РЫЖИЙ КОТЕНОК НА БЕЛОМ СНЕГУ.
- Дашка отстань!
- Ну, Саш, дай телефон поиграть. Я тоже хочу.
- Смотри в окно. Вон какая корова.
- Я не хочу корову. Я телефо-он хочу.
Сестренка, начиная плакать, схватила его за руки, намереваясь отнять вожделенный аппарат.
- Блин! Почти на новый уровень вышел. Ах ты рыжая-бестыжая!
Мальчик с трудом отнял свою игрушку и обеими руками прижал свою пятилетнюю сестру к потертому кожаному сиденью автомобиля.
- Сашка - букашка. Отпусти, дурак! - Завизжала та, лягаясь ногами.
- Прекратите оба! - Вмешалась мама. - Ну что за наказание?
Она перегнулась через переднее кресло, растаскивая детей в разные стороны.
Дочка уже ревела в голос, но продолжала пинать брата, невзирая на то, что тот больно схватил ее одной рукой за ярко-огненные волосы, пытаясь другой защититься от быстрых твердых каблучков.
- Тихо! - Заорал отец. - Саня, дай сюда свой мобильник.
- Но, пап?
- Дай сюда, говорю!
Сын нехотя и со слезами на глазах протянул злополучный телефон.
- Будет у меня, пока не приедем.
Их старенькая "копейка", остановилась на обочине трассы.
- А когда, наконец, приедем на море, помоешь машину в наказание. Понятно за что?
Сашка, насупившись молчал, глядя на уходящую вдаль дорогу через плечо отца и вдруг, его глаза расширились от ужаса.
Прямо на них, внезапно вылетев на встречную полосу, виляя из стороны в сторону, мчался огромный черный внедорожник INFINITI QX-65, приближаясь невообразимо быстро, словно в кошмарном сне. В голову ударила яркая молния...
...Его несли по бесконечной белой дороге... Безвольное тело, казалось, полностью лишенное веса мирно покоилось в каких-то лохматых, мягких лапах. Дорога неожиданно превратилась в сверкающую всеми цветами радуги крутящуюся спираль, по которой он полетел, все более и более ускоряясь, быстро оставляя позади своих загадочных прилежных "носильщиков". Тело приняло былую форму и мгновенно нахлынула боль, дикая боль и голоса из ниоткуда...
- На счет три поднимаем. Хорошо. Грузим осторожно.
- Куда его, доктор?
- Как куда? В реанимацию, конечно. А вы собственно, кто?
- Начальник охраны Михаила Епифанова. Вы уверены, что реанимация необходима?
- У вашего шефа разорвана печень и...
- Я не о нем. Я про этого пацана. Вы понимаете, что будет, если избиратели узнают, как их губернатор в пьяном виде убил семью из четырех человек?
- Начинаю понимать. Да что же, я его на дороге оставлю?
- Прекрасно, что мы пришли к общему мнению. Вот вам задаток, а по окончании всего получите намного больше. Епифанов очень щедро благодарит своих людей, но не дай бог оказаться у него на пути.
- Да уж. - нервно хмыкнул врач. - Результат мы с вами видим.
- Шутки неуместны, доктор.
- А как же милиция? Вон их сколько.
- Они сразу завели дело о покушении на губернатора, а СМИ уже трезвонят о том, как фанатик-террорист из рядов оппозиции протаранил его автомобиль и погиб на месте.
Голоса начали затихать, превратились в неясный гул и исчезли.
Снегопад прекратился под утро. Холодная искрящаяся равнина до самого горизонта. Бескрайний, мягкий, пушистый и очень глубокий снег. Оно медленно приближалось - маленькое огненное пятнышко, смешно выпрыгивающее из очередного сугроба и вновь зарывающееся по самые ушки.
Сашка видел это, как наяву, лежа на своей навороченной, по последнему слову техники, кровати в отдельной реанимационной VIP-палате. Десятки различных трубок и проводов тянулись во все стороны от его раздавленного тела к многочисленным аппаратам, добросовестно поддерживающим истерзанную двенадцатилетнюю жизнь.
Все время его терзала боль. Он уже привык к ней. Он представлял ее, как огромный пульсирующий огненный шар, который иногда милосердно сворачивался, позволяя провалиться в недолгое забытье, а иногда разрастался, выпуская сотни колючих отростков, разрывающих на куски тело, подавляя саму волю к жизни. И тогда он мысленно кричал:
- Мама! Господи! Кто-нибудь! Помогите мне, или убейте меня!
После таких приступов обычно возвращалось сознание. Один раз он даже открыл глаза и увидел каких-то людей, стоящих спиной к нему. Каждое произнесенное ими слово многократным эхом повторялось в мозгу:
- Когда это немецкое Светило приедет?
- Сегодня вечером. Ночью операция. А потом мы с тобой будем молиться, чтобы не произошло отторжение. Конечно его совместимость с Епифановым полная; я трижды проверил, но все может случиться.
- Да уж, пересадка печени, это не аппендикс вырезать. Ассистировать только мы с тобой будем?
- Мы и Ленка-сестра. Она тоже в курсе всего. Она тут за всем следит.
- Это что же, потом на троих делиться?
- Да ей пяти кусков зеленых хватит за глаза. Ты только не ляпни ей ненароком о нашем с тобой гонораре.
- Понял, понял. Блин, Степаныч! У меня такое жуткое ощущение, что этот пацаненок все слышит.
- Это невозможно.
- Жалко его. Попал, как кур в ощип. И ведь вылечить то парня, как два пальца об асфальт. По сути одни переломы, - херня.
- Тогда, мой наивный коллега, нас с тобой уже точно никто не вылечит. Пойдем ко мне, тяпнем по стопочке вискаря за успех, а то смотрю тебя трясет всего.
- Пошли, Степаныч. Первый раз я в такой истории.
- Надо когда-нибудь начинать. Кто не рискует - тот, хе-хе, сам понимаешь ...
Посетители вышли и Сашка вновь открыл глаза. За окном раздалось отчетливое требовательное мяуканье. Здоровой рукой мальчик начал срывать с тела многочисленные трубки и датчики. Боль вернулась, нахлынула как ураган, но он не обращая на нее внимания, приподнялся на кровати и опустил на пол непослушные ноги. Шаг, другой... Обломки сломанных костей прорвали кожу. Неслыханная боль, на миг заволокла разум огненной пеленой и тут же отступила. Каждый последующий шаг к окну давался все легче. Сашка почти без усилий забрался на подоконник и открыл раму. Холодный ветер, ворвавшийся в палату, открыл ему второе дыхание...
Рыжий котенок под окном радостно мяукнул и присев на снегу, словно суслик, на задние лапки, протянул ему передние. И мальчик прыгнул к нему, зарывшись лицом в обжигающе холодный снег, чудесным образом впитавший в себя последние остатки боли. Подбежавший котенок доверчиво потерся об его щеку, рванулся в сторону и весело запрыгал по едва различимой дороге, уходящей в бесконечную снежную даль. Сашка легко побежал за ним...
Его нашла медсестра Ленка, через час, - в двух шагах от кровати. На его лице застыла счастливая улыбка, а морозный ветерок из открытого настеж окна, ласково перебирал совсем седые пряди на запрокинутой голове.
- Два часа! Сученок проклятый! Каких-то два часа не дотянул, ублюдок! Что же теперь будет?!
Ленка медленно опустилась на чисто вымытый пол и закрыв лицо руками, размазав, при этом по щекам жирно наложенную тушь, завыла, словно побитая дворняга. Вбежавший Степаныч, ошалело переводя взгляд с нее на коченеющий труп ребенка и обратно, долго и обреченно матерился.