягод взять. Смертным вообще не следует нарушать волю богов, а в подобных вещах – и подавно...
-Как ты можешь так говорить! Она ведь всего лишь ребенок! Куда делось твое сострадание?
-А оно у меня было? Что-то не припомню… Может, я потерял его, а может – отказался в тот самый миг, когда ты убеждал меня стать взрослее… В общем,  было  -  и  нет... И,  знаешь, - немного помолчав,  криво усмехнулся он, - ты, в общем-то,  напрасно ее жалеешь.  О смерти,  уготованной ей, можно только мечтать. Во сне, не зная, что происходит, не замечая неот¬вратимых перемен, умирать легко.
-Тебе-то откуда это знать?
-Да так... Я хотел бы тебе кое-что сказать. Напоследок. Странно, что ты не понял этого сразу, видя в моих поступках то, чего там и не было вовсе. Поверь, я меньше всего думал о тебе. Или о ней.
-Что же тогда двигало тобой?
-То же, что всегда подталкивало тебя. Месть.
-Мне?
-Я уже сказал - дело не в тебе! Сколько можно повторять! Право же, мне надоело!
-Значит, Шамашу?
-Да с чего мне мстить ему? Он мне даже симпатичен!
-Что-то я не понимаю, - вздохнув, качнул головой Губитель. - На чьей ты стороне?
-На своей собственной.
-Ты собираешься участвовать в бою как третья сила?
-Я пока еще в своем уме, - хихикнул Лаль. - И слишком хорошо представляю себе, что такое бой между двумя великими богами. Нет, я не буду участвовать в той игре, которая не оставляет мне ни единого шанса не только победить, но даже уцелеть... - на мгновение он умолк, поднял голову, взглянул на Шамаша, кивнул, довольный тем, что тот, покинув нако¬нец место, где оставался столь долго, подошел к ним на рассто¬яние нескольких шагов. - Еще несколько мгновений, - обращаясь к богу солнца, промолвил он. - Последнее слово перед боем. То, что я хо¬тел, чтобы ты тоже услышал. Шамаш, я ничего не имею против тебя лично. Когда-то мне хотелось даже подражать тебе во всем, стать таким, как ты... Но... Право же, я не вижу другого способа отомстить моей сестри¬це...
-Айе? - перебив его, удивленно воскликнул Нергал. - Но причем здесь она?
-Она любит Шамаша. Что может быть больнее, чем терять любимого? Тем более, во второй раз! - довольная улыбка легла ему на губы.
-Вот значит как, - пробормотал Нергал, бросив быстрый взгляд на замершего, с безразличием слушая Лаля, Шамаша. Что же, такое объяснение было ему понятно. И, потом, разве не так Кигаль отомстила своей сестре Инанне за ее предательство?
-Месть слепа... - замолчав на миг, бог сновидений повернулся к Шамашу. - Надеюсь, ты понимаешь меня...
Колдун молчал. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он ожидал чего-то подобного. Впрочем, что бы там ни было, происходившее не трогало его душу, когда Шамашу было все равно, что случится с ним. Главным было другое. И исполнению этого главного Лаль не помешал, но, наоборот, помог.
-Жалкий червь! - сорвались с губ Нергала полные презрения слова.
-Всего лишь твой младший брат, повелитель зла. Ты должен бы гордиться мной: я так быстро учусь!
-Убирайся прочь! Пока я не забыл об этом!
-Исчезаю! - и тот пропал, растворившись облаком в черном небе.
-Не везет мне с союзниками, - пробурчать Губитель. - Вечно попа¬даются... Впрочем, я сам таких выбираю… Эх, - качнув головой, Эрра шагнул навстречу Шамашу.  Тот предос¬терегающе поднял руку:
-Тебе не следует подходить ближе, - тихим, вкрадчивым голосом проговорил бог солнца. Однако за этой вкрадчи¬востью чувствовалась такая сила, что даже ее мимолетное прикосно¬вение прошло дрожью по невидимому стихийному телу повелителя де¬монов.
-Ты не нападешь первым, - проговорил Нергал, однако же, остановившись. - Кто может знать это лучше заклятого врага? - грустная улыбка легла на его побелевшие стянутые в тонкие нити губы.
-Ты уже нанес свой удар.
-Малышка? - он качнул головой. - Я просто хотел хоть немного продлить ее жизнь.
-Если бы не ты, ней бы ничего не случилось…
-Возможно. А, может быть, Лаль добрался бы до нее и сам… Он избрал ее своей жертвой.
Шамаш опустил голову на грудь. Его глаза прищурились, став сгустком темноты.
-Куфа - не место для нее.
-Да, - легко соглашался с ним Губитель. Он сам думал так же. - Но ведь ничего иного нет. А назад вернуться она не может, когда там ее подстерегает пустота... Давай не будем об этом, - попросил он... - Ты хотел вызвать меня на бой? Если так, к чему разговоры? Да¬вай поскорее покончим со всем этим, - он не собирался ни нападать, ни защищаться. Он и думал-то не о сражении, а лихорадочно искал способ помочь маленькой смертной, сделать для нее еще что-нибудь, когда та смерть, которую он мог ей подарить, не казалась больше ему достаточно светлой и счастливой... Если подобный эпитет вообще возможно отнести к смерти. Вот бы найти возможность сохра¬нить ей жизнь...
Колдун скользнул по нему быстрым взглядом. На миг их глаза встретились.
Губитель провел ладонью по лицу, словно смахивая ка¬пельки пота. В его глазах было что-то... Необычное, не соответс¬твовавшее сущности повелителя демонов, чужое и, вместе с тем, столь глубокое, что никто, даже самый закоренелый скептик не смог бы усомниться в истинности отражавшейся в них грусти.
-Перемирие? - вдруг спросил Шамаш.
Нергал менее всего ожидал услышать нечто подобное. Он даже вздрогнул, а затем, вскинув голову, несколько мгновений, не пони¬мая, что происходит, в упор смотрел на бога солнца.
-Да... - наконец, неуверенно произнес он. Ему нужно было время, чтобы во всем разобраться, прийти в себя, вернее -  вновь стать самим собой.
-Вы что? - Лаль возник из пустоты, так, словно на самом деле никуда не уходил, просто стоял в сторонке и ждал, что будет дальше. Пораженный, он переводил взгляд с одного против¬ника на другого. -  Вы это серьезно? Упустите столь удачный для вас обо¬их момент разобраться с извечным врагом?
Впрочем, на него никто не обратил внимания.
-Если враг есть в вечности, - пробормотал повелитель демо¬нов, - значит, он нужен... - затем он вновь взглянул на противни¬ка: - Надеюсь, ты понимаешь, что это именно перемирие? Я не собира-юсь припадать к твоей груди, и, покаявшись во всех грехах, просить о вечной дружбе.
-Ты искалечил слишком много невинных душ, чтобы я мог прос¬тить тебя. Я знаю, что ты не остановишься, будешь про¬должать губить смертных, мстить и мне, и другим. Сражения не ми¬новать. Но сейчас оно нам не нужно.
-Да о чем вы...
-Замолчи, Лаль, - оба противника повернулись к нему. Затем Нергал продолжал: - Я вообще не понимаю, чего ты добиваешься? У ме¬ня создалось такое впечатление, что тебе все равно, кто из нас победить. Двойное предательство - хитрая штука. Как не поверни - все хорошо. И, в то же время, плохо. Ибо по¬добного не прощаю даже я.
-А, ладно тебе, - махнул рукой Лаль, - никого я не предавал! Лишь дал вам обоим то, чего вы хотели! Я помо¬гаю, а ты, вместо благодарности, лишь обвиняешь меня невесть в чем!
-Скажи, какой тебе от всего этого прок? Только не говори о мести. Я устал о ней слышать. Конечно, она - движущая сила. Но кроме этого должно быть еще что-то. Что же? Только не пытайся ме¬ня убедить, что ты "помогаешь" совершенно бескорыстно.
-Да так, пустячок...
-Убей ты меня сейчас, - тихо проговорил Шамаш, отвечая на вопрос врага вместо не торопившегося с объяснениями бога сно¬видений, - и вся моя сила перешла бы к Лалю.
-Это еще почему? - подозрительно глянул на него Эрра.
-Я сплю, - спокойно пожал плечами колдун.  - Я пронес свой дар в мир сна, зная, чем рискую при этом, ведь, если мне не будет пу¬ти назад, то не будет этого пути и магии.
-С твоим могуществом он мог бы претендовать… - Нергал взглянул на него, затем перевел взгляд на Лаля. Его губы нервно дернулись, затем поджались, скривившись от презрения. - Знаешь, - проговорил он, обращаясь к Шамашу, хотя при этом взгляд его сощуренных глаз продолжал буравить бога сновидений, - кажется, я готов пойти на то,  о чем раньше и  помыслить  не мог, лишь бы разобраться с этой... тварью, - у него просто не наш¬лось другого слова для Лаля. - Давай объединим наши усилия и поквитаем¬ся с ним!
Колдун едва за¬метно качнул головой: - Он всего лишь ребенок.
-Ничего себе ребеночек! - Нергал был готов задохнуться от воз¬мущения. - Да ему несколько вечностей и вообще, он - бог, а у бога нет возраста!
-Бог - это тот, кто может быть всем, кем пожелает. Так, ка¬жется, принято говорить в этом мироздании.
-Да. Но это ничего не меняет.
-Разве? Он, - колдун качнул головой в сторону Лаля, - хочет быть ребенком, не желая взрослеть более чем на несколько мгновений. Даже эти его мысли и мечты о власти - всего лишь детская игра, где все легко и просто, где все получается само собой, все построено... нет, не на обмане - фантазии, а потому чисто и невинно.
-Невинно?! Это ты о ком? Мы говорим о Лале? Об одном и том же Лале? Да он чуть было не покончил с тобой моими руками! Конеч¬но, я мечтаю разделаться с тобой, о не ради же его...фантазий!
-Так, - в воцарившейся было тишине, образовавшейся, позволяя обоим богам разобраться во всем, лучше понять сказанное, зазвучал голос пристального глядевшего на бога войн Лаля. - Как я понимаю, сражаться друг с другом вы не намерены...
-Выполняя твою волю? Ну уж нет! - воскликнул Нергал.
-И карать меня тоже? - он повернулся к Шамашу.
-Ребенка не карают.
-Тогда я пошел. Мне здесь больше нечего делать, - на этот раз он не просто исчез, но действительно ушел, не видя смысла более задерживаться на краю земли, имея перед собой все мироздание.
-Мне хочется назвать его негодяем, но, боюсь, в моих устах это слово прозвучит как похвала, - продолжая по инерции глядеть на то место, где еще мгновение назад был бог сновидений, процедил сквозь стиснутые зубы Нергал.
-Забудь о нем.
-Да, ты прав. Сейчас он - последний, о ком нам следует ду¬мать... Малышка ждет нас за стенами Куфы...
-Не думаю, что мне следует входить в твой город.
-Я мог бы вывести ее обратно, к воротам... Шамаш, пусть я нарушаю все законы мироздания, но я не собираюсь мириться с неиз¬бежностью того, что предстоит.
-Неизбежностью... - повторил колдун, опустив голову на грудь.
-О чем ты думаешь?
-Ищу путь...
-Вперед идти некуда. Куфа - это конец всех дорог. Назад, в мир людей малышка вернуться не может, там ее ждет смерть... А вбок... - горькая усмешка сорвалась у него с губ. - Я не представ¬ляю себе такого пути... А ты? - он поднял на собеседника взгляд, в котором была надежда: возможно, еще что-то можно исправить...
Но колдун качнул головой.
-Я надеялся, что путь сам даст ответ.
-Но этого не произошло?
-Может быть, я не там искал, не туда шел... - в его глазах в пламени тоски плавилась боль.
Прикусив губу, Эрра вздохнул:
-С каждым пройденным мигом у нас остается все меньше и мень¬ше времени... И не важно, сколь быстро или медленно оно идет, ведь, так или иначе, оно уходит безвозвратно...
-Возможно, еще не все потеряно, - прошептал колдун.
Взглянувший на него Губитель заметил пламень, подобный огню свечи, вспыхнувший в глазах бога солнца.
-Ты что-то придумал?
-Нет. Но я вспомнил, к кому еще можно обратиться за сове¬том...
-И кто же знает больше, чем повелители стихий?
-Высшие.
-Они не станут с нами говорить, - качнул головой Губитель. В его душе плавились боль и разочарование. Если это была последняя надежда, то больше надеяться было не на что. - Или не скажут ничего определенного. Их слова никогда не помога¬ют, только все еще сильнее запутывают.
-И, все же, я попробую.
-Если больше мы ничего не можем... - он пожал плечами. - Почему бы и нет? Надеюсь,  ты знаешь,  что делаешь,  потому что у нас есть время только на одну попытку.




 
Глава 19
Евсей и сам не заметил, как заснул.
Вымотанный долгим, на¬полненным множеством событий и переживаний днем, он на мгновение забрался в свою повозку. Нет, совсем не затем, чтобы отдохнуть! Разве ж мог он позволить себе такую роскошь? Просто... Ему нужно было все как следует обдумать, может быть, кое-что записать, го¬товясь к составлению новой легенды, которая, в чем он не сомне¬вался, должна была вот-вот родиться на свет. Собираясь с мыслями, он всего лишь на мгновение прикрыл глаза... А когда открыл их вновь, понял, что оказался совершенно в другом месте.
Летописец огляделся вокруг, мысленно подбирая слова, в кото¬рые точно одежды, можно было бы облачить все окружавшие его в неподвижном молчании образы.
От каравана не осталось ни следа на снегу, ни тени у гори¬зонта. Ветер не приносил запаха костров, да и не было его, этого ветра вовсе. Воздух казался неподвижным и безликим, как в мире, застывшем за шаг до пустоты.
Странное место...
Казалось, что горизонтная нить порвалась, и небо с землей, не будучи более разделены, слились в нечто тусклое и безликое. Единственным живым пятном, за которое цеплялся взгляд, был город, возвышавшийся, как казалось, над самой бездной. Он был поразительно красив - стройные, точеные стены, высокие башни, резные ворота.
 И, все же... Несмотря на всю величествен¬ность, выдававшую обитель бога, с чудесным видом которой не могло сравниться ни одно творение рук человеческих, было в этом городе  что-то мертвое, пугающее...
Душа вдруг, ни с того ни с сего, затрепетала в груди кро¬хотной пичужкой, которую вспугнула еще невидимая, но уже ощущав¬шаяся опасность. Она просила повернуться, отступить, пока не  стало слишком поздно.
"Успокойся, успокойся же! - мысленно убеждал себя Евсей, -  это сон, всего лишь сон!"
Он не сомневался в том, что спит. Да и у него не было времени на сомнения, когда сов¬сем скоро, не успев даже как следует оглядеться вокруг, он услы¬шал голос Шамаша. Бог солнца звал его, и караванщик поспешил, исполняя волю своего повелителя, явиться перед оком небожителя.
Ожидая его, повелитель небес сидел на камне невдалеке от врат неземного города. Летописец скорее чувствовал, чем видел, что рядом с Ним был кто-то еще. Впрочем, для него это не имело никакого значения, будь то даже хо¬зяин этих странных и совершенно чужих духу смертного земель.
-Этот сон… – начал караванщик, собираясь спросить: "Ты призвал меня к себе, чтобы сказать что-то важное? ", но произнесенное богом солнца –
-Ты не спишь.
- заставило его умолкнуть, удивленно воззрившись на своего собеседника. 
-Но... – ему представлялось невозможным, чтобы ок¬ружавшее его было не миражем – одним из от¬ражений мира сновидений, слишком уж нереальным казался красный город, возле которого он оказался.
-Не спорь с ним, смертный, - заговорил тот, второй, который, до этого мига невидимый, стоял рядом с повелителем небес. Это был могучий, широкоплечий, с горевшими демонским огнем глазами во¬ин, чем-то похожий на снежного разбойника, - у нас нет на это вре¬мени.
-Но если это не сон… Как я сюда попал? – Евсей  лихорадочно закрутил головой, стараясь найти хоть тень родного края на лике неизвестных зе¬мель. - Где я?
-Ну вот, опять вопросы! - недовольно пробурчал чужак. - Право же, от смертных одни проблемы - они ничего не делают, пока не поймут, что происходит, боясь ошибиться. Разобравшись же во всем, бездействуют в страхе, что своими поступками могут сделать все еще хуже! – замолчав, он несколько мгновений глядел на караванщика прис¬тальным взглядом холодных не мигавших глаз, затем, чуть повернув голову к богу солнца, бросил: - Однако, если он действительно тебе нужен...
Шамаш кивнул.
-Ты стоишь у врат Куфы, - проговорил он.
-Куфы? - в ужасе прошептал караванщик. - Это - Куфа? - дрожавшим от нервного напряжения голосом спросил он. Его глаза взглянули на окружавший мир совсем по-иному, душа, не сомневав-шаяся ни на мгновение в правдивости слов повелителя небес, искала все новые и новые подтверждения этому и, несомненно, находила их. Город, казавшийся еще мгновение назад прекрасным в своем бо¬жественном величии, померк, обретая черты самого жуткого из демонс¬ких творений. - Куфа... - облаком пара сорвался с его онемевших от холода губ вздох.
Евсей вспомнил. Вспомнил все, что предшествовало этому странному страшному сну наяву. "Конечно, Куфа. Ведь именно сюда, как говорили небожители, собирался отвести Губитель Мати. Но... - он вновь огляделся вокруг. - Где же девочка? И кто этот странный спутник Шамаша, похожий одновременно на небожителя  и демона?"
Бог погибели не стал читать мысли караванщики. Странно, но ему почему-то просто не пришла в голову подобная идея. Впрочем, это было и ни к чему, когда все: чувства, мысли, вопросы, - и так отчетливо проступали черточками-символами на лице смертного. И повелитель демонов ответил:
-Мое имя  Эрра.  Или Нергал, если тебе так привычнее.
-Нер-гал?! - запинаясь, по слогам повторил Евсей и замер с открытым ртом и выпученными глазами, словно выброшенная из воды рыба.
В первый миг он  решил, что незнакомец просто пошутил, решив столь неудачным образом напугать или удивить смертного. Но лицо чужака, его глаза если и несли в себе отпеча¬ток какого-то чувства, то печали, а никак не веселья.
Летописец несколько мгновений в упор глядел на того, кто ос¬мелился назваться именем Губителя, затем повернулся, чтобы взгля¬нуть на Шамаша. Бог солнца, всегда такой чувствительный к любому проявлению лжи, оставался спокоен и безучастен, не возражая против того, что было сказано, словно все так и было на самом деле.
Но это не могло быть правдой!
Нет, летописец во многое был готов поверить. Но в та¬кое... Это было выше его сил, когда все: и чувства, и мысли, - убеждали в обратном. Ведь Шамаш и Нергал - заклятые враги, а те, кого Евсей встретил на грани миров, походили скорее на со¬юзников. Между ними не было ненависти. Хотя, возможно, они просто очень искусно скрывали свои чувства, прибегая для этого к помощи тех сил, которыми наделены лишь небожители. Но, свидетель последнего сражения бога солнца и Губителя, разве мог он поверить в то, что спустя мгновение, минувшее с тех пор в мире небожителей, они встретятся вновь не для того, чтобы биться не на жизнь, а на смерть, но лишь переброситься парой фраз?
Караванщик мотнул головой, прогоняя наваждение. Но даже когда тонкие нити недавней дремы порва¬лись, выпуская Евсея из своих сетей, ему не удалось найти ниче¬го, что объяснило бы случившееся, позволяя смириться с ним. Неужели все это на самом деле так? Что происходит?
Наверное, один из этих вопросов, все же, сорвался с его губ.
-Что происходит... - начал было тот, кто назвался Нергалом, но затем, замолчав,  исподлобья  взглянул на Шамаша. - Может быть,  ты лучше сам все ему расскажешь? Тебя он привык слушать и слушаться, а мне только возражать - и душой, и разумом.
-Торговец, это может показаться тебе странным... - прервав свое молчание, заговорил колдун.
-Странным?! - начиная верить в то, что еще мгновение назад ка¬залось совершенно невозможным, не выдержав, прошептал Евсей. Нет, это слово не отражало и самой маленькой толики того, что он чувс¬твовал в этот миг. Караванщик находился рядом с Куфой - самым страшным местом для души, духа - но не трепетал в ужасе, умудря¬ясь разглядеть в кошмаре нечто завораживающе красивое... Он стоял рядом с... Да что там, он говорил с самим Губителем! Но, несмотря на все то, что было, все те беды, которые Он принес и еще принесет каравану и всему земному миру, летописец на не испытывал к Нему ненависти, как ни стремился вызвать в своем сердце это чувства. Скорее, ему было жаль Врага. С чего это вдруг?
-Господин, - глядя на повелителя небес, взмолился летописец, - позволь мне верить в то, что все это лишь сон! Я не в силах принять такую явь, ибо она слишком невероятна!
-Многие склонны видеть сон в смерти, - не спуская с смертного внимательного взгляда задумчивых и несказанно грустных глаз, тихо проговорил Эрра, - но разве жизнь не подобна  сну  в  куда большей степени? В мироздании все похоже... - вздохнув,  пробормотал он. - Разница лишь в том,  что приходит  на смену: пробуждение, сон или смерть... Не обращай на меня внимание, караванщик, - заметив, что летописец не спускает с него удивленно¬го взгляда широко распахнутых глаз, проговорил он, - сейчас я не более чем свидетель того, что должно произойти... Шамаш, - отодвигая в сторону задумчивую грусть, словно какую-то ненужную, надоевшую вещь, вновь став серьезным и решительным, повелитель демонов по¬вернулся к богу солнца, - я понимаю, всем нам были необходимы нес¬колько мгновений передышки, чтобы провести грань между прошлым и грядущим, отрешиться от первого и стать, пусть пока еще неполно¬ценной, но, все-таки, частью второго. Однако позволь напомнить тебе, что у нас очень мало времени. И с каждым новым мигом стано¬вится все меньше и меньше.
-Да, - колдун кивнул.
-Ты... Ты ведь спасешь Мати? - прику¬сив губу, Евсей помолчал несколько мгновений, а затем продолжал: - Я понимаю: ее уже не вернуть к жизни. Но, может быть, возможно хотя бы подарить ей милосердную смерть,  ту,  которая приведет ее в сад благих душ,  даруя в грядущим нам новую встречу... Это место... - он огляделся вокруг, ненадолго остановился на шатре Куфы, от которо¬го веяло холодом вечной смерти, - оно не для нее - такой чистой и наивной...
-Она и не останется здесь, - тихо проговорил Эрра. - Но ты зря молишь о ее смерти. Это-то как раз не сложно… Мы надеемся сохранить ей жизнь. Для этого ты здесь.
-Я?!
-Ни я, ни Шамаш не знаем того сна, которым уснула девочка, - между тем, продолжал Эрра.
-Да, конечно… - понимающе кивнул Евсей. Ведь все сны для бога солнца придумывала госпожа Айя. Что же до Губителя… О нем людям было известно вообще очень мало, так что…
-Никому не дано повлиять на сон, придуманный другим, - между тем, негромко проговорил Шамаш.
Евсей тотчас вскинул на него взгляд. Да, сон - именно та стихия, самая лживая и хладнокровная, над которой никто не имеет полной власти, за исключением, разве что, повелителей сновидений.
-Сон, - продолжал бог солнца, - не мир и не бездна, не жизнь и не смерть. Он нечто на грани... Или, возможно, в одном ша¬ге за гранью того, что мы способны понять. Он связан с реальным миром тысячью нитей, не возможен без памяти, чувств, мыслей и фантазий мира яви, из которых он черпает свои силы, на чем строит свое бытие. Мне известно лишь два способа повлиять на сон: придумать его, словно легенду, находясь еще в мире яви, зап¬ланировать каждый шаг и поступок, продумать все - от цвета неба до числа снежинок под ногами, или же явиться в сон с открытым сердцем и чистым разумом, и уже там, осознав отличие между ним и явью, взять в руки нити его судьбы. Первое - это то же самое, что создать мир из ничего, второе - изменить существующее, подчинив своему слову.
-Это значит... Это значит, что боги сновидений должны быть самыми могущественными среди небожителей! Но ведь это не так! - воскликнул Евсей. - Да, госпожа Айя обладает великими силами, но только на земле! Среди богов, рядом с Тобой или госпожой Ки¬галь Она - всего лишь юное хрупкое деревце в тени трехсотлетнего дуба... Прости... И Ты, - он воздел руки вверх, - Матушка Метелица прости меня, но это правда! Что же до бога сна, то о нем и гово¬рить не приходится, когда...
-Давай не будем сейчас вдаваться в религиозные споры, - прер¬вав его, Эрра недовольно поморщился.
-Он прав, - к удивлению караванщика, кивнул, соглашаясь со своим врагом, Шамаш. - У нас не осталось времени на разговоры. Тебе придется довольствоваться тем, что я успел сказать... Пора...
...Казалось, что будущий миг остановился на грани миров. Летописец напрягся,  подсознательно чувствуя,  что должно произойти что-то необычное,  что-то,  что затем станет главной частью самой волшебной из легенд.
Шамаш взмахнул рукой, огораживая окружавшую их часть мира словно куполом от всего остального, что могло, вмешав¬шись в планы, нарушить их ход.
Звуки стихли, проглоченные неведомой доселе тишиной, в кото¬рой стук сердца казался громок, как раскат грома, а дыхание хра¬нило в себе силы яростных ветров. Те робкие огоньки звезд, которые сохранились блеклой тенью возле дальнего края горизонта, погасли, но на смену их свету не пришла тьма, когда все вокруг озарилось иным, магическим пламенем, исходившим от самого воздуха, возникая ни из чего.
Спустя несколько мгновений, налюбовавшись новым обликом ок¬ружившего их мира, Евсей повернулся к Шамашу, но, лишь взглянув Ему в лицо, в страхе отшатнулся в сторону, сглотнул комок, подка¬тивший к горлу, сжал пальцы, стараясь сдержать дрожь и мысленно повторяя слова молитвы.
И прежде глаза бога солнца казались ему необычными, выдавая Его божественную природу - черные, глубокие, притягивавшие к себе не только тех, кто заглядывал в них, но и весь окружавший мир, горевшие собственным, неотраженным светом - мерцанием звезд. Сей¬час же в них не осталось ничего человеческого. Перед Евсеем отк¬рылись истинные очи великого бога. Веки стали вратами в мир небожителей, зрачки зажглись золотыми солнечными кругами, свет которых прорывался в мир людей, освещая его неведомым, загадочным пламенем.
Караванщик, не в силах выдержать этого взгляда, зажмурился. Но свет прорывался даже сквозь сжатые веки и человеку пришлось закрыть лицо ладонями, отвернуться в сторону, прячась, силясь отыскать вокруг хотя бы крохотный осколок тени, чтобы спрятаться в нем.
А затем пламень угас, так же внезапно, как вспыхнул. Во власти любопытства, караванщик осторожно приоткрыл веки. Глаза Шамаша были закрыты.
-Прости, - проговорил колдун. - Я не думал, что силы, которые мне удастся собрать, будут настолько велики.
-Господин, я... - в этот миг Евсей был готов на все. Прикажи ему повелитель небес спуститься в подземный мир, подняться в небесный или даже войти в пределы Куфы - он сделал бы это не раздумывая ни мгновение. Караванщик ждал одного - воли своего божества, Его приказа.
Шамаш почувствовал смятение, охватившее собеседника, трепет души, затмение разума, решимость сердца. Он качнул головой. Это была совсем не та реакция, которой он ждал. Ему казалось, что все случившееся с торговцем за последние мгновения, тот мир, в кото¬рый он попал, должны были притупить чувства караванщика, сделать его менее восприимчивым к чуду. Ему страшно не хотелось тратить время на новые разговоры, но он понимал – раз так, без них не обойтись.
-Успокойся, - караванщик воспринял это как приказ и подчинил¬ся. Стук сердца снова стал спокойным и ровным, дрожь ушла, - и послушай меня, - на смену слепой решимости пришла готовность мыслить и понимать, - мне понадобится твоя помощь.
-Смогу ли я... - он был всего лишь смертным, простым смерт¬ным, даже не магом!
-Больше некому, - Шамаш не оставлял ему возможности отказать¬ся.
-Если Ты этого хочешь... - как он мог спорить с повелителем небес?
-Я собираюсь обратиться к тем, в кого верю.
-Ты позовешь Айю?
-Нет.
Караванщик вскинул голову. На его лице отразилось удивление. "Кто же может быть ближе Тебе Твоей великой супруги? - но потом он вспомнил встречу с подземными богинями, убеждавшими забредшего к ним смертного, что бог солнца, очнувшись от болезни, забудет Айю, выберет себе другую жену. - Это дело небожителей, - он замотал го¬ловой, отгоняя от себя мысли, - кто я такой, чтобы судить?" - и Евсей промолчал, вслушиваясь в тихую, задумчивую речь Шамаша, подобную шороху ветра.
-Я хочу спросить совета у тех, кого здесь называют Свышни¬ми. Но чтобы достичь их, мне потребуется преодолеть долгий путь¬ - путь не для ног, а разума, души, духа, которым придется охватить все мироздание, чтобы приблизиться к высшим. И мне нужно, чтобы кто-то был рядом с той частью моей сущности, которая останется здесь, связанная незримыми узами со мной уходящим... Я понимаю, во всем этом трудно разобраться... В общем, мне дано лишь спросить. Ответ будет дан тебе.
-Но смогу ли я понять... - Евсей слышал о Них - тех, кто выше богов - творцах мироздания,  которые создали из Ничего Все. Он был песчинкой у ног богов, а тут...
-И не пытайся. Их слова  всегда загадка. Просто запомни.
"Но почему я? - уже готов был спросить Евсей. - Ведь здесь, ря¬дом, Губитель. Он – бог, а я... - но потом он подумал: - Ведь Он - враг, Даже если сейчас между повелителями стихий перемирие,  это не означает, что можно доверять Губителю, который ударит в спину в первый же миг, когда захочет этого..."
-А...-он оглянулся на Губителя, который с некоторой задумчи¬вой отрешенностью следил за их разговоров, до поры не вмешиваясь в него.
-Не беспокойся, - горькая усмешка скользнула по бледным губам Эрры. - Я не стану мешать, усложняя и без того непосильную задачу. И не ударю в спину.  Не потому,  что дал слово, а так как сам этого не хочу, - он говорил так искренне, что караванщик не мог усомниться в правдивости сказанного.  Да, перед ним был отец лжи, но... по¬чему-то на этот раз все было иначе.
-Хорошо, - сглотнув подкативший к горлу комок, летописец кив¬нул. Он повернулся к богу солнца, который молчал, ожидая его ре¬шения, чтобы сказать: - Я... Я сделаю так, как Ты велишь.
-И еще, Евфрасей…
Услышав свое полное имя, приобретшее в устах Шамаша особое, не сравнимое ни с чем звучание, караванщик вздрогнул, напрягся, сконцентрировав все свое внимание на том, что должно было быть не просто важным, но наиважнейшим.
-Я уйду очень далеко, так далеко, что этот мир затеряется среди бесконечности. Чтобы вернуться мне нужна будет нить, кото¬рая приведет меня назад, домой. Когда высшие дадут ответ, позови меня.
-Но если... Если расстояние будет так велико... Сможет ли мой слабый голос достигнуть Твоего слуха?
-Тебе придется постараться.
Караванщик чувствовал себя так, словно Шамаш провел за его спиной черту, за которую он не мог отступить. Ему ничего не оста¬валось, как подчиниться неизбежному.
-Ты  понял? - прозвучал у него в голове вопрос Шамаша.
         -Да, - прошептали губы, хотя разум   караванщика   кричал: "Нет!" - ему было не понятно ровным счетом ничего, за исключе¬нием, может быть, того, что ему предстояло стать свидетелем и участником столь необычного события, что его считали чудом даже боги.
-Это все. Теперь молчи. Ни слова, до тех пор, пока не придет время, о котором я говорил. Помни: любой звук может разрушить полотно мироздания.
Караванщик в страхе сжался, словно окаменев, не смея не то что сказать, подумать, шевельнуться...
Шамаш же начал обряд.
Не имея возможности построить храм вечности в окружавшем его крае, чуждом вере и силе родной земли, он возвел его звездные ко¬лонны в своей душе, которую не способен был изменить ни переход через грань между мирами, ни все те события, которые с неимовер¬ной быстротой поглотили чужака, спеша сделать его своим в том до¬ме, который открыл для него свои двери.
Все было совсем не так, как раньше. Много проще и, в то же время, труднее. Колдуну ничего не стоило заглянуть в глаза мироз¬данию, уравнивая вечность с мигом, раствориться в бесконечности, став ею.
Но потом... Не было ни покоя, ни безучастного ожидания. То чувство, что охватило его, казалось сродни предвидению приближе¬ния чего-то неизведанного, непознанного, воистину чудесного. Он вновь ощущал себя маленьким мальчиком, любопытство которого не признавало никаких границ, стараясь заглянуть за пределы суще¬го, не боясь ни потеряться в сокрытой за ними пустоте, ни найти нечто, способное изменить все.
Колдуна окружило сияние, соединившее в себе все оттенки цве¬тов: и те, что были различимы человеческим оком, и те, что доселе оставались непознанными. Это было прекрасное зрелище, изменившее пространство... нет, скорее его видение. Образы, не зная границ, не имея очертаний, словно вода, смешанная со сгустками мутного дыма, текли, переходя один в другой. Они были ничем и, все же, хранили в себе зародыш того, чему еще предстояло возникнуть, став всем для иной бесконечности.
"Ты пришел... - донесся до него голос, который, став единым, обрел целостность, особенно подчеркиваемую окружавшей его незавершенностью предстоящего творения. Казалось, что этот голос являет собой ту ось, вокруг которой все строилось. - Хорошо. Я ждал... Тебе следовало давно прийти ко мне… Почему ты медлил? "
"Оказавшись в этом мире, я потерял себя".
"Потеряв всех…  Да… - в голосе было понимание. - Если бы с тобой был  хотя бы кто-нибудь, тогда, может быть, все б произошло быстрее… А так… Ладно, оставим это. Ведь ты здесь из-за другого…."
"Высшие, - Шамаш обращался к создателю не как едино¬му, а разделенному - таким, каким Бог являлся в пределах мирозда¬ния. - Я пришел спросить..." - он в первый раз говорил с ними сам, ког¬да прежде колдуну было дано лишь донести до них свой вопрос, на¬деясь, что избранный спутник получит ответ. Впрочем, он давно от¬вык удивляться, принимая все как данность.
"Ты хочешь узнать, что с той,  с чьей дорогой судьба  пересекла  твой путь? Почему она не может проснуться?  Неужели ты не знаешь этого сам?"
Шамаш молчал, следя взглядом за кружившими вокруг призрака¬ми-тенями незавершенного творения, с удивлением осознавая, что он стал понимать, чем они станут: вот эта родится величественным черным драконом, которому будет суждено стать основателем самого мудрого и могущественного рода крылатых странников, чьи дети по¬кинут колыбель земли и поднимутся к звездам. А эта будет матерью нового человечества, которое подчинит себе созвездия... И, все же... В его сердце не было восторга от приобщения к столь великому знанию. В нем с каждым новым мигом росла, становясь все больше и больше, ужасная рана пустоты.
"Она не просыпается, потому что в мире яви ее ждет смерть. А она не хочет умирать", - его сердце овеял холод.  Мысли стали прямы и остры, словно стрелы.
"Да. Не боится, а именно не хочет. Не понимая, просто чувс¬твуя, что до того мгновения, как ее судьба была изменена, ей не было суждено умереть в этом сне..."
"Ее смерть в прошлом..."
"У нее много смертей. И ни одной настоящей. Первую из-за тебя она пережила на целый год…"
"Я изменил ее судьбу... И, сделав это раз, я смогу..."
"Ты так думаешь? "
"Если бы все происходило не во сне, а наяву… Я был  бы уверен".
"Да, сон... В нем  могущество об¬ращается слабостью, в нем нет времени, когда все течет по своим собственным законам. И прошлое настигает будущее, изменяя его, как было само изменено когда-то..."
"Я не сдамся!"
"Что же, воля твоя... - рождавшийся в самом сердце души голос стал холоден и отрешен. - Что бы там ни было, сейчас, здесь важно лишь одно: ты пришел с вопросом…."
"Я не стану его задавать".
"Почему?" - удивился невидимка.
"Меня не устраивает тот ответ, который вы мне дадите".
"Тебя не устраивает, что в этом созданном обращенном явью сном настоящем у той, о которой ты беспокоишься, нет будущего?"
"Да. Я хочу верить, что это не так… Возможно, есть что-то, неизвестное даже вам".
"И ты хочешь найти его сам? Заглянуть туда, куда не загляды¬вал никто, боясь лишиться себя?"
"Мне нечего терять. Если бы этот мир знал Потерянных душ, я был бы их королем".
"Я привел тебя в мир Снежной пустыни потому, что в нем нет Потерянных душ... - казалось, напряжение нарастает во всем, прохо¬дя волной ряби по внутреннему и внешнему миру, границы меж кото¬рыми стерлись, как и грани меж всем остальным. - Я дал тебе дру¬гой путь, без идущего по которому этот мир умрет..."
"Не жить, но все время играть чужую роль! Быть кем-то, ко¬го я никогда не знал, но не самим собой!"
"Собой... Собой... - повторялось вновь и вновь, подхва¬ченное эхом. - Истина в том, что мир слишком огромен, чтобы всякий, входящий в него касался лишь одной его крошечной части. Он - то зеркало, которое отражает странника, даруя каждому из отражений осо¬бую жизнь".
"Но я - это не мое отражение!"
"Твоя беда в том, что ты не умеешь мириться с потерями. И потому не желаешь понять, что пусть прежний мир жив и колдовской народ правит им, но для тебя он потерян навсегда. Как и эта де¬вочка. Подумай лучше о другом. О том, что тебе дано, о том, что ты можешь сделать... Мир, в который ты попал... Неужели его судьба в самом деле тебя совсем не беспокоит? А ведь он принял тебя, как своего. Ты должен если не любить, то хотя бы быть приз¬нателен ему, как признателен сирота своим приемным родителям".
"Я вижу будущее заснеженной земли: она обречена и знает это, цепляясь за продолжение жизни лишь ради своих детей".
"Ты мог все бы изменить. Это тебе дано".
"Как я могу спасти всех, если не в силах помочь одной?! - в отчаянии воскликнул колдун. - Неужели вы не понимаете! Я не остановлюсь, даже если дальше придется идти по бездорожью! Не назло вам или всему сущему, а просто потому, что не могу иначе! Покарайте меня, если считаете виновным, но позвольте сперва пройти эту часть пути!"
"Разве я страж твоей дороге? У тебя нет судьбы. Делай, что хочешь".
"Нет судьбы..." - горькая улыбка скользнула по его губам.
"Да. Хочешь узнать, почему?"
"Нет, - качнул головой колдун, - сейчас это не важно..."
"И все же? "
" У меня нет судьбы, потому что я не принял ее".
"Ты от нее отказался".
"Дорога, которую вы выбрали для меня – не та, которую я хотел бы пройти".
"Или она, или ничего. Выбирай".
"Разве это выбор? "
"Он не хуже, чем любой другой… Судьба… Она связывает по рукам и ногам. Но и только она позволяет действовать…!"
"А моя судьба в том, чтобы быть богом солнца этого замерзшего мира?!"
"Да. Смирись с этим. И тогда ты сможешь все".
"И вы укажете мне, как спасти малышку?" - ради нее он был готов пожертвовать всем, чем угодно, даже жизнью, не то что свободой.
"Она в прошлом. Ее уже нет… Шамаш, пойми: та судьба, ради которой я привел тебя в мир снежной пустыни, не рабство и не обман. Это… Вынужденная необходимость".
Колдун только чуть качнул головой.
"Если вы не можете  спасти ее, я сам отыщу способ! "
"И куда ты пойдешь? "
"За грань мироздания".
"Даже если это будет  последний сделанный тобой шаг? "
"Да!"
"Ради чего? Подумай, ты готов пожертвовать всем: возможностью спасти целый мир, жизнью и смертью, всей дорогой, абсолютно всем ра¬ди лишь одного мига, о котором ты никогда не вспомнишь, ибо некому будет вспоминать?  Зачем тебе это? Когда ты спасал свой народ, я понимал, зачем ты делал это. Но сейчас..."
"Все судьбы  мира не стоят одной детской слезы".
"Возможно, ты и прав, - голос стал задумчив, - а, может быть, ошибаешься... Иди, странник. Надеюсь, ты достигнешь своей цели, придя в мир, где не бывал даже я... Или где я бродил так давно, что уж позабыл об этом... Ищи. Даже если ты не найдешь того, что ищешь, будешь воз¬награжден знанием. Пусть познания - дорога, не терпящая ос¬тановок. Не сделаешь следующий шаг - и окажешься отброшенным да¬леко назад... Но кто знает, что произойдет, если этот шаг будет совершен... В любом случае, ты примешь ту судьбу, ради которой пришел в этот мир.  Сейчас или потом, по доброй воле или вынужденно. Это случится. Потому что иначе быть не может…Что же до ответа на твой вопрос…"
"Я не задавал его! "
"Но он был задан… Так или иначе… Даже если ты не в силах его понять, он будет дан тебе, хотя бы для того, чтобы ты смог вернуться в мир снежной пустыни, который, с момента твоего прихода в него и навеки – твой мир, - и голос замолк, затерявшись среди края, не знавшего границ, за исключением одной, той, что отделяло мироздание от ок¬ружавшей его пустоты. А затем, вдруг, неожиданно, словно ударом ножа, рассекавшего плоть, он зазвучал вновь, с такой силой и власт-ностью, что были готовы подчинить себе даже самого свободолюбиво¬го и строптивого духа: - Обернись!"
Колдун подчинился. И увидел грань, которая, остававшаяся до сего мгновения невидимой, теперь казалась четкой, как кровавая рана на теле. Она отталкивала от себя, пугая,  вызывая омер-зение, и, в то же время, манила, не позволяла отвести взгляда, заставляя заворожено смотреть на себя, гадая, что там, за краем всего сущего, или, может быть, чего там нет?
И Шамаш переступил черту мироздания, ожидая увидеть за ней пустоту - немую, слепую, безликую, подобную бездне Потерянных душ. Но то, что пред ним предстало, было не завершением, а нача¬лом, бесконечным источником, излучающим великие силы и возможнос¬ти, землей, которая ждала, когда ее возьмут, поместят в глиняный горшок и бросят семя, из которого родится новая жизнь.
Эта стихия, окружившая его своими прозрачными крыльями - те¬нями грядущего, которым она живет, манила к себе, обещая все, что только может пожелать забредший в ее пределы гость.  Она просила, умоляла, убеждала...
Шамаш уже готов был сделать следующий шаг ей навстречу... Но в последний миг остановился... Он стал понимать...
Начало прекрас¬но. Оно велико и светло. Но, в то же самое мгновение, оно - ко¬нец. И наоборот. Потерянные души хотели создать новое и потому разрушали прежнее, становясь пустотой и мечтая обратить все в пустоту. Но даже этот конец был только началом, испытанием, за которым два пути: для оступившегося - обращение в Ничто и вечное ожидание нового рождения, для прошедшего - прикос¬новение к Нечто, приобщение к силе творения. И то, и другое пред¬полагает отречение и готовность отдать свою жизнь. Грань между ними не в мыслях, не в устремлениях, не в целях, даже не в силах. Это казалось несправедливым, но все дело было лишь в маленькой крошечной искре, которая на яростном ветру или гасла, или разго¬ралась с новой силой, подчиняясь при этом ведомой лишь ей одной причине.
Ему многое стало ясно. И тут до него донеслись голоса.
"Помоги! - неслось к нему из пустоты. - Дай нам новый лик!"
"Нет! - откуда-то из глубин памяти шел  полный боли и  страха  перед  столь  близкой  потерей  и  вечным расставанием вскрик. - Не уходи! Не покидай! Ты нужен нам! Ты нужен мне!"
Ему показалось, что с ним одновременно заговорили множество близких, дорогих существ, сливаясь в единый столикий образ, в ко¬тором были и драконьи черты, и волчьи, и людские, и чьи-то еще, незнакомые, неразличимые за мутной дымкой.
Шамаш качнул головой. Он не мог уйти сейчас. Он был не готов к этому шагу, понимая, что пока лишь младенец, которому предстояло пройти долгую дорогу,  прежде чем вернется сюда,  чтобы  остаться навсегда...
"Нельзя с подножья горы вспрыгнуть на ее вершину. Нельзя сотворить мироздание, не научившись создавать песчинку... Этот путь действительно бесконечен, ведь его конец - это только нача¬ло..."
Он вздохнул. Пришла пора возвращаться.
-Шамаш! - донесся до него казавшийся таким испуганным и безза¬щитным голос караванщика. - Господин, Они дали ответ!
Произнесенные вслух Слова разорвали сотканное силами мысли полотно, разорвали на части, которые лохмотьями тумана развива¬лись на ветру, пока новый, более сильный порыв не подхватил их и не унес прочь, в черный сумрак бездны.
Исчезло все. Ничто явилось в своем истинном об¬лике лишенной создания пустоты,  которая в руках творца могла бы стать всем, чем угодно, и потому так тянулась к силе  созида¬ния,  но,  отвергнутая  им,  приходила в ярость,  желая отомстить обидчику, причинив столько боли, сколько было в ее силах, застав¬ляя его понять,  прочувствовать всю ее обиду, но не убивая, наде¬ясь,  что,  придет время и странник вернется к ней за ее частью, чтобы из нее сотворить  себе новый дом и путь к нему.
Возвращение было исполнено не усталости, но страдания, которое заполнило собой все тело. Вспышка сверхновой пронзила разум, ос¬лепляя, в голове зарокотал гром, разрывая разум на части.
-Господин Шамаш! - испуганно вскрикнул Евсей, заметив гримасу боли, ис¬казившую лицо бога солнца. Караванщик бросился к своему повелителю, спеша помочь, поддержать, но резкий взмах руки заставил его замереть.
-Оставайся на месте! - хрипло проговорил колдун, опустив голо¬ву на грудь, так, чтобы растрепавшиеся волосы закрыли от взгляда спутника лицо,  по  которому уже чертили неровные алые линии хлы¬нувшие из глаз кровавые слезы. Ему было нужно время, чтобы прийти в себя, справиться с болью, вызванной слишком быстрым возвращени¬ем.
-Они дали ответ! – между тем взволнованно кричал караванщик. - Они ска¬зали: "Пусть нет будущего в настоящем, но есть настоящее в прошлом!" - он старательно повторял услышанное, не по-нимая ровным счетом ничего, когда каждое слово, рожденное в его разуме вспышкой яркого света, хранило в себе множество значений.
Евсей взглянул на бога солнца. Он ждал, что повелитель небес объ¬яснит ему смысл услышанного. Нет, конечно же, он не ждал рассказа обо всем на свете, тай¬нах бытия и путях мироздания. Но хотя бы нескольких слов, которые просто подарили бы слепому луч света.
Рядом с Шамашем он чувствовал себя кем-то большим, чем прос¬той караванщик, обреченный всю жизнь скитаться по снегам пустыни, надеясь после смерти обрести покой сна и тепло сада благих душ. Бывали даже мгновения, когда, замечтавшись, он представлял себя летописцем, чьим словам уготована жизнь в будущих веках, а духу - святое служение госпоже Гештинанне... Конечно, ему следовало быть скромнее, не приписывать себе чужих достоинств, целиком и пол¬ностью завися от воли бога, его решения и желаний. Но Евсей ничего не мог с собой поделать.  Реальный мир стал так похож на самые смелые фантазии, что слился с ними. Грань стерлась и теперь чело¬век и сам не мог понять, где он: наяву, во сне или в придуманных им легендах. Летописец, он не мог остановить полет воображения. Это было выше него.
И оттого ему было невыносимо больно всякий раз, когда, отре¬шившись от грез, он начинал сознавать, что, хотя он и спутни¬к повелителя небес, но, при этом - всего лишь человек, который только на мгновение забыл, что есть предел дос¬тупного смертному...
Вздохнув, Шамаш провел ладонью по лбу.
-Сколько прошло времени? - его голос был хриплым, сипящим, как при простуде.
-Несколько мгновений... - растерянно проговорил караванщик, в глазах которого было удивление,  когда ему казалось странным, что бога интересует течение времени, ведь небожитель выше этого пото¬ка.
Но Шамаш не просто ждал ответа. Услышав его, он вздохнул с явным облегчением:
-Хорошо, - это означало, что он мог позволить себе немного переждать, прежде чем бросаться в бой. Так или иначе, сперва нуж¬но было все хорошенько обдумать.
-Странный ответ, - прошептал, качнув головой, Эрра. Он был не в силах скрыть своего удивления, когда ожидал совсем другого. - Но, все же, он дан. И это – не краткое «нет»!
-Они и раньше пытались мне объяснить… Но я не был готов понять…
-А теперь ты понимаешь? - повелитель демонов глядел себе под ноги, словно считая искры небесных костров, гаснувших у носков его сапог. –Удивительно… - полный боли вздох сорвался с его губ, которых затем коснулась горькая усмешка - натянутая и трепещущая, точно струна, - бог погибели не желает кому-то смерти... Такого со мной еще не бывало! И если ничего не удастся изменить, никогда уже не будет. А я не хочу! Не хочу терять эту часть себя! Пусть она спит во мне, не просыпаясь больше никогда, но только остается! Чтобы знать: когда мне захочется ощутить это чувство вновь, мне будет достаточно бросить взгляд на снежную пустыню, отыскать взглядом малышку и сказать себе: "Она жива. Жива и потому, что тебе этого хотелось!" Я веду себя как законченный эгоист, дума¬ющий лишь о себе! - сжав кулак, он с силой стукнул им по камню, на котором сидел, заставив твердь расколоться, образуя глубокую тре¬щину, оглашая гулом доселе молчавший воздух. - Я хочу, чтобы все было не так, как есть, - Эрра стиснул зубы, продолжая, - хочу! А я привык во всем следовать своим желаниям. Не отступлю от правила и сейчас! Пусть даже мне придется вести бой с Свышними - не важно. В конце концов, я - повелитель демонов, который должен, просто обязан идти против судьбы! А если мы будем вместе... - он взглянул на Шамаша, который по-прежнему закрывал ладонью глаза, заслоняясь от тех слабых отблесков света, которые сохранились в окружавшем их мраке. - Ты ведь не сдашься? - спросил Эрра, по ошибке приняв за слабость то,  что на самом деле было всего лишь ожиданием.
-Нет, - тихим, но в то же время удивительно твердым и реши¬тельным голосом, в котором не было ни сомнений, ни хотя бы тени нерешительности, проговорил тот. - Приведи малышку.
-Сюда? Назад? Шамаш... - он мотнул головой, не согласный с решением бога солнца, но затем остановился. В его глазах блес¬нул огонь озарения: - Они... Их ответ – не простая загадка, призванная отвлечь внимание от действий? И? - Эрра весь напрягшись в ожидании решающего ответа. - Способ все-таки есть? Какой это из путей? Вперед? За грань?
-Назад.
Повелитель демонов с сомнением взглянул на собеседника. В его глазах было удивление, которое словами сорвалось с губ: - Но назад дороги нет…
-Обернись.
Тот послушно выполнил приказ бога солнца, который продолжал:
-Что ты видишь?
-Ничего я не вижу! Да если бы и видел, какая разница? Ведь малышка... Она говорила мне, что позади ее лишь пустота, ничто! И все вы постоянно повторяли, что девочка не может проснуться, по-тому что в мире яви ее ждет смерть.
-Позади – в пространстве, но не позади – во времени.
-Я... я ничего не понимаю! – сорвалось с губ Евсея.
-Не ты один... - Нергал на миг замер, прикусив губу, не спус¬кая с бога солнца пристального взгляда немигавших глаз. - Ладно, - он встал со своего камня, - надеюсь, ты знаешь, что творишь. Я приведу девочку. Но прежде вот что. Я позволю тебе спасти малышку, раз уж бессилен сделать это сам. Надеюсь, у тебя получится. Но знай: ес¬ли твоя попытка лишь затенит мгновение ее смерти - берегись, - в глубине его глаз мелькнул огонь нескрываемой угрозы, - я отомщу! - и, сказав это, он повернулся, зашагав к воротам своего города.
-Господин, - воспользовавшись возникшей паузой заговорил Евсей, которого в этот миг больше всего беспокоил бог солнца, когда с судьбой племянницы он заставил себя смириться. В конце концов, смерть... смерть для столь чистого невинного существа, какой она была - не самое плохое, ведь сад благих душ лучше умирающего в объятьях холода земного мира. Он оглянулся назад, на Губителя, затем, приблизившись к повелителю небес, зашептал: - Может быть... Может быть, следует позвать кого-нибудь? Твою великую сестру, например. Если что...
-Если – "что"? - колдун повернул к нему лицо, на котором, словно покрывая бледно-синеватую кожу причудливым узором краснели черточки крови. Глаза едва-едва поблескивали из-под опущенных ресниц.
-Ну... - тот растерялся. - Я не знаю... Ведь... Ну... Губитель, Он один и никто другой виноват в том, что случилось с малышкой. Но теперь почему-то проникся к ней за¬ботой, будто она - Его посвященная... Он... Он не любит терять...
-Я тоже, - вскользь бросил колдун. А миг спустя он шагнул навстречу Мати, кото¬рую, испуганную и бледную, вел за руку Эрра. - Малыш... - он склонил¬ся над ней. - Ты помнишь меня?
-Да, - она заглянула ему в глаза, - да, Шамаш, - по ее щекам текли слезы. - Теперь я помню все, - шептали подрагивавшие губы, - и как убежала из каравана, и как, вернувшись, узнала, что отца ужали¬ла снежная змея, как украла ягоды Меслам... Он ведь жив, мой папа? Он выздоровел? - вскинувшись, с надеждой спросила она о том единствен¬ном, что было важно для нее.
-Да, малыш, - поспешил успокоить ее колдун.
Девочка вздохнула с облегчением, затем всхлипнула: - Ша¬маш, прости меня, пожалуйста, прости! Я... Я не виновата! Я не хотела ничего плохого! - вскрикнула она, бросившись ему на шею.
Эрра стоял за ее спиной мрачнее черной тучи, с силой сжимая свои огромные кулаки, удерживая в них свою ярость. Он ви¬дел, сколько боли причиняли малышке воспоминания, сколько мук и страха несло сознание того, что жизнь подходит к концу. Легче  не знать, не чувствовать. Просто идти, идти... И даже не заметить, как в один из мгновений перешагнешь через черту. Но, с другой стороны... Все же, в глубине души он надеялся, что бог солнца сможет спасти маленькую смертную. И поэтому он сдерживал себя, не давая выход чувствам.
-Все в порядке, милая, - Шамаш не устранился от нее, но поднял на руки, осторожно, будто младенца, - все скоро закончится, словно сон. Сон, который начинался волшебной сказкой, а потом превратил¬ся в кошмар... - шептал он ей. - Так бывает. Иногда. Даже если нам этого очень не хочется. Ты проснешься - и все останется позади.
-А остальные? Они тоже проснутся? -  что бы там ни было, Мати не могла не думать о тех, кого случайно завела в своей сон. Может быть, этого требовала ее душа, а, может - так было легче сердцу, прячась от собственных страхов в заботе о других...
-Все будет хорошо. Нам нужно лишь вернуться...
-Нет! - испуганно вскрикнула девочка, крепче прижавшись к не¬му. - Нельзя! Позади пустота!
-Пусто, потому что никого нет, потому что мы ушли оттуда. Но когда мы вернемся, все будет иначе, - и он двинулся туда, где ждала его разверзшаяся под но¬гами бездна, по которой проходила дорога, ведущая не через пространство -  время…
...Атен заворочался на меховом одеяле. Сон закончился как-то слишком внезапно, не было дремы, медленного пути - осмысления - лишь резкая внезапная вспышка,  оборвавшая все на половине слова, половине движения.
Приходить в себя было трудно, когда разумом, памятью он все еще был в мире сна.
Затем пришла мысль... А как он вообще мог заснуть? Конечно, за последние дни и особенно бессонные ночи он ужасно устал, изму¬чился от постоянного нервного напряжения, и, все же, поскольку имен¬но сон был причиной всех последних бед, он страшил настолько сильно, что, казалось, караванщик никогда больше не осмелится погрузиться в него и вот, на тебе!
Но что случилось, то случилось. Атен, чуть приподняв голову, огляделся вокруг. Он был не в своей повозке, а в командной. И, поразительное дело - она двигалась!
-Это еще что такое? – он ничего не понимал, ошарашенный, даже испуганный, когда в подобные моменты в голову всегда приходили самые ужасные мысли.
Хозяин каравана, не надев шапки, даже не запахнув как следует полушубок, выскочил из повозки. Не ожидая ощутить под ногами мягкого снега открытой пустыни, он, поскользнувшись, упал, лишь по случайности не угодив под ко¬пыта оленей двигавшейся следом повозки.
-Тихо, тихо! - успевший подскочить дозорный схватил оленей под уздцы, останавливая  испуганных животных. Отведя направление их движения чуть в сторону, караванщик поспешил к упавшему, помог ему подняться.
-Что с тобой, Атен? - не спуская с него пристального взгляда озабоченных глаз, спросил он.
-Вал? - только и смог выдавить из себя хозяин каравана, пора¬женный, глядя то на дозорного, то на окружавшую их белую пусты¬ню. - Почему мы идем?
-Как почему? Уходя спать, ты не давал приказа остановиться.
-Уходя спать? - он мотнул головой. Нет, пусть вокруг были сне¬га, но их холод не отрезвлял, помогая проснуться, скорее наобо¬рот, заставлял уверовать в то, что караванщик вовсе не проснулся, а, скорее, наоборот, заснул. И все, что происходило сейчас, было этим сном.
Атен ущипнул себя за щеку, стремясь поскорее проснуться, но лишь сморщился от боли, которая могла принадлежать лишь реальнос¬ти.
-Да, уходя спать, - повторил Вал, в душу которого прокралось подозрение: а не заболел ли хозяин каравана? Его пове¬дение было странным. И тот внезапный сон... Он мог быть первым знаком хвори... - Давай, я помогу тебе вернуться в повозку. А потом позову Лигрена. Не нравишься ты мне, друг. Такое чувство, что твоей душой властвует лихорадка.
-Моей? - воскликнул Атен, повернувшись к дозорному. - Я здоров! Это дети... Лирген должен был позаботиться о них. И Сати.
-Что Сати? - услышав имя дочери, но не понимая, какое она-то ко всему происходившему имела отношение, переспросил Вал.
-Где она?
-Ну, сидит в нашей повозке, читает малышу какую-то сказку… Ты меня пугаешь, Атен... Ради господина Шамаша, вернись в повозку. Здесь холодно. Ты болен... - он попытался силой вернуть Атена в тепло, но тот упрямо упирался.
-Я в  порядке! - откинул от себя его руку хозяин каравана. - Да, да, я вспомнил, Они разбудили всех, кроме Мати… - забормотал он.
-Но твоя дочь не спит. Я видел ее всего лишь несколько мгновений назад. Она кормила золотую волчицу.
-Ты уверен?
-Ну хочешь, я позову ее! Прямо сейчас! Но не стой раздетым на морозе, заклинаю!
-Ладно, хватит! - поморщившись, отмахнулся от него Атен. Его душой, сердцем властвовало лишь одно желание - броситься к дочери, убедиться, что с ней все действительно в порядке.
Побежав мимо нескольких повозок, провожаемый удивленными взглядами караванщиков он словно на крыльях ветра подлетел к своей, залез внутрь... И застыл на месте, не в силах пошевелиться. Руки опустились плетями, глаза поблекли, в груди со страшной болью что-то оборвалось, когда он увидел, что девочка, свернувшись в клубок в своем дальнем углу, спит.
Несколько мгновений он смотрел на нее, не моргая, не отводя взгляда. В глазах не было слез, они все вытекли давно, вы¬сохли, иссушенные болью и отчаянием. Губи чуть подрагивали.
Затем, качнув головой, посылая проклятья надежде, которая так жестоко обманула его, караванщик пододвинулся к своей малыш¬ке, коснулся длинных светлых волос, растрепавшихся и лежавших сейчас вокруг головы наподобие ореола богини света.
-Дочка, - прошептал он. - Неужели ничего не сможет этого изме¬нить? Даже чудо?
-Пап, - неожиданно донеслось до него недовольное ворчание, - за¬чем ты разбудил меня? Мне снился такой сон, такой... - ее глаза открылись и в них отразились сперва удивление, затем - обида: - Я не помню! Знаю только, что это был самый интересный сон в моей жизни. В нем было столько приключений... Но я совсем ничего не пом¬ню! - на ее глаза набежали слезы. - Почему? Это не честно!
-Милая, - отец не слушал ее. Вздох облегчения сорвался с него с губ. Он прижал к себе ничего не понимавшую Мати, повторяя: - Ты со мной, ты снова со мной! Ты, наконец, проснулась!
-Да что ты, пап! - высвободившись из его объятий, пробурчала девочка. Ей было не понятно столь странное поведение отца, выгля¬девшего так, словно с ней случилось нечто ужасное, а он все это время был с ней рядом, умоляя остаться среди живых, постепенно лишаясь веры в то, что гонца богини смерти отпустят ее душу. - Я даже не болела, - она коснулась ладошкой своего лба - он был сухой и холодный. И вообще она чувствовала себя удивительно лег¬ко, будто птица, готовая взлететь. Если бы она еще смогла вспомнить сон, то была бы совсем счастливой. Впрочем, подумав немного, решила она: какая разница, помнит она сон или нет, все равно он уже закончился и, как бы ей того ни хотелось, она никогда не вернется в него. Лучше уж такое прощание - быстрое, без сожаления, чем долгие воспоминания, полнящие все вокруг вздо¬хами сожаления и несбыточных надежд.
-Прости, дорогая, - Атен начал немного успокаиваться. В конце концов, раз все это, весь пережитый им кошмар был всего лишь сном, а на яву с дочкой все в порядке, о чем беспокоиться? - Прос¬то... Я тоже видел сон, - он и сам не знал, зачем стал говорить ей об этом. Возможно, так нужно было ему самому, чтобы окончательно понять, что по какую грань сна происходило. - Плохой. Мне снилось, будто вы с Шуллат убежали в снежную пустыню...
-Охотиться... - прошептала слушавшая его, открыв рот Мати, ко¬торой рассказ отца уже начал казаться началом самой восхититель¬ной из легенд. Ее глаза вспыхнули ожиданием новых чудес.
-Тебе снился тот же сон? - поспешно спросил ее Атен, в сердце которого вновь острой льдинкой проник страх.
-Нет... Не знаю, - пожала плечами девочка, сидевшая на ворохе одеял, поджав под себя ноги, не спуская глаз с отца. - Я ведь ска¬зала, что не помню сна. Просто... Просто... Не сердись, папоч¬ка, мы с Шуши действительно собирались. На охоту. Но не пошли. Потому что я заснула... Наверное, Матушка метелица не захотела, чтобы я нарушила данное тебе слово... ну, не убегать из каравана. И оста¬новила меня. Она ведь повелительница сновидений.
-Госпожа Айя самая мудрая, самая добрая из богинь, - прогово¬рил караванщик, мысленно - душой, сердцем, - вознося хвалу Той, которая, изменив малое в ходе событий, предотвратила ужасную бе¬ду.
-Ты ведь не сердишься на меня? - заглянув отцу в глаза, осторожно спросила Мати.
-Нет, - он обнял ее за плечи, - конечно, нет, мое сокрови¬ще. Все хорошо... Знаешь...  Давай, когда вам с Шуллат в следующий раз захочется поохотиться, ты скажешь об этом мне. И мы пойдем все вместе. И ты удивишь не одну, а две охоты: людей и волков.
-Здорово! - восторженно проговорила девочка. - Да, я хочу! Хочу посмотреть! Я ведь никогда не видела... Ты не брал меня на охо¬ту... Ой, - вдруг, прервавшись, воскликнула она. Ее рука случайно наткнулась на какой-то свиток, вытянула его из-за одеял.
-Что это? - потянувшись к рукописи, просил Атен, в сердце ко¬торого вновь начали пробуждаться недобрые предчувствия - воспоми¬нания о прожитом сне.
Щечки девочки залились смущенным румянцем, голова виновато опустилась на грудь, пряча глаза. Шмыгнув носом, она вздохнула, прежде чем ответить на вопрос отца:
-Легенда. Я... Я нашла ее в командной повозке. И случайно взя¬ла с собой... Папа, папа, только не сердись на меня, я была с ней очень осторожна. Видишь же: с рукописью ничего не случилось.
Атен коснулся свитка, рука еще несла его к глазам, а разум уже понимал, что за история храниться в нем.
-Я не сержусь, дочка, - заставив голос звучать ровно, не вздрагивая в страхе перед тем, что беда не миновала, что в этом мире она просто еще впереди, тихо, сипло проговорил он. - Ты... Ты прочла эту легенду?
-Только самое начало. Она такая мрач¬ная. И странная. В ней рассказывается о повелителях сновидений.
-Повелители сновидений... - повторили вмиг высохшие побледнев¬шие губы караванщика. Глаза, не моргая, смотрели на дочку, ожидая следующих ее слов.
-Ну да, - как ни в чем не бывало продолжала Мати, обрадованная тем, что отец не стал ругать ее, - помнишь, вчера мы говорили с тобой о Них.  Я спрашивала, кто придумывает наши сны. Ты еще сказал, что богов сновидений двое...
-Госпожа Айя и Лаль, - прошептал Атен.
-Да, - кивнула девочка, - только вчера ты никак не мог вспом¬нить его имени... Пап, оставь мне, пожалуйста, легенду. Я хочу до¬читать ее.
-Мати, а может быть, потом? Не сейчас? Когда ты вырастишь? Эта легенда действительно очень странная. И страшная.
-Я люблю страшные истории! Хотя... - взглянув на отца, она, соглашаясь с ним, кивнула: - Раз ты так хочешь - я не буду читать.
-Спасибо, милая.
-Пап, какой-то ты сегодня странный, - удивленно глядя на него, проговорила Мати. - Ты не заболел? - она потянулась к его лбу. - Вот, точно! И лоб горячий! Давай я сбегаю за лекарем, - и она двинулась к пологу повозки.
-Постой, - попытался удержать ее караванщик. - Я совсем здоров. Это просто сон. Мне приснился кошмар. И больше ничего.
Но девочка, уже оказавшаяся у полога, готова была высколь¬знуть наружу.
-Мати! - лишь нотки отчаяния, прозвучавшие в голосе отца оста¬новили ее, но лишь на мгновение.
-Прости, папочка, мне нужно... Ну, я вспомнила сон... Не этот, другой, - ее голос был взволнован, речь обрывчатой, словно мысли торопились куда-то, боялись не успеть узнать главное. - Мне тогда приснилась Матушка метелица. Я просила ее научить меня повелевать снами. И она сказала, чтобы я спросила Шамаша, что он знает. Я тогда забыла спросить. Было столько всяких дел и со¬бытий... А теперь... Пап, раз ты не рассердился на все остальное, ты ведь не рассердишься и на это? Я всего лишь хочу задать Шамашу вопрос, я должна была спросить уже давно…
-Иди. Раз так велела госпожи Айя... - проговорил Атен, отпус¬кая дочь.
Провожая ее взглядом заслезившихся вдруг глаз, он думал о том, как хорошо, что все беды были не настоящими, но лишь сном, одним сном, который закончился и не вернется больше никогда.
"Господин не откажет исполнить просьбу Своей божественной супруги, - мысли текли медленно, полные спокойствия, - и обучит мою девочку управ¬лять снами... Конечно, Он не повелитель сновидений, но великий бог, самый могущественный из всех. Он даст малышке  силы и знания, которые помогут ей противостоять Лалю, если тот наяву, как в моем сне, попробует украсть ее сон..." - затем на его лицо легла тень. Он вспомнил, что должен сде¬лать еще кое-что и как можно скорее, чтобы беда, о которой поведал ему сон, никогда не пришла в кара¬ван.
Караванщик двинулся к краю повозки, намереваясь выбраться из нее, но тут полог приподнялся и внутрь забрался Лигрен.
-Атен сказал мне, что ты не совсем здоров...
-На ловца и зверь бежит.
-Что? - не понял его лекарь, в глазах которого росло беспо¬койство, когда среди болезней снежной пустыни было много таких, одна мысль о которых внушала страх. Например, безумие... А симптомы этой пугающей болезни... Лигрен начал пригляды¬ваться к хозяину каравана. Лихорадочный блеск в глазах, непонят¬ные слова, неразборчивая речь...
-Я здоров, приятель, - Атену не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять ход его размышлений, когда на лице Лигрена и так все было написано. Грустная улыбка коснулась его губ, когда он вспомнил сон, который так стремился придать черты реальности самым что ни есть ужасным страхам.
-Конечно, и, все же, позволь я тебя осмотрю...
-Лигрен, - остановил его хозяин каравана, в голосе которого зазвучали холодные нотки, - дело не во мне. А во сне, который я видел.
-Вещий сон? - лекарь весь собрался, насторожился. Это было да¬же серьезнее снежного безумия, когда болезни испытывают волю к жизни, а пророчества - саму душу, силу ее веры.
-Не знаю, - он не был уверен. - Но я намерен сделать все, чтобы он не исполнился. Никогда. Раз уж боги были так милостивы, что предупредили меня, - он умолк, прислушиваясь к своим чувствам, к окружающему миру, пытаясь определить, чего жда¬ли от него небожители - борьбы или смирения. Правильно ли он Их понял, делая выбор.
-Продолжай, Атен, продолжай, - нетерпеливо прошептал Лигрен.
-Этот сон был  о Лале.
-Лале? - пораженный, повторил его собеседник, глядя на хозяина каравана широко открытыми глазами.
-Да, боге сновидений. Ты ведь знаешь, о ком я говорю?
-Конечно...
-В чем же тогда причина твоего удивления?
-Просто... Атен, прости меня, но мне казалось, что караванщи¬ки не признают Лаля, даже имени Его не произносят, боясь тем са¬мым расстроить или даже оскорбить госпожу Айю...
-Да, это так. Теперь, после сна, я не просто верю, но знаю, что мы все это время поступали правильно. Как правы были наши предки, когда в эпоху Мара отвергли путь Лаля...
-Хотя сами они того и не понимали...
-О чем ты?
-Тебе приходилось читать книгу Мара?
Караванщик не сразу ответил. В его руке все еще был свиток, который оставила малышка. Ему хотелось заглянуть в него и, все же, было что-то еще, сильнее любого даже самого сильного любо-пытства. И это нечто останавливало. Страх? Наверное, он бы стал призирать себя, поняв, что это так. Он думал, что дело в другом - благоразумии, предупреждении... Хотя, и в страхе тоже, главное, что не в первую очередь в нем.
-Нет, - сказал он, отвечая одновременно и на заданный вопрос, и на свои мысли. - Не думаю, что я должен.
-Может быть, ты и прав, - немного подумав, проговорил Лиг¬рен. – С твоим даром предвидения… Незачем да¬вать самому ужасному кошмару минувшего хотя бы малейший шанс про-никнуть в грядущее... Так что это был за сон?
-В нем Лаль украл сон наших детей.
-Всех детей?
-Шестерых. И моей дочери в том числе...
-Но зачем...! Ладно, это не тот вопрос. Конечно же, он хотел вновь попытаться захватить власть над нашими сновидениями, ис¬пользуя для этого детей. Но как он смог? Ведь госпожа Айя зато¬чила его в мире снов! Он не может покинуть его, не может попасть в наш край...
-Я не знаю, Лигрен. Никто мне ничего не объяснял, лишь пока¬зывал... Вернее, пугал, так сильно пугал, что я до сих пор не могу прийти в себя, а все даже самые робкие, незначительные воспоминания об увиденном,  пережитом во сне, заставляет в ужасе трепетать душу...Давай не будем тратить время на все эти разговоры.  Потом, немного успокоившись, укрепившись в вере, что сон остался позади, отвергнутый явью, я расскажу обо всем. Но не сейчас...
-Зачем ты хотел меня видеть?
-Да! Это сейчас главное. Я знаю, у рабынь есть ягоды Меслам.
-Но, Атен...
-Не нужно отрицать этого, Лигрен. Я знаю, о чем говорю.
Лекарь качнул головой:
-Да что уж там. Я и не собирался отрицать. Просто хотел ска¬зать, что эти ягоды... Они опасны, да, но только когда не знаешь меры, а так... Иногда они спасают жизнь, а иногда... Для рабов это - своего рода рука милосердия и миг сочувствия...
-Понимаю, - Атен вздохнул. Он не собирался ни спорить, ни ругать, ни наказывать. Это не имело значение, ни одно слово, ни одно действие за исключением того, что он соби¬рался сказать: - Но я хочу, чтобы ягоды Меслам были уничтожены. Слышишь? Ты должен не просто сказать рабыням, чтобы они выбросили ягоды, все до одной, но проследить за тем, как они исполнят мой приказ. Ты понял, Лигрен?
- Но почему!
-Ягоды - ключ от врат в мир Лаля.
-Так тебе было сказано?
-Да. Ты можешь спорить со мной, но не с бога¬ми. Давая знания, Они позволяют нам избежать таких бед, которые... - он качнул головой. – Которые, случись они, уничтожат наш караван. Нес¬мотря на присутствие в нем бога солнца. А, может быть, причинят вред и Ему. Ведь в том сне был не только Лаль, но и Губитель…
-И поэтому госпожа Айя предупредила тебя?
-Она повелительница сновидений. Да, я думаю, это пророчество было дано именно Ею.
-Как же сильна Ее любовь к супругу! Даже находясь вдали от Него, Она заботится о Нем. Конечно, Атен, я сделаю все так, как ты ве¬лишь - прикажу выбросить все ягоды, все, до единой. И прослежу, чтобы никто не оставил ни одной. И буду следить за тем, чтобы они не попали к нам в будущем. Обещаю тебе.
-Помни об этом. Потом, когда я расскажу тебе свой сон, ты поймешь, почему это так важно.
-Ты должен рассказать его и своему брату. Вещий сон – тоже божественное деяние. И заслуживает того, чтобы о нем написали легенду.
-Чтобы помнить…
...-Вот и все... - вздохнув, проговорил Нергал, откинувшись на спинку деревянного сидения возницы. Оставаясь невидимым для всех, за исключением Шамаша, он не беспокоился о том, что, увидев его таким, да еще спокойно говорившим с заклятым врагом, смертные пе¬рестанут его бояться и ненавидеть. - Никогда не было, нет и не будет... Знаешь, я только одного не могу понять: зачем ты сохранил этому смертному память?
-Чтобы время не пошло по кругу, повторяя события, которые не должны произойти.
-Ты мог бы сам приказать уничтожить ягоды Меслам.
-Их вера сильна. Очень сильна, - Шамаш переложил вожжи в левую руку, правой же накрыл колено разболевшейся ноги. - Но притом сле¬па. Будущее же должно строиться на понимании слова, а не обожествлении его.
-Мне нет дела до смертных. Всех, кроме одной. Но раз есть эта единственная, чья судьба, будто будущее дочери, заботит мою душу, я не хочу, чтобы то, что было, случилось вновь. Ты прав. Пусть они помнят. Пусть напишут легенду. Пусть в ней буду и я. Только не такой, как сейчас... Нет, я хочу войти в нее   безжа¬лостным и бессердечным... Впрочем, не сомневаюсь, что так оно и будет: их летописец ненавидит меня после того, что случилось в Керхе, и домыслит то, чего не было. Шамаш, не мешай ему в этом. К чему следовать исти¬не столь же слепо, как вере?
 -Как хочешь, - он слишком устал, чтобы спорить. Ему пришлось сделать невозможное - повернуть время вспять, поменять местами отрезки путей двух реальностей, и вообще... - Нергал, скажи, а почему ты сохранил себе память?
-Это забавно - помнить, что мы могли бы быть союзника¬ми, - рассмеялся бог войны. - Помнить, даже ведя следующее сраже¬ние... - улыбка сбежала с его губ, в глаза забрела грусть. - Да нет, конечно. Мы с тобой тут ни при чем. Я бы предпочел забыть все. Унизительно сознавать, что тебя использовали, и кто - малыш Лаль! И противно быть обязанным тебе. Легче забыть... Но я не могу себе этого позволить. Из-за нее, - он качнул головой назад, в ту сторону, с которой к первой повозке каравана медленно приближа¬лась Мати. - Я дал слово, что никогда не причиню ей вреда. И должен помнить, чтобы сдержать обещание... Хорошо, что удалось сохра¬нить ей жизнь. Она славная малышка. Береги ее. Если бы я не был Губителем, то сам позаботился бы о ней. А так... Мое покровительство принесет ей лишь беду. И презрение, конечно... - он вздохнул. - В об¬щем,  так будет правильнее... Ты ведь понимаешь, что, забыв, я попытался бы ударить именно по ней, чувствуя, что так причиню тебе самую сильную боль, которую только могу... Могу, но, помня, не хочу...
-Спасибо тебе.
-За что? - горько усмехнулся тот.
-Что девочка жива.
-Я сделал это не для тебя, для нее... Когда она вырастет¬ -  станет красавицей. Привяжись к ней покрепче. Даже влюбись в нее. И тогда все мы будем счастливы. Ведь если это случится, Айе ничего не останется, как принять мою любовь... Ладно, Шамаш, мне пора. И уходить, и возвращаться в свое обычное состояние на грани ярости. А то мир вот-вот начнет разваливаться в сонном благоду¬шии. Прощай. Но помни: в следующий раз я буду сражаться так, словно ничего этого не было, словно все, что случилось, действи¬тельно было сном, кошмарным, абсолютно невероятным сном. И еще. Мое слово дано лишь этой малышке, и более никому. Тебе придется не только защищаться, но и защищать своих спутников.
-Я знаю. Прощай, Нергал.
И, едва он сказал это, как повелитель демонов исчез.
-Шамаш! - к повозке  подбежала  Мати,  разрумянившаяся,  веселая забралась на облучок.
-С добрым утром, малыш, - улыбнувшись ей, проговорил колдун, пряча сохранившиеся в памяти искорки боли и скорби в уголках глаз.
Но она, все же, увидела их, спросила:
-Почему ты грустишь? Зачем? Если утро доброе...
-Конечно доброе, - он поднял взгляд на чистое, синее небо, оглядел лучившиеся в лучах солнечного света снежные покров пусты¬ни, затем вновь повернулся к девочке. - Прости. Это наверно кусоч¬ки мрака, оставшиеся с минувшей ночи...
-Шамаш, я хотела... Шамаш, научи меня повелевать снами! - глядя на колдуна сверкавшими близостью чуда глазами, воскликнула она.
-Но, малыш...
-Я знаю, - перебила его девочка, - знаю, что ты не бог сно¬видений. И, все же... Я вспомнила сон... Не сегодняшний, тот, что мне приснился накануне дня рождения. Мне снилась Матушка Метелица.
-Она хотела, чтобы я научил тебя управлять снами?
-Ага! - радостно закивала Мати, довольная тем, что Шамаш ее понял. - Сперва я забыла об этом... Я вообще забываю столько снов! Но теперь вдруг вспомнила… Так ты научишь меня?
-Конечно. Всему, что знаю сам.
-Здорово! Спасибо! Только не сейчас, потом! Сейчас я совсем не хочу спать! Мне кажется, я уже отоспалась на всю жизнь. Во всяком случае – не год. И вообще, мне хочется веселиться! Будто сегод-ня - какой-то праздник... Нет, не какой-то, - поспешила поправить себя девочка. - Самый лучший! Самый важный! Сегодня - день рождения мира! - девочка спрыгнула вниз.
-Осторожно, не ушибись!
-Я ловкая! - щурясь на солнце, она снизу вверх взглянула на мага, который, в окруженный ореолом солнечного света, действительно казался великим богом. - Шамаш, только не забудь! Ты обещал! - и она убежала.
Проводив ее взглядом, колдун огляделся вокруг.
-Торговец, - окликнул он ближайшего дозорного, - смени меня, пожалуйся, - и, передав тому поводья, спустился вниз, в снег.
Он постоял несколько мгновений, разминая затекшие ноги, а затем медленно, сильно хромая, двинулся к своей повозке.
"Хозяин, - к нему тотчас подбежали золотые волки. Ханиш чуть отстал, Шуллат, наоборот, подошла почти вплотную, ткнулась носом в руку. - Прости, я не должна была говорить с малышкой об охоте. Если бы девочка не заснула... Я чую, чую, что беда почти вплотную подошла к ней".
-К чему вспоминать о том, что осталось на другой тропе? - он качнул головой. - То, что могло случиться, уже никогда не произойдет. Даже память – только сон. Сон, который завершился счастливым пробуждением.

Конец 4 книги