Мина убрала со стола, помыла посуду. Взяла рубашку Штоколова и прижала к лицу, наслаждаясь снова этим звериным запахом самца, от которого ей во время перевязки захотелось наброситься на его обладателя, целовать в губы до крови, царапать ногтями спину. Слава богу, он не понял, каких усилий ей стоило сдержаться! Пришлось отправить мужчину в ванную комнату, чтобы спокойно накрыть на стол. Авось, все ароматы не смоет!
Она заштопала порванный рукав рубашки, затем постирала руками в кухонной мойке ее всю, сначала в прохладной воде, чтобы отошла кровь. Повесила сушиться. Сняла макияж, сама приняла душ. Мысли разбредались, близость этого человека, которого Мина видела третий раз в жизни, не отпускала. Его полнота и тела и разума, идущая от силы, ей нравилась. Но объект ее внутренних борений ничего не знал и просто-напросто крепко спал на спине, слегка подхрапывая. Ей захотелось коснуться лихих гусарских кудрей на его груди, она протянула к ним руку и тут же отдернула, вдруг он проснется! У красавца была тяжелейшая ночь и, похоже, денек тоже выдался не легче. И все же это было так мило, что он вспомнил о ней, позвонил, покормил из рук. Мина совсем забыла о Сергее, напрочь. Она томилась, словно примитивная человекообразная самка, жаждущая совокупления. Низ живота приятно ныл, требуя разрядки. В квартире имелась лишь одна кровать, зато довольно широкая, двуспальная. Мина тихонько разделась и, стараясь не разбудить гусара, осторожно забралась под одеяло на другой половине, как можно дальше, почти на краешке кровати.
Леонид проснулся, как только невесомые шаги Мины закончились у постели, и она легла рядом. Он не шевельнулся и не открыл глаз. Его разум тоже энергично боролся с его же чувствами. Однако победитель был уже ясен обоим.
Когда Штоколову было почти 16, его попыталась совратить немолодая пьющая соседка по лестничной площадке, заманившая паренька к себе в квартиру, якобы починить утюг. Пока он возился с нехитрой техникой, она закрыла дверь на ключ, разделась и легла перед ним на диван, широко раздвинув ноги. Он нее сильно пахло потом и алкоголем, далеко не первого дня запоя. Леонид стоял и смотрел на обнаженную женщину в полной растерянности.
- Ну, что зенки вытаращил? Голую бабу не видел? Снимай штаны!
Соседка села на кровати и расстегнула парню брюки. Сердце юноши сжалось. Увидев не бывшее ни разу в употреблении хозяйство, соседка громко рассмеялась и щелкнула по кончику ногтем.
- Что это за скнюсик? Ты собираешься меня трахнуть этим?
Штоколова обдало кислым запахом из ее рта.
- Этот мужичок с ноготок заблудится в моей пещерке. Ступай-ка домой, малыш!
С тех пор шокированный Штоколов стеснялся своего, как ему казалось, небольшого члена, не ходил в баню. Во время приписки он едва не сгорел со стыда на медосмотре в военкомате. После случая с соседкой Штоколов больше не допускал даже намека на близость с женщиной, опасаясь повторения своего позора. Нет, он не был импотентом, как положено, испытывал ночные поллюции, но оставался убежденным девственником, ждущим свою единственную, свою любовь, которая наверняка придет. Большим плюсом воздержания было то, что Леонид практически не тратил средств и времени на женщин. Вместо этого он посвятил почти всего себя наукам и театру, чтению беллетристики, совершенствованию своего тела. Он занимался йогой и каратэ. Ничто не выдавало в его красивом, довольно полном теле девственника. Впрочем, инстинктивно женщины что-то угадывали. Им нравилось общаться с интересным и эрудированным собеседником, изредка даже выпивать в компании с ним и его друзьями, но беседой все вскоре и заканчивалось. Почему-то этот красавчик менял тему при малейших тонких намеках на развитие отношений в сторону толстых обстоятельств.
Сейчас Леонид лежал на спине с закрытыми глазами, шестым чувством ощущая флюидальные волны, исходящие от прекрасной женщины. Мина манила, сердце бешено стучало, но старые страхи не отпускали. Почему, когда он в кухне пытался ее обнять, она отвела его руки? Может, перевязывая его, находясь с ним в тесном контакте, разглядела, что в его брюках совсем немного содержания?
Нет, Мина не способна его обидеть, говорило его либидо. Нужно действовать, сейчас или никогда. Другого случая может и не быть. Леонид медленно повернулся, провел рукой по волосам лежавшей рядом женщины и очень медленно приблизившись, поцеловал в щеку. Она ответила ему жарким поцелуем, крепко прижала к себе. Женская интуиция подсказала ей, в чем была проблема этого красавца. Она сама не спеша расстегнула его брюки. Штоколов окаменел.
- Какой он у тебя огромный! - Проворковала Мина, наклоняясь все ближе.
Все, что случилось далее, было для Леонида долгим полетом в неизведанное. В эту ночь одним закоренелым девственником на планете Земля стало меньше.
Штоколов лежал на спине абсолютно счастливый и, повернув голову, улыбался своей возлюбленной, не в силах оторвать взгляда, чувствуя, как новая волна желания нарастает в нем. Вскоре они снова наслаждались любовью, забыв, что завтра ждет еще один трудный день борьбы за выживание. Только под утро Леонид и Мина заснули, крепко прижавшись друг к другу.
Разбудил их звонок телефона. Мина встала и сняла трубку в кухне. Было около 11. Звонили из больницы, где лежал Сергей. Врач сообщил, что состояние Сергея стабильное, его жизни ничего не угрожает, худшее уже позади. Его перевели из реанимации в обычную палату. Но, к сожалению, ухаживать за ним некому, поскольку на работу вышли менее половины из штата медсестер. А пациент даже не может есть самостоятельно. В итоге врач предложил Мине перебраться к Сергею в палату, чтобы ходить за ним.
- Мы вам, к сожалению, платить не сможем, но питание обеспечим. А в такие времена это не так уж мало, - заключил хирург.
Мина не колебалась ни секунды.
- Я сама хотела вам это предложить. Я быстро соберусь и приеду. Только… - Мина запнулась. Она вдруг поняла, что, будучи жительницей другого города, вряд ли сможет в тумане добраться до больницы самостоятельно.
- Что-то смущает?
- Нет, ничего. Постараюсь быть, как можно скорее.
Мина отчетливо ощутила улыбку врача на том конце провода.
– Ну, вот и замечательно! Черепная хирургия, 2-й этаж, палата №37. Так мы сможем скорее его выписать с вашей и божьей помощью. До встречи!
Мина повесила трубку и почувствовала на шее губы Леонида. Мгновенно потянуло низ живота, словно и не было позади чудной ночи любви. Захотелось снова забраться с ним в постель и любить, любить, целовать его волосатую грудь…
- Выйдешь за меня замуж? - Шепнул Леонид, легонько прикусив ее ухо.
Мина отстранилась, и ответила, не глядя в его сторону.
- Я помолвлена с Сергеем.
- Но… - начал было Леонид, и осекся.
Мина обернулась. Ее любовник казался растерянным и обиженным, словно ребенок, у которого неожиданно отобрали только что подаренную пожарную машинку. Еще минута, и он бы, наверное, расплакался. Впрочем, Мина и сама была близка к слезам, и, чтобы остановить их, торопливо заговорила о звонке врача.
- Я должна заменить сиделку и ухаживать за Сергеем. Мне нужно собираться, прости!
Мина убежала в ванную, а Штоколов, застыв, словно изваяние, глядел в туман окна, в тусклый призрачный свет.
В это время в каптерке очнулся институтский страж Николай. Нестерпимо болела голова. Он уставился невидящим взором на Митрофаныча, уже часа два тщетно пытавшегося разбудить своего коллегу.
- Ну, слава тебе, тетереву, что ножки мохнаты! А я уж убоялся, что ты Коля-Николаша скопытился. Какую же гадость ты надысь выжрал?
Николай затряс головой, пытаясь очухаться. Воспоминания возвращались нехотя, как солдаты в часть после веселой увольнительной. Ощущения были, словно во рту всю ночь развлекались кошки. Николай сунул руку под узкую кушетку и выкатил пустую бутылку из-под ликера.
- Вот эту…- едва выдавил он два коротких слова, чужим непослушным языком, с трудом шевеля губами. Митрофаныч наклонился, прочитал название на этикетке, покрутил бутылку, понюхал из горлышка.
- «Нежность». Точно: нежностью пахнет, словно у моей старухи между ног, - Митрофаныч затрясся в пароксизме сухого трескучего смеха. – И чего это тебя, пацан, на сладенькое потянуло? Нешто ничего проще не нашел? Накося, хлебни холодной водички!
Митрофаныч протянул ему эмалированную кружку. Николай выпил, отстукивая зубами о металл чечетку.
- Эк, тебя колбасит! Надо б этой нежностью, мою старуху угостить.
После второй кружки воды слегка отпустило. Николай вспомнил о вчерашнем визитере, но сил говорить не было… Он сходил в уборную, вернувшись, прилег на топчан лицом к стенке и снова заснул
Митрофаныч покачал головой. «Ну, ладно, пацан, дрыхни, пока мое дежурство! Надеюсь, ты тут не натворил делов». Старик внимательно осмотрел вверенное имущество, а именно, журнал регистрации выдач ключей, проверил шкафчик с гвоздиками и номерками. Посетителей со вчерашнего дня не было. Все ключи висели на отведенных местах. Все, да не все! Цепкий взгляд Митрофаныча отметил пустующий гвоздик с надписью «Запасной выход», стянул со спящего Николая портупею с кобурой и навесил на себя. Достал из пистолета Макарова обойму. Проверил. Все патроны на месте, в запасной обойме – тоже.
«Охохонюшки», - пропел Митрофаныч, и двинулся на обход, держа под мышкой журнал. Начал с той самой в просторечии задней двери, а официально запасного выхода. Это был пожарный выход, обычно этой дверью не пользовались, за исключением случаев вывоза возникавшего при ремонте какого-нибудь институтского помещения мусора. Сотрудники, ленившиеся идти до официального места для курения, или просто желавшие побеседовать с глазу на глаз под дымок, устроили в коридоре возле выхода импровизированную курилку. В простоте они засовывали «бычки» между дверью и притвором. Теперь все окурки валялись на полу у выхода. Это означало для Митрофаныча только одно – кто-то открывал заднюю дверь.
«Так, так, так», - отчеканил сам себе Митрофаныч, продолжая обход, поочередно включая и выключая освещение на этажах. Старик дотошно сверял номера печатей и фамилии сдававших под охрану кабинеты и лаборатории с записями в журнале. Накануне от начальства поступило указание проявлять особую бдительность, в городе подняли головы бандиты и мародеры. Было велено немедля вызывать наряды милиции в случае обнаружения малейших нарушений.
Все было в порядке, за исключением лаборатории Штоколова. В журнале сдачи ключей значилась роспись только Фокина, старым числом, а печать стояла не его, а штоколовская. Митрофаныч закончил проверку и вернулся к злосчастной лаборатории, снова постоял у запертой двери, внимательно зря печать, раздумчиво пожевывая сухими губами. Бывает, конечно, забывают ключи сдать и расписаться, но кто-то же умыкнул ключи от задней двери, это уж форменное безобразие! Митрофаныч развернулся и отправился докладывать о непорядке начальству. Брать на себя Колькины безобразия ему недосуг стать. Пацан кашу заварил, пусть пацан и расхлебывает. Пожилому вахтеру осталось дослужить год до пенсии, и на нее хотелось уйти с чистой незапятнанной биографией.
Через час с небольшим опер группа была в институте. Лаборатория Штоколова была вскрыта, спящего Николая пробудили второй раз, безуспешно пытались допросить, затем отправили сдавать анализ мочи и крови. С дверей, ручек и замков были сняты отпечатки пальцев. Позвонили заведующему лабораторией. Телефон Штоколова не отвечал. Поставили в известность первый отдел. Османов сообщил, что недавно, третьего дня, был в институте и Свиридов брал у него дубликаты ключей.
Телефон Свиридова также не отвечал, к нему домой отправили группу, которая обнаружила руководителя отделения в обгаженном халате, с пятнами крови, кофе и молока. Вид у него был ужасающий. Он сидел на полу и строил домик из книг. На вопросы отвечал невнятно. Просил позвать маму и дать ему «куси». Свиридова отправили в психбольницу на экспертизу, хотя и без нее было все ясно. Под диваном был обнаружен нож со следами крови, его отправили на экспертизу в другое место, после чего было решено провести тщательный осмотр и снятие отпечатков пальцев по всей квартире. Опрос соседей показал, что они слышали шум и стук падающих предметов. Один из соседей, по виду выпивоха, показал, что видел в глазок двери драку на лестничной площадке. По описанию один из ее участников очень походил на Штоколова. После допроса доставили и показали этому соседу фото Штоколова среди нескольких других, и пьяница не без труда опознал завлаба. Второго участника драки, толстяка идентифицировать не удалось. Позвонили Семенцову, но его телефон также не отвечал. Вскоре выяснилось, что в крови молодого вахтера НИИ обнаружен клофелин наряду со следами алкоголя, опасная для здоровья смесь. Лишь к ночи охранник смог давать показания и рассказал о визите Штоколова. На второй день после того, как вызванный в институт Фокин обнаружил пропажу документов по секретному проекту, был выписан орден на арест завлаба. Семенцов был обнаружен в списке травмопункта, в числе поступивших с черепно-мозговой травмой. Врач травмопункта дал показания. Ржавая следственная машина медленно но верно набирала обороты.
Мина и Леонид молча сели за стол. Будущая сиделка старалась не смотреть на Штоколова во все время завтрака, но сама постоянно ощущала на себе его испытывающий взгляд. После еды Леонид спросил:
- Что делать с ключами?
- Какими?
- Я принес из больницы личные вещи Сергея. Если ты будешь постоянно при нем, а тебе что-то понадобится, я мог бы принести, если ключи какое-то время побудут у меня.
- Мне все равно. Делай, как считаешь нужным!
Что–то в холодном тоне Мины заставило сердце Леонида сжаться. Он впервые в жизни ощутил приступ ревности. Чувство было абсолютно незнакомым и чрезвычайно неприятным.
- Мина!
- Что?
- Перестань, пожалуйста!
- Что перестать?
- Я тебе не верю.
- А я тебя и не прошу.
«Лучше бы она ударила меня, дала пощечину, чем эта внезапная отчужденность», - подумал Леонид. «Лучше бы мне никогда ее не знать, чем испытывать сейчас на себе такое». Еще тогда, два года назад, когда Сергей рассказал ему о своем ленинградском приключении, Штоколов почувствовал неординарность встреченной другом девушки и посоветовал тому жениться на ней. Штоколов вспомнил свой совет и горько усмехнулся. Надо же, не послушался тогда Сергей. Теперь он бы последовал этому совету сам! О, если бы он мог тогда предвидеть будущее, то наверно мгновенно собрался и уехал в Ленинград. Увы, ясновидцем он не был. Еще вчера он был просто другом Мины и Сергея, и мог рассчитывать на ее дружескую расположенность. Как резко все изменилось, за одну единственную ночь!
Теперь она считает себя вправе быть с ним убийственно холодной, а Сергей из друга превратился в ненавистного соперника. Какие еще метаморфозы приготовила для его психики щедрая природа? Как химик, Леонид прекрасно понимал, что всеми движениями чувств на уровне биологии заправляет именно его наука, но легче от этого ему не становилось. Но что же делать? Как вернуть эту ставшую для него самым дорогим сокровищем на свете женщину?
А что, если убить соперника? Эта простая и логичная мысль неожиданно легко пришла в голову, как-то сразу перестала казаться ему дикой и чудовищной. А что, Сергей и без того обречен на медленное умирание, причем этим заставит страдать его возлюбленную. Вынудит подарить инвалиду свои лучшие годы. Ее красота увянет, она превратится в соломенную вдову при юридически живом муже и не уехавшем муже. Просто душа его мертва, большая часть мозга уничтожена. Так может, будет гуманнее прекратить его страдания, освободить Мину? В создавшейся ситуации, где каждый будет бороться за собственное выживание, такой шаг получает дополнительное оправдание. Леонид муссировал пришедшую в голову идею и так и эдак, удивляясь своему хладнокровию, словно и не было между ними двумя никакой дружбы. Впрочем, того Сергея, с которым он был «не разлей вода» все равно больше нет. Но Мина этого не понимает. В таком случае это решение единственно верное для сложившегося любовного треугольника. Наверняка Мина после того, что произошло между ней и Леонидом, действует по инерции, потому лишь, что воспитание не позволяет ей поступить иначе. Но, боже, зачем? Она зароет в судна с дерьмом Сергея свой талант актрисы, свою бесценную молодость, вместо того, чтобы нарожать ему, Леониду, очаровательных малышей, с голубыми пронзительными глазами, как у Мины. Пусть это страшный грех, но он и так уже нагрешил за эту пару дней без счету. Одним грехом больше, какая разница? Терять ему уже нечего. Сам Сергей будет ему благодарен на том свете за то, что он освободит его чистую невинную душу из заточения в разбитом параличом теле. Всего и дел- то на пару минут. Подушку на лицо, когда представится удобный момент, и дело с концом. Мина погорюет, поплачет, да и вернется в его объятия. И будут они жить долго и счастливо, и никогда не умрут. Правда, для этого надо добиться того, чтобы и Мина подписала контракт с Румянцевым. Когда все закончится, они смогут перебраться в самый лучший особняк. Пережившие туман – избранные люди создадут свой новый, счастливый и справедливый мир.
- Я провожу тебя в больницу, - предложил Штоколов.
- Буду, благодарна, потому что дороги, естественно, не знаю. Это далеко?
- Думаю, дорога пешком займет не меньше трех часов.
- Забыла тебе сказать. Вчера, пока тебя не было, по радио передали, что снова запускают в метро. С сегодняшнего утра.
- Так может тебе тогда и не обязательно ехать? Если метро заработало, пусть вызовут ему медсестру. Это их обязанность.
Мина поднялась из-за стола:
- Нет, я сама решила. Я так хочу.
Они быстро собрались и вышли из дома. Леонид поблагодарил за выстиранную и зашитую рубашку. Мина ничего не ответила.
Действительно, метро работало. Правда, возле него было выставлено оцепление, чтобы предотвратить травмы и столкновения в тумане у входа. Собралась большая очередь, так как пускали небольшими группами. Людей в группе просили взяться за руки и двигаться от оцепления вереницей ко входу. Впереди шел сопровождающий с тепловизором. Затем сопровождающий возвращался и брал новую группу. В метро все выглядело, как обычно, словно и не было наверху никакого тумана. Люди стояли, сидели, спали, даже читали книги. Леонид отметил, однако, небольшое отличие. Не было видно в руках людей свежих газет, они уже не выходили. «Все-таки, человек по своей сути туповатое животное», - подумал Штоколов. Даже если бы этот поезд метро шел прямиком в пекло, они бы все равно спали и читали. Наверно, с тем же безучастным видом. Может, жизнь, потихоньку наладится, человек приспособится? Выстоял же в войну блокадный Ленинград. Впрочем, нет, пример не годится. Окруженный город все-таки подпитывался по дороге жизни, на него работала большая земля. Теперь ситуация в корне иная. В осаде находится вся планета и помощи ждать неоткуда. Но так ли уж неоткуда? Если разобраться логически, должна быть и другая сторона монеты. Если есть, помимо человеческой, как выясняется, другая цивилизация, то должна быть и третья, и четвертая, и пятая. Вот, эту мысль надо будет обдумать, взвесить на досуге. А пока необходимо просчитать возможные варианты решения проблемы с Сергеем. Как чем-то отвлечь Мину, чтобы остаться с Сергеем один на один? Услать ее из палаты. Проще всего все сделать в обед, когда прочие больные выйдут. Мина тоже, вероятно, отправится за едой для Сергея. Вот этим моментом и надо будет воспользоваться. Кстати, они с Миной поспевают в больницу аккурат к обеденному времени.
Они вышли из метро «Октябрьская», оцепления на выходе из метро не было. Через 20 минут они были у нужного корпуса. В вестибюле Мина повернулась и сказала:
- Спасибо, дальше я сама найду дорогу. Я тебе благодарна за все.
- Погоди, как же так? Я тоже хочу навестить Сергея.
- Не нужно тебе его видеть таким. Это мое. Это наше с ним. А ты сохрани его в своей памяти живым и здоровым. Он будет тебе благодарен за это.
- Постой, но это же я спас его. Он мой друг.
- Это было раньше, теперь все по-другому. Прощай!
Мина развернулась и пошла вглубь коридора. Штоколов провожал ее взглядом, умоляя внутри себя обернуться, дать ему знак, но этого не произошло. Спокойно и, как ему показалось, с достоинством, Мина исчезла за поворотом больничного коридора. Что ж, она сама не оставила ему никакого выбора.
Штоколов уже побывал здесь, ориентировался лучше нее, это давало шанс выиграть время и опередить Мину, появиться в палате Сергея раньше. Иной возможности у него могло больше и не оказаться. На его удачу Мина направилась в сторону лифта, а Штоколов помнил, что прождал кабину в прошлый раз несколько долгих минут. Леонид рванул по лестнице, два пролета, до входа в хирургическое отделение.
- Вы к кому? – спросила дежурная сестра, миловидная брюнетка в зеленой медицинской робе.
- К Семенцову. В какой он палате?
- Он тут, - сестра показала взмахом руки на палату следующую за ближайшей. -Нужно надеть бахилы.
«Вот черт! Как я забыл про бахилы?!» Бежать за ними на первый этаж уже не было времени. Тут его взгляд остановился на бумажном мешке с мусором и использованными бахилами, стоявшем у выхода из отделения. Он выудил наудачу пару штук и натянул на свои кроссовки. Одна из них тут же порвалась. Драгоценные секунды ушли на поиски целой замены.
Сергей лежал в двухместной палате. Вторая койка была застелена и пустовала. Рядом с Сергеем стоял штатив с канюлей, от которой к левой руке тянулась прозрачная трубка капельницы, по ней тек физраствор. Голова соперника была забинтована так, что напоминала мумию. Глаза мумии были открыты, но поймать их взгляд было невозможно, словно собственную тень. Штоколову показалось, что его бывший друг смотрит внутрь себя, и мысли его витают в облаках. Но это было уже не так. В этом мире оставалась лишь бесчувственная оболочка Сергея. В палате стояло амбре, под койкой покоилось не вынесенное судно. «Это же мне на руку! Значит, к нему давно никто не заходил. Сестра, видимо, едва успела вынуть судно и впопыхах убежала к другому пациенту. Значит, теоретически для всех них Сергей мог умереть уже довольно давно. Значит, меньше будет шансов, что подозрение упадет на него самого. Надо действовать быстро, но не слишком. Словно бы я стоял какое-то время возле больного и пытался понять, жив он или просто в коме. Вот, наконец я осознал, что Сергея уже нет, потом я закричал, я позвал на помощь… Господи, но какой же он стал!»
Леонид попытался подавить внезапно возникшую жалость к Сергею. Он вспомнил, что познакомился с возлюбленной дома у Сергея, в это трудное для всех время, когда его друг поделился с ним последним куском хлеба. Перед мысленным взором торопливо пробежали часы пребывания с Миной у Сергея, от первой до последней встречи, вплоть до ее внезапной холодности. Черт! Что-то подсказывало, что он упустил некую деталь. Она ускользнула от внимания в его заколдованном состоянии, но она точно была, причем предназначалась именно для него. Но времени вспоминать не было.
Он взял подушку с вакантной койки и наклонился над Сергеем. «Да как же это делается? Простое чудо убийства. Нужно положить это белое сверху и плотно прижать, кажется, к носу…еще ко рту…значит, обеими руками…» В этот момент зрачки несчастного дернулись и в глазах привиделся проблеск сознания. И тут же Штоколов вспомнил. Болван, как он мог не заметить!? Сегодня утром в ванной комнате Сергея, на полочке возле унитаза лежала еще влажная узкая картонная полоска с двумя темными поперечными полосками. Это был тот самый знак ему от нее, прекрасной женщины, сигнал, который он мысленно искал. Это она оставила ему, ожидала его реакции, а он недотепа, не понял, повел себя как последний влюбленный идиот. О, боже! Какой же ты, Штоколов, дурак! Какое счастье, что еще не слишком поздно, не сделано необратимое! Слава богу, теперь появился выбор. Выбор был всегда. Теперь есть. То есть, был. Или будет.
Штоколов отбросил ненужную подушку назад на койку, застеленную больничным суконным одеялом невнятного цвета, выхватил из кармана ампулу с темной жидкостью и отломил ее кончик полой куртки. Затем сдернул с висящей капельницы шланг, натянул конец на узкий носик ампулы, перевернул ее и постучал ногтем по донышку. Тяжелое черное содержимое анданте побежало вниз по трубочке, легко продавливая прозрачный физраствор. Штоколову показалось, что некая дополнительная сила помогла этерналу исчезнуть в вене Сергея через воткнутую в нее и приклеенную к коже лейкопластырем иглу. Да будет так!
Штоколов едва успел натянуть шланг назад на капельницу, когда дверь открылась, и вошел уже знакомый Штоколову врач и Мина вослед ему. Она удивленно взглянула на Леонида, затем ее взгляд тревожно просканировал Сергея и нехитрую обстановку палаты, где ей предстояло провести ближайшие, вероятно очень долгие дни. Штоколову показалось, что ее взгляд на мгновение остановился на отброшенной второпях подушке. Поняла ли она, зачем он сюда прорвался вопреки ее табу?
Врач протянул Штоколову руку.
- Здравствуйте! – повернулся, обращаясь уже к ним обоим с Миной. - Вот, видите…К сожалению время было упущено. У пострадавшего произошли необратимые изменения в мозговой ткани. Довольно большая часть клеток коры мозга разрушена в результате кислородного голодания, последовавшего за травмой. Да, кстати, кем больной вам приходится? Муж?
Врач посмотрел на Мину. Штоколову показалось, что та колебалась, всего одно мгновение, прежде чем произнести тихое «да». Но именно это мгновение наполнило его радостью.
- Давайте уточним. Ваш брак зарегистрирован официально?
- Нет. Мы… не успели.
- Вот как!? Тогда желательно связаться с родителями больного. По закону они, и только они имеют право передать больного после выписки в специальный интернат, где государство возьмет на себя всю заботу о нем. Этим нужно начать заниматься уже сейчас, потребуется собрать необходимые бумаги.
Штоколов вспомнил, что отец Сергея умер, а мать оставила сыну московскую квартиру и жила в родной деревне, где-то по рязанскому направлению. Но ни он сам, ни тем более Мина, никогда ее не видели. Вероятно, адрес можно найти в анкете Сергея в отделе кадров.
- Этого не потребуется. Я буду ходить за мужем.
Доктор выжидающе смотрел на Мину, но та молчала. Он перевел взгляд на судно.
- Вы скоро получите возможность оценить, какой это тяжелый труд - уход за парализованным больным. Впрочем, время подумать у вас еще есть.
- Скажите, доктор, нас могут зарегистрировать?
- Вы имеете в виду ваш с больным брак? В текущем состоянии это вряд ли возможно. Он ведь должен дать свое устное и письменное согласие на женитьбу, ну, хотя бы расписаться в журнале регистрации.
Мина глубоко вздохнула.
- Что же делать?
Врач только развел руками.
- Остается уповать на Всевышнего, на просветление. Бывали случаи частичного восстановления мозговой деятельности и при таком тяжелом диагнозе. Но я бы на вашем месте на это особо не рассчитывал.
Доктор взялся за ручку двери.
- Я попрошу старшую медсестру зайти и проинструктировать вас, где тут у нас что и вообще…Располагайтесь пока.
Когда дверь за врачом закрылась, Мина подошла к Сергею и взяла его ладонь в свои руки. Леонид заметил, что щеки того заметно порозовели. Видимо, это Этернал начал действовать.
- Леня, уходи! – не оглянувшись, бросила она. – Пожалуйста!
Леонид постоял у двери еще мгновение, но Мина молчала. Она сидела неподвижно, словно говоря, ты мешаешь мне, мне нужно заняться делом. Леонид тихо оставил их. Вдвоем.