Он был актёром. Наверное, великим.
Она была писателем. Казалось, гениальным.
Он посвящал ей этюды, мучил ради неё каждую клетку своего тела, создавая гениальные сцены. Отдавал всего себя, надрывал связки и всё для одной её улыбки. Его мольбы к ней слышал весь мир. Он молил о снисхождении и о чуточке тепла. Когда Он плакал – весь мир замирал в благоговении,… и только она оставалась холодна.
Она исписывала тонны бумаг, пытаясь найти определение своим чувствам. Забывала о сне, создавая, рифмуя, вычитывая и правя во имя его. Каждая строчка кричала о нём. Она разрывала душу, по лоскуткам растягивая её на хвалебные оды ему. Одиночество без него было невыносимым, и всё это изливалось на бумагу. Её крикам о помощи внимали все,… и только он оставался в стороне.
Их тянуло друг к другу неистово, безумно, инстинктивно. Там, откуда уходила она – появлялся он,… Её поиски были едва ли успешнее. Они понимали, что обречены на вечные поиски, понимали, что упустили свой шанс когда-то тысячелетия назад. Но не уставали творить во имя друг друга,… Им рукоплескал весь мир, но им было недосуг. Желание обрести свою половину съедало мозг, выедало сердце и вырезало на печени «безысходность».
Быть может, их поиски увенчаются успехами. Быть может, она напишет для него гениальную пьесу, в которой он проявит себя величайшим лицедеем. Быть может, половинки вновь соединятся. И тогда весь мир замрёт в восторге, наблюдая единение господина Театра и мадемуазель Драмы.
А где-то на вершине Парнасе в это время Мельпомена тихонько посмеивается над ними. Ведь это она – коварная виновница их бед. Их муза… одна на двоих.