ВИТАЛИЙ ОВЧИННИКОВ
МНЕ ОТМЩЕНИЕ
СОВРЕМЕННАЯ КРИМИНАЛЬНАЯ ДРАМА
ЭЛЕКТРОСТАЛЬ
ПОДМОСКОВЬЕ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР
В процессе естественного биологического
отбора, постоянно происходящего в живой
природе, сильные особи выживают. А слабые
погибают. В противном случае, жизнь на земле
не смогла бы развиваться
Фраза из учебника «Биологии»
Технологическое бюро отдела Главного технолога «Открытого Акционерного Общества «Машиностроительный завод» располагалось в стеклянной «многоэтажке» бывшего при Советской власти Проектно Технологического Института «Производственного Объединения «Машиностроительный завод» или ПТИ «ПО «Машзавод», на шестнадцатом этаже. Технологическое бюро занимало две большие смежные комнаты площадью чуть ли не по сто квадратных метров каждая. Раньше, при Советской власти, здесь размещалось свыше восьмидесяти инженеров технологов по механической обработке деталей механосборочного производства завода, сейчас – около двадцати тех же самых инженеров технологов. Только возраст их изменился. Раньше в Отделе Главного Технолога работали, в основном, молодые специалисты с высшим образование, выпускники лучших институтов страны, направляемые после окончания института по соответствующим распределениям на ПО «Машзавод». Учитывая профиль завода, а он относился к Среднему Машиностроению, то есть, к предприятию, связанному с оборонной промышленностью страны, сюда направлялись не просто молодые специалисты, как таковые, а лучшие из лучших, не считая, конечно же, блатных.
Здание института было построено в начале 80-х годов, когда в стране началась очередная реформа ведущих отраслей промышленного производства, и многие крупные заводы стали объединять с профильными проектно технологическими институтами. Вот то-гда-то вместо отдельных заводов и отдельных институтов стали появляться «Производственные Объединения», так называемые «ПО», включающие в себя и заводы, и институты одновременно, с общим руководством в лице Генерального директора, общим штатом работников, общим фондом зарплаты, общим премиальным фондом и т.д. и т.п. Хорошо это было или нет – сейчас сказать трудно. Но на окраине одного из Подмосковных городов в течении двух с небольшим лет выросло самое высокое в округе здание – прямоугольная восемнадцатиэтажная коробка из стали, стекла и бетона, гордо вытянувшееся вверх, чуть ли не под самые небеса.
Красотища-а-а-а необыкновенная! А комфорт – «сногосшибательнейший!». И встроенные шкафы вдоль стен; и специальная ГДР-овская мебель для оснащения рабочих мест ИТР-овцев; и оригинальная «оргоснастка», тоже ГДР-овская; и кондиционеры; и автоматические жалюзи на окнах, срабатывающие от специальных контрольных датчиков температуры и влажности воздуха в помещениях; и прекрасные холлы на каждом этаже с мяг-кими диванчиками, треугольными журнальными столиками из цветного, под ценные породы дерева, пластика; и скоростные вместительные лифты – четыре пассажирских и два грузовых; и необыкновенно сверкающие туалетные комнаты с автоматическими «ароматизаторами» воздуха; и сумасшедшей красоты «конференц-зал»; и бог знает еще что, придуманное специалистами НОТ для улучшения работы инженерных служб института! И все работники завода невероятно завидовали счастливцам, переехавшим в помещения высотной стекляшки.
А переезжали в новый корпус, в основном, службы Главного инженера, являющимся одновременно еще и директором ПТИ ПО «Машзавод». Это был отдел Главного конструктора или ОГК численностью свыше пятисот человек; отдел Главного технолога или ОГТ численностью свыше трехсот человек; отдел Главного металлурга или ОГМет численностью свыше трехсот человек; отдел Главного сварщика или ОГСв численностью свыше двухсот человек; отдел Главного конструктора нестандартного оборудования или ОГК НСО, занимающегося вопросами механизации и автоматизации производственных процессов в цехах завода, численностью свыше двухсот человек; патентно-конструкторский отдел или ПКО, занимающийся оформлением заявок на изобретения, подаваемых работниками завода, и лицензионной работой за рубежом, численностью свыше ста человек; отдел научно технической информации с группой переводчиков порядка тридцати человек и технической библиотекой, лучшей не только в городе, но и в самом министерстве с общей численность работников свыше ста человек; общетехнический отдел с архивом, печатающей и множительной техникой, общей численностью свыше ста человек. Были, конечно же, и другие службы объединении. Пусть меньшей численности, и не такие важно звучащие, как перечисленные выше, но тоже нужные, тоже необходимые для нормальной работы такой громады, как ПО «Машзавод», где в Советское время работало свыше тридцати тысяч работников, и куда устроиться было мечтой для каждого жителя этого подмосковного города. Потому что здесь было все для нормальной жизни простого человека. И высокая зарплата, и великолепно развитая «социалка», и прекрасно оборудованный собственный профилакторий, и мощнейшее жилищное строительство. И если тебе удалось каким-то образом устроиться на этот завод, не важно кем, хоть уборщицей, хоть грузчиком, то можно спокойно считать, что тебе повезло в жизни и у тебя со временем появится все необходимое для твоей жизни. Причем, гораздо раньше и гораздо лучшее, чем в любом другом месте работы этого города или даже самой Москвы..
Но это все было, было, было. Было когда-то, «давным» давно, еще в той, в прежней жизни, которая называлась Советской. Теперь же все не так. Времена изменились. И изменились так кардинально, что и сравнивать-то не с чем. Громадный и процветающий когда-то ПО «Машзавод», ставший в 1992 году ОАО «Машзавод», последние десять с лишним лет влачил жалкое существование. Брошенный властями страны на произвол судьбы, он так и не смог приспособиться к новым для него экономическим и политическим реалиям. Госзаказы, составляющие основу основ его прежнего безбедного существования, исчезли навсегда. А вместо них не появилось ничего нового, существенного. Так, мелкие «заказики» от случайных, малозначимых заказчиков.
Деньги на заводе исчезли, зарплата упала, да и ту стали платить нерегулярно, от случая к случаю. И народ с завода побежал. Первыми ушли наиболее сильные, наиболее квалифицированные, наиболее уверенные в себе и в своих возможностях работники, знающие, что они на любом другом месте не потеряются, смогут работать, смогут проявить себя, показать с самой лучшей стороны, Ушли лучшие, независимо от того, рабочие они или ИТР-овцы, а также наиболее ответственные, те самые, кому нужны были деньги для собственного содержания или для содержания своих семей. То есть, первыми с завода пошли самые сильные. Ушли за лучшей долей.
Остались же те, кто боялся новизны, боялся оторваться от привычной работы, от знакомых до рефлексов дел; остались лишь одни исполнители, не умеющие принимать ответственные решения, «закомплексованные», неуверенные в себе, в своих возможностях, в своей квалификации. Остались также те, кому было на все наплевать, кого мало интересовала материальная сторона жизни, кому были не так уж и нужны деньги на проживание, потому что существовал неплохо устроенный папа, или муж зарабатывал так достаточна, что можно было не тревожиться за свое будущее или же любовник поддерживал, на худой конец. Короче, остались на заводе работники слабые, ни на что непригодные. Если говорить о работниках, о тех, которые занимаются какими-нибудь профессиональными делами, необходимыми для производства продукции завода..
Но ведь остались на заводе еще и другие, те самые, которые не умеют работать, но зато умеют хорошо ловить рыбку в мутной водичке. Те самые, для которых морально-этические нормы человеческого существования никакой ценности не представляли и которые прекрасно приспособились к звериным законам джунглей нынешней рыночной системы. Всякого рода проходимцы, жулики, дельцы, ловкачи, уголовники, криминальные авторитеты или, по современному – бизнесмены. Капитализм-то у нас – дикий!. А прибыль при диком капитализме всегда соседствует с криминалом. Вспомните Маркса!. В подобных вопросах марксисты не ошибались никогда..
Так и здесь. Громада ОАО «Машзавод» оказалась хорошим прикрытием для разного рода прилипал. Дочерних фирм на заводе развелось видимо-невидимо! И в цехах, и в отделах, и просто при заводе. Чем они там занимались – никто и представления не имел, включая их сотрудников. И хотя завод мало производил товарной продукции, его финансовая деятельность просто бурлила, а через его счета прогонялись громаднейшие по тем временам суммы. И от всей этой «деятельности» руководству ОАО обязательно перепадало неплохо. О-очень даже неплохо, если они и вилл себе понастроили, и по «заграницам» «понаездились», и недвижимостью «подзапаслись». А интересы коллектива завода? Да плевать на них! Обойдутся и так! Ходят на работу – ну и пусть себе ходят. Кто им мешает? Кланяться в ножки должны, что им еще разрешается ходить через проходную! Спасибо должны говорить и за это! А то, что зарплата у них мизерная и платят ее нерегулярно, так это уж извени-и-те-е! У нас теперь – рынок! Что заработал – то и поел! Вот так-то, мои дорогие! И имейте в виду – я вас никого не держу! Не нравиться – идите на все четыре стороны! Обойдемся и без вас! «Гастарбайтеров» привезем на ваше место! С Украины, с Молдавии или из Средней Азии! А те за горбушку хлеба готовы работать! Имейте это в виду!
Цеха завода опустели. Высотная стекляшка – тоже. Нижние этажи по самый десятый были сданы в аренду под офисы бесчисленных фирм и «фирмочек». На верхние этажи арендаторы почему-то не шли. Поэтому верхушка стекляшки осталась за инженерными службами ОАО «Машзавод». Точнее – за их остатками. Потому что работников в этих службах осталось мало-мало. В основном пенсионеры, да «предпенсионники». Молодых практически не было. В отделах произошло почти то же самое, что и в Красной Армии СССР во время большого террора 30-х годов, когда был истреблен почти весь офицерский корпус страны, имеющий богатый командный опыт Первой мировой и Гражданской войн.
Освободившиеся командные места тогда заняли «желторотые юнцы», ничего не знающие и ничего не понимающие в военной науке. Вчера они еще командовали ротой, максимум батальоном, а сейчас уже дивизией, корпусом, а то и – округом.
И самое поразительное здесь то, что они, эти новоиспеченные начальники, очень быстро вошли в роль командиров крупных воинских соединений и им понравилась чувствовать себя избранными, ощущать в своих руках власть над людьми, получать высокую зарплату, пользоваться многочисленными привилегиями, положенными им по статусу.. А про свое абсолютнейшее несоответствие занимаемым должностям они и не думали. Зачем? С какой это стати? Там, наверху, так решили. А им, наверху - видней. Раз поставили, значит, так и надо. Значит, они увидели во мне нечто такое, о чем я сам никогда и не догадывался. Поэтому спасибо им за доверие! А мне надо лишь поусердней исполнять их приказы. И все. И больше – ничего от меня не требуется.
Так они и делали. К чему это все привело, показал 1941-й год. Все руководство Красной Армии среднего и высшего звена, выдвинувшееся вверх в период массовых репрессий, в течении первых же месяцев войны показало свою полную командную несостоятельность и абсолютнейшую профессиональную непригодность в решении тех задач, на выполнение которых они были поставлены. И результатом их бездарного командования стали миллионы человеческих жертв и громаднейшая территория страны, попавшая в фашистскую оккупацию. За небольшим, правда, исключением в виде Жукова, Василевского, Мерецкова и некоторых других. Их список очень и очень невелик. И скорее подтверждает это исключение, чем опровергает его.
Примерно тоже самое произошло и на ОАО «Машзавод», как и на многих других крупных предприятиях страны в проклятые 90-е годы. За сравнительно короткий срок, в течении всего лишь одного-двух лет, в них произошла своеобразная перетасовка профессиональных руководящих кадров – сильные ушли, а слабые остались. И освободившиеся места сильных заняли слабые, совершенно неподготовленные для подобной деятельности люди. И если в природе процесс эволюционного развития жизни на земле совершался за счет слабых, плохо приспособленных к жизни особей, то здесь, на промышленных предприятиях произошло все с точностью наоборот. Здесь слабые, своей пассивностью, своей бездеятельностью и своим непрофессионализмом вытеснили, если можно так выразится, более сильных своих соперников. Произошел некий и очень своеобразный, а по существу - противоестественный, отбор специалистов в промышленном производстве страны, когда слабые вытеснили сильных. И технический уровень предприятий, в особенности машиностроительных, упал ниже нижнего. Страна из передовой, промышленно развитой, в мгновение ока, превратилась в отсталую, промышленно недоразвитую страну. А ее технические и технологические возможности в общем машиностроении скатились до уровня 40-50-х годов двадцатого столетии. В стране произошла научно техническая катастрофа с непредсказуемыми своими последствиями. Хотя – почему непредсказуемыми? Последствия этой катастрофы очень и очень даже предсказуемы – потеря экономического и политического суверенитета России с последующим ее распадом на мелкие, экономически и политически не самостоятельные государства
Но вначале, когда завод перебивался случайными заказами, не слишком сложными и не слишком ответственными, отсутствие квалифицированных инженерных кадров осо-бенно не сказывалось на качестве выпускаемой заводом продукции. Тем более, что и заказчик не слишком-то был придирчив к их работе. Слава богу, что получил и что не так уж слишком и дорого. И в сроки. А все остальное – не важно, не важно. Когда речь идет о выживании, то качественные параметры продукции отходят на второй план и становятся мало существенными. Главное, что есть, и что работает. Но затем, в начале 2000-х годов у завода появился новые хозяева. Контрольный пакет акций ОАО приобрела фирма, связанная с ФСБ и на заводе всерьез запахло переменами. Причем, переменами вроде бы к лучшему. И здесь начало выясняться, что переменами к лучшему на заводе заниматься некому. Существующая инженерная прослойка на заводе к переменам оказалось не готова. Особенно ее средний и высший состав..
К этому времени в технологическом бюро ОГТ осталось всего 18-ть человек. Раньше технологических бюро было целых пять. По числу механосборочных цехов. И было еще одно технологическое бюро – бюро перспективных технологий. Теперь же осталось всего одно. И конечно же никаких перспективных технологий. С обычными бы справиться. Руководила бюро Ирина Владимировна Стрельникова, ничем не примечательная, домашнего вида женщина лет 60-ти, со слегка оплывшей к низу от возраста, в область живота, фигурой, но еще бодрая и энергичная. Когда-то, в молодости, она, вероятно, была еще и красивой. Ну, пусть не красивой, но миловидной – это уж точно! Ведь молодые – все красивые! Недаром же существует такое понятие, как обаяние молодости! Но со временем все куда-то ушло, исчезло, испарилось, она потускнела и стала самой обычной пожилой женщиной, не останавливающей на себе ничей взгляд. Ни мужской , заинтересованный; ни женский, придирчивый. Даже выглядела она на свои шестьдесят. Ни на больше, ни на меньше. Обычная серенькая мышка, каких тысячи суетятся вокруг, если не больше.
Всю свою сознательную жизнь она проработала на заводе в отделе Главного технолога. После окончания школы она никуда не поступила – срезалась на контрольной по математике. Бывает, чего особенного! То ли переволновалась, перенервничала и разом забыла все, что когда-то неплохо знала по школьной программе; то ли действительно попа-лось на экзаменах что-то невероятно сложное, о чем она и представления не имела; то ли ее знания по математике вообще оказались ниже среднего. Кто знает?! В жизни все может быть. Одни после такого удара садятся за учебники и начинают основательно готовятся к экзаменам на следующий год; другие нанимают репетиторов; третьи активизируют усилия родителей на обходные пути для поступления в институт, чаще всего – финансово блатные; четвертые вообще машут рукой на высшее образование и стараются уже фундаментально устроиться на работу по рабочим специальностям; ну а пятые – начинают усиленно делать вид перед родителями, что готовятся к экзаменам в институт на будущий год. К таким и относилась Ира, будущая Ирина Владимировна. А чтобы год не пропал совсем уж даром, в бесполезном ничегонеделании, ее отец, работавший тогда на заводе не совсем последним человеком ( он работал начальником одного из механических цехов), поднатужился и устроил ее ученицей комплектовщицы в ОГТ. Была в то время в отделах завода такая специальность для детей заводчан с не слишком определенным кругом обязанностей, что-то вроде девочки на побегушках. Тогда было модно создавать на заводе рабочие династии и руководство ПО охотно шло навстречу интересам своих кадровых работников в трудоустройстве их чад на заводе после окончания школы..
На следующий год она опять попробовала поступить в институт и снова неудачно. Тогда отец оформил на нее ходатайство от завода в местный филиал Московского института стали и сплавов, МИСиС, на вечернее отделение. И ее взяли без экзаменов на вечернее отделение технологического факультета по специальности «Технология машиностроения». Сбылась мечта родителей. Их дочь наконец-то стала студенткой института. Пусть вечернего отделения, но все же – студенткой.
Так она и училась. Вечером - в институте; днем – на работе. Хорошо хоть нагрузка в ОГТ у нее была небольшая и она спокойно могла делать на работе домашние задание и контрольные работы. Да и у других ее коллег загрузка на работе тоже была не слишком. Ведь в отделы тогда брали людей с запасом. И не только для того, чтобы у нас в стране не было безработицы. Но и для выполнения бесчисленного количества других видов работ, не свойственных напрямую для ИТР-овцев завода, но очень необходимых для нормальной жизнедеятельности городя, да и самой страны в целом с точки зрения партийного руководства страны и местных горкомов партии. Здесь были и овощные базы, и колхозы, и стройки, и уборки улиц, и работы на конвейерах в цехах заводов, то есть, те самые виды малоквалифицированных работ, которые во всех цивилизованных странах мира выполняют необразованные приезжие «гастарбайтеры», или в переводе с немецкого – рабочие эмигранты, а в Советском Союзе – ИТР-овцы, то есть, люди с высшим специальным техническим образованием. Поэтому и штаты на заводах, да и учреждениях тоже, составлялись с излишком, то есть, с негласным учетом того обстоятельства, что некоторая часть этих работников, примерно процентов 10-20, будет постоянно отвлекаться на какие-нибудь посторонние, совсем не похожие на инженерные, виды работ.
Диплом Ира защищала уже инженером технологом по механической обработке деталей на станках токарной группы, то есть, деталей, имеющих форму тел вращения. Это были различного рода валы, валики, диски, колеса, шестерни, болты, шпильки и т.д. и т.п. Работа была не сложная, однотипная и делалась всегда по одному и тому же утвержденному образцу. И к окончанию института она ее делала почти механически, особенно не задумываясь над деталями самого технологического процесса. Хотя, если уж быть откровенным, настоящим специалистом она еще не стала. В любой профессиональной деятельности, будь то рабочий, врач, инженер, педагог или хотя бы журналист специалистами начинают становиться только лишь после нескольких лет плодотворной работы, не менее пяти-шести. Только освоив в деталях азы своей профессии, только начав активно работать самостоятельно, не оглядываясь постоянно на более опытных товарищей и не копируя слепо их опыт, а начиная сознательно выбирать тот или иной путь для решения стоящих перед тобой конкретных задач, и не набив, при этом, достаточного количества синяков и шишек, только тогда можно будет говорить о начале постижения глубинных основ своей профессии.
Ира же только научилась свободно, без напряга, оформлять технологические карты на изготовление той или иной детали на токарных станках конкретного цеха завода. А для этого особого-то ума и не надо было Нужно лишь просто-напросто разобраться в чертеже детали, выбрать для ее обработки конкретный станок, подобрать для нее нужные инструменты и дать режимы обработки. А для облегчения работы технологов, в свое время, конечно же Советское, ведущими институтами страны были разработаны детальные нормативы, оформленные на заводе в виде соответствующих таблиц. Вот они, наклеенные на картон, висят перед ней на кронштейнах, прикрепленных к столу. Надо только запомнить, когда в какую таблицу посмотреть, чтобы взять нужные тебе параметры и необходимые цифры. А эти таблицы и запоминать-то не надо, они сами начинают укладываться в па-мяти через несколько лет работы.
Поэтому до настоящего инженера технолога, знающего и понимающего все профессиональные тонкости механической обработки деталей на станках, не стесняющегося поспорить с опытным рабочим станочником и умеющего убедить его в собственной правоте, а также научиться спокойно, без истерии и снобизма признавать и принимать собственные ошиб-ки, ей было очень и очень далеко.
Но и специалистом, как таковым, в традиционном понимании этого слова, она тоже не стала. Долгие годы своей работы в технологическом бюро она занималась одним и тем же делом – заполняла технологические карты. И - все И больше – ничего. В цеха завода она не ходила. Как используются в цехах ее технологическая документация, она не знала. Для посещения цехов в отделе существовало несколько мужчин, опытных специалистов, ведущих инженеров технологов. Они-то и ходили по цехам для решения возникающих там конкретных практических вопросов по обработке деталей. Поэтому Ира, а к тому времени уже Ирина, хотя еще и не Ирина Владимировна, стала узким, профильным специалистом, но особенного неудобства от этого не испытывала. Потому что ее коллеги по бюро занимались тем же самым. И среди них она не была самой последней. Так, где-то в серединке. И ей нравилась эта ее работа. Она могла ее делать уже механически, не задумываясь, чуть ли не с закрытыми глазами, занятая своими мыслями, а иногда и разговаривая с соседками. Она разговаривала, а руки делали свое дело, записывая необходимые цифры и слова в нужные клеточки технологической карты. И ее такое положение дел абсолютно не напрягало. Даже больше – оно ее полностью устраивало. Ведь оно не требовало для своего выполнения ни умственной энергии, ни душевных сил, ни нервного напряжения. Тихо, спокойно, размеренно, четко и определенно. Вчера, сегодня, завтра, послезавтра, после послезавтра. И так – на годы вперед, на длинные, долгие годы ее жизни.
За эти годы Ирина Владимировна успела повзрослеть, выйти замуж за парня с соседнего металлургического завода, с которым познакомилась на летней работе в подшефном колхозе. Потом она родила двух сыновей с перерывами в три года и снова вернулась на прежнюю работу. И никаких особых проблем в ее жизни не возникало. Ни материальных, ни жилищных, ни психологических Муж был приезжим, из молодых специалистов, попавший на металлургический завод по распределению. Он работал в прокатном цехе, зарабатывал хорошо, и после женитьбы довольно быстро получил квартиру. А машину молодым подарили родители Ирины. Они тоже зарабатывали прилично и могли себе позволить такую прихоть. К развалу Союза отец работал в ПДО завода одним из замов, то есть, находился на руководящей должности и его мало коснулись массовые сокращения, вызванные свертыванием производства и вытекающая отсюда постоянная невыплата зарплаты. Потому что руководство завода свою зарплату получало. И не так уж плохую, если уж разбираться. А металлургический завод мужа выстоял в неразберихе 90-х годов, быстро переориентировался и начал неплохо зарабатывал на экспорте своей продукции. Поэтому, когда народ побежал с ОАО «Машзавод», то насчет Ирины в обеих семьях никаких вопросов не возникло. Пусть сидит на месте! Чего там дергаться? Везде хорошо, где нас нет! А придешь на это хорошее, так оно хуже худшего покажется. На жизнь денег хватает? Хватает спокойно. А потому - .проживем как-нибудь!
И она осталась на заводе, в своем технологическом бюро, спокойно глядя на редеющие ряды своих коллег. А коллег становилось все меньше и меньше. Вот уже дошла очередь и до их руководителей, начальников бюро. Вскоре исчезли и они. Один за другим, в течении всего лишь нескольких месяцев. Оставшихся технологов свели в одно бюро и посадили в две смежные комнаты на шестнадцатом этаже стекляшки. Начали искать начальника. Но выбирать было не с кого. Не было уже на заводе ни хороших специалистов, ни толковых руководителей. Все поразбежались. Осталась одна «шелупонь». Перебрали практически всех оставшихся. Никто не соглашался. Зачем? Для чего? Все уже были в годах, на носу пенсия, а некоторые уже и стали пенсионерами. К чему эти лишние заботы на старости лет?! Хватит, «погорбатились», можно теперь и передохнуть. Предложили и Ирине Владимировне. И она неожиданно для себя согласилась. Даже сама не поняла почему. Все жизнь она подчинялась. Сначала родителям, потом учителям, и преподавателям в институте, затем мужу и начальнику своего бюро, а в последние годы даже своим сыновьям. Все вокруг в течении долгих лет ей приказывали, заставляли, даже помыкали, а теперь вот предложили и ей покомандовать. Почему бы и нет?! Что, она рыжая, что ли?! И она согласилась. Без колебаний. Совершенно спокойно и невозмутимо..
Согласиться-то согласилась .Это не сложная процедура, когда предложение идет сверху. Но ведь, согласившись, надо еще и работать. А как, позвольте Вас спросить? Если об этой части человеческой деятельности у Ирины Владимировны не было ни малейшего представления. Правда, говорят, что не боги горшки обжигают. Может, оно и так, но только очень скоро новая начальник технологического бюро в буквальном смысле слова схватилась за голову. А схватилась она потому, что только теперь до нее дошло со всей очевидностью, что бюро-то теперь другое, что фронт работы этого нового бюро и его функции теперь изменились и абсолютно стали не похожими на те. что были когда-то раньше, когда она работала простым инженером технологом. А об этой новой функции технологического бюро у Ирины Владимировны не было ни малейшего представления. И помочь ей здесь на заводе не мог никто, так как Главный технолог, ее непосредственный начальник, был тоже только что назначен на эту должность с должности рядового технолога и закон-чил институт всего лишь три года назад.
Дело в том, что раньше, до распада Союза работники технологического бюро были разбиты на отдельные группы, разрабатывающие технологические процессы по отдельным видам металлорежущих станков: технологическая группа токарной обработки деталей; технологическая группа фрезерной обработки деталей; технологическая группа расточной обработки деталей; технологическая группа строгальной обработки деталей и т.п. Теперь же каждый работник бюро должен обрабатывать весь заказ сразу и выдавать технологию на все виды механической обработки имеющихся в заказе деталей. А это гораздо и гораздо сложнее, учитывая то обстоятельство, что работники технологических бюро никогда не посещали цехов и не знали каким же образом используется на практике их техпроцессы. И весь аспект вопросов, ежедневно возникающих у «цеховиков» при механической обработке деталей, решали не они, а совершенно другие специалисты, которых теперь на заводе не было.
Теперь же ходить по цехам приходилось ей самой. Хорошо, хоть загрузка цехов бы-ла небольшая и работы для нее в цехах было, в общем-то, мало.. А кто мало делает, тот и мало ошибается. Но все равно, все равно. Ходить приходилось. Цехов-то было целых пять. И станков в каждом из них – море. И проблем с ними – океан. А она - одна. И мало что понимает в происходящем вокруг. Хорошо, что цеха все рядом стояли. В Советском Союзе проектировщики старались уменьшить транспортные операции и, по возможности, однотипные цеха располагали поблизости друг от друга, чтобы, в случае необходимости, можно было бы использовать их взаимозаменяемость. Молодцы – ничего не скажешь! Пытались исходить из практической, реальной, а не абстрактной стороны дела. Так что, пройтись по цехам она все-таки успевает Успевает посетить цеха и хотя бы ознакомиться с их проблемами. Точнее – узнать про их проблемы. Но нельзя же объять необъятное. Особенно, если это необъятное для тебя наполовину туманное, а наполовину - темное.. А «цеховики» ведь практики. Им нужно практическое решение их проблем. Им конкретику подавай, а не обычные словеса. Им надо реально подсказать, как обработать деталь и чем ее обработать, чтобы выдержать заданные параметры качества, сколько займет это времени в нынешних производственных условиях, и сколько рабочий заработает, сделав эту деталь?
А отвечать «цеховикам» было нечем. Она не знала, что им говорить, потому что практическую сторону работы цеха представляла плохо, если не сказать большего – совсем не представляла. И потому в цехах она обычно сильно раздражалась, легко переходила на крик, на оскорбления, стараясь подавить собеседников своим напором, яростью, агрессией, чтобы только заставить их замолчать и ни о чем ее не просить. К себе в бюро приходила уставшая, злая, туча-тучей, раскаленная до предела, как говорится, плюнь – зашипит. Да и действительно, чем она могла помочь «цеховикам»? Оборудование во всех цехах было старое-престарое, изношенное до предела, оснастки и приспособлений для станков нет, мерительный инструмент устаревший, и давно уже не поверялся на точность.
Да и вообще, о какой, к черту, технологии здесь может идти речь, когда станки по-стоянно ломаются, еле работают и необходимой точности обработки деталей на них дос-тигнуть практически невозможно?. И для чего же тогда, скажите, нужна будет эта самая технология, если ее в подобных условиях выполнить невозможно?! Не проще ли будет просто отдать все это на откуп самому рабочему? Как захочет, как сможет, так пусть и делает. Тем более, что рабочие в цехах, в основном, остались пожилые по возрасту. Либо уже пенсионеры, либо скоро ими будут.
Молодежь на завод не идет. Что им, молодым, делать сейчас на заводе? Раньше, при Советской власти, на заводах существовала мощнейшая «социалка». И если молодой человек устроился на завод, он сможет через завод получить себе жилье, для начала общежитие, а потом, когда заведет семью, отдельную квартиру. А если он рабочий какой-нибудь, станочник, сварщик, сталевар или еще кто, то может получить это самое жилье по льготной очереди или по отдельному договору, составляемому с администрацией на дефицитные профессии, гораздо раньше, всего лишь через несколько лет..А кроме жилья на заводе еще есть и детские ясли, и детские сады, и пионерлагеря, и своя поликлиника со стационаром, и профилакторий, и путевки в санатории, дома отдыха или на курорты. То есть, работа на заводе, особенно на престижном, давала молодому человеку все необходимое для нормальной, человеческой жизни, делая эту самую жизнь перспективой. А сейчас за-чем ему идти на завод? Ни жилья, ни «социалки» и зарплата мизерная. На такую зарплату жилья себе не купишь. На машину-то и то не наскребешь. Даже на отечественную. Чего уж там о чем-то другом, более существенном думать. Потому-то вся молодежь и подается в торговлю. Там хоть и хлопотно, порой даже и опасно, но зато деньги есть. Можно что-нибудь себе и позволить. Не только гамбургер или хлеб с колбасой.
А пожилых, опытных рабочих чего учить? И чему учить? Чего им указывать, если они в своей работе уже академики! И сами спокойно справятся. И они справляются «преспокойненько». Они делая свою работу, не обращая никакого внимания ни на начальство, суетящееся под ногами, ни на женщин с отдела, пытающихся им чего-то такое доказать, чего и сами толком-то не знают. Они делают свою работу совершенно по своему, в соответствии с собственным производственным опытом и собственными усмотрениями. На технологию ОГТ они не смотрят совсем.. Мало что там «понапишут» эти женщины из отделов в стекляшке! А если уж и знакомятся с технологической картой ОГТ, то их в ней интересует только одно – норма времени на обработку и вытекающая отсюда стоимость их работы. И – все! И больше – ничего.
Хотя, если разобраться, то и это сейчас рабочих в цехе мало интересует. Потому что зарплата рабочих в цехах никакого отношения к их выработке не имеет. Сколько начальство захочет, столько они и получат. И платят рабочим, в основном, не за их работу, а за их возможность сделать эту работу. То есть, за то, что они есть на заводе и еще не ушли. И при необходимости смогут сделать то, что надо будет сделать для завода. А откуда хозяева завода, или нынешнего ОАО, берут деньги на их зарплату – кто его знает? Тайна сия велика есть. Они – хозяева. А хозяин – всегда барин. А барину законы не писаны. Во всяком случае, нынешнему, «новорусскому» барину. Ведь законы не для тех, кто их издает. Как захотят, так и сделают. Никто им сейчас не указ. Ни партком, ни ЦК, ни Министерство. И никто не проверяет их экономику. Это раньше, в Советское время, был строгий учет всех затрат на выпускаемую продукцию и существовал фонд зарплаты для всех работающих на предприятии, который можно было увеличить только лишь за счет увеличения выпуска продукции или же за счет снижения затрат. Другого пути тогда не было. А сейчас? Сейчас хозяева ведут себя так и проворачивают свои дела и делишки так , что никакая экономическая наука у них ничего ни обосновать, ни объяснить не сможет.
А тогда, спрашивается, для чего сейчас на современных действующих заводах и предприятиях нужны все эти бесчисленные инженерные службы? Всякие там конструкторы, технологи, нормировщики и т.д. и т.п., вся эта армия дармоедов, сидящих на шее у современных предпринимателей, эта отрыжка Советской производственной системы, направленной на ликвидацию безработицы в стране. Пусть по чуть, пусть по немножко, но заняты в стране должны быть все. А сейчас они зачем? Их время ушло. Можно спокойно теперь обойтись и без них. Ведь нынешний заказчик приходит на завод уже со своей конструкторской документацией. У него уже есть чертежи. Где он их взял – это другой вопрос .Нас он не интересует. Но чаще всего у «инженийренговых» фирм. Их сейчас много развелось. Делают конструкторскую документацию по индивидуальным заказам. И – пусть!. Нам какое до этого дело? Нас интересуют чертежи. И чертежи уже есть. И чаще всего чертежи в электронном виде. На дисках, на дискетках, на «флешках». Красота - и только!. Как раз именно то, что и нужно! Пропусти всю эту документацию через компьютер для выявления ошибок – и дело с концом. И нечего здесь время по пустому терять, мозги всем пудрить разговорами о необходимости и незаменимости инженерного труда и потом неделями сидеть с уже готовыми чертежами, сверять и проверять размеры, увязывая размеры отдельных деталей с общими размеры собранных узлов и самих изделий! Зачем?! Для че-го?! Включи компьютер, вставь в него носитель информации с нужными чертежами, задай компьютеру программу соответствующую. «Автокад» там или еще какую – и он, компьютер, все сам сделает. И получше, чем какой-нибудь потрепанный невзгодами, опытный вроде бы, и знающий, вроде бы, «категорийный» конструктор.
Ах, некому на заводе работать с компьютерами?! Нет специалистов, знающих подобные программы?! Так найдите их, пригласите на завод! Хватит вам сиднем сидеть на работе и в носу ковырять с утра до вечера, смакую на компьютере по Интернету одну лишь «порнуху»! Думаете, мне не докладывают, куда вы в Интернете чаще всего залазаете?! Все про всех на заводе знаю! Все! И хватит испытывать мое терпение! А не то повыгоняю всех вас к чертовой матери с волчьими билетами! Повоете потом, «повспоминаете», «попроклинаете» меня!
И материли новые хозяева своих непонятливых подчиненных, и выгоняли их с работы, и ставили на их места понравившихся им. Чаще всего почему-то пышногрудых и длинноногих. Толку, правда, от них никакого. В работе, конечно, в той самой, которую они должны были выполнять на месте выгнанных старых специалистов. На различных корпоративных вечеринках они были – да-а-а-а, «сногосшибательные»!! Ничего не скажешь! Здесь они были на месте! На своем, законном месте! Здесь у них конкурентов практически не было! А вот на месте выгнанных инженеров они что-то не тянули! Абсолютнейший ноль! Странно…Очень странно…И почему только?!
А потому, что без инженеров современное машиностроительное производство обходиться пока еще не научилось! И вряд ли когда научится.. Как ни прискорбно это отмечать нынешним новым хозяевам, но приходится! Даже сам Иосиф Виссарионович, когда основательно подперло с индустриализацией и перевооружением страны, стал инженеров по лагерям обратно собирать, потому что без них, без этих самых, проклятых им инженеров, даже самые передовые рабочие и самые сверх убежденные большевики не могли ни создавать, ни изготавливать машины. А без собственных машин не сможет нормально существовать и нормально развиваться ни одно современное государство, претендующее на самостоятельность, как во внутренней, так и во внешней политике. Но для того, чтобы понять такую простую и в сущности, очень элементарную, истину, Иосифу Виссарионовичу понадобилось сначала пересажать и перестрелять почти всю техническую интеллигенции страны, выросшую еще в старой России. И лишь потом понять, что неграмотные скороспелки из «рабфаков», новоиспеченные Советские инженеры, ни в какое сравнение не идут со старыми Российскими инженерами, считавшимися лучшими в мире инженера-ми. И пришлось ему срочно заменять новую, искусственно созданную, Советскую систему образования с ее коллективными, бригадными способами зачетов оценок знаний, когда спрашивают одного, а оценки ставят целой бригаде учеников из восьми-десяти чело-век старой, надежной, много раз перепроверенной, системой образования царской России. Как в средней школе, так и в высшей. Потому что существую законы жизни и законы производства, по которым лишь грамотные, профессионально образованные специалисты определяют лицо страны и ее будущее. На невеждах и профанах далеко не уедешь. Как ни старайся. Поэтому эти законы над о знать и использовать, если хочешь быть настоящим хозяином, а не простым временщиком, старающимся набить себе поскорее мошну, а потом слинять куда-нибудь за границу. Как многие и многие нынешние «хозяева» любых отраслей промышленного производства страны.
Однако Ирина Владимировна не была таким уж профаном в своем деле. Но она и не была специалистом в традиционно понимаемом смысле этого слова. Она была простым исполнителем и всю свою сознательную производственную жизнь делал одно и то же. Она заполняла технологические карты, так называемые ТК, на механическую обработку деталей токарной группы станков. Работа эта после некоторого опыта становилась чисто механической, не требующей ни особого ума, ни особых знаний, ни даже особого профессионального умения. Нужны были только элементарнейшие профессиональные навыки. И старание. И больше ничего. Поэтому за долгие годы работы в технологическом бюро все графы и клеточки технологической карты стали заполнятся бездумно, само собой, а рука практически сама писала в нужном месте ТК нужный шифр оборудования, на котором надо обрабатывать эту деталь; нужные шифры режущих и мерительных инструментов; номера соответствующих технологических инструкций и инструкций по охране труда; и всего того, что должно быть необходимым для получения данной детали на данном станке из данной заготовки.
Так было все ее жизнь. И ничего другого она не знала и не могла знать. Что же теперь требовать от нее невозможного и даже порой - сверх естественного? Скажете – начальник обязан знать все, что записано в ее должностной инструкции! Иначе и быть не может! На то она и начальник! А она вот не знает!. Так жизнь ее сложилась. Ее взяли и поставили на эту должность. Других-то не нашлось! Скажете – она ведь согласилась! А что ей оставалось делать, если ее уговаривали?! В институт поступать еще раз, в новый поход за знаниями, так что ли?! Или к стенке поставить, чтобы другим неповадно было? Тем более, что эта ее профессиональная мало пригодность непосредственного ее начальника, Главного технолога ОАО, Гнатко Игоря Геннадиевича, особенно не тревожила и не волновало. Он и сам оказался точно таким же, как и она. Вызвали к Генеральному директору и сказали – пиши заявление на Главного технолога ОАО. В кабинете генерального было почти все руководство ОАО, и Технический директор, и директор по кадрам, и директор по производству. Что ему еще оставалось делать, молодому инженеру, всего лишь три года назад закончившего институт, как не согласиться. Он и согласился. Он-то причем?! Он человек на заводе новый, маленький. Раз сказали – написать заявление, чего бы и не написать?! Ведь это помимо должности, еще и. зарплата, и, вполне возможно, что квартира в перспективе. А у него – семья. Жена и дочь маленькая. Сколько же еще жить у тещи на блинах?! Бр-р-р-р. И надо в такой ситуации быть круглым идиотом, чтобы не согласиться. А работа?! Да черт с ней! Научится со временем. Уж чего-чего, а времени-то у него впереди – навалом. Как говорится, вагон и маленькая тележка. Да и, если уж разбираться, детально, то не так он и плохо руководить своей службой Главного технолога. Особых претензий у большого начальства ОАО к нему нет. Правда, за исключением Технического директора, все они не технари, и в производстве ни бельмеса не понимают. Да и Технический директор тоже не машиностроитель, он инженер, но не пойми какой. Он у нас больше
бизнесмен и у него, как говорят, приличный пакет акций ОАО «Машзавод». Как он их приобрел – неизвестно. Короче, получается так, что все нынешнее руководство завода – это всего лишь денежные мешки. И больше – ничего. «Потрясная» картина выходит – не правда ли?
Год отработала Ирина Владимировна исполняющей обязанности начальника технологического бюро, то есть, И.О. Год оказался для нее кошмарным. Она с ужасом ощущала свою абсолютнейшую профессиональную некомпетентность. Оказывается, несмотря на свое высшее техническое образование и долгие годы работы инженером технологом в технологическом бюро ОГТ, она ничего не знала про механообработку деталей на металлорежущих станках. И ей всерьез казалось, что все в душе смеются над ней и чуть ли не показывают на нее пальцами. Она нервничала, мучилась, злилась, психовала, угрюмилась и замыкалась в себе. Особенно она боялась встреч с рабочими станочниками, которые задавали ей конкретные практические вопросы, а она даже не всегда понимала о чем идет речь и ей эти вопросы казались насмешливыми и каверзными. Но показать свою профессиональную несостоятельность, показать свое незнание элементарнейших вопросов механической обработки деталей, она не могла, не имела на то права. Это был бы страшный удар по ее инженерному авторитету, авторитету начальника бюро да и по личностному – тоже. И она в подобных случаях просто молчала, поджимала свои тонкие, неокрашенные помадой, бесцветные губы, хмурила брови и недобро глядела на собеседника. Тот обычно в таких ситуациях терялся, замолкал и непонимающе смотрел на нее. Она разжимала губы и сухо бросала: «Ладно! Посмотрим!», - затем разворачивалась и уходила. А в отделе, у Главного технолога, Игоря Григорьевича Гнатко, гневно и возмущенно говорила:
-- Да что же это за безобразие такое, Игорь Григорьевич?! Никто в цехах ничего не знает и ничего не может! За что им всем деньги платят?! Наказывать их надо за подобные безобразия!. Не можем же мы каждому рабочему детально объяснять, что и как делать?!
Самое поразительное, что она возмущалась искренне. Ей действительно казалось, что рабочие сами должны знать, как обрабатывать детали. На то они и рабочие. Ведь технология – это одно; а практическая обработка деталей – это совершенно другое. У каждого рабочего свой производственный опыт, свой практический подход к делу, свои профессиональные навыки, и нечего это им идиотов из себя строить и свои дурацкие вопросы задавать руководителю бюро ОГТ. Сами пусть думают. Это они все нарочно. Это они просто издеваются над ней
И как ни странным это может показаться, но Главный технолог ОАО был с ней совершенно согласен. А согласен он был с ней потому, что сам он, по молодости и по незначительности своего производственного опыта был еще не слишком сведущ в профессиональных тонкостях того дела которым руководил, и потому инстинктивно старался отодвинуться от решения сложных и малопонятных для него проблем. А отодвинувшись, переложить ответственность за их состояние на чьи угодно плечи, но только не на свои. А потому – хватит тревожить и дергать его по пустякам! Хватит! Больше самостоятельности и больше ответственности! Решайте сами! А у начальства своих забот хватает!
И действительно, когда не лезешь ни к кому со своими советами и не беспокоишь никого своими проблемами, и не мешаешь никому свои бесполезным присутствием, то де-ла как-то сами, потихонечку начинают делаться, сами утрясаются, улаживаются и движутся незаметно вперед. Существует свой, естественный ход событий, и если его не ломать своим пустым и бесцеремонным вмешательством, то все начинает решаться само собой, тихо, спокойно и наиболее верно, именно так, как надо. Природа не терпит хаоса, анархии и беспорядка ни в чем, и все в природе со временем приходит в равновесие но приходит каким-то своим, не насильственным и вполне естественным путем, чуть ли не само собой, и после всяких передряг в ней обязательно устанавливается свой, лишь только ей ведомый порядок.
И потому – ну их всех в болото с их «никчемнейшими» проблемами! Хочешь жить – умей вертеться! Так говорят в этом мире. Тебе обрабатывать детали – ты и думай! Тебе надо – ты и выкручивайся! Тебе за это деньги платят! Вы там в цехе - не маленькие! Не детишки! А мое дело – поменьше лезть в ваши цеховые дела и поменьше в них вмеши-ваться. Обойдетесь! Никуда не денетесь! Ни-ку-у-да!
Так Ирина Владимировна и поступала. Все равно ведь ничем помочь им не могла .И никакого толка от ее помощи в цехе все равно не было. А потом она привыкла к новой своей Оли, роли начальницы, роли избранного человека, стоящего над людьми, а не в общей массе. Точнее даже сказать, не привыкла, а приспособилась к своей новой роли. Научилась скрывать свое незнание, свою некомпетентность под многозначительным хмурым молчанием. И вообще, она поняла одну элементарную, но непреложную истину взаимоотношений с вышестоящим начальством. Во всяком случае, с нынешним, не слишком разбирающимся в технических и в производственных делах ОАО. На всех совещаниях, оперативках, беседах и разговорах с начальством лучше всего молчать и поддакивать. И, ради бога, никогда не спорить, не перечить ему, ничего не доказывать, какую бы ахинею оно ни несло. Пусть начальство само принимает решения, а мы будем только лишь молчать. И если решение ошибочное, то пусть оно, начальство, само и отвечает. Мы-то что?! Мы – люди маленькие, с нас и спрос соответствующий, тоже маленький.
Но самое поразительное, а, может, и странное здесь то, что ей понравилось быть начальником, понравилось ощущать свою значимость, свою исключительность, свою избранность на этом свете. Что-то непознанное до того в себе, темное, мрачное, тщательно ранее скрываемое, начало подниматься в ее душе и в ее сознании, заполнять и полностью подчинять ее. Она стала капризной, раздражительной на работе, нетерпимой к возражениям, к проявлению чужой воли, чужой, несравнимой с ее собственной, точки зрения. У се-бя в бюро она теперь всегда и во всем единственный, непререкаемый и непогрешимый авторитет, причем, авторитет во всех сферах человеческого бытия, а не только в производственных вопросах. Несогласных с ее точкой зрения резко одергивала и обрывала, постукивая для значимости ладонью по крышке своего стола. Она все больше и больше входила во вкус своей новой жизненной роли – роли начальницы, роль человека, наделенного властью, распоряжающегося судьбами других, подчиненных ей людей. И пусть этих людей немного, и пусть не на все время их жизни, пусть только на восемь рабочих часов, но все же – она ими распоряжается. И это ощущение волнующей тяжести собственной власти над людьми, пьянило ее, кружило ей голову, давало ощущение высочайшего психологического удовлетворения и даже некого наркотического кайфа.
Вот только дома за начальника ее никто не признавал. И ее новую должность не признавали всерьез. А муж даже подсмеивался. Карьера его на металлургическом заводе сложилась в общем-то неплохо. Он занимал должность заместителя начальника отдела по механизации и автоматизации производственных процессов, так называемого ОМА, имел в своем активе с десяток изобретений и получал конечно же на много больше своей жены. И даже в шутку ей иногда говорил:
-- Слушай, мать, кончай ты там ерундой заниматься у себя на «Машзаводе»! Переходи ко мне. Должность начальника не предложу, нет у меня сейчас такой должности свободной, а инженером вот – запросто. И получать ты у меня инженером будешь гораздо больше, чем у себя – начальником.
Ирина Владимировна обижалась, злилась на него и даже втайне плакала, а муж, довольный, только смеялся. А сыновья вообще не признавали за матерью никакого права на собственное мнение, не говоря уж об авторитаризме, и отмахивались от нее, как от назойливой мухи. Дома она по прежнему тянула свою обычную лямку, лямку жены, домработницы и домохозяйки. Даже не любовницы. Раньше хоть иногда, но муж все же исполнял свой супружеский долг. Хоть раз в неделю, хоть раз в месяц, но сексом они все же занимались. А последние годы – совсем нет. И от него сейчас частенько бывает попахивает дорогими женскими духами, по новому – «парфюном». И задерживаться стал частенько на работе. До восьми-девяти вечера. Говорит – работы сейчас, мол, много. Никуда не денешься – приходится, мол. Насчет работы, конечно же верится с большим пребольшим трудом, но то, что она перестала его интересовать, как женщина, это факт, от которого никуда не денешься. А мужчина он – видный, в полной силе. Конечно же нашел себе любовницу, молодую и длинноногую.
Ирина Владимировна подходила к зеркалу, долго смотрела на себя и тяжело, по женски, вздыхала. Да-а-а-а, годы дают о себе знать. Дают. И никуда от этого деться невозможно. Ни-ку-да-а. И тогда она с еще большим рвением кидалась в работу, еще более активно вживалась в роль начальника, в роль властителя мыслей, дум и дел своих подчиненных. И ей становилось легче.
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
Третья часть:
http://proza.ru/2008/12/11/729